К публикации Дневника Меера Смолкина, солдата Русско-японской войны

...Многое пришлось ему выдержать на этом пути, и не раз опасность грозила дорогой реликвии, которую он носил в своем солдатском рюкзаке. Порой приходилось бросать в пути все, но тетрадь отца Григорий не бросал - даже в госпитале, где он лежал тяжело раненным, Дневник был с ним... Сейчас Григорий Смолкин живет в Москве. Не так давно (1979 год) он принес Дневник отца в редакцию "Советиш геймланд". Такова история редкой рукописи, которую мы начинаем печатать в этом номере. Дневник не нуждается в комментариях - пусть этот убедительный человеческий документ говорит сам за себя.

О Русско-японской войне 1904-1905-х годов уже очень много написано. К этой теме обращались все жанры литературы и искусства. На многие языки народов мира переведен, например, исторический роман Александра Степанова "Порт-Артур", в котором показан героизм защитников этой крепости.

Не обошла эту тему и еврейская литература. Достаточно вспомнить памфлет Шолом-Алейхема "Дядя Пиня и тетя Рейзл". Менее известен рассказ Шолом-Алейхема "Первая пасхальная ночь на войне", который впервые был напечатан в петербургской газете "Тог" ("День") в 1904-м - по свежим следам событий. Давайте вспомним, как начинается рассказ:

"Там, на большом обширном белом поле большой обширной древней страны, называемой Маньчжурией, тянется длинная узкая лента с двумя тоненькими черными шнурочками,- это Большая Сибирская железная дорога, которая бежит по горам широкой дикой Азии, геть куда далеко, к морю, аж до Квандуна, что вблизи Порт-Артура.

Дорога тянется, а по ней бегут как днем, так и ночью локомотивы. Один за другим мчатся они, давая о себе знать свистками и громыханием, тянут за собой длинные цепи вагонов с людьми, лошадьми, оружием и продовольствием для людей и для лошадей…"

Это едут солдаты русской армии на фронт. В одном из вагонов среди солдат находятся два еврея - Рахмиел и Лэйбке. Первый из них уже бывалый, выслужившийся солдат, второй "новобранец". Рахмиел убеждает своего товарища в том, что радуется только тому, "что он, еврей Рахмиел, может доказать всему миру свою преданность. Пусть они видят, враги, что еврей тоже может служить достойно и честно, еврей тоже может сложить голову ради страны, где лежат в могилах кости его предков и где его собственные кости со временем лягут в могилу..."

Рахмиел, еврей из украинского местечка Перещепина, с самого начала стал любимцем всего вагона, и русские солдаты за него заступаются, когда некий "отпетый негодяй" пытался его оскорбить.

Как известно, Порт-Артур был и славой и слабостью тогдашней России. Героизм и стойкость русских матросов и солдат, как и большей части унтер-офицеров, не смогли спасти русские армию и флот от поражения. И этот героизм и самоотверженность защитников Порт-Артура оставили глубокий след в истории.

Статистика свидетельствует, что в Русско-японской войне приняли участие около 30-ти тысяч еврейских солдат. Наравне с русскими они были везде - среди артиллеристов, пехотинцев, санитаров. Еврейские специалисты в Порт-Артуре с помощью кустарного инвентаря, в небольших мастерских ремонтировали винтовки, орудия. Среди артиллеристов выделялся некто Давид Заец, награжденный Георгиевским крестом (Заец описан в романе А.Степанова "Порт-Артур"). Героическим кавалеристом проявил себя бывший возница Алтер Суйфер. Сложнейшие поручения он выполнял быстро и четко. Если требовалось доставить пакет в опасный пункт под самым огнем - посылали Алтера.

Среди защитников Порт-Артура был еврейский журналист и библиограф Абе Лев. В своих воспоминаниях, опубликованных в 1945 году в газете "Эйникайт", он пишет:

"Положение в крепости становилось все хуже и хуже. Героизм русских солдат, однако, не уменьшался. Среди солдат и местного населения получила распространение цинга. Японцы окружили город со всех сторон, армия страдала от ливневых дождей и москитов. Флот пытался прорваться, но ему это не удалось. В эти трудные дни особую роль играли врачи. Они возвращали к жизни и спасали раненых. Среди героического медицинского персонала известны были имена Хаима Кагана и Карнаса из Одессы. Японцы были уже недалеко от города, сильнейшие форты пали, последние позиции переходили из рук в руки. На поле битвы валялось много раненых. Невзирая на шквальный огонь, доктор Каган не отступил, пока не вывел всех раненых. Японцы были уже совсем близко, когда он последним пустился бежать к новой позиции".

Журналист М.Л. Усов в своей книге "Легенды и факты", вышедшей в 1908 году, рассказывает о приказе командира 27-го Восточно-Сибирского полка, находившемся в осажденном Порт-Артуре:

"Ефрейтор 7-й роты Иосиф Трумпельдорф, обращаясь в своем рапорте от 24 ноября 1904 года к командиру роты, писал: "Я остался с одной рукой, но эта рука правая. Поэтому, желая, как и раньше делить с товарищами боевую жизнь, прошу, чтобы ваше благородие распорядилось выдать мне шашку и револьвер".

В приказе дальше сказано, что Трумпельдорф не хотел воспользоваться "законным правом инвалида" и, "не считаясь с опасностью, он еще раз предложил свою наполовину искалеченную жизнь для борьбы с врагом". "Таким образом, отдает Трумпельдорф на пользу отечества больше, чем требуется данной клятвой", и его поступок заслуживает быть записанным золотыми буквами в историю народа".

Газета "Новая жизнь" сообщала:

"Солдат 22-го Восточно-Сибирского полка Виктор Шварц был участником всех без исключения более или менее значительных сражений. Он 11 раз был ранен и награжден тремя "Георгиями" и медалью за спасение в реке Яль офицера".

