Эллинистическая цивилизация и евреи Виктор Чериковер ссылки к главе

Часть I

ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ В ПАЛЕСТИНЕ

Глава 7

ЭПОХА ХАСМОНЕЕВ

Сто лет, прошедшие от времени Иуды Маккавея до появления Помпея в Палестине - эпоха Хасмонеев, - оставили глубокий след в жизни еврейского народа. В этот период сформировавшиеся в ходе восстания национальные устремления нашли свое полное удовлетворение. Еврейский народ вышел за пределы узких границ Иудеи и распространился по всей Палестине, добился независимости и основал сильное государство. Национальное и политическое возрождение привело к бурному развитию культурной жизни и созданию новых ценностей в литературе и религии, глубоко повлиявших на веру и воззрения последующих эпох.

Хасмонейский период вдохнул новый дух во все стороны национальной жизни еврейского народа.

Детальное изучение этого периода не входит в наши планы. Эпоха Хасмонеев настолько богата событиями, что может составить предмет отдельной книги и не должна рассматриваться поверхностно или в качестве эпилога исследования предшествующего периода. Только вопросы, непосредственно касающиеся предмета нашего исследования - эллинизма в Палестине, будут рассмотрены ниже:

1) отношения между Хасмонеями и Селевкидами;

2) войны евреев против греческих городов;

3) влияние греческой культуры на Хасмонеев.

Первый вопрос является политическим, второй - в основном экономическим, а третий - культурным.

Мы начинаем с рассказа о политических событиях, приведших Иудею к независимости.

После того как Александр Балас признал независимость Ионатана, последний стал сирийским чиновником. Он был назначен "стратегом и правителем (меридархом)" Иудеи и был включен в список "главных друзей" царя (I Масс, 10:65). Как высокопоставленный чиновник Ионатан участвовал в пышной церемонии, состоявшейся в 150 г. в Акко-Птолемаиде в честь свадьбы Александра с Клеопатрой Египетской. Когда в качестве нового претендента на царский престол Сирии появился Деметрий II, Ионатан оставался верным Александру. В 145 г. до н. э. Деметрий короновался царем. Имея основания быть недовольным прошлой его политикой, Деметрий тем не менее не увидел необходимости высказывать упреков в адрес Ионатана. Более того, царь не только подтвердил его положение в Иудее, но и позволил присоединить к владениям Ионатана три округа Самарии - Эфраим, Лидду и Раматаим.

В качестве верного вассала сирийского царя Ионатан однажды поспешил на помощь к своему властелину. Когда граждане Антиохии восстали против Деметрия, он с 3000 своих войск подавил беспорядки в столице. Через некоторое время Деметрий был побежден Трифоном, боровшимся за корону от имени ребенка - сына Антиоха VI. Ионатан, имевший достаточно причин быть недовольным Деметрием (он не сдержал своего обещания вывести сирийский гарнизон из Акры), перешел на сторону Трифона и получил от него подтверждение своих официальных званий. Брат Ионатана Симон также получил официальный пост, будучи назначен стратегом всего палестинского берега, от Тира до Реки Египетской (Вади эль-Ариш). В качестве полководца Трифона Ионатан сражался с Деметрием и в ходе этих кампаний прошел всю страну, побывав в Дамаске, и действовал около сирийского города Эмесса. Союз между Ионатаном и Трифоном не был, однако, продолжительным. По неизвестной причине Трифон решил избавиться от Ионатана, он хитростью заманил его в Птолемаиду, захватил и позднее убил.

Унаследовавший пост Первосвященника брат Ионатана Симон присоединился к Деметрию II, освободившему Иудею от платежей в сирийскую казну, т. е. полностью и окончательно признавшему ее независимость. В том же году (142 г. до н. э.) Симон захватил Акру, в которой со времени Антиоха Эпифана непрерывно находился сирийский гарнизон. Таким образом, были сняты цепи, в течение почти шестидесяти лет приковывавшие Иудею к сирийскому царству, и народ Израиля обрел политическую свободу[430].

В этот ранний период правления Хасмонеев иудейские правители являлись царскими чиновниками Селевкидов. Для более точного понимания этого факта мы должны рассмотреть титулы, дарованные сирийскими царями Ионатану и Симону. Александр назначил Ионатана меридархом Иудеи. Карштедт[431] полагает, что титул меридарха является титулом представителя местного населения (по аналогии с постом этнарха). Однако более правильно предположить, что этот пост был официальным в селевкидской государстве. Иосиф Флавий (Ant. Jud., XII, 261) называет Аполлония, правителя Самарии, меридархом, и это показывает, что меридарх управлял определенными частями большого политического образования, как можно это понять из самого слова[432].

В нашем контексте таким большим образованием является Келесирия и Финикия, глава которой занимал высокую должность "стратега Келесирии и Финикии", частями этой единицы были Самария, Иудея и остальные[433]. В предыдущие годы Иудея находилась под властью Первосвященника, но этот пост не был правительственным, и над Первосвященником находились обладавшие реальной властью правительственные чиновники.

Теперь Александр назначил Ионатана меридархом Иудеи, т. е. вручил ему помимо поста Первосвященника официальную власть и тем самым превратил Ионатана в гражданского чиновника селевкидского государства. Не менее важным был пост, полученный Симоном от Трифона. Он был назначен стратегом района между "лестницей Тира"[434] и границей Египта (I Масс, 11:59). Титул стратега не разъясняет ясно сущность его обязанностей, поскольку в эллинистический период так мог называться каждый военный командир и каждый чиновник военной администрации[435].

Но сам этот пост не был временным, поскольку в 162 г. до н. э. Лисий дал греческому чиновнику Гегемониду пост стратега над местностью "от Птолемаиды до Герара" (II Масс, 13:24)[436], а при Антиохе Сидете снова упоминается "эпистратег морского берега" (I Масс, 15:38). Отсюда мы знаем, что побережьем управляло особое должностное лицо, и этот пост теперь перешел к Симону. Братья Хасмонеи управляли теперь значительной частью Палестины. Однако самым важным было то, что теперь никакое высокое должностное лицо не стояло между хасмонейскими правителями и сирийским монархом.

Пост "стратега Келесирии", регулярная должность [В государстве Селевкидов различались регулярные чиновники, то есть те, кто исполнял определенный круг должностных обязанностей, и должностные лица, исполнявшие разовые поручения монарха.] при Селевкидах до времени Иуды Маккавея, теперь был отменен (в 161 г. до н. э.: I Масс, 7:5)[437]. Последним занимал его Бакхид. Следовательно, восстание Хасмонеев привело к важным изменениям в управлении страной. Большое административное образование "Келесирия и Финикия" было упразднено, и вместо этого были назначены отдельные чиновники над различными частями страны, причем над двумя из них были поставлены Хасмонеи. Первосвященник в Иерусалиме оказался в особо выигрышном положении, поскольку он стал одновременно и сирийским чиновником, и представителем еврейского народа, т. е. приобрел статус, который увеличил значение первосвященства с обеих сторон и указывал путь к независимости.

Полная политическая независимость была получена при Симоне, когда Первосвященник перестал быть сирийским чиновником и стал свободным правителем своего народа и своей страны. При Симоне произошли три важные перемены, указывающие на происшедшие в Иудее главные изменения: евреи были исключены из налоговых платежей сирийскому монарху, были ликвидированы сирийские гарнизоны в Иудее и был создан тем самым законный базис для правления новой династии из дома Хасмонеев. Освобождение от налогов было провозглашено в указе Деметрия II, адресованном Симону (I Масс, 13:39), причем подобное освобождение уже имело место во времена Ионатана (I Масс, 11:35; ср. 10:29). Акт об освобождении от налогов был опубликован 27 Ияра 142 г. до н. э., а автор Первой книги Маккавеев сопровождает сообщение триумфальным провозглашением: "В сто семидесятом году (имеется в виду селевкидская эра) снято иго язычников с Израиля" (I Масс, 13:41 )[438].

Он был действительно прав в оценке этого события, поскольку выплата дани всегда рассматривалась как признак подчинения. В связи с этим следует указать, что в эллинистический период каждый греческий город мечтал быть () т. е. свободным от налогов, и только в таком случае город рассматривал себя действительно "свободным".

Не менее важным было мирное занятие Акры. 23 Ияра того же года сирийский гарнизон сдался Симону и получил разрешение выйти из крепости[439]. Это означало также ликвидацию эллинистической партии, игравшей такую важную роль при Антиохе Эпифане. Ее последние акции относятся к дням правления Ионатана, когда в 150 г. до н. э. эллинисты предстали перед Александром Баласом в Акко, желая оклеветать Ионатана в глазах царя, но не преуспели в этом (I Масс, 10:61). Они возобновили свою попытку позднее перед Деметрием II и снова не добились успеха (I Масс, 11:21 sqq.). После того как Ионатан попал в руки Трифона, "люди Акры" умоляли сирийцев поспешить им на помощь. Трифон был готов сделать это, но ему воспрепятствовала плохая погода (Ant. Jud., XIII, 208). Это было концом роли эллинистов в еврейской истории. Помимо Акры, важная крепость Бет-Цур в южной части Иудеи также перешла к Ионатану вместе с остальными укрепленными местами страны[440].

