Эллинистическая цивилизация и евреи Виктор Чериковер ссылки к главе

Часть I

ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ В ПАЛЕСТИНЕ

Глава 6

ВОЙНА ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ

О начале восстания Хасмонеев мы узнаем из Первой книги Маккавеев, и этот прекрасно написанный волнующий рассказ известен каждому еврею. Там сообщается о том, как подразделение сирийских войск прибыло в деревню Модиин, чтобы заставить жителей поклониться языческим богам. Тогда восстал священник из сынов Иоариба, старый Маттафия, и убил подчинившегося приказу сирийцев эллинизированного еврея, а затем и направленного для выполнения царского указа официального посланника. Затем он со своими сыновьями бежал в горы. Так началось восстание.

Из того, что было сказано в предыдущей главе ясно, что эта картина не совсем соответствует действительности. Разумеется, нет причины сомневаться в реальности факта кровавого столкновения между сирийскими войсками и жителями деревни Модиин. Даже детали этой истории (убийство эллинизированного еврея и царского посланника) могут соответствовать истине. При этом конечно, верно то, что с этого момента семья Хасмонеев появляется на арене истории. Что не соответствует реальности, так это то, что именно описанное событие является началом восстания. В действительности повстанческое движение развивалось уже в течение года и возглавляли его хасидеи. Однако они не смогли выдвинуть из своей среды вождя, который смог бы придать партизанской войне характер правильно планируемой войны. Отказ сражаться по субботам в весьма сильной степени ослаблял восставших. То новое, что внесли Хасмонеи, заключалось в двух пунктах: они отменили запрещение самозащиты в субботы (I Масс, 2:9 sqq.) и дали освободительному движению вождя. С появлением Иуды Маккавея восстание утратило свой хаотический вид и обрело характер организованной войны.

Первая книга Маккавеев в значительной степени преуменьшает роль Иуды Маккавея и приписывает не ему, а его отцу Маттафии честь инициатора революционного движения. С Маттафией связываются все дела в Модиине и ряд последующих событий, таких как разрешение сражаться по субботам, вступление хасидеев в ряды борцов за свободу и распространение восстания по всей Иудее.

Рассказ, таким образом, отрицает первое место Иуды как основателя движения. Он был одним из пяти братьев-героев и даже не самым старшим, поскольку Симон был старше его по годам и положению в совете[383].

Согласно Низе[384], эта картина сложилась под влиянием общего подхода к истории данного периода со стороны автора Первой книги Маккавеев. Он был придворным историком Хасмонейского двора, писал свою книгу в царствование Иоанна Гиркана и желал как можно сильнее выделить роль отца Иоанна, Симона, за счет Иуды, у которого не было сыновей. Отсюда и происходит значительная роль отца династии Маттафии и Симона в Первой книге Маккавеев.

Придерживающиеся такого взгляда современные историки находят обоснование этому в имеющемся в нашем распоряжении втором источнике - Второй книге Маккавеев. Согласно этому источнику, Иуда бежал из Иерусалима с девятью другими людьми еще до преследований Антиоха и скрылся в пустыне (5:27). Оттуда он вернулся, собрав, проходя деревни Иудеи, под свое знамя отряд численностью 6000 человек (8:1). Это короткое, лишенное всех легендарных и риторических украшений сообщение, вероятно, ближе к исторической реальности, чем художественная и патриотическая история Первой книги Маккавеев. Что касается Маттафии, то нет сомнения в том, что это реальное лицо, поскольку он упомянут в официальном документе как отец Симона (I Масс, 14:29). Однако его привлекательный облик в Первой книге Маккавеев принадлежит скорее к миру фантазии, чем к исторической реальности, и следует отметить, что во Второй книге Маккавеев он не упоминается вовсе[385].

До какой степени автор Первой книги Маккавеев находился под влиянием политической ситуации, сложившейся многими годами позже восстания, можно судить по тому, как он сам рассказывает о течении событий во время восстания. При жизни Иуды его братья не имели никакого своего самостоятельного значения ни в военной, ни в политических сферах. Они заняли важное место во главе нации после смерти Иуды и только потому, что народ видел в них продолжателей начатого им движения.

Обратимся теперь к ходу самого восстания. Исследователи подчеркивали одно явление в развитии всего этого движения, которое показалось им особенно важным. Восстание, начавшееся как полностью религиозное, имевшее целью защитить свободу вероисповедания, со временем превратилось в политическое, другими словами, в борьбу за власть со стороны Иуды и его братьев. Ученые отмечают, что это новое направление движение приняло с 162 г. до н. э. В этом году Антиох V Евпатор отменил указы своего отца Антиоха Эпифана и восстановил право евреев жить "по законам предков". После этого движение уже не имело религиозного и культурного raison d'etre (смысла), но тем не менее оно не только не закончилось, но разгорелось с новой силой[386]. Ученые удовлетворялись только указанием на этот факт, не пытаясь дать ему соответствующего обоснования, или иногда давали объяснения неубедительные, основанные только на поверхностных аспектах движения. Конечно, непросто найти правильное объяснение этому феномену, если придерживаться наиболее распространенного среди современных исследователей мнения, что восстание Иуды произошло только в ответ на преследования Антиоха, и без его преследований никакого национального движения среди евреев не было бы вообще.

Мы уже видели в предыдущей главе, что восстание Хасмонеев было продолжением уже разразившегося мятежа хасидеев. Оно было естественным продолжением развития всего комплекса политической ситуации, сложившейся в Иудее в результате внутреннего раскола нации и вмешательства Антиоха в иудейские дела. Претендующие на монополию в изучении еврейской истории теологи полностью отвергают весь этот сложный и продолжительный процесс, связанный с распространением эллинизации среди высших слоев иерусалимского общества со времен Иосифа сына Товии. Они отрицают социальный антагонизм между богатыми аристократическими сторонниками эллинизации и простым народом, не принимают во внимание частые волнения в Иерусалиме, имевшие место уже при Онии и приведшие к гражданской войне при Менелае. Кроме того, упускается из вида естественно продолжавшееся целое поколение развитие страны и населения Иудеи, связанное со стремлением выйти далеко за ограниченные географические рамки Иерусалима и его ближайших окрестностей.

Если мы примем все это во внимание, то станет ясно, что указы Антиоха были только тем спусковым крючком, который вызвал взрыв, толчком для обвала, но не единственной и даже не основной причиной движения Хасмонеев. И в таком случае нет оснований для характеристики движения как чисто религиозного в его начале, так и чисто политического на его более поздней стадии. Во всех делах Иуды Маккавея и его братьев прослеживаются равным образом политические и религиозные аспекты, и их можно разделить только искусственно.

Однако не только эти, но также и другие социальные факторы играли важную роль в движении Хасмонеев. К сожалению, источники не касаются данного вопроса, а современные ученые затрагивают его еще менее. Однако надо помнить, что восстание Маккавеев, если смотреть более широко, является только звеном в длинной серии восстаний в части восточных стран против своих западных правителей. Эти восстания продемонстрировали глубокий социальный антагонизм между городами, поддерживавшими центральную власть и шедшими на компромисс с эллинизмом и сельской местностью, которая придерживалась древних традиций и боролась одновременно против иностранной власти и местной аристократии. Если принять во внимание глубокий социальный антагонизм между эллинистами и народом, создавший общий фон всему происходившему в Иерусалиме с 175 г. до н. э., то легко прийти к следующему выводу: движение Хасмонеев, насколько оно было религиозно-политическим, настолько же и религиозно-социальным, и это с самого начала было также характерно и для маккавейского движения[387].

Теперь постараемся выделить основные линии в восстании Иуды Маккавея на его начальной стадии. Ход событий хорошо известен из источников[388]. Мы читаем о сирийском полководце Аполлонии и его попытке подавить восстание. Иуда побеждает, а Аполлоний при этом погибает[389]. Его сменяет Сирон, которого также побеждает Иуда[390].

Эти победы показывают сирийскому правительству в Антиохии, что иудейским восстанием пренебрегать нельзя. Лисий, наместник царя в западной части государства, в то время как сам Эпифан вел войну с парфянами, послал в Иудею значительные военные силы под командованием Птолемея, Никанора и Горгия. Однако эти войска уступили стратегическим талантам Иуды Маккавея и были дважды им разгромлены. Наконец, Лисий лично прибыл в Палестину, намереваясь вторгнуться в страну с юга. Но Иуда предвидел это и отбил нападение. Лисий вернулся в Антиохию, а Иуда, будучи полным хозяином всей Иудеи, захватил Иерусалим, за исключением крепости Акра. Он очистил Храм и восстановил культ Бога Израиля. Это случилось примерно через три года после начала преследований Антиоха, и первый период войны за независимость таким образом закончился[391].