Бывший ординарец генерала Кондратенко, ефрейтор 27-го Восточно-Сибирского полка, Зорохович писал в своем письме, которое опубликовала газета "Полтавское дело":

"Что делали евреи в Порт-Артуре? Разве они не страдали вместе с другими солдатами? Кто отливал снаряды? Кто работал в лабораториях? Кто шел во вражеский тыл вместе с другими? К какой вере принадлежали наводчики на Золотой горе, на полуострове Тигровом и на других наземных и морских батареях?.. Говорят, что евреи не служили… Жаль, нет нашего незабываемого, нашего дорогого начальника, генерала Кондратенко, который, если бы он был жив и слышал бы, как позорят и оскорбляют евреев, сказал бы правду…"

Эти строки были написаны в 1906 году, во время антисемитской волны в царской России. Когда к концу войны было дано распоряжение присвоить офицерские звания (прапорщика запаса) всем, добровольно участвовавшим в войне, то только для евреев сделали исключение. В приказе генерального штаба от 13 апреля 1905 года сказано: "Евреи-добровольцы и приверженцы других вредных сект не допускаются к экзаменам на присвоение звания "прапорщик запаса".

Но вычеркнуть из истории участие евреев в боях за отечество уже нельзя было. Абе Лев рассказывает в своих воспоминаниях:

"Мы (защитники Порт-Артура. - Х.Б.) имели живую фронтовую рифмованную газету. Инициатором её был Нохем Лев - парень из Гродно. Его стихи были очень примитивны и скорее были похожи на рифмованную прозу, чем на стихотворение. Но все же они оказывали очень сильное воздействие на еврейского солдата. Стихи читались во всех окопах возле Порт-Артура".

И вот перед нами лежит еще один убедительный документ - Дневник солдата Русско-японской войны. Написанная более семидесяти лет тому назад рукопись, которую невозможно переоценить. Автор Дневника - Меер Смолкин, один из защитников Порт-Артура. Нам неизвестно, делал ли он свои записи, когда лежал в окопах Порт-Артура, - скорее всего он это делал потом, ибо никакой возможности тогда у него не было. Но этот человек обладал хорошей памятью, и он запечатлел все, что происходило изо дня в день в течение всех восьми месяцев, когда он вместе с тысячами других солдат шел в бой, стрелял, лежал в госпитале, еще раз воевал, попал в плен.

Восемьсот двенадцать дней и ночей описал Меер Смолкин - с 5-го марта 1903-го до 5-го мая 1905-го, включая и время, когда еще только неслись слухи, что готовится война. Восемьсот двенадцать дней и ночей он был свидетелем и участником чрезвычайно трагических событий в начале нынешнего столетия.

Кто же он, Меер Гилелович Смолкин - автор этого убедительного документа?

Очень мало мы о нем знаем. Он родился в городке Журавичи, Гомельской области, в 1884-м. Отец его был стекольщиком. Едва закончив четыре класса местной школы, Меер начал работать вместе с отцом - ходил по окрестным деревням с ящиком стекла на плечах, зарабатывая на кусок хлеба для семьи. В 1903-м его призвали в армию. С войны вернулся калекой - без четырех пальцев на правой руке. Но он опять принялся за свою старую профессию - стеклил окна в деревенских домах. Вскоре женился, и у него родилось четверо детей - две дочери и два сына.

Русско-японская война для Меера Смолкина была не только школой отваги и героизма - она открыла ему глаза на социально-политические проблемы, которыми тогда жило общество. В Порт-Артуре он убедился, ради чего и с кем следует воевать. И когда совершилась революция, он стал одним из ее преданных строителей. В Журавичах его хорошо знали, и когда началась организация новой власти, Меера Смолкина избрали первым председателем сельсовета.

Но долго получать удовольствие от новой жизни Мееру Смолкину не пришлось. В одну темную ночь бандитская пуля угодила в председателя сельсовета в тот момент, когда он исполнял обязанности председателя новой, революционной власти. Мееру Смолкину тогда было 63 года.

Дневник, который написал бывший солдат Русско-японской войны, остался на память в семье

Когда погиб отец, его сыну Григорию было восемь лет. Случилось так, что потом, когда Григорий Смолкин прощался с матерью, с братом и с двумя сестрами и переехал в Молдавию, то попросил у родных разрешения взять с собой тетрадь отца. Мать, брат, сестры разрешили, но наказали, чтобы он сохранил эту единственную память об отце.

В 1940-м году Григория Смолкина призвали в армию, и он отправился на Финский фронт. Оставить Дневник дома? А если что-нибудь случится с тетрадью? Он решил взять ее с собой. Григорий Смолкин вернулся с фронта, но ненадолго. 23 июня 1941-го он уже сидит в эшелоне, идущем на запад. Дневник отца с ним. От Молдавии до Вены - таким был боевой путь старшего техника лейтенанта Григория Смолкина. Многое пришлось ему выдержать на этом пути, и не раз опасность грозила дорогой реликвии, которую он носил в своем солдатском рюкзаке. Порой приходилось бросать в пути все, но тетрадь отца Григорий не бросал - даже в госпитале, где он лежал тяжело раненным, Дневник был с ним.

Сейчас Григорий Смолкин живет в Москве. Не так давно (1979 год) он принес Дневник отца в редакцию "Советиш геймланд".

Такова история редкой рукописи, которую мы начинаем печатать в этом номере. Дневник не нуждается в комментариях - пусть этот убедительный человеческий документ говорит сам за себя.

Хаим Бейдер

Журнал "Советиш геймланд", 1979, №2

С идиш - К.Райхчин