Наиболее важным, из всего перечисленного выше, было основание хасмонейской династии. Ионатан получил первосвященство от царя Сирии, так же как Ясон, Менелай и Алким получали свои посты от сирийских царей. Однако подобного назначения было не достаточно для создания легитимной базы правления Хасмонеев. В глазах народа первосвященство по праву принадлежало семье О ни адов. Однако дом Ониадов прекратил свое существование, а его последний представитель выстроил себе свой собственный храм в Египте. Это дало народу право утверждения правления Симона и тем самым право создания новой легальной основы для создавшейся в Иудее политической ситуации. Такое утверждение было совершено "Великим собранием (Кенесетом) священников и народа, правителей и старейшин страны", собравшихся 18 Элула третьего года правления Симона (140 г. до н. э.)[441].

По решению собрания Симон был избран Первосвященником (), военным предводителем () и вождем народа (). Это означало передачу народом исключительно в его руки традиционной власти, находившейся ранее у представителей рода Ониадов наряду с предоставлением Симону политической власти главы народа (этнарх, простат). Функции последнего заключались в представительстве народа перед внешним миром. К этим двум видам власти была добавлена еще военная власть, возникшая у евреев в результате смутного периода еще со времен Иуды Маккавея. Более того, собрание предоставило всю эту власть Симону навсегда (I Масс, 14:41), включая право нового правителя передавать эту власть по наследству своему сыну. Таким образом, Симон сосредоточил в своих руках власть настоящего монарха, и новая монархия обрела прочное законное основание, гораздо более широкое, чем то, на которое опиралась власть первосвященника из дома Онии.

Годы правления Симона прошли в мире и спокойствии. В его время границы страны расширились и важная гавань Яффа перешла к евреям. Но положение Симона не было прочным, пока Антиох не признал окончательно произошедших в Иудее политических изменений. Правительство Селевкидов, правда, не имело склонность постоянно уступать. В 138 г. до н. э. на трон сирийских царей взошел Антиох VII Сидет. Он был последним царем, чье имя достойно быть упомянутым на страницах селевкидской истории. Он был энергичным человеком и мечтал о возрождении государства Селевкидов. Ему не нравился независимый статус Иудеи, и особенно его гнев вызывала попытка Симона расширить границы страны. Царь потребовал возвратить Сирии города Яффу и Гезер, а также Акру (что влекло за собой контроль над Иерусалимом) или выплатить в обмен на них денежный выкуп. Однако он не требовал полной капитуляции Симона - факт, свидетельствующий о том, что Антиох теоретически допускал еврейскую независимость. От Симона требовалось только не переходить границ своей страны.

Симон отказался удовлетворить требования царя, и Антиох направил против евреев войско под командованием своего военачальника Кендебайоса. Кампания Кендебайоса проходила неудачно, и он был разбит сыновьями Симона, так что Антиох был вынужден явиться в Палестину лично. Между тем Симон пал от меча члена своей семьи, и после короткой по времени войны против убийцы сын Симона Иоанн Гиркан занял пост первосвященника (135 г. до н. э.). Продолжая военные действия, Антиох вторгся в пределы Иудеи и осадил Иерусалим, так что Иоанн должен был уступить. Условия мира были исключительно тяжелыми. Иоанн вернул Сирии завоевания отца (города Яффу и Гезер), заплатил большую контрибуцию, предоставил Антиоху заложников и обязался выплачивать большую ежегодную дань. Все как будто говорило, что Антиох преуспел в восстановлении селевкидского правления в Иудее. Но в действительности это было не так.

Имеется большая разница между позициями Ионатана и Гиркана. Иоанатан был сирийским чиновником, в то время как Иоанн Гиркан был независимым правителем, проигравшим войну. Антиох отказался от своего намерения разместить постоянный гарнизон в Акре и признал независимый статус еврейского Первосвященника. Вместе с тем вынужденное участие Иоанна в парфянской экспедиции Антиоха показывает, что царь рассматривал евреев как важную военную силу, которая могла быть полезной в случае необходимости. При этом не были отменены юридические основы существования хасмонейского царства. Только его политическое положение ухудшилось. Но это также скоро изменилось. В 129 г. до н. э. Антиох Сидет пал в битве, и с того времени сирийское царство потеряло всякое значение в политическом мире. Иоанн использовал слабость Селевкидов для расширения границ своей страны и заложил основы еврейского господства во всей Палестине. Его сын Аристобул сделал логичный вывод из нового положения династии, приняв титул царя. При его брате Александре Яннае царство Хасмонеев достигло пика своего развития, владея всей Палестиной от озера Семехонитис (Хуле) на севере до египетской границы на юге.

Борьба Маккавеев против Селевкидов и основание независимого еврейского государства по-разному оцениваются в современной научной литературе. Немногие ученые относятся к делу Хасмонеев с симпатией, и далее у нас будет возможность рассмотреть эту отрицательную позицию, когда мы коснемся войны Маккавеев против греческих городов. Пока лишь мы намерены обратить внимание на одно господствующее среди современных ученых мнение. Согласно ему, еврейское государство возникло не благодаря внутренней силе евреев, а только вследствие слабости Селевкидов. Поскольку этого мнения придерживаются наиболее выдающиеся ученые[442], то оно, несомненно, заслуживает хотя бы краткого обсуждения.

Что, собственно, имеют в виду ученые, когда они говорят о слабости Селевкидов? Как правило, они ссылаются на период после Антиоха Эпифана, когда царский трон переходил из рук в руки, а люди у власти были не способны управлять государственными делами. В это время малые нации, включая евреев, якобы начали стремиться к независимости, а центральная власть оказалась неспособной положить конец этим устремлениям. Согласно этим взглядам, крушение царства было результатом слабости административного центра, и если бы не борьба соперников в Антиохии и отсутствие способностей у последних царей, то селевкидская держава не утратила бы своей мощи, а восстания народов не имели бы успеха.

Подобный взгляд является поверхностным подходом к решению проблемы. Мы можем спросить: каковы были причины разложения центральной власти? Был ли случайностью переход трона из рук в руки? И действительно ли верно то, что до Антиоха Эпифана селевкидское царство было сильным и успешно сражалось против восточных народов?

Мы уже останавливались выше на внутренней организации селевкидского государства и видели, что она не была достаточно сильной и не могла прочно держать завоеванные народы под ярмом политической дисциплины. Малая Азия оставалась страной независимых государств, а в центральной Азии единство империи ослабляли парфяне и бактрийцы. При Антиохе III государство было недалеко от полного распада, и только всеобъемлющая энергия царя на некоторое время задержала развитие этого естественного процесса. Антиох III провел семь лет в странах Востока и по возвращении домой принял от своих подданных титул "Великий", однако военная победа не могла заслонить его политические неудачи. После затяжной войны с Ксерксом в Армении, Аршаком в Парфии и Эвтидемом в Бактрии Антиох был вынужден официально признать их независимость и удовлетвориться пустыми обещаниями о выплате дани и тому подобным. Более того, Антиох выдал замуж за Ксеркса свою сестру и обещал Деметрию, сыну Эвтидема, руку своей дочери[443].

Успех войн Антиоха против царей Востока был поэтому чисто внешним. Фактически в его правление селевкидское государство превратилось в федерацию, и было ясно, что такое положение не могло продолжаться долго. Прошло немного лет, и Бактрия сбросила царское ярмо, а парфяне расширили свои владения за счет Селевкидов. В чем же еще заключалась слабость Селевкидов, кроме силы Востока? Едва ли будет оправданно проводить различие между этими двумя феноменами и видеть в одном причину другого и наоборот. Здесь мы имеем две стороны одной медали. Все другие факторы - распри внутри царского двора, низменные характеры правящих царей и т. д. - могут рассматриваться как второстепенные, фактически ускорившие распад государства, но не создавшие ничего сравнимого с основной причиной - великой силой Востока.

[* Чериковер в своих рассуждениях о великой силе Востока (и соответственно о великой слабости Запада) прав лишь частично. Действительно, столкновение в рассматриваемое время на Ближнем Востоке греческой культуры с культурами Востока не привело к окончательной победе ни той, ни другой. Культурное взаимодействие не пошло дальше различных форм синкретизма. В целом же каждая культура осталась со своим наследием и достижениями. В связи с разговором о "силе Востока" хотелось бы особо отметить следующие два момента, о которых пишет Чериковер. Неспособность уничтожить врага и необходимость контролировать свои владения при опоре на лояльное местное население являются не проявлением слабости того или иного режима, а проявлением одной принципиальной установки любых эллинистических правителей. Полный контроль за всеми сторонами жизни покоренных народов никогда не входил в задачу ни греков, ни эллинистических правителей, ни затем римлян. На всех этапах исторического развития полководец, завоеватель из греческого ли мира, или Рима, приходя в завоеванную страну, удовлетворялся внешними формальными признаками подчинения, предпочитая в каждой конкретной стране опираться на лояльных местных жителей, которым позволялось управлять своими же соплеменниками. В этом отношении не будет большой разницы между Александром Македонским и, к примеру, Гнеем Помпеем. Если же говорить о "великой силе Востока" применительно к истории Палестины, Маккавеев и государства Хасмонеев, то необходимо иметь в виду следующее обстоятельство, о котором обычно не говорят, видимо, из-за соображений своего рода "политической корректности". В удаче восстания Маккавеев и в обретении евреями политической независимости очень велика роль случайности и своего рода везения. Так, не приходится сомневаться в патриотизме и стремлении к национальной независимости идейных вдохновителей Иудейской войны и Бар Кохбы. Однако же патриотические устремления евреев в римское время разбились о политическую волю и военную силу режима, способного к подавлению любых внутренних волнений. В эллинистическую же эпоху Маккавеям противостоял режим гораздо более слабый, неспособный к столь решительным действиям, что и сыграло главную роль в достижении евреями национальной независимости. Очевидно, что в случае установления римского господства на Ближнем Востоке уже в начале II в. до н. э. ситуация была бы принципиально иной, однако в истории сослагательного наклонения не существует.]