Однако даже в этот ранний период восстания определились некоторые тенденции, развившиеся позднее и ставшие характерными для его "политического" периода. Оно еще не приобрело характера широкого национального движения, но все греческое население Палестины принимает участие в его подавлении и помогает правительственным силам в борьбе с евреями. Тут стоит обратить внимание на определенные факты, приведенные в Маккавейских книгах. Войско Аполлония составлено из представителей разных народов и особенно из язычников Самарии (I Масс, 3:10), войска Никанора и его товарищей также были разного этнического состава (II Масс, 8:9). Когда же Никанор и его сподвижники вторглись в Иудею, то их сопровождали вспомогательные отряды из Идумеи[392] и Филистии (I Масс, 3:41). Поэтому "греческая" армия, сражавшаяся с Иудой Маккавеем, была по своему этническому составу сирийской, а не греко-македонской. Войска для подавления восстания большей частью пополнялись добровольцами из числа уроженцев страны.

Греко-сирийское население эллинизированных городов сразу же приветствовало греческих военачальников и охотно участвовало в подавлении восстания евреев. Когда Никанор пригласил граждан приморских (т. е. эллинизированных) городов встретить его с деньгами для покупки рабов (Никанор намеревался дешево продать попавших в его руки евреев), то богачи быстро выступили ему навстречу, имея с собой не только деньги, но и кандалы для рабов (I Масс, 3:41; II Масс, 8:11; 8:25; 8:34)[393].

Граждане греческих городов в ответ на призыв правительства эллинизировать проживающих в палестинских городах евреев также участвовали в преследованиях приверженцев иудейской религии[394]. Несомненно, что эти преследования скоро возбудили общую ненависть против евреев и самым разрушительным образом сказались на их экономическом положении. Второй период восстания, начавшийся открытым нападением Иуды Маккавея на греческое население Палестины, было естественным развитием ситуации, создавшейся после начала восстания.

Такое положение требует объяснения. В чем заключалась причина враждебного отношения палестинского населения к евреям? Простым объяснением, видимо, было бы то, что сирийцы и греки увидели подходящую возможность обогатиться за счет последних, поскольку ослабели все ограничения, причем само правительство было ответственно за это. Но такое объяснение явно неудовлетворительно. Антагонизм между сирийцами и евреями, в данном случае выявившийся открыто в первый раз, не прекратился с отменой преследований. Он проходит красной нитью через всю еврейскую историю от времени Иуды Маккавея до великой войны с Римом. Поэтому причина этого явления не была случайной, но была обусловлена внутренними мотивами. Ее можно узнать, если обратить внимание на общее направление еврейской истории в хасмонейский период. Тогда, как известно, евреи распространились по всей Палестине, и сирийское население оказалось под их властью. Это также не было случайным явлением, но являлось продолжением и завершением длительного процесса, начавшегося задолго до Хасмонеев.

Расселение евреев в Палестине началось одновременно с возникновением диаспоры, т. е. с расселения их за пределами страны, иными словами, около 300 года. Уже Гекатей свидетельствовал о большом населении Иудеи в его время. Страна не могла вместить растущее население, и евреи стали искать выход из тесных возвышенностей Иудеи. Поэтому они заполняли места на других территориях, прежде всего, конечно, в самой Палестине. То новое, что ввел в еврейскую жизнь Иосиф Товиад, помогло укрепить их стремления, поскольку для развития торговли стало необходимо срочно иметь своих собственных представителей в различных странах Сирии. Так евреи начали селиться в различных местностях Палестины и создавать свои поселения в местах проживания греков и сирийцев. Маккавейские книги сохранили некоторую информацию о еврейском населении Палестины до Иуды Маккавея. Мы находим евреев в таких портовых городах, как Яффа (II Масс, 12:3) и Ямния (II Масс, 12:8), в различных местах Галилеи (I Масс, 5:14; 21) и в северо-западной части Самарии[395], в Гилеаде (Ibid., 9) и в "стране Тов" (Ibid., 13)[396]. Евреи проживали в Аммоне, они также имелись среди смешанного населения клерухии Товии; были евреи, несомненно, и в сражавшихся с арабами войсках Гиркана, сына Иосифа, сына Товии.

Количество евреев, проживавших на всех этих территориях установить невозможно. Первая книга Маккавеев сообщает, что Иуда Маккавей и его брат перевели всех евреев Галилеи и Гилеада в Иерусалим (5:23, 45), однако это, вероятнее всего, преувеличение, поскольку сомнительно, что земля Иудеи была достаточно богата для обеспечения этих иммигрантов, даже если предположить, что их численность была небольшой. Вероятно, была переселена только часть евреев Галилеи и Гилеада - женщины и дети, опасавшиеся нападений со стороны соседей. Согласно Первой книге Маккавеев, тысяча евреев была убита в стране Тов (5:13), и здесь автор также явно преувеличивает. Но все же надо полагать, что еврейское население страны было немалым, в противном случае он не стал бы приводить столь большие цифры. Таким образом, евреи постепенно проникли в различные регионы Палестины. Ясно, что местные народы не приветствовали их появление, поскольку страна была плотно заселена, и свободных участков для поселения было мало. В Галилее евреи должны были считаться с оппозицией крестьян, а в приморских городах с оппозицией местных торговцев.

Более того, новые соседи не устраивали сирийцев и с психологической точки зрения. Евреи ведь не были просто чужаками, поскольку было общеизвестно, что когда-то вся страна принадлежала им, и, что важнее, сами евреи помнили об этом. Они не были просто временно прибывшими издалека чужаками, но пришли в когда-то принадлежавшие им земли. И если идея национального и политического возрождения была ясно сформулирована только при Хасмонеях, то, несомненно, она неосознанно воздействовала на еврейское население Палестины и в более ранний период. Еврейские общины были весьма чувствительны к внутренней связи с национальным центром народа в Иерусалиме и не желали ассимилироваться с сирийцами или отказываться от своей независимой позиции. Это, безусловно, раздражало сирийцев, особенно потому, что еврейские общины постоянно росли из-за притока новых иммигрантов из Иудеи. Таким образом, ненависть к евреям среди палестинского населения постоянно росла, и когда правительство объявило о преследовании сторонников иудаизма, то сирийцы охотно присоединились к армии и помогали ей сражаться против евреев, стремясь к их полному уничтожению.

Теперь вернемся к ходу самого восстания. Антиох провозгласил иудаизм вне закона, распространение эллинизма силой, осквернение всего священного для евреев, прекращение службы в Храме, уничтожение свитков Закона. Таковы были методы, которыми его воля претворялась в жизнь. Вместе с тем нетрудно понять, что эти указы вылились не только в религиозное преследование, но и создали огромную угрозу самому существованию еврейского народа. Распространение эллинизма и религиозное преследование фактически скоро перестали быть единственной целью греческого правительства в Антиохии. Теперь эта цель сопровождалась и другими стремлениями. Неудивительно, что "культурная" сторона распространения эллинизма сохранялась до тех пор, пока евреи были более или менее лояльными подданными властей. Однако после начала открытой войны они превратились просто в "мятежников", и при таком положении дел стали преобладать "материальные" интересы. Было уже отмечено намерение Никанора продать в рабство захваченных пленников, и для этого существовала особая причина: такой продажей он надеялся заработать две тысячи талантов для облегчения выплаты долга Антиоха римлянам (II Масс, 8:10).

Таковы, следовательно, были новые надежды, которые сирийские власти связывали с подавлением восстания, и очевидно то, что они не были связаны с распространением эллинизма. Однако самая большая угрожавшая евреям опасность была связана с конфискацией принадлежащих им земель в пользу новых иммигрантов, которых сирийское правительство предполагало направить в Иудею. Эта угроза - направление греческих поселенцев в Иудею и Иерусалим и наделение их землей - дважды упоминается в источниках. Согласно Первой книге Маккавеев (3:36), Антиох Эпифан до своего отбытия на восток приказал Лисию "поселить во всех пределах (т. е. в Иудее) сынов иноплеменных и разделить по жребию землю их" (). Согласно Второй книге Маккавеев (11:2), Лисий намеревался "сделать город их (Иерусалим) местом жительства эллинов", "Храм обложить налогом подобно прочим языческим капищам, а священноначалие сделать ежегодно продажным". Эти два источника говорят в данном случае об одной и той же программе, по-видимому сложившейся к концу 165 г. - началу 164 г. до н. э. Выполнение ее было, видимо, возложено на Лисия, когда он направился в Иудею весной того же года.