Если смотреть с этой точки зрения, то борьба Хасмонеев против Селевкидов, хотя и бывшая чрезвычайно важной для еврейского народного движения за освобождение от иностранной власти, была только звеном в конфликте между Востоком и Западом. В те времена Восток был атакующей стороной, поскольку восточные народы боролись за политическую свободу и за право устроить свою жизнь на национальной основе, а Запад лишь защищал завоеванные еще во время Александра позиции. Поскольку восточное наступление происходило одновременно на различных фронтах, то все эти наступления содействовали одно другому, даже не зная о существовании друг друга. Это относилось также и к Иудее. Три раза национальное движение Хасмонеев находилось на краю гибели - во времена Лисия (162 г. до н. э.), Бакхида (160 г. до н. э.) и Антиоха Сидета (135 г. до н. э.), - ив каждом случае спасение приходило с неожиданной стороны.

Хотя во всех этих случаях военное преимущество было на стороне Селевкидов, победители были вынуждены признать неспособность уничтожить врага. Они могли контролировать Иудею только с помощью самих евреев и, чтобы связать последних с правительством, были вынуждены удовлетворять их национальные требования. Отношения Бакхида к Ионатану и Антиоха Сидета к Иоанну Гиркану ничем не отличались от отношения Антиоха III к Ксерксу, Аршаку и Эвтидему. И в этом случае сирийские цари прекратили попытки силой подчинить врага и признали независимость соответствующей части государства. Палестина также стала частью федерального государства. Все же и здесь, точно так же как в Центральной Азии, этот компромисс не смог спасти селевкидское государство от создавшихся трудностей. В конце концов дело шло к полной капитуляции перед стремящимися к независимости силами Востока[444].

Вернемся к делам в Палестине. Усиление политической власти правительства Хасмонеев самым прямым образом воздействовало на греческие города в Палестине. Мы уже выше видели, что еще во времена Иуды Маккавея друг другу противостояли две силы: греко-сирийское население страны и национальное движение в Иудее и их первая встреча не была мирной. После смерти Иуды Маккавея вражда приняла характер упорной войны. В частности, завоевание приморских городов стало постоянным объектом стремления хасмонейской политики, поскольку от этого зависела судьба экономического развития Иудеи. Страна нуждалась в прокладывании пути через пестрое население городов прибрежной низменности для того, чтобы приобрести выход к морю. Во времена Ионатана эта цель еще не была определяющей и к приморской равнине его влекли другие причины.

Когда Деметрий II отправился на войну с Александром Баласом, Ионатан поддержал последнего и Деметрий послал против него войско под командованием полководца Аполлония. Аполлоний, засевший в Ямнии, направил вызов Ионатану прийти и сражаться в Шефеле (приморской низменности). Письмо, намеренно составленное в оскорбительных выражениях, достигло своей цели. Ионатан спустился на прибрежную равнину и расположился вблизи Яффы. Поскольку греческие города поддерживали Аполлония (I Масс, 10:61), граждане Яффы закрыли свои ворота перед Ионатаном. Когда последний атаковал город, граждане, опасаясь полного разрушения города, открыли ворота, и Ионатан стал хозяином Яффы. Аполлоний, разбивший лагерь у Ашдода, там же и встретился с войском Ионатана. Разгромленные евреями греки бежали в город и пытались спастись в храме Дагона. Ионатан сжег Ашдод, окружающие его деревни, а также храм Дагона со всеми, кто там прятался. Отсюда он двинулся против Аскалона. Жители города встретили его с большой радостью, и город не пострадал. Затем Ионатан с огромной добычей вернулся домой. Когда Александр Балас узнал о лояльности к нему Ионатана, то подарил ему Экрон и его окрестности. Таким образом в первый раз евреи завладели позицией в филистимской Шефеле (I Масс, 10:67-99; Ant. Jud., XIII, 91 sqq.).

Во второй раз Ионатан появился в этом регионе как чиновник Трифона во главе сирийских войск, преследуя цель заставить палестинские города изменить Деметрию II и перейти на сторону Трифона. Аскалон радостно приветствовал его, но Газа отказалась подчиниться и закрыла ворота перед ним. Ионатан начал осаду города, опустошая его предместья, после чего город сдался и выдал заложников из высокородных семей (I Масс, 11:60-62). Симон также, будучи назначен Трифоном стратегом побережья, внимательно следил за приморскими городами, чтобы они не восстали против Трифона. Когда же Симон узнал, что граждане Яффы намерены сдать свой город Деметрию, то занял его и разместил там гарнизон из своих войск. Таким образом, как видно, братья Хасмонеи управляли побережьем в качестве сирийским чиновников. Но такое положение было кратковременным, и при Симоне независимая политика Хасмонеев начала обретать свои очертания.

Непосредственно после обретения первосвященства Симон послал своего военачальника в Яффу для захвата города и изгнания его обитателей (I Масс, 13:11). Иосиф Флавий, пытаясь оправдать эту насильственную акцию, пишет: "Он опасался, чтобы граждане не отдали город Трифону" (Ant. Jud., XIII, 202). Конечно, эта причина могла наряду с другими приниматься в расчет Симоном, однако реально с этого времени Яффа оставалась во владении евреев. Изгнание жителей, бывшее первым шагом к иудаизации города, было повторено и в других греческих городах, попавших под власть Хасмонеев. Через некоторое время Симон захватил Гезер, расположенный на дороге между Яффой и Иерусалимом, что обеспечило евреям доступ к побережью. Горожане просили Симона пощадить их и не предавать мечу. Он удовлетворил эту просьбу, но изгнал их, а также очистил их жилища, в которых находились изображения богов. Затем он поселил там "людей, верных закону" (I Масс, 12:43-48* [* Ссылка эта ставит в тупик. В указанном месте греческого текста речь идет о полководце Трифоне и той хитрости, которую Трифон придумал для того, чтобы застать врасплох Ионатана Маккавея и убить его. Описываемые события происходят в Птолемаиде, а отнюдь не в Гезере. Здесь нет также никаких расхождений между греческим оригиналом и синодальным переводом Библии, что в принципе бывает не так уж редко. Приходится сказать, подводя итоги, что в тексте Первой Маккавейской книги не упоминается ничего из того, о чем пишет Чериковер.]).

Помимо Яффы и Гезера, город Ямния в то же самое время оказался в руках евреев. Очевидно, это произошло после разгрома сыновьями Симона полководца Антиоха Сидета Кендебайоса[445]. Завоевание Яффы и Гезера было первым выражением независимой политической линии Хасмонеев, причем это понимали как евреи, так и греки. Первая книга Маккавеев хвалит Симона за превращение Яффы в еврейский порт, необходимый для открытия доступа к "островам морским" (I Масс, 14:5). Антиох Сидет, с другой стороны, потребовал, чтобы евреи вернули эти два города, принадлежавшие его царству, и, как мы уже видели, отказ Симона привел к неудачной для Иудеи войне. Только после смерти Антиоха Сидета города снова попали - на этот раз окончательно - под власть Хасмонеев.

Однако не только филистимская Шефела, но и другие области страны скоро ощутили влияние произошедших в Палестине изменений. Иуда Маккавей сражался с идумеями и аммонитянами, а также нападал на города Трансиордании, в то время как его брат Симон воевал в Галилее. Ионатан в качестве сирийского чиновника неоднократно проходил с войсками страну вдоль и поперек. Все же это еще не были наступательные военные действия. Систематическое и планомерное завоевание страны началось только при Иоанне Гиркане. Непосредственно после смерти Антиоха Сидета Иоанн пошел войной на окружающие Иудею народы, захватил два города в Трансиордании, завоевал кроме того Сихем и разрушил самаритянский храм на горе Гаризим. Его война на юге принесла особенно много результатов, поскольку он опустошил всю страну Идумею с ее эллинистическими городами Адорой и Мариссой, а также принудил идумеев принять иудаизм (Jos. Ant. Jud., XIII, 257). В связи с этим частая опасность внезапных набегов с юга, угрожавшая Иудее, ушла в прошлое.