Нет основания сомневаться в достоверности данных сообщений, поскольку указанное в них является логическим продолжением тех же самых мер подавления и принуждения, принятых Аполлонием в 168 г. до н. э. К плану нового поселения был добавлен далеко идущий план реформ в духе крайнего эллинизма, включая установление налога на Храм и превращение первосвященства в официальный государственный пост империи Селевкидов. Эти меры совершенно ясно преследовали фискальные цели. После их исполнения полис Антиохия-в-Иерусалиме должен был принять вид подлинно эллинистического города. Неудивительно, что Иуда Маккавей и его сподвижники быстро осознали, что не только интеллектуальное, но и материальное наследие народа находилось в опасности, - не просто религия, но все отечество. Слухи о предполагаемой конфискации земель волновали, как можно думать, главным образом сельское население, в умах которого религиозное рвение сочеталось со стойкой решимостью защищать свои собственные владения. Очевидно, многие из крестьян вступили в ряды повстанцев.

Помимо греко-сирийцев у Иуды Маккавея были и другие враги, а именно эллинизированные евреи. Наши источники обозначают их "преступниками" и "нечестивыми" () и чрезмерно восхваляют Иуду за его беспощадную борьбу с ними. Источники сообщают о его частых нападениях на города и деревни и уничтожении им эллинизированных обитателей (I Масс, 3:8; II Масс, 8:6). Подобные краткие указания свидетельствуют о гражданской войне, начавшейся в Иерусалиме при правительстве Товиадов и теперь охватившей всю Иудею. Из предыдущих глав мы знаем, кем были люди, которых с ненавистью преследовал Иуда. Это были высокородные и богатые правители нации, видевшие в эллинизации евреев простой путь достижения еще лучшего положения для себя. Теперь они были беззащитны перед многочисленными повстанцами, исполненными духом религиозного фанатизма и отвращения к своим угнетателям. Неудивительно, что эллинисты искали защиты и убежища у сирийцев и стали их верными союзниками. Когда Сирон выступил против Иуды, его сопровождало большое количество эллинистов (I Масс, 3:15), а при вторжении Горгия в Иудею для нападения на Иуду Маккавея, они, "жившие в крепости (Акре), служили ему проводниками" (I Масс, 4:2).

К сожалению, доступные нам источники не интересовались внутренними аспектами еврейской истории в ходе восстания Хасмонеев. Все их внимание было обращено на внешние события политической истории, а именно на борьбу Иуды Маккавея с сирийскими армиями. Они часто забывали, что параллельно с внешним конфликтом шла гражданская война, которая была не менее важна для истории евреев. Однако даже из отдельных намеков явствует, что религиозная ненависть, которой пылали энтузиасты традиционного иудаизма, иногда приобретала окраску социальной классовой ненависти. Можно предположить, что гражданская война в Иудее и Иерусалиме приняла форму обычной гражданской войны, в которой равно были смешаны социально-религиозный пафос и особая взаимная жестокость врагов. Обычай Древнего мира давал возможность победителям право обогащаться за счет побежденного. Так было всегда в каждой политически обусловленной войне, и еще сильнее это проявлялось в социальном конфликте. Евреи не были исключением из этого правила: Вторая книга Маккавеев сообщает, что воины Иуды Маккавея после победы над врагом делили между собой добычу (II Масс, 8:25; 30)[397]. Нет никакого сомнения в достоверности этого не только в отношении попадавших в руки евреев лагерей сирийцев, но также в отношении частной собственности богачей. Этому есть и прямое свидетельство. В 162 г. до н. э. эллинисты пожаловались сирийскому правительству, что Иуда Маккавей и его сторонники убивали сторонников жалобщиков и грабили их собственность. Тут, несомненно, имеются в виду владения эллинистов (I Масс, 6:24)[398].

Какова же была судьба приверженцев эллинистической партии в течение первых трех лет восстания? Авторы маккавейских книг ничего не сообщают об этом. Известно только то, что эллинисты превратили Акру в свою штаб-квартиру и из нее контролировали Иерусалим до захвата города Иудой Маккавеем[399]. Но имеется и другой источник, хотя и содержащийся в пределах маккавейских книг, но исходящий из официальных учреждений того периода. Речь идет о документах, процитированных в главе 11 Второй книги Маккавеев. Нельзя при этом не указать, что в ученой среде имеет место недопонимание этих документов. Главная трудность связана с вопросами хронологии. Три из четырех, как об этом свидетельствуют даты, написаны весной 164 г. до н. э. Исследователи полагают, что недатированный четвертый документ (второй по порядку из документов Второй книги Маккавеев) также составлен одновременно с остальными, и это предположение, не имеющее надежного обоснования, привело к многим затруднениям в изучении проблемы. Второй документ говорит о смерти Антиоха Эпифана. Однако царь умер в конце 164 г. до н. э., и, конечно, понятно, что документ не мог появиться весной 164 г. до н. э., когда царь был еще жив. Поэтому исследователи ищут выход для решения этого хронологического затруднения посредством различных предположений, говоря, например, что часть второго документа является подделкой, или заявляя, что фальсификацией являются все документы. Но подобные уловки оказывались неубедительными, пока Лакер[400] не показал, что хронологические трудности исчезают, если отделить второй документ от остальных. Данный документ был, конечно, составлен после смерти Антиоха, и Лакер совершенно справедливо отнес его к 162 г. до н. э. Другие датируются 164 г. до н. э., и нет оснований сомневаться в их исторической аутентичности. Мы можем, следовательно, использовать этот важный источник для изучения обсуждаемого периода. Ниже приводятся тексты этих документов.

Документ 1 (II Масс, 11:16-21).

"Лисий приветствует народ Иудейский (). Иоанн и Авессалом, вами посланные, передав подписанный ответ, ходатайствовали о том, что было означено в нем. Итак, о чем следовало донести царю, я объяснил, и, что можно было принять, на то он согласился. Посему, если вы будете сохранять доброе расположение, то и на будущее время я постараюсь содействовать вам ко благу. О частностях же я поручил как вашим, так и моим посланным переговорить с вами. Будьте здоровы! Сто сорок восьмого года, месяца Диоскоринфия, двадцать четвертого дня".

Документ 2 (см. ниже, с. 343).

Документ 3 (II Масс, 11: 27-33).

"Царь Антиох приветствует старейшин Иудейских () и прочих Иудеев. Если вы здравствуете, то этого и мы вам желаем: мы также здравствуем. Менелай объявил нам, что вы желаете сходить к вашим, которые у нас. Итак, тем, которые будут приходить до тридцатого дня месяца Ксанфика, готова правая рука и уверения их безопасности: Иудеи могут употреблять свою пищу и хранить свои законы, как и прежде, и никто из них никаким образом не будет обеспокоен за бывшие опущения. Я послал к вам Менелая, чтобы он успокоил вас. Будьте здоровы! Сто сорок восьмого года, пятнадцатого дня Ксанфика".

Документ 4 (II Масс, 11: 34-38).

"Квинт Муммий и Тит Манлий, римские послы, приветствуют Иудейский народ (). Что уступил вам Лисий, родственник царя, то и мы подтверждаем. А что признал он нужным доложить царю, о том, рассудив немедленно, пошлите кого-нибудь, чтобы могли сделать, что для вас нужно: ибо мы отправляемся в Антиохию. Посему поспешите и пошлите кого-нибудь, чтобы и мы могли знать, какого вы мнения. Будьте здоровы! Сто сорок восьмого года, пятнадцатого дня Ксанфика".

Прежде чем перейти к анализу документов, кратко обрисуем хронологическую проблему. Третий документ написан в месяце Ксанфике 148 года селевкидского календаря - в апреле 164 г. до н. э. Четвертый документ на первый взгляд был составлен в тот же самый день, поскольку его датировка слово в слово совпадает с третьим документом. Но, исходя из содержания, видно, что номер четвертый должен был предшествовать третьему (см. ниже). Ясно, что настоящая дата четвертого документа не сохранилась и вместо нее была ошибочно вписана дата предыдущего[401]. С датой первого документа также проблема, поскольку месяц Диоскоринфий нам неизвестен или, во всяком случае, он отсутствует среди наименовании македонских месяцев[402] .