Позднее Иоанн ликвидировал и второго врага, угрожавшего время от времени Иудее с севера, - самаритян. Армия Иоанна под командованием его сыновей Антигона и Аристобула пребывала около Самарии целый год, и даже вмешательство Антиоха Кизикского из Сирии не помогло самаритянам. Иоанн захватил город и снес его до основания (Fl. Jos. Ant. Jud., XIII, 275 sqq.). Греческий город Скифополь, видимо, в это время также перешел под власть евреев (Jos. Ant. Jud., XIII; Bel. Jud., I, 66). Вероятно, такая же судьба постигла и часть Галилеи, поскольку, как сообщает Иосиф Флавий, Александр Яннай, младший сын Иоанна, рос и воспитывался в Галилее (Ant. Jud., XIII, 322). Таким образом, власть Хасмонеев при Иоанне Гиркане распространилась почти на всю Палестину. Его сыновья Аристобул I и Александр Яннай завершили этот исторический процесс. Аристобул завоевал итуреев, проживавших вблизи Ливана, и принудил их принять иудаизм. Но это завоевание, кажется, не было достаточно надежным, поскольку нам ничего неизвестно в более позднее время об и ту реях как евреях. Кроме того, Верхняя Галилея и северная Трансиордания не находилась тогда в руках Хасмонеев, а эти две области были расположены между итуреями и Палестиной. Они были подчинены только Александром Яннаем.

Яннай захватил города Гадару, Пеллу, Герасу и Гамалу в Трансиордании и при этом Селевкию с областью, именуемой "Хулата Антиохии" в северной части страны, вблизи озера Семехонитис. Гадара держалась против него десять месяцев (Jos. Ant. Jud., XIII, 356), а Пелла была разрушена им, потому что граждане отказались подчиниться приказу принять иудаизм (Jos. Ant. Jud., XIII, 397). Александр воевал и с греческими городами на побережье, завоевал Рафию и Антедон и разрушил Газу после прекращения ею продолжительного сопротивления (Jos. Ant. Jud., XIII, 358 sqq.; Bel. Jud., I, 87). Аполлония и Стратонова Башня также упомянуты среди городов, принадлежащих Александру, и только три города - Акко-Птолемаида на севере, Аскалон на юге и Филадельфия в Трансиордании продолжали оставаться независимыми. При Александре Яннае государство Хасмонеев расширилось до границ Палестины, а потерявшие свою независимость греческие города были включены в политическую жизнь евреев.

Как можно видеть из вышеприведенного обзора, Хасмонеи не давали пощады греческим городам и не только лишали их свободы, но также разрушили некоторые из них. Они или изгоняли и уничтожали их жителей, или заставляли последних принимать иудаизм. Среди греков подобная суровая политика возбуждала яростную враждебность к евреям вообще и к Хасмонеям в особенности[446]. Эхо этой враждебности все еще можно слышать в резких осуждениях некоторых ученых, которые смотрят на деятельность Хасмонеев как на вспышку сил варварства и религиозного фанатизма, направленную на уничтожение греческой культуры в Палестине. Такой взгляд, частично навеянный восхищением перед греческой культурой и частично теологическим подходом к еврейскому народу и его роли в истории, оценивает политические достижения Хасмонеев по их разрушительным действиям и пренебрегает их положительными делами[447].

Исторические события, однако, нуждаются в исторической же оценке, а о политическом процессе формирования государства нельзя судить только с религиозной, культурной или гуманной точек зрения. Ведь если мы судим подобным образом, то мы должны осудить не только царство Хасмонеев, но и некоторые гораздо большие и могущественные государства. Война Хасмонеев против греческих городов была внутренне связана с основанием еврейского государства и его экономическим развитием. Захват Яффы был первым шагом в поощрении еврейской торговли, так же как и первым нападением на греческий город. С самого начала было ясно, что каждая попытка расширить границы приведет к жестокому столкновению с греческими городами, поскольку это угрожало их торговой монополии. Страх граждан этих городов перед евреями был страхом перед новыми конкурентами, и греческие городские общины мобилизовывали все свои силы для защиты status quo. Это была в общем борьба между равными силами, и было бы неправильно описывать ее как нападение сильного военного противника на слабого и безоружного. Города имели столько оружия, сколько им было необходимо, их защищали гарнизоны, составленные из граждан, а иногда оборона находилась в руках профессионала, управлявшего городом как "тиран"[448]. Многие города представляли собой настоящие крепости, способные выдержать осады в течение десяти-двенадцати месяцев. Помимо этого они часто получали существенную помощь от сирийских царей. Так, в частности, Антиох Кизикский вступил в Палестину для поддержки самаритян в их борьбе с Гирканом. Поэтому захват греческих городов был нелегким делом. Акко-Птолемаида, к примеру, вообще устояла перед Хасмонеями, хотя Александр Яннай в начале своего правления и пытался воевать с ней.

Ответственность за конфликт нельзя возлагать исключительно на евреев, поскольку правда заключается не только в признании факта непрерывных нападений евреев во времена Хасмонеев. Не следует забывать, что не они первыми начали это дело. О ненависти населения Палестины к евреям, проявившейся во время Иуды Маккавея, как и о поддержке, предоставленной этим населением Антиоху Эпифану и его полководцам, уже говорилось выше. Греческие города были готовы к подавлению и уничтожению национального движения в Иудее еще до начала его развития. Таким образом, война Хасмонеев против греческих городов была продолжением сирийской войны против евреев во время Антиоха. Однако теперь евреи были более сильной стороной. Тем не менее даже при Хасмонеях эти города могли найти компромисс в новой ситуации. Город Аскалон, например, радостно встретил новый режим и не сопротивлялся Хасмонеям и поэтому остался нетронутым и сохранил свою автономию. С 104 г. до н. э. Аскалон даже начал вести свое летоисчисление по особой эре[449].

В общем, борьба между Хасмонеями и греческими городами не была борьбой за или против культуры, но соперничеством между двумя политическими силами. Одна из них стремилась к экономическому развитию, в то время как другая защищала свое прежнее положение. Характер войны был суровым и жестоким, как и все войны того периода, однако Хасмонеями двигали не ненависть к греческой культуре или всеохватывающее стремление к распространению иудаизма.

Мы увидим ниже, что они совсем не были противниками этой культуры, а Александр Яннай, в течение шести лет непрерывно боровшийся с фарисеями, конечно же, не был религиозным фанатиком. Созданное Маккавеями государство было светским, что достаточно определяет их политику в отношении греческих городов. У Хасмонеев не существовало идеологии, слепого религиозного фанатизма, и все определялось широким национальным подходом, основанным на осознании еврейской истории. Когда Антиох Сидет потребовал от Симона вернуть города Яффу и Гезер, Симон ответил: "Мы ни чужой земли не брали, не господствовали над чужим, но владеем наследием отцов наших, которое враги наши в одно время неправедно присвоили себе. Мы же, выбрав время, опять возвратили себе наследие отцов наших" (I Масс, 15:33-34). В соответствии с этим мнением, вся Палестина была объединена под властью Хасмонеев и ее жители снова должны были стать евреями, как это было при царях дома Давида.

Иудаизация сирийского населения греческих городов была частью политической программы Хасмонеев и отнюдь не объяснялась намерением развернуть религиозную пропаганду. Разумеется, для сирийского городского населения причины действий Хасмонеев не имели значения, поскольку положение завоеванных было в любом случае весьма плохим. Иудаизация городов обозначала конец их гражданской автономии, а при отказе жителей принять иудаизм их ждала смерть. И тем не менее даже в этих обстоятельствах необходимо воздерживаться от установления связей между судьбой греческих городов и судьбой эллинизма в целом. Как уже было указано ранее, население греческих городов Палестины не было в этническом отношении греческим, оно в основном состояло из эллинизированных сирийцев. Весьма сомнительно, что разрушение этих городов причинило много вреда положению греческой цивилизации на Востоке. В войнах Хасмонеев страдало сирийское население, а не греческая культура. Эллинизм не погиб в Палестине из-за разрушения городов, он только утратил свое политическое значение. Более того, разрушившее греческие городские общины государство было само готово следовать по стопам завоеванных и воспринять внешние эллинистические обычаи Востока. Эллинизм Хасмонеев нисколько не уступал эллинизму сирийского населения греческих городов.

В то время как в ходе становления национального государства происходило преследование эллинизма вне Иудеи, тот же самый процесс приводил к противоположным результатам внутри этой страны. Со времени Симона источники ничего не говорят об эллинистах в Иудее. Как было показано выше, их история закончилась с падением Акры. Это, однако, не означает прекращения существования эллинизма в стране. Он прекратил существовать как политическая программа партии, но оставался культурным феноменом, а процесс политической организации сам по себе служил важным фактором его распространения. Пока евреи не выходили за пределы Иудейской возвышенности, они не имели значения в большом мире политики. Теперь, после основания хасмонейского государства, для новой власти стали неизбежны широкие политические и культурные связи с остальным миром: с Римом, Египтом, Сирией и т. д. Этот мир был эллинистическим миром, поэтому и хасмонейскому царству суждено было стать эллинистическим государством.