Таким образом, нам известна только дата составления третьего документа, впрочем, он дает возможность установить время составления остальных. Ясно, что этот документ был написан после номеров 1 и 4, поскольку в номере 1 Лисий сообщает евреям о передаче их предложения царю (Антиоху). Далее в документе 4 римляне пишут, что они на пути к Антиоху. Документ 3, составленный в Антиохии и подписанный царем, завершает дипломатические переговоры, начатые документами 1 и 4. Не будет ошибкой, таким образом, отнести составление документа 1 ко времени первой кампании Лисия против Иуды Маккавея. Из текста документа хорошо видно, что Лисий тогда не находился вблизи царя, следовательно, его не было в Антиохии. В 164 г. до н. э. он был в Палестине, и есть все основания полагать, что там он встретил еврейских представителей[403]. Если это так, то переговоры между евреями и сирийским правительством начались в Палестине и завершились в Антиохии весной 164 г. до н. э., за шесть месяцев до захвата Иерусалима Иудой Маккавеем[404].

Теперь документы можно проанализировать. Кем были евреи, пославшие представителей к Лисию и римлянам с адресованным царю посланием? Все ученые согласны в том, что это были Иуда Маккавей и его сподвижники. Данное мнение логически связано с общепринятым взглядом на эти документы. Каждый, не выделяющий документ 2 из ряда других, полагает, что все они направлены к Иуде Маккавею и его сторонникам. Под упоминаемыми в письме царя (документ 2 см. ниже) "евреями", очевидно, подразумевается именно эта партия. Первым, кто совершил данную ошибку, был сам автор Второй книги Маккавеев, собравший все документы в одном месте в качестве свидетельства переговоров между правительством и Иудой Маккавеем. Но теперь, после вышеупомянутой статьи Лакера, мы можем избежать ошибки автора Второй книги Маккавеев. Приходится только удивляться тому, что современные ученые, читавшие статью Лакера и принявшие его хронологические предположения, не приняли во внимание всех его выводов.

Детальный анализ третьего документа показывает, что он никак не связан с Иудой Маккавеем. Царь адресует письмо герусии евреев, а мы видели выше, что это был официальный совет полиса Антиохии-в-Иерусалиме, а не представительное собрание евреев, придерживающихся традиционных взглядов. В начале письма царь упоминает Менелая, появившегося перед ним в роли посредника между евреями и правительством. Трудно предположить, что Менелай мог прибыть к Антиоху в качестве представителя Иуды Маккавея, поскольку каждый из них возглавлял свою собственную партию, ожесточенно сражавшуюся против другой. В направленной царю петиции евреев не было ничего соответствовавшего духу повстанцев. Менелай сообщил царю о желании евреев "вернуться домой и заниматься делами своими". Но разве это было все, к чему страстно стремились Иуда Маккавей и его воины - всего лишь добиться мирной жизни и ничего более? Не надо забывать, что Иуда Маккавей уже три раза разбил сирийцев и теперь стремился атаковать Иерусалим, и, конечно, его армия не была склонна к уступкам.

Отношение упомянутых евреев к Лисию не соответствовало позиции Иуды Маккавея. Они обратились к нему как просители мира, а Лисий предлагал им свои добрые услуги при условии, что они "будут сохранять доброе расположение к правлению и далее". Что могло означать "доброе расположение к правлению" со стороны Иуды Маккавея? В 164 г. до н. э. национальная партия, несмотря на все победы, все еще рассматривалась сирийским правительством как банда мятежников, и никакие дипломатические переговоры между ними были невозможны. Далее исключительно трудно представить себе, чтобы римляне защищали повстанцев в тот момент, когда они не представляли собой политической силы и определенного веса. Только после захвата Иерусалима и серии кампаний против народов Палестины и Трансиордании реальная власть перешла в руки национальной партии, и только тогда сирийское правительство могло установить контакты с ними, не теряя своего престижа в глазах всего тогдашнего мира[405].

Отсюда ясно, что не Иуда Маккавей и его сподвижники, но эллинисты в Иерусалиме направили своих посланцев к Лисию, а Менелая к Антиоху и попросили римлян взять на себя роль посредников между евреями и правительством. Какова же была их цель?

Документ 3 является единственным, который предоставляет определенный исторический материал, но, к сожалению, не такой, который в состоянии помочь детально изучить вопрос. Менелай просит царя разрешить евреям вернуться в свои дома[406]. Кем же были эти евреи, которых имеет в виду Менелай? Они не должны рассматриваться как верные приверженцы эллинистов только на основании того, что эллинисты упоминают их в документе. Надо полагать, что большое число людей по всей Иудее, не принадлежавших ни к каким партиям, очень страдало от войны. Жизнь в сельской местности была небезопасной, и многие крестьяне оставили свои прежние жилища. Одни старались укрыться в горных убежищах и посылали туда свои семьи, а другие были изгнаны со своей земли сирийскими войсками, а возможно, также и повстанцами.

Эти ни в чем не виноватые и выносящие на себе всю тяжесть страданий гражданской войны массы людей, причем не принимавшие в этой войне участия, были весьма опасны для власти эллинистов, ибо эти крестьяне страдали в основном от религиозных преследований и легко могли присоединиться к силам борцов за свободу. Эллинисты сразу же подумали о привлечении неорганизованной части народа на свою сторону. Однако для этого необходимо было позволить им вернуться в свои дома и обеспечить вернувшимся мирную жизнь в их деревнях. Но это не могло быть совершено без полного изменения официальной политики. Пока же сирийские войска продолжали преследовать преданных законам предков евреев, и путь компромисса был полностью закрыт. Таким образом, эллинисты пришли к заключению, что отмена законов против иудаизма усилила бы их политическую позицию и привлекла бы на их сторону народ. Это решение не противоречило их принципам, потому что, как было отмечено выше, указы Антиоха не были устремлены на то, чего они добивались.

Новый политический шаг был исключительно опасен для борцов за свободу. Ведь если бы Менелай и его друзья преуспели в отмене указов Антиоха, то Иуда Маккавей и хасидеи утратили бы свой главный вдохновляющий лозунг - защиту религии. При этом не следует забывать, что сторонники Иуды тоже могли бы теперь возвратиться по домам. План был хорош, и эллинисты вложили много энергии в его реализацию. Они направили двух посланников к находившемуся тогда в Иудее Лисию, предположительно бывших членами герусии и высокоуважаемыми лицами407. Подробности переговоров неизвестны. В документе 1 Лисий пишет, что он поддержал некоторые просьбы и что царь дал обещания относительно других. Среди последних был, несомненно, вопрос, связанный с отменой преследований. Но об этом нужно было договариваться в Антиохии, куда и отправился Менелай. Между тем эллинисты услышали о римских посланниках, направлявшихся в Антиохию по политическим делам[408]. Поскольку же римское влияние на эллинистические государства было очень велико, то эллинисты искали возможность обеспечить себя влиятельными ходатаями при царском дворе. Римляне дали положительный ответ (документ 4), что являлось большим успехом, позволявшим эллинистам надеяться на то, что переговоры с Антиохом закончатся благоприятно для них.

Так на самом деле и произошло, однако весьма сомнительно, что все их просьбы были удовлетворены. Политика сирийского правительства по еврейскому вопросу не была достаточно последовательной. С одной стороны, было ясно, что жесткая политика Антиоха Эпифана не привела к ожидаемым результатам. Вместо того чтобы привязать евреев к Сирии, она вызвала среди них сильное повстанческое движение. Преследование религии как таковой, похоже, не нашло сторонников и в сирийском правительстве, поскольку противоречило политической традиции Селевкидов, не склонных подавлять верования подвластных им народов. Сирийских чиновников, желавших отменить указы Антиоха, мог возглавлять перешедший к Антиоху полководец египетского царя Птолемей, сын Макрона, так как во Второй книге Маккавеев (II Масс, 10:12) отмечается, что он дружественно относился к евреям и хотел им помочь[409]. Но, с другой стороны, указы не могли быть полностью отменены без признания неудачи всей политики Антиоха Эпифана по отношению к евреям, и во всяком случае было опасно изменять эту политику в его отсутствие.

В конце концов компромисс был достигнут. Правительство разрешило евреям вернуться в свои дома и заняться прежними делами, т. е. земледелием, и даже обещало желающим воспользоваться этим разрешением военный эскорт, религиозную свободу и амнистию. Впрочем, к этому было сделано важное дополнение. Разрешением можно было воспользоваться только до 30-го числа месяца Ксанфика, т. е. в течение двух недель[410].

Такое ограничение превращало разрешение в приказ, адресованный евреям, принимавшим участие в восстании. Правительство сделало жест, показывающий, что их дальнейшая судьба зависит от них самих. У них теперь был выбор: они могли покинуть лагерь восставших, сложить оружие и вернуться в свои деревни. В этом случае правительство отменяет для них действие указов. Они могли продолжить борьбу, но в этом случае правительство намеревалось продолжить преследование еврейской религии и подавление национального движения. Было ясно с самого начала, что не все смогли бы воспользоваться разрешением, даже если бы они этого и хотели. Совершенно явно виден компромиссный характер действий правительства. Репрессивные указы Антиоха прекращают применяться к "хорошим" и "честным" подданным, но продолжают оставаться в силе по отношению к евреям, продолжающим следовать путями "зла".

Неизвестно впечатление, произведенное этим приказом в Иерусалиме. Эллинисты были способны истолковать его как полную отмену преследований, и много "беспартийных" евреев могло воспользоваться разрешением покинуть Иерусалим и вернуться в свои деревни. Однако на повстанцев эта мера, очевидно, не произвела никакого впечатления. Возможно, это произошло потому, что они не верили в "выгоды", полученные для евреев Менелаем. Кроме того, победоносная армия вообще была несклонна к компромиссам. Умная дипломатия эллинистов не помогла им, и шестью месяцами позже Иуда Маккавей появился перед стенами Иерусалима и захватил город. С этого времени началась новая глава в ходе войны за освобождение.

Взятие Иерусалима полностью изменило позиции соперников. Эллинисты, до сих пор находившиеся у власти, были вынуждены уступить место своим противникам, оставить город и укрепиться в Акре. Часть из них бежала со своими людьми на окраины Иудеи, в частности в Идумею (II Масс, 10:15). Иуда Маккавей и его сторонники теперь контролировали Иерусалим и страну. Мы не знаем, каков был его титул. Во всяком случае,

полагать, будто евреи могли оставить свои жилища в пасхальную неделю, на деле только короткий срок, примерно неделя, была оставлена для тех, кто желал воспользоваться амнистией и вернуться в свои дома. Ср-комментарии Бевено и Абеля ad loc. он не был Первосвященником, возможно, потому, что таковым все еще официально рассматривался Менелай[411].

Первым делом Иуды была отмена указов Антиоха и восстановление культа Бога Израиля в законном месте. 25 числа месяца Кислева 164 г. до н. э. евреи Иерусалима отмечали праздник посвящения Храма, после чего святилище и весь город были очищены от остатков культа греческих божеств[412]. Затем настало время внутренних реформ. Эллинисты отменили "законы предков" в качестве юридической основы еврейской политической и социальной жизни. Совершенно ясно, что главной задачей Иуды было обеспечение восстановления Торы в ее прежнем положении и первенствующем значении.

Согласно Мегиллат Та'анит, 24 числа месяца Ав были восстановлены еврейские суды, и "снова судили по законам Израиля"[413]. Об этой реформе, вероятно, сообщается во Второй книге Маккавеев (II Масс, 2:14) там, где речь идет о собрании свитков Торы Иудой Маккавеем. Если вспомнить указ Антиоха, предусматривавший, в частности, сожжение свитков Торы (I Масс, 1:56), то легко понять, что решение собрать экземпляры книги Закона, сохраненные в период преследований, не было только демонстративным актом[414]. Восстановление прежнего авторитета Торы влекло за собой также восстановление в прежней роли и ее истолкователей. Хотя об этом не упоминается в наших источниках, мы не ошибемся, если укажем, что верные союзники получили полное удовлетворение своих чаяний. Они снова заняли монопольное положение в истолковании заповедей Торы и в строительстве национальной жизни по своим представлениям "о законе предков". Для служения в Храме Иуда Маккавей отобрал жрецов, ревнителей Закона иудаизма (I Масс, 4:42). Если вспомнить, что священники также были охвачены процессом эллинизации, то данное сообщение можно истолковать как широкую чистку среди них, проведенную после победы национальной партии. Предположительно члены семей прежнего руководства храмового культа, занимавшие до того лидирующие позиции, были теперь вынуждены покинуть свои традиционные посты (часть из них, несомненно, находилась в осажденной Акре). Вместе с тем другие семьи, возможно, относящиеся, подобно самим Хасмонеям, к демократическим кругам священничества провинциальных городов, возвысили свой статус и заняли руководящие позиции.

Важные изменения были, без сомнения, произведены в совете старейшин (герусии), причем и в данном случае надо предположить, что члены семей скромного происхождения заняли места прежних вождей общины. Однако, к сожалению, источники абсолютно ничего не сообщают об этом415. Победа Иуды Маккавея над эллинистами была победой мелкого крестьянства и городского плебса над малой группой высокородных и богатых людей, и если эта победа не стала причиной социальной революции, как это случилось спустя двести тридцать лет во время еврейской войны против Рима, тем не менее можно утверждать, что она способствовала важной демократизации общественной жизни в Иерусалиме и, возможно, также частично подорвала экономическую базу существования прежних богачей.

Иуда Маккавей стал вождем нации, и она немедленно убедилась в этом. С каждого конца Палестины - из Идумеи, Аммона, Гилеада и Галилеи, а также из приморских городов - посланцы спешили в Иерусалим с ужасными вестями о нападениях сирийцев и греков на евреев и разграблении собственности последних. Идумеи, которые благожелательно приняли беглых эллинистов из Иерусалима, вторгались и разоряли землю Иудеи. Аммонитяне под предводительством своего вождя Тимофея готовились к войне против евреев. В Гилеаде тамошние жители попытались уничтожить еврейское население и вынудили евреев спасаться бегством в крепостях. Жители Акко (Птолемаиды), Тира и Сидона, объединившись с жителями Галилеи, напали на евреев Галилеи, стремясь искоренить их полностью. В Яффе граждане посадили евреев в малые лодки и утопили всех в море (I Масс, 5; II Масс, 10:10 sqq.; 12:1 sqq.) [Из трех указанных Чериковером ссылок верна по форме и сути лишь третья. Первая не имеет номера стиха, однако достаточно просмотреть главу в целом, чтобы убедиться в следующем: ни о чем подобном в пятой главе первой книги Маккавеев речи нет. Все то же самое относится и к десятой главе второй книги Маккавеев.].

Это был внезапный взрыв ненависти, накапливавшейся среди сирийского населения в течение поколений. Евреи искали защиты у Иуды Маккавея, который, естественно, не отвергал таких обращений и противодействовал сирийцам в ходе проведенных в различных частях страны длительных военных кампаний. Он сражался с идумеями и аммонитянами, укрепил Бет Цур против Идумеи, пересек Иордан, чтобы разрушить несколько городов Гилеада, захватил Хеврон и Мариссу на юге, ворвался в Ашдод и разграбил его, напал на Яффу и Ямнию и сжег их порты. Его брат Симон пересек Галилею и спас живших там евреев от ужаса погромов.

Эта война еще не была наступательной. Иуда только мстил за страдания людей от злобы сирийцев, и ни один разоренный и сожженный город не оставался длительное время под его властью. Тем не менее в этих кампаниях появились отдельные симптомы, предвещающие новый период. Например, Иуда напал на Ямнию, жители которой еще открыто не нападали на своих еврейских соседей и только готовились к этому (II Масс, 12:8). По возвращении из Гилеада он приготовился к походу на Бет-Шеан, и только когда евреи этого города засвидетельствовали, что их сограждане не настроены враждебно в отношении их, Иуда оставил город в покое (II Масс, 12: 29-31). О безуспешных нападениях двух военачальников армии Иуды на Ямнию автор Первой книги Маккавеев сообщает, что, видя успех Иуды в Трансиордании, они сказали: "сделаем и мы себе имя; пойдем воевать с язычниками, окружающими нас" (5:57).

На основании этих примеров можно заключить, что нападения Иуды Маккавея и его сподвижников не везде происходили из необходимости защиты собратьев-евреев. Иуда и его сподвижники рассматривали все сирийское население в Палестине как враждебное. Не имело значения, если какой-либо город не выражал открыто враждебности по отношению к евреям. Следует обратить внимание исследователей на следующую деталь: Иуда и его братья рассматривали греко-сирийцев не просто как врагов, но как "поклоняющихся языческим богам". Во время гонений сирийцы стремились насильно обратить евреев в язычество. Теперь же Иуда мстил не только сирийцам, но также и их божествам. К примеру, он сжег храм сирийской богини Атаргатис (Ашторет) со всеми укрывающимися там (I Масс, 5:44; II Масс, 12:26), а также разрушал жертвенники и статуи богов Ашдода (I Масс, 5:58) [Данная ссылка у Чериковера ошибочна. В указанном месте нет ни слова о жертвенниках и статуях Ашдода.].