Правление Симона уже обнаружило тенденции новой эпохи. Коронационный указ Симона (I Масс, 13:27 sqq.) хотя и был решением "великого собрания", нес на себе печать явного эллинистического влияния. Достаточно только обратить внимание на внешнее великолепие наряда Первосвященника ("он одевался в порфиру и носил золотые украшения"), а также установление отсчета летоисчисления по годам его первосвященства ("и чтобы все договоры в стране писались на его имя" (I Масс, 14:43). Особый интерес представляет то, что Симон заслужил похвалу собрания (кнесета) за то, что "издержал много собственных денег, снабжая храбрых мужей народа своего оружием и давая им жалованье" (I Масс, 32): это не что иное, как типичное восхваление эллинистического царя, ставшего во главе государства и предоставляющего помощь своим подданным по причине своего великодушия и гуманных чувств[450].

В глазах внешнего мира Симон также был независимым правителем эллинистического типа. Антиох VII Сирийский даровал ему право чеканить свою монету (I Масс, 15:6). Подобное право предоставлялось только свободным греческим городам и вассальным правителям независимых образований. Надо, однако, отметить, что если судить по отсутствию в настоящий момент соответствующих нумизматических данных[451], Симон все же оказался не в состоянии использовать эту привилегию. Большое богатство Симона, золотая и серебряная утварь, предназначенная для пользования его двора, и вся роскошь его нового царства немало изумили посла от Антиоха и вызвали гнев самого царя (I Масс, 32 sqq.). Не только Симон, но и его семья были знамениты своим богатством. Так, рассказывается о Птолемее, сыне Авува, полководце Симона, что он в изобилии владел серебром и золотом, потому что был "зятем Первосвященника", как наивно замечает автор первой Книги Маккавеев. Ясно, что сыновья Хасмонеев не ранее перестали быть вождями восставшего народа, или чиновниками Селевкидов, чем сделали все политические выводы, вытекающие из их независимого статуса и предстали перед своими подданными коронованными с эллинистическим великолепием владыками, которые организовали свои царства на руинах распадающейся селевкидской империи[452].

Последующие подробности помогают еще больше прояснить положение. Иоанн Гиркан первым использовал в своей армии иностранных наемников (Jos. Ant. Jud., XIII, 249). Это весьма характерно для той эпохи. За исключением Рима, все государства того времени использовали наемные войска. Такая практика не диктовалась отсутствием местных сил, поскольку еврейское население Палестины хотя и было невелико, все же могло предоставить Гиркану несколько тысяч воинов, а войны Иуды Маккавея наглядно показали, что иудейские крестьяне не уступали в военной доблести сирийцам. Необходимость привлекать наемников из-за границы возникает из желания правителей привязать к себе армию сильными и прямыми узами. Так было везде. В эллинистическом мире правитель стоял над управляемым им государством в качестве независимого от населения носителя личной власти. Эта власть основывалась главным образом на отрядах наемников, получавших постоянную плату от правителя и остававшихся чуждыми местному населению и делам в государстве.

Иосиф Флавий сообщает (Ant. Jud., XIII, 249), что Гиркан получил деньги на содержание армии странным способом. Он открыл могилу царя Давида и забрал оттуда 3000 талантов серебра. Трудно поверить, что такое богатство там было, однако во всяком случае ясно, что здесь имеются в виду не постоянные доходы, получаемые правителем от населения в виде налогов или других доходных статей. Это сообщение указывает на некоторые особые, скрытые от общего сведения источники средств, контроль над которыми Гиркан получил посредством силы или обмана. Такой способ получения денег был весьма типичен для той эпохи, поскольку эллинистические правители брали деньги там, где только могли, и не всегда законным способом.

Этими двумя действиями - вербовкой наемных войск и разграблением гробницы Давида - Гиркан показал возникающую пропасть между ним и народом. Правление Иуды Маккавея и его братьев возникло из национального пробуждения, которое охватило народ при гонениях Антиоха и правительстве эллинистов. Первые Хасмонеи были национальными вождями и частью самого народа. Теперь династия противостояла народу как независимая сила, и вопрос состоял в том, могла ли она найти общий язык с народом.

Александр Яннай продолжал политику отца. Он вербовал наемников в Киликии и Писидии (Jos. Ant. Jud., XIII, 374). Поскольку их военная подготовка была греческой и, возможно, что греческим был и их разговорный язык, то это выглядело так, как если бы греческой армией командовал еврейский Первосвященник. Иосиф Флавий, сообщая о войне между Александром Ян-наем и царем Деметрием Эвкайросом, упоминает о попытке сирийского царя привлечь на свою сторону наемников Александра, взывая к тому, "что они были греками" (Ant. Jud., XIII, 387). Таким образом, армия Хасмонеев приобрела нормальный эллинистический характер, и, вероятно, их местные войска из евреев были также вооружены по греческому образцу, тогда как война велась ими согласно военной стратегии и тактике принятой в тот период эллинистическом мире повсеместно.

Жизнь царского двора была, в свою очередь, организована по образцу жизни эллинистических монархов. В своей частной жизни Хасмонеи были весьма далеки от аскетизма и величественности, подобающей еврейскому Первосвященнику. Это неудивительно, поскольку они прежде всего были военными вождями, проводившими большую часть своего времени в сражениях, а жизнь в военных лагерях не могла быть аскетической или величественной. Хасмонеи поступали так же, как и все другие монархи своего времени, устраивая попойки, обзаводясь любовницами в дополнение к своим законным женам и преследуя своих родственников, внушавших им подозрения по политическим и личным причинам. Симон был убит членами собственной семьи на пиру, когда он и его сыновья были пьяны (I Масс, 16:16). Аристобул заключил свою мать и брата в тюрьму, и мать погибла голодной смертью (Jos. Ant. Jud., XIII, 302). Его брат Антигон был казнен по его приказу (Jos. Ant. Jud., XIII, 303 sqq.). По сообщению того же Иосифа Флавия, Александр Яннай пировал со своими любовницами, в то время как перед ним палачи распинали на кресте его побежденных противников (Ant. Jud., XIII, 380). Конечно, возможно, что некоторые подробности подобного рода придуманы, но в целом картина соответствует действительности.

Правление Хасмонеев было правлением светским, поэтому и жизнь их двора была светской и не сильно отличалась от того, что происходило при дворах Антиохии и царей Малой Азии.

Более того, хотя на первых монетах Хасмонеев были только еврейские надписи, со времени Александра Янная на монетах наравне с еврейскими появляются и греческие[453]. Все Хасмонеи носили двойные имена. Помимо еврейских, у них были и греческие имена, и именно эти последние - Гиркан, Аристобул, Александр и Антигон - заставили забыть еврейские, причем под своими греческими именами они сохранились даже в памяти самого еврейского народа. Сподвижники Хасмонеев также следовали их примеру: убийцу Симона, его зятя, звали Птолемеем, послов Ионатана в Рим звали Нумений, сын Антиоха, и Антипатр, сын Ясона. Аристобул первым назвал себя царем454 и в подражание эллинистическим правителям избрал для себя особое прозвище. Характерно, что царь, силой обративший итуреев в иудаизм, назвал себя Филэллином - Греколюбом (Ant. Jud., XIII, 318)[455].

Таким образом, Хасмонеи пошли путем эллинизации и созданное ими государство начало походить на обычный образец эллинистической монархии. Позднее по этому пути пошел Ирод и прошел его до конца. Можно предположить, что Хасмонеи также могли ослабить националистическую сторону своей политики в пользу традиций эллинистического мира, будь они свободны действовать по своему выбору. Однако со времени Иоанна Гиркана они столкнулись с сильной оппозицией со стороны фарисеев, ожесточенно боровшейся против светской монархии Александра Янная. В конце концов, при царице Саломее Александре фарисеи покончили с эллинистическими устремлениями Хасмонеев.

Здесь не место подробно обсуждать вопрос о двух партиях - фарисеях и саддукеях. Этот важный вопрос требует специального изучения. Многие исследовали его, и все же сегодня трудно сказать, что все проблемы, связанные с борьбой между этими партиями в Израиле, решены[456]. Источники по-разному описывают конфликт между ними. В одном случае Иосиф Флавий говорит о них как о философских школах, занятых вопросами религии и этики, в другом как о социально-политических партиях, борющихся за власть (Jos. Ant. Jud., XIII, 171 sqq.; 288 sqq.; XVII; XVIII, 41 sqq.; Bel. Jud., II, 119, 162 sqq.).

В талмудической литературе (Мишне и Тосефте) конфликт принимает характер различий во мнениях между учеными по различным вопросам религии и закона (М. Erub., VI, 2; Hag., II, 7; Sola, III, 4; Makkot, I, 6; Parah, III, 7; Nidda, IV, 2; Yadaim, IV, 6-8).