Таким образом, кампании Иуды против сирийцев приняли характер религиозных войн. Они носили характер не только защиты иудаизма, но и были направлены против местных культов.

Одним из наиболее важных результатов войн Иуды Маккавея для еврейской истории было то, что они создали династию Хасмонеев. Впервые после веков перерыва у евреев появилась организованная военная сила, факт, который не мог не сказаться как на еврейском мире, так и на других народах. Ранее Иуда Маккавей был только вождем повстанцев. С захватом Иерусалима он стал вождем нации, и отряды крестьян, примкнувшие к нему в начале восстания, теперь приняли вид настоящей армии. Она была способна не только нападать на деревни, но и вести организованную военную кампанию против сильных врагов. Конечно, армия Иуды никогда не была профессиональной, поскольку в периоды мира бойцы возвращались в свои деревни и продолжали работать на своих полях.

Тем не менее надо полагать, что продолжительные кампании оказывали свое влияние на этих деревенских жителей, так что многие из них привыкали к жизни военного лагеря и постепенно приобретали черты обычных военных людей того времени. Типаж военного человека не принадлежал к числу возвышенных, по крайней мере в эллинистический период. Главными чертами его характера были жестокость к врагу, склонность к грабежу его собственности и разделу награбленного с товарищами. Отсюда неудивительно узнавать, что в некоторых местах нападения Иуды на сирийцев сопровождались истреблением всего мужского населения[416]. Такая жестокость, несомненно, была оправдана в глазах борцов за свободу, поскольку они сражались за свою веру и святыню иудаизма против язычников. Поэтому война велась с использованием религиозных церемоний и под религиозными лозунгами[417]. Тут сказалась роль хасидеев: они способствовали религиозному рвению воинов Иуды. Мы не знаем, каково было отношение хасидеев к Иуде Маккавею, но нет никакого сомнения, что рядовые бойцы любили и почитали своего вождя, видя в нем героя и слепо ему доверяя.

Эти чувства распространились из лагеря Иуды на широкие слои народа, и даже сегодня, когда мы читаем маккавейские книги, чувствуется то потрясающее впечатление, которое производил Иуда Маккавей на своих современников. Это впечатление распространилось и за пределы Иудеи, поскольку впервые евреи посмели перейти границы своей маленькой страны и появиться среди других народов не в качестве крестьян или торговцев, но как воины, сражающиеся за свою страну и народ. Этот факт выдвинул евреев на один уровень с другими народами Востока, которые сами вели длительные войны. Иуда Маккавей может считаться подобным Зипойту в Вифинии, Митридату в Понте, Аршаку в Парфии и Ариарату в Каппадокии. Все эти вожди сражались с Селевкидами за независимое положение и основали правящие династии, также как и было предназначено совершить Иуде.

Между тем гражданская война продолжалась. Эллинисты сильно страдали от власти национальной партии, и когда Иуда начал наступление против их последнего убежища и осадил Акру, некоторые из них бежали к Антиоху и искали помощи у сирийского правительства. Прошло два года с того дня, когда Лисий пытался спасти положение в Иудее посредством частичной отмены указа Антиоха. С тех пор сирийское правительство не предпринимало шагов по вмешательству в еврейские дела. Первая книга Маккавеев действительно сообщает, что сразу же после своей неудачи в Иудее (164 г. до н. э.) Лисий вернулся в Антиохию и начал собирать войска для нового нападения на евреев (4:35). Однако трудно себе представить, что это заняло два года, особенно потому, что возобновление наступления (в 162 г. до н. э.) произошло не в результате решения Лисия, а в ответ на просьбы эллинистов[418]. Официальная политика правительства по отношению к евреям, очевидно, проводилась в это время Птолемеем, сыном Макрона, благоприятствовавшим евреям и несогласным с указом Антиоха (II Масс, 10:12). Продолжение этой политики умиротворения было весьма опасно для авторитета сирийской власти, поскольку эти два года дали Иуде возможность удерживать Иерусалим и показать свою силу народам Палестины.

В конце 163 г. до н. э. в Антиохии произошли важные изменения. Антиох Эпифан умер на Востоке, и ему наследовал его сын Антиох V Евпатор. Лисий стал теперь главным попечителем малолетнего царя и верховным правителем государства. Он не терпел соперников, и Птолемей, сын Макрона, очевидно, обладавший большим влиянием в Антиохии, был по его приказу казнен. Это явилось причиной изменения политики по отношению к евреям. Теперь Лисий прислушался к беженцам-эллинистам, и сопровождаемый своим юным царем, прибыл в Палестину. Таким образом, гражданская война снова привела к вмешательству иностранных сил в ход внутренней жизни евреев.

На этот раз сирийская армия была очень велика. Первая книга Маккавеев сообщает о 100000 человек пехоты, 20000 кавалерии и 32 боевых слонов (6:30). И если очевидно, что эти числа преувеличены, то участие царя и главы государства в кампании было гарантией особой важности всего предприятия. Цель, видимо, заключалась в том, чтобы раз и навсегда положить конец повстанческому движению и восстановить селевкидское правление в стране. Начало было, естественно, успешным. У Иуды не было достаточно сил, чтобы сражаться с такой большой армией. Он был побежден Лисием и вынужден был сдать сирийцам крепость Бет-Цур. Евреи укрепились в Иерусалиме, а Лисий осадил город.

Положение осажденных было трудным, поскольку год субботы (седьмой) ухудшил снабжение города зерном, в то время как укрывшиеся в Иерусалиме беженцы увеличили число голодающих. Спасение пришло с неожиданной стороны. Перед смертью Антиох Эпифан назначил Филиппа, одного из высших чиновников, регентом царства вместо Лисия, и Филипп теперь появился в Сирии во главе сильной армии, чтобы потребовать признания своих прав. Не желая делить власть с другим, Лисий поспешил закончить еврейскую кампанию и вернуться в Антиохию, чтобы встретить Филиппа на поле битвы. Однако война не могла быть закончена без достижения компромисса с Иудой Маккавеем, так что начались переговоры. Нам неизвестны детали, но существует документ, написанный в 162 г. до н. э., в котором записаны результаты переговоров. Это второй документ во Второй книге Маккавеев (11:23-27), который ее автор ошибочно добавил к другим вышеупомянутым документам[419]. Оно содержит письмо царя Антиоха Евпатора Лисию. Владыки эллинистического мира имели обыкновение провозглашать свои политические принципы в форме таких писем, посылаемых в качестве распоряжения одному из своих высокопоставленных чиновников[420].

Этот документ составлен в соответствии с определенным придворным этикетом и ясно, что составил его не молодой царь. Его автором, несомненно, был кто-то из ближайшего окружения главного чиновника государства Лисия или он сам. Это был официальный документ, в котором правительство определяло свою позицию по еврейскому вопросу:

"Царь Антиох приветствует брата Лисия. С того времени, как отец мой отошел к богам[421], наше желание то, чтобы подданные царства оставались безмятежными в отправлении дел своих. Когда же мы услышали, что иудеи не соглашаются на предпринятое отцом моим нововведение эллинских обычаев, а предпочитают собственные установления и потому просят, чтобы дозволено им было соблюдать свои законы, то, желая, чтобы и этот народ не был беспокоим, определяем, чтобы храм их был восстановлен и чтобы жили они по обычаю своих предков. Итак, ты хорошо сделаешь, если пошлешь к ним и заключишь мир с ними, чтобы они, зная наши намерения, были благодушны и весело продолжали заниматься делами своими".

Можно задаться вопросом, что, собственно, нового в письме царя, поскольку указы Антиоха были уже отменены ходом событий и Храм уже долгое время находился в руках евреев? Ответ состоит в том, что важность письма не в его практическом значении, а в теоретическом замысле. Действительно, указ Антиоха был отменен Иудой Маккавеем, но правительство еще не подтвердило новой ситуации. Храм также перешел к евреям без официального правительственного разрешения. Только теперь эта ратификация была совершена ясным языком. Сирийское правительство снова признало "закон предков" для евреев, возвращаясь к юридической основе, созданной в Иудее вследствие знаменитой декларации Антиоха III и отмененной основанием греческого полиса в 175 г. до н. э.[422] Другими словами, правительство ликвидировало полис Антиохию-в-Иерусалиме после существования его в течение тринадцати лет. Это было весьма важным достижением для Иуды Маккавея и его партии. Их вторым важным достижением было официальное возвращение Храма "евреям", т. е. отмена права сирийских колонистов участвовать в культе Бога Израиля на Храмовой горе и устанавливать там сирийские культы.