Такие сообщения в действительности не противоречат одно другому, поскольку споры между этими сектами продолжались более двухсот лет. Совершенно естественно, что они принимали различные формы в различные периоды. При Хасмонеях спор между фарисеями и саддукеями носил главным образом политический характер. Две сильные партии, каждая поддерживаемая определенной социальной группой, боролись за власть в государстве. Ирод положил конец независимой политической жизни в еврейском сообществе, и с этого времени все, желающие заниматься политикой, неизменно были вынуждены идти по пути революции. Этот путь был избран "левым" крылом фарисеев, зелотами, которые при Ироде откололись от последних и основали независимую секту. В то же время сами фарисеи перестали вмешиваться в государственные дела и ограничили деятельность пределами стен школ. В свою очередь, саддукеи, чья политическая власть была окончательно сломлена при последних Хасмонеях и Ироде, обратила свое внимание на вопросы религии и закона. Эти партии появились снова как политические силы в последний раз во время Иудейской войны с Римом (60-70 гг.). Однако их роль была ограниченна, и после окончания борьбы саддукеи навсегда покинули арену истории. Фарисеи же никогда не восстановили свою секту как таковую, но затерялись в общей массе ученых мужей и толкователей Торы.

Наши источники (Иосиф Флавий, Мишна и Тосефта, Евангелия) содержат сведения о сектах только в последний период их существования, так что все хорошо известные сведения, содержащиеся в них, и характеризующие эти секты рассказы относятся только к I в. н. э. На вопросы, какими были фарисеи и саддукеи при Хасмонеях и можно ли присущие им в более поздний период черты перенести на более раннее время, ответить пока невозможно. Поэтому мы должны быть весьма осторожными при использовании более поздних сообщений и принимать в качестве наших основных источников только те, что непосредственно относятся к хасмонейскому периоду.

Иосиф Флавий упоминает об этих партиях впервые при описании правления Ионатана (Ant. Jud., XIII, 171), когда они появляются без связи с каким-то историческим событием, и неясно, почему он ввел их в повествование[437].

Первый подробный рассказ о диспуте между приверженцами этих направлений относится к периоду Иоанна Гиркана (Jos. Ant. Jud., XIII, 288-298). Евреи, сообщает Иосиф Флавий, завидовали успеху Ионатана, а фарисеи же, в особенности, относились к нему враждебно. Иоанн сам был учеником фарисеев, которые в начале его правления любили его. Однажды он пригласил их на пиршество, во время которого попросил их указать все его ошибки и прегрешения. Все очень хвалили его, и только один фарисей по имени Элеазар встал и сказал: "Если ты желаешь следовать путем праведников, то должен оставить пост Первосвященника и быть только правителем народа". В ответ на желание Иоанна узнать причину Элеазар ответил: "Мы слышали от стариков, что когда ты родился, твоя мать находилась в плену у Антиоха". Это было неправдой, и разгневанный Иоанн потребовал, чтобы фарисеи наказали Элеазара. Последние приговорили Элеазара к порке, но этот приговор показался Гиркану слишком легким, поскольку, по его мнению, он заслуживал смертной казни. Саддукеи, издавна ненавидевшие фарисеев, использовали этот спор, чтобы отдалить Гиркана от фарисеев. Указывая на неугодный ему приговор Элеазару, они уверяли, что это свидетельство общего мнения всех фарисеев. Разгневанный Гиркан порвал с фарисеями и перешел на сторону саддукеев.

Та же самая история вновь рассказана в Талмуде (Kidd., 66 а). В основном она совпадает с рассказом Иосифа, за исключением того, что имя Иоанна Гиркана здесь заменено на Янная. Вождем фарисеев указан не Элеазар, а Иуда, Элеазар же назван вождем саддукеев. Талмудическое сказание, подобно сообщению Иосифа, связано с пиром, устроенным царем для своих гостей.

"И был шутник со злонамеренным сердцем, человек упрямый по имени Элеазар бен Пойра.

И сказал он царю Яннаю: "О царь! Сердца фарисеев против тебя!"

- "И что я должен делать?"

- "Встань перед ними с цветением, что между твоими очами"" (иначе говоря, испытай их преданность символом первосвященства, который Первосвященник носил на своем лбу).

Так он и сделал.

Там был старый человек, которого звали Иуда бен Едидия, сказавший царю Яннаю: "Царь Яннай! Тебе достаточно царской диадемы, оставь диадему первосвященства семени Аарона!"

Поскольку они сказали, что его мать была пленена в Модиине, это было исследовано и оказалось неправдой, и ученые Израиля были возмущены этой ссорой.

И Элеазар бен Пойра сказал царю Яннаю: "Произносится приговор, когда обижен простой еврей в Израиле, но ты мудрый царь и Первосвященник, каков же тогда твой приговор?"

- "И что я должен делать?" - "Если ты желаешь услышать мой совет, то растопчи их!"

- "А что произойдет с Торой?"

- "Она будет завернута и поставлена в угол, и все, кто желают изучать ее, пусть приходят и изучают".

Этот рассказ передает важное историческое событие в форме интересного анекдота. Мы не в состоянии судить, насколько достоверны его подробности, но остается фактом разрыв между Гирканом и фарисеями, и это не вызывает сомнения. Иосиф сообщает, что непосредственно после того конфликта Гиркан отменил все законы фарисеев. Иосиф использует случай для объяснения читателям основного различия между фарисеями и саддукеями: "Фарисеи дали много законов народу, основанных на традициях предков, которые не были записаны в законах Моисея; в то время как секта саддукеев спорила с ними, утверждая, что только письменные законы должны соблюдаться, а не те, что возникли из традиций предков". Иосиф добавляет, что на этом основании возник сильный конфликт между двумя группами, и что только богатые последовали за саддукеями, а народ присоединился к фарисеям.

Подобные сведения помогают полностью объяснить то, что рассказано в анекдоте. Они показывают, что здесь имел место не случайный спор, возникший на пиру при царском дворе из-за неучтивости гостя, а продолжение древнего конфликта между священниками и писцами, социальный характер которого мы обсуждали в предыдущих главах.

Что потребовали фарисеи от Гиркана? В соответствии с рассказом Иосифа Флавия и Талмудом, фарисеи просили его отказаться от первосвященства и удовлетвориться светской властью, которой он обладал. Они обосновывали свое требование тем, что, когда он родился, его мать была пленницей. "Это было неправдой", - говорит Иосиф, и мы можем с ним только согласиться[458]. В чем же тогда была реальная причина такого странного желания?

Согласно Аптовитцеру, одной из причин было то, что Гиркан был коронован, и многие не могли одобрить этого потому, что еврейский трон должен принадлежать дому Давида[459].

Но если это было так, то фарисеи должны были требовать, чтобы он оставил светскую власть и оставался Первосвященником, в то время как они требовали противоположного. Аптовитцер, кроме того, доказывает, что фарисеи не могли согласиться с тем, что первосвященство принадлежало людям, у которых руки запятнаны кровью[460]. Однако законы Моисея никогда не запрещали наступательной войны против идолопоклонников, и жестокость, с которой насильственная иудаизация проводилась Хасмонеями, не могла вызывать у фарисеев ничего, кроме одобрения. Очевидно, мы должны искать другие причины их политической позиции и отрицательного отношения к методам правления Хасмонеев.

Иосиф Флавий указывает, что народ принимал сторону фарисеев, и нет основания сомневаться в справедливости этого сообщения, поскольку оно подтверждается всем ходом событий периода правления Хасмонеев. Первый раскол между фарисеями и Хасмонеями при Гиркане стал причиной народного восстания. Иосиф Флавий кратко упоминает о подавлении восстания Гирканом, но не сообщает подробностей (Ant. Jud., XIII, 299; ср.: Bel. Jud., I, 67).

Движение оппозиционеров распространилось при Александре Яннае и приняло форму продолжительной и упорной войны. Однажды, когда царь появился на празднике Кущей, собравшиеся забросали его своими этрогами, крича, что он недостоин быть Первосвященником. Александр подавил восстание, и при этом было убито 6000 человек. Через некоторое время восстание разразилось снова, и Александр в течение шести лет сражался против своих соотечественников. Число убитых, если доверять цифрам Иосифа, превышало 50 ООО. Повстанцы обратились к сирийскому царю Деметрию, превращая тем самым внутренний конфликт во внешний, в котором участвовали сирийцы. Александр был побежден, и вся его политическая судьба оказалась в опасности. С большим трудом он сумел выстоять и наказать повстанцев. Но даже после этого его победа была бесполезной. Перед своей смертью он понял, что династия не сможет удержать свои позиции, если массы народа будут поддерживать его врагов. Он посоветовал своей жене Саломее Александре прийти к соглашению с фарисеями, и после его кончины царица последовала этому совету. Фарисеи снова обрели контроль над вопросами религии и закона и, следовательно, возможность прямого вмешательства в дела государства.

Таким образом, является историческим фактом, что примерно через пятьдесят - шестьдесят лет после гибели Иуды Маккавея произошел разрыв союза между народом и Хасмонеями. Что же послужило причиной тому, и почему народ перешел от преданности к вражде по отношению к династии, и по какой причине он симпатизировал фарисеям, боровшимся против нее, а не саддукеям, поддерживающим династию? На этот вопрос нетрудно ответить, если перевести вопрос из политической плоскости в социальную. К. сожалению, у нас недостаточно исторических источников, сообщающих об экономическом положении широких слоев народа и социальных отношениях между различными категориями еврейского общества при Хасмонеях. Мы ничего не знаем о величине налогов, об условиях жизни сельского населения Иудеи или о торговом развитии страны. Тем не менее мы можем полагать, что завоевания Хасмонеев дали людям с капиталом возможность обогатиться. Военачальники становились богаче ввиду военной добычи и грабежей, землевладельцы увеличили свои владения, ростовщики богатели посредством приложения капитала, а торговцы от торговли, начавшейся развиваться между евреями и греческим миром.