Мы можем все же задаться вопросом: какова же была судьба сирийской клерухии, учрежденной в Иерусалиме Аполлонием? Продолжала ли она существовать? Это трудно предположить, ибо в течение времени осады Акры Иудой Маккавеем все владения колонистов были без сомнения разграблены, а их земли, вероятнее всего, были возвращены прежним владельцам. Не надо забывать, что со 168 г. до н. э. Акра была фактическим центром полиса Антиохии и теперь с отменой полиса она также должна была прекратить свое существование. Как известно, Акра тем не менее продолжала существовать до 142 г. до н. э. и служила весь этот период последним убежищем эллинистов. Это можно понять, если мы перестанем рассматривать Акру в качестве политической единицы, а будем смотреть на нее только как на чисто военный оплот. В качестве города и центра полиса Антиохии значение Акры прекратилось в 162 г. до н. э., но как крепость Акра продолжала сохранять свою ценность в глазах сирийского правительства. Его уступки евреям не включали в себя политической независимости - и действительно, никто в Иудее не мечтал в это время об этом, - а означали, что господство дома Селевкидов над страной и Иерусалимом все еще признавалось. Когда Лисий увидел крепость, построенную Иудой Маккавеем на горе Сион, то приказал разрушить ее. Это было, надо полагать, самоосознанным предварительным условием подписания договора[423].

Из вышесказанного следует, что иерусалимская крепость Акра осталась под властью царя. И можно полагать, что ее продолжали занимать сирийские войска, хотя не в качестве военных поселенцев, а как обычный гарнизон. В Акре и под ее защитой также проживали эллинисты, и их появление на улицах Иерусалима или в их владениях в Иудее, ибо они не были полностью разграблены Иудой Маккавеем (ср.: I Масс, 6:24), зависело в каждом отдельном случае от общей политической ситуации. Если официальное еврейское правительство не было оппозиционным эллинистам, то они могли появляться в городе и влиять на политические дела. Когда же власть в Иудее переходила в руки Иуды Маккавея или его братьев, то их нахождение в городе подвергалось опасности и для них безопаснее было оставаться за мощными стенами Акры.

Установление мира между сирийским правительством и Иудой Маккавеем привело к ликвидации горького наследия прошлого. Эллинистическая реформа была отменена, а евреи снова получили разрешение жить по своим законам. Однако заключение мира не могло отменить глубокий антагонизм в еврейском политическом сообществе, который сформировался на протяжении многих поколений. Сирийское правительство, опять державшее ситуацию под контролем, должно было решить, на какую часть иерусалимского общества можно опираться в будущем. Эллинисты утратили свои надежды, и эллинизм уже не являлся путем к политической стабильности в Иудее. Лисий излил свой гнев на Менелая, избранного им в качестве козла отпущения. Его доставили в Антиохию, оттуда послали в город Берою, где он был по приказу царя казнен самым жестоким образом (Ant. Jud., XII. 385; II, 13,4sqq.)[424].

Однако это вовсе не означало, что симпатии правительства Антиохии были на стороне Иуды Маккавея. Он в их глазах оставался просто удачливым главарем разбойников и никем более. Было вполне возможным принимать в расчет его силу и заключать с ним соглашения, но представлялось совершенно невозможным передавать ему власть и делать его главой нации. Более того, правительство должно было учитывать и позицию своих прежних союзников. Политические ошибки Менелая не могли скрыть того факта, что эллинисты представляли богатых и тесно связанных между собой представителей иерусалимского общества. Поэтому они все еще более, чем любой класс общества, подходили для того, чтобы служить надежной опорой сирийского правления в Иудее. Первой заботой Лисия теперь было найти подходящего человека на пост Первосвященника. Он выбрал Алкима (Якима, Иоакима), человека, который, говоря словами Второй книги Маккавеев, "добровольно осквернился в смутные времена" (14:3), т. е. был эллинистом, но, очевидно, не из числа экстремистов[425].

Согласно Иосифу Флавию, Алким не принадлежал к числу Ониадов. Лисий будто бы специально лишил поста Первосвященника представителей семьи Ониадов и передал этот пост другой семье (Ant. Jud., XII, 387; XX, 235). Но, с другой стороны, Вторая книга Маккавеев (14:7) сообщает, что Алким видел в посте Первосвященника "наследство предков" (), иначе говоря, принадлежал к семье Ониадов, и нет причин сомневаться в этом. Таким образом. Лисий искал соглашения, приемлемого для обоих враждебных лагерей. Ведь отмена эллинистической реформы и восстановление Храма для всей нации предполагало умиротворение объединившихся вокруг Иуды Маккавея националистов. В то же время власть должна была возвратиться богатым и высокородным, другими словами, эллинистам, и Первосвященником должен стать один из них.

Были ли Иуда и его сторонники готовы к такому компромиссу? Есть основания полагать, что какое-то время они колебались и не сразу поняли, в чем заключается правильная позиция, которую следует занять. Первая реакция Иуды была негативной, поскольку возвращение поста Первосвященника эллинисту не давало гарантии того, что эллинистская реформа отвергнута окончательно. Вторая книга Маккавеев сообщает (14:3), что Алким не был даже допущен в Иерусалим, чтобы вступить в должность Первосвященника и должен был искать помощи у сирийского правительства. В 162 г. до н. э. Деметрий, сын Селевка Филопатора, занял сирийский трон, Алким явился к нему, и его сопровождали "мужи беззаконные и нечестивые из Израиля" (I Масс, 7:5). Он горько жаловался на то, что Иуда Маккавей лишил его первосвященства и не прекратил преследования евреев вооруженной силой. Пока он жив, в страну не вернется мир и спокойствие (II Масс, 14:3 sqq.). Деметрий подтвердил притязания Алкима на первосвященство и послал его в Иудею в сопровождении сирийской армии под командованием Бакхида.

Перед Иудой Маккавеем и его сподвижниками снова встал вопрос о том, как встретить новое наступление врагов. На этот раз среди борцов за свободу возник глубокий раскол мнений. До этого Иуда и хасидеи действовали совместно, и мы ничего не знаем о разногласиях между ними. Внешний мир видел в Иуде Маккавее вождя хасидеев (II Масс, 14:6). Однако теперь последние решили действовать по-своему и попытаться найти путь к сближению с Алкимом. Исследователи видят в этом глубокий идеологический конфликт. Иуда Маккавей не делал различия между религиозными и другими вопросами, связанными с национальным бытием. Но хасидеи (как это утверждают) были озабочены исключительно религиозными делами и после официальной отмены указа Антиоха не видели необходимости дальнейшего участия в борьбе за освобождение[426].

Такой подход выглядит слишком модернизированным. Мы уже видели, что религиозные, политические и социальные проблемы образуют неразрывное единство, и весьма сомнительно, что люди того времени различали эти вопросы так же ясно, как мы это делаем сегодня. Более правильно предположить, что вопрос, интересовавший хасидеев, был сугубо практическим, а именно готов ли Алким видеть в них официальных толкователей "законов предков" - другими словами, согласен ли он сотрудничать с ними и разделить с ними власть? Вопрос о толковании закона был центральным в ходе переговоров между Алкимом и хасидеями. Первая книга Маккавеев сообщает о "собрании книжников", искавших у Алкима и Бакхида "справедливости", и сразу же после этого говорит о готовности хасидеев к компромиссу с первым, поскольку он "священник от племени Аарона" (I Масс, 7:14). Если нужны еще доказательства об идентичности во времена Маккавеев писцов (книжников) и хасидеев, то добавим, что одним из наиболее выдающихся ученых этого периода, согласно Талмуду, был Йосе бен Йоцер, "хасидей среди священников" (М. Peah, II, 7 )[427].

Вопрос истолкования Торы не был исключительно религиозным, поскольку он охватывал закон, повседневные обычаи, церемонии национальных праздников и другие службы в Храме, короче говоря, всю жизнь еврейского общества. До 175 г. до н. э. соферим (писцы) руководили национальными делами, поскольку владели монополией толкования Торы. При основании полиса, как это было уже подчеркнуто, их борьба против Антиоха и эллинистов была борьбой всего класса за свое существование. Иуда вернул им центральное положение в народе, но сирийское правительство не утвердило Иуду в качестве главы нации и выбрало другого человека, священника из законной династии Ониадов, и, возможно, сделало определенные предложения хасидеям, о чем действительно имеются намеки в Первой книге Маккавеев (7:15)

Стоит ли вступать в переговоры с Алкимом и побудить его передать им то, что они рассматривали как монополию писцов - таковы были практические вопросы, вставшие перед хасидеями. Мы не знаем, каково было отношение к этому Иуды Маккавея. Во всяком случае, возможно, он этому не противодействовал, хотя более вероятно то, что как военный вождь и человек активного действия он был менее готов к компромиссам, чем юристы и законники. Как бы там ни было, попытка закончилась полной неудачей: по неясным причинам возникла ссора между Алкимом и хасидеями, в результате чего 60 человек из них по приказу Первосвященника были казнены. Имеются все основания полагать, что после этого поворота политической жизни хасидеи вернулись в лагерь Иуды. Если между ним и хасидеями и возникли разногласия, то они полностью исчезли перед политикой сирийского правительства, которое снова передало власть в Иудее эллинистам, врагам хасидеев и Иуды Маккавея.