Однако остается открытым вопрос, что получили низшие слои народа от новой политики Хасмонеев. В правление Ирода отрицательные моменты внутренней политики достигли той критической точки, когда государственная власть отягощала народ, невыносимо росло налогообложение, собственность маленького человека уничтожалась, а крестьяне бежали в горы, где банды разбойников были их пристанищем.

Мы можем быть уверены, что начало этого процесса следует отнести к последним хасмонейским царям. Политика территориальных приобретений требовала высокой цены, и если часть издержек, очевидно, покрывалась самой войной (грабеж собственности врага, продажа пленников в рабство и т. д.), то можно полагать, что другая часть ложилась на простой народ. Хасмонеи возглавляли еврейскую аристократию, состоящую из священников, высокопоставленных военачальников, чиновников, крупных землевладельцев, людей с богатством и влиянием. Они пользовались всеми преимуществами богатства и управляли народом. Разрыв между ними и мелкими крестьянами был не меньше, чем между богачами и бедняками во время Бен Сиры. Создание еврейского государства принесло очень важные изменения в политическом положении еврейской нации, но с социальной точки зрения ничего не изменилось, а если и изменилось, то даже в худшую сторону.

Как веком ранее, так и теперь еврейское общество было разделено на две части - на "богатых" и "бедных", вражда между которыми росла изо дня в день. Имеется источник, который предоставляет нам возможность оценить эту вражду. Определенные главы Книги Еноха (84-95) датируются хасмонейским периодом или даже более точно временем Александра Янная. В этих главах социальная ненависть эпохи нашла свое самое сильное выражение[461]. Автор с яростью говорит о богатых, неправедно наживших свои богатства, угнетающих бедных и преследующих праведников (85:7; 86:8; 87:8-10). Они верят в свои богатства, но их вера - суета, поскольку грядет им погибель в день суда, и сам Бог возрадуется гибели богачей (84:7-8; Ibid., 10). Злой смеется над праведным, но в день суда праведный вознесется на небо, в то время как злой будет низвергнут в ад (103:1 ff.; 100:1 ff.). Бог покарает злых, и праведные примут также участие в мести и будут безжалостно убивать своих угнетателей (88:12). Богатые именуются также "злыми" и "неверными". Они нарушают законы Торы Моисея (89:2), и автор этого раздела без колебания обвиняет своих врагов в идолопоклонстве (89:9,14).

Если мы сравним эти главы Книги Еноха с выражениями Бен Сиры, то увидим, что в течение столетия классовая ненависть стала гораздо острее. Бен Сира высказывает отрицательное отношение - отношение презрения и насмешки - богатого к бедному, Енох говорит о преследовании. Бен Сира советует бедному не искать общества богатого, Енох же говорит о настоящей войне. Бен Сира все еще готов поверить, что богатство не связано с преступлением, у Еноха богатство и преступление идентичны. Бен Сира полон предчувствия, как бы богатство не привело личность к религиозному греху, в то время как Енох рассматривает богатство как язычество, которому суждено быть уничтоженным мечом. И если во времена Бен Сиры была еще надежда, что внутренний раздор между двумя частями еврейской общины мог закончиться мирно, то теперь стало ясно, что только открытая война способна решить проблему.

Лозунг, выбранный фарисеями, свидетельствует об их очень искусной политической тактике. "Для тебя достаточно царской диадемы, оставь диадему Первосвященника семени Аарона!" - этими словами Талмуд определяет требования к царю Яннаю. На первый взгляд это требование не ведет к отстранению от власти династии, поскольку фарисеи были готовы оставить у Хасмонеев царскую диадему, т. е. армию, иностранные дела, суд и управление. Династия должна была уступить только Храм.

В глазах простого человека, далекого от загадочных путей высокой политики, это требование было хорошо обоснованным. Существование подозрения относительно легитимного происхождения Первосвященника нарушало заповеди Закона (Leviticus., 21:4; ср. М. Pesah., II, 9; Jos. Ant. Jud., Ill, 275; Contr. Ap., 1:35) и делало невозможным оставить Храм и его службу в руках людей, неприемлемых для Бога. Фарисеи выступают в обычном облике как истолкователи Закона и ничего более.

Что же касается светской власти Хасмонеев, то надо полагать, что блестящие победы Иоанна Гиркана и Александра Янная нашли благоприятный отклик среди широких масс населения, и поэтому фарисеи позаботились о том, чтобы не затрагивать соответствующую сторону вопроса. Но они очень хорошо сознавали, что если Хасмонеи откажутся от первосвященства, то лишатся своей ключевой позиции власти над народом - Храма, его сокровищ, его больших доходов и огромного влияния на веру народа и его сознание. Хасмонейское царство было теократическим государством, в котором царский титул был по своей природе лишь украшением, чтобы произвести впечатление на иностранцев, и ничем более. Иначе говоря, он был скорее последним проявлением имитации эллинистической практики, чем результатом внутреннего народного развития.

Исторической традицией, послужившей тем основанием, на котором Маккавеи установили свою власть, был не царский трон дома Давида, а одеяние первосвященства из дома Цадока[462].

Фарисеи направляли свой удар в самую уязвимую точку, провозглашая, что Хасмонеи не принадлежат к семье Цадокидов, и, таким образом, лишали их исторической почвы под ногами. Какова была бы польза от царской власти, если бы глава народа не мог появиться в Храме, облаченный в блестящее традиционное великолепие Первосвященника, как властный и законный посредник между божеством и народом? И как мог "царь евреев" вести войну, если все доходы Храма контролировались кем-то еще, а если быть точными - фарисеями? Надо помнить, что в теократическом государстве сокровища Храма были также сокровищами страны. Хасмонеи поэтому должны были утратить всю свою власть и влияние, как моральное, так и материальное, если бы они согласились на требование фарисеев уступить первосвященство и удовлетвориться царской диадемой.

Мы должны признать высокую политическую мудрость фарисеев в выборе лозунга, который признавал право Хасмонеев управлять страной и вместе с тем заключал в себе потенциально смертельный удар по новой династии. Конечно, Иоанн Гиркан с самого начала сознавал, что кроется за оскорбительным лозунгом фарисеев, и не был готов сочувственно отнестись к разрушению всего того, что создали его отец и он сам. Он порвал все связи с фарисеями и соединился с их врагами саддукеями. Тем самым в Иудее возобновилась ситуация, существовавшая в правление эллинистов: писцы (тогда хасидеи, теперь фарисеи) снова перестали быть авторитетными истолкователями Закона под эгидой правительства. И как результат были подорваны традиционные основы Устного закона и Письменного закона, на чем коренилась жизнь в Иудее и Иерусалиме, держались уважение законов, правосудие, религиозные обычаи и привычный образ жизни. Вопрос о "законе предков" снова стал главным.

Точно так же, как фарисеи возглавили народ и повели его к определенной политической цели, так и саддукеи возглавили другую часть общества и собрали силы еврейской аристократии. Эта часть общества была, главным образом, политически активной, она поддерживала внешнюю политику Хасмонеев. Тридцать лет (с конца правления Иоанна Гиркана до начала царствования Саломеи Александры), когда аристократия находилась у власти, были годами войны и завоевания. Национальный "империализм" молодого государства получал у аристократов материальную и идеологическую поддержку. С этой точки зрения Вельгаузен был прав, когда отмечал, что из двух соперничающих партий именно саддукеи заслужили наименование "национальной" партии[463].

Социальная основа этой партии совершенно очевидна. В нескольких случаях Иосиф Флавий упоминает, что ее последователями были богатые и аристократы, точно также и книга Еноха подчеркивает их значительное богатство. Таковыми были крупные землевладельцы, священники, придворные и другие люди подобного рода. Неудивительно, что они поддерживали внешние завоевания, поскольку развитие государства, расширение его границ, открывающий торговые пути захват морского побережья, сама война, - все это приносило большую прибыль богатому аристократическому классу. Их положение в обществе сходно с положением предшествовавших им Товиадов, и, если действительно слово "саддукеи" означало "сыновья Цадока (Садока)"[464], то это был внешний символ, связывающий саддукеев с иерусалимской аристократией эпохи до восстания Хасмонеев. В таком случае возникает вопрос: не были ли они похожи на эту аристократию и в своем отношении к эллинизму? Ведь они также могли горячо стремиться к эллинизации евреев.

Источники не предоставляют нам достаточного количества сведений для того, чтобы определить, было ли это так на самом деле. Более того, по этому вопросу источники способны ввести в заблуждение. Иосиф в своих книгах дает характеристики всем сектам в Иудее, однако он писал для греческой публики и поэтому старался придать им характер философских школ. Он сравнивал фарисеев со стоиками (Vita, 2), а ессеев с последователями Пифагора (Ant. Jud., XV, 371). Сходным образом и третья секта - саддукеи - в его изображении стала напоминать последователей Эпикура.