Восстановление правления эллинистов повлекло за собой возобновление гражданской войны. Иуда Маккавей продолжал не давать покоя эллинистам, и Алким снова обратился в Антиохию за помощью. Деметрий послал в Иудею Никанора во главе сильной армии. Но вместо преследования Иуды Никанор вступил с ним в мирные переговоры. Нельзя точно определить, было ли это с его стороны хитростью, имеющей целью тайно захватить Иуду и казнить его (как полагает автор Первой книги Маккавеев (7:29)), или он осознал, что на стороне Иуды значительная сила и более выгодно вести с ним переговоры (II Масс, 14:23 sqq.).

Во всяком случае, мир не был продолжительным, и "договор" был легко нарушен, возможно, под влиянием Алкима (II Масс, 14:23 sqq.)[428]. Никанор выступил против еврейского войска, и последний раз судьба благоприятствовала Иуде. Греки были разгромлены, а сам Никанор пал на поле брани.

Это было важной победой для национальной партии, но она была последней. Алким бежал в Сирию, и через некоторое время Деметрий снова послал в Иудею Бакхида, а для внесения раскола среди евреев его армию сопровождал Первосвященник. На этот раз у Иуды было недостаточно сил, чтобы противостоять врагу. К тому же его армия рассеялась, когда услышала о несметном множестве войска Бакхида. Иуда же принял свой последний бой с Бакхидом во главе 800 человек. Сирийцы одолели его, а сам Иуда погиб в битве (160 г. до н. э.). Сила национальной партии была сломлена, и власть перешла в руки Алкима и его сторонников.

Сирийцы и эллинисты снова управляли страной. Бакхид назначил правителями людей "беззаконных" и силой преследовал сторонников Иуды (I Масс, 9:23 sqq.). Националисты потеряли своего вождя и вместе с ним утратили свою энергию. Однако ни сирийская власть, ни террор Алкима и его сторонников на могли принести мир стране. Последователи Иуды Маккавея сплотились вокруг его брата Ионатана и выбрали его своим вождем. Гражданская война вспыхнула с новой силой, а небольшие отряды Ионатана не оставляли в покое своих противников. Бакхид выступил против отступавшего перед ним Ионатана. Однако движение росло и охватило всю страну, причем так, что эллинистам потребовалось установить для борьбы с Ионатаном множество опорных пунктов по всей Иудее и взять заложников из каждой знатной семьи в стране.

Однако ни одно из этих начинаний не исправляло положения дел, поскольку у эллинистов не было собственной армии и они не могли ничего предпринять без помощи сирийцев. После смерти Алкима в их партии не нашлось ни одного способного удержать власть человека, и пост Первосвященника оставался свободным в течение семи лет. Пока Бакхид пребывал в стране, у эллинистов было преимущество. Но сирийский полководец не мог оставаться в Иудее постоянно и после смерти Алкима вернулся в Антиохию. Эллинисты попытались захватить Ионатана. Однако в результате они сами потеряли пятьдесят человек из числа своих сообщников, попавших в руки Ионатана и казненных по его приказу (I Масс, 9:61). Снова эллинисты обратились к Бакхиду. Он прибыл в Иудею и выступил против Ионатана, но безуспешно. Все его усилия ни к чему не привели, и войско Бакхида на этот раз потерпело поражение.

Наконец терпение Бакхида кончилось. Едва ли стоило ежегодно приходить в Иудею, терять множество людей и денег для усиления эллинистической партии, которая не могла сама защитить себя даже на короткое время и постоянно нуждалась в помощи извне. Могла ли такая партия удовлетворительно служить интересам царя Сирии? Бакхид начал переговоры с Ионатаном, вернул ему тех из его союзников, которые были захвачены в плен и поклялся не причинять ему вреда в течение всей его жизни (I Масс, 9:71). Заключив такой договор, он вернулся в Сирию, а Иоанатан двинулся в Мишмаш и, как сказано в Первой книге Маккавеев, "начал Ионатан судить народ, и истребил нечестивых из среды Израиля" (9:73). Этим заканчивается рассказ о начале деяний Ионатана.

Десять лет прошло с того дня, когда Иуда поднял знамя восстания, и восемнадцать лет с того дня, когда эллинисты поменяли традиционное правление на новое устройство греческого полиса и тем самым вызвали бурю гражданской войны. Но все еще две партии - эллинисты и националисты - противостояли друг другу, обнажив мечи. Однако же ситуация принципиально изменилась и из опыта этих штормовых лет можно было сделать много далеко идущих выводов. В то время как национальная партия, несмотря на все неудачи, устояла и могла с гордостью указать на многие свои успехи (отмена указов Антиоха, демократическая реформа в Иерусалиме, война мщения против сирийских жителей Палестины), в эллинистической партии явно преобладали внутренняя слабость и неспособность к руководству.

Эллинисты никогда не побеждали своих противников собственными силами. Сирийцы всегда вынуждены были приходить им на помощь, и в случае с Алкимом и его сторонниками, не в меньшей степени, чем во времена Товиадов и их сторонников. Хасмонейское движение прочно опиралось на народ, поскольку сельское население открыто симпатизировало Иуде Маккавею и его товарищам, предоставляя ему значительную поддержку в случае необходимости[429]. В то же время эллинисты всегда находились в изоляции, как бы в вакууме. Наконец сирийцы осознали это и сделали из создавшегося в Иудее положения соответствующие выводы. В 152 г. до н. э. разразилась война между Деметрием I и Александром Баласом, решившим свергнуть Деметрия и самому занять его место на троне. Оба мобилизовали все свои силы и искали союзников и помощников. Иудея, относительно независимая часть царства, имела для обеих сторон важное значение. Но вряд ли стоило обращаться за помощью к эллинистам: эта партия не имела реальной власти и, более того, пост Первосвященника был уже свободен в течение семи лет.

Только один человек в Иудее обладал энергией и военным опытом, чтобы быть способным поддержать одного из воюющих соперников. Таким человеком был Ионатан. Деметрий первым понял это и призвал Ионатана стать его союзником. Деметрий предоставил ему разрешение набрать людей в войска, вооружить их, а также приказал доставить к Ионатану заложников из Акры. Александр Балас пошел дальше и назначил его Первосвященником. Однако Ионатан не спешил принимать посыпавшиеся на него милости. Только в день праздника Суккот 152 г. до н. э. он в первый раз предстал перед народом Иерусалима в одеянии Первосвященника, и, таким образом, продолжительный период гражданской войны и Иудее и Иерусалиме закончился. Он продолжался столь долго за счет поддержки, получаемой эллинистами от царей Сирии, и когда сирийцы перестали вмешиваться, война закончилась победой Хасмонеев.

Эта победа имела великое значение по отношению к прошлому, так как была окончательным завершением гражданской войны, но не меньшим было ее значение и для будущего. В этот смутный период у евреев возникла военная мощь, неизвестная им до этого. Во многих случаях гражданская война принимала форму открытой войны с сирийским царем, и много раз евреи побеждали. Иудея теперь превратилась в политическую силу, с которой приходилось считаться. Товиады мечтали о том, чтобы Иудея могла играть независимую роль в эллинистическом мире, и теперь мечта эта исполнилась, но совершенно другим способом. Страна Иудея отныне участвовала в международной жизни эпохи не в качестве подчиненного Сирии греческого города, но как независимое государство, управляемое собственными царями. Династический принцип был прочно связан с ходом событий, поскольку в Древнем мире демократическое движение, как правило, руководилось сильными людьми - "тиранами" по греческой политической терминологии.

Подобным "тираном" был Иуда Маккавей, т. е. военный вождь, выступавший против правительства аристократов на свой собственный страх и риск и поддержанный в этом массами. Он сам не сумел дожить до основания государства, но продемонстрировал народу путь к этому - объединение национальных сил вокруг одной центральной личности. После его смерти народ сплотился вокруг Ионатана и таким образом возникла династия Хасмонеев.