Саддукеи изображаются в позднейшей талмудической литературе как люди без религии и морали, а в глазах Еноха это просто язычники. Если полагаться на данные источники, то надо допустить, что саддукеи были эллинистами, даже крайними эллинистами, и этот взгляд действительно проявляется в литературе по данному предмету[465]. Однако те же самые источники указывают на противоположное. По сообщению Иосифа Флавия, саддукеи не признают Устного закона, для них главным является только сам Закон Моисея. Тем самым писатель показывает, что Тора в их глазах, вероятнее всего, не менее свята, чем в глазах фарисеев. Более того, отрицание всех законов, не имеющихся в Торе, должно вести логически к особому подчеркиванию Законов Моисея. Так и было в действительности: саддукеи были строги в своем применении закона, и их законодательные решения ближе к письменному слову Торы, чем взгляды, выражаемые фарисеями[466].

Диспуты между саддукеями и фарисеями в Мишне свидетельствуют о том, что саддукеи (по крайней мере, в римский период) знали заповеди Пятикнижия так же хорошо, как и фарисеи. Тот факт, что большинство высокородных священников, в чьи обязанности входило осуществление храмовой службы, принадлежало к саддукеям, является дополнительным доказательством знания последними вопросов религии и культа. Отсюда следует, что нет достаточных оснований относиться к саддукеям как к свободомыслящим, апикурсим [* Апикурсим - греческое по происхождению слово. Значение его - "эпикурейцы". В иврите это слово обрело отрицательный оттенок, обозначая сторонника чужеземной, чуждой мудрости.], или эллинистам, и правы те историки, которые оценивают эти партии как специфический феномен еврейского исторического развития.

Это, однако, не означает, что секта саддукеев выросла из религиозного движения. Вера в Тору могла развиваться среди них равным образом и по другим причинам, поэтому следует хотя бы кратко исследовать обстоятельства этого развития.

Мы уже видели выше, что в начальный период Второго Храма толкование Торы находилось в руках жрецов, до того как по различным причинам монополия такого толкования перешла к писцам. Со времени Симона Праведника жрецы также признавали толкования писцов и в результате полностью пренебрегали соответствующей деятельностью. Даже храмовые ритуалы проводились теперь под наблюдением писцов. Эллинистические реформы на время отстранили писцов от власти, однако никакая другая группа не взяла на себя задачу истолкования закона, потому что Тора перестала сама быть основным законом нового полиса. Первые Хасмонеи восстановили status quo, и писцы (теперь фарисеи) снова возвратили себе важную позицию учителей и вождей народа. Еврейская аристократия, все еще подозреваемая в симпатиях к эллинизму, находилась в стороне и не оказывала влияния на политическую линию Первосвященника.

Затем произошла великая перемена. Хасмонеи взяли курс на монархию, власть Первосвященника стала светской, между царским двором и иерусалимской аристократией произошло сближение, и вследствие этого фарисеи перешли в оппозицию. Новой силой, к которой обратились фарисеи за поддержкой в своей борьбе с династией, был народ, который хорошо знал на собственном опыте все трудности, связанные с созданием нового государства, и был готов поддержать любую политическую силу, обещавшую облегчение его экономического положения. Повседневная религиозная и законодательная жизнь народа была основана на Законе Моисея и целиком находилась в руках фарисеев, управлявших широкими слоями населения и опиравшихся на него. Как же теперь фарисеи и народ могли отделиться друг от друга?

С точки зрения саддукеев, единственный способ достичь этого заключался в том, чтобы вырвать кодекс Закона Моисея из рук оппонентов и таким образом отменить монополию фарисеев на истолкование законов. Они так и поступили. Иосиф Флавий сообщает, что непосредственно после спора между фарисеями и Иоанном Гирканом Иоанн отменил законы фарисеев (Ant. Jud., XIII, 296). Это было весьма опасным действием, поскольку отмена авторитетного фарисейского истолкования Закона была похожа на превращение религиозной и законодательной жизни народа в хаос. Действительно, фарисеи смеялись над саддукеями, указывая на то, что в соответствии с их предложениями каждый способен быть толкователем закона[467]. Это все же не входило в намерения саддукеев, поскольку хаос в истолковании Торы создавал хаос в политической жизни и угрожал благополучию государства. Но, с другой стороны, они не могли сами взять на себя данное истолкование, поскольку не обладали должным умением. Они решили эту дилемму, объявив Закон Моисея не нуждающимся в истолковании, так как все было указано в нем самом, и все в нем является точным. Таким образом, родилась новая идеология: Письменный закон, противопоставленный закону Устному[468].

В результате этого положительное отношение саддукеев к Закону Моисея возрастало не из особых религиозных чувств, но из политической оппозиции законоведческой деятельности фарисеев. При этом можно четко определить большую разницу между двумя периодами. Столетием ранее, во времена Товиадов, аристократическое движение последних в Иерусалиме возникло из стремления эллинизировать евреев и отменить закон Моисея в качестве основы национальной культуры. Теперь движение тех же самых социальных групп было основано на признании высшего авторитета Торы и тем самым на усилении национальных элементов. Поэтому в действительности нет сходства между Товиадами и саддукеями. Конечно, возможно, что саддукеи, подобно Хасмонеям, восприняли поверхностный эллинизм Востока, называли себя греческими именами, говорили и читали по-гречески и были готовы иметь с греками коммерческие и дипломатические сношения. Но нет никаких оснований ни думать, что они намеревались провести реформу в греческом духе или ввести греческие обычаи в Израиле, ни полагать, что они видели какую-либо пользу в этом для себя.

Товиады мечтали о большом политическом будущем для Иудеи и Иерусалима и не видели другого пути для реализации своих политических амбиций, кроме эллинизации евреев. Саддукеи действовали в другой ситуации, когда было ясно, что "варварское" государство могло участвовать в политической жизни мира, в целом не меняя основы своей традиционной жизни. Каждое государство подобного рода, конечно, поверхностно принимало форму эллинистического государства, это было чисто внешнее одеяние, нисколько не влиявшее на настоящую народную культуру. По всей видимости, обе эти тенденции могли комбинироваться и таковой, вероятно, была саддукейская политика. Они поддерживали Хасмонеев в развитии светских элементов молодого государства и одновременно провозглашали, что Законы Моисея являлись вечной основой национальной жизни и культуры. Образуя окружение хасмонейских властелинов, которые не боялись именовать себя "филэллинами", они тем не менее помогали им сражаться с греками и объединять страну евреев. Их целью было построить эллинистическое государство на еврейской национальной основе.

Это, однако, представляло собой попытку сделать невозможное. Иудаизм и эллинизм, как силы слишком своеобразные, были не в состоянии заключить компромисс в одной стране. Иерусалимская теократия не могла быть основой эллинистического государства. Еврейский первосвященник не мог быть эллинистическим царем, и такие две концепции власти должны были разделиться. Это было выполнено Иродом, отделившим монархию от священства и установившим эллинистическое государство, причем данное государство не покоилось на национальном основании. Фарисеи также желали разделить светскую власть и религиозную жизнь. С эпохи Ирода началась большая работа ученых по установлению жизни простого народа на прочном основании еврейской традиции. Таким образом, они создавали национальную основу, но созданная на этой основе жизнь не была политически активной.

Мы подошли к концу эпохи, которая являлась предметом нашего исследования. В 64 г. до н. э. в Сирию прибыл Помпей, и со следующего года начался римский период еврейской истории. Но историческая жизнь не знает остановки. Движения и стремления, возникшие и развившиеся среди еврейского народа в течение хасмонейского периода, продолжали жить своей собственной жизнью также и в новую эпоху, добавив только один фактор в комплекс существующего набора обстоятельств, а именно сильную и тяжелую руку Рима. Эллинизм сохранялся в стране и в римский период, снова расцветая в Сирии и Палестине под римской опекой. Помпей, а вслед за ним Габиний восстановили греческие города, разрушенные Хасмонеями, и возвратили им автономию. Ирод построил свое царство на руинах хасмонейского, и оно даже в деталях соответствовало эллинистической модели. В стране были построены новые эллинистические города, и в пределах старых еврейских городов - особенно Иерусалима - были возведены театры, амфитеатры и гимнасий в греческом стиле. Власть была сосредоточена у греков и эллинизированных евреев. Но при этом эллинизм прекратил быть проблемой внутренней еврейской истории: эллинизация приняла индивидуальную форму, и ни одна еврейская партия или группа не стремилась отвлечь евреев от их религии или распространять среди них эллинизм силой.

Политический период эллинизации прошел и кончился навсегда, осталось только культурное влияние эллинизма. Время тесного соприкосновения с греками не прошло даром и оставило у евреев Палестины глубокие следы в литературе, языке, законе и во всех других аспектах их цивилизации. Эти вопросы выходят за рамки настоящей работы и требуют специального исследования или, если говорить точнее, исследований. Поскольку же нашей целью было исследование материальных основ еврейской истории в эллинистический период, то мы можем вполне закончить здесь обзор о греках и эллинистах Палестины.