=ГЛАВНАЯ =ИЗРАНЕТ =ШОА =ИСТОРИЯ =ИЕРУСАЛИМ =НОВОСТИ =ТРАДИЦИИ =МУЗЕЙ =ОГЛАВЛЕНИЕ=

Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме по материалам трехтомника М.Штерна, Москва-Иерусалим, 1997-2002

X. МАНЕФОН.

№21 Aegyptiaca, apud: Josephus, Contra Apionen, I, 228-252

КОММЕНТАРИ К ТЕКСТУ

(228) Этот Манефон, пообещавший ради составления египетской истории переводить священные письмена, начал с утверждения, что многотысячные толпы наших предков пришли в Египет и покорили местное население; затем он сам признал, что позже они были снова изгнаны, захватили нынешнюю Иудею и, основав город Гиеросолимы, построили Храм. До сих пор он действительно следовал письменным свидетельствам.

(229) А потом, заявив, что будет сообщать предания и вообще то, что рассказывают об иудеях, позволил себе, чтобы смешать нас с толпой египетских прокаженных и тех, кто из-за других недугов были, по его словам, приговорены к изгнанию из Египта, включить также недостоверные истории.

(230) Упомянув царя Аменофиса, имя вымышленное, отчего он и не решился определить время его правления, хотя годы царствования других царей указывает точно, Манефон связывает с ним какие-то баснословные сказания, очевидно, позабыв, что, согласно его собственному рассказу, исход пастухов в Гиеросолимы произошел на пятьсот восемнадцать лет раньше.

(231) Ведь это Тетмосис был царем, когда они ушли; и по его собственному счету, триста девяносто три года занимает правление царей, помещаемых между ним и братьями Сетосом и Гермеем, один из которых, Сетос, получил, по его словам, имя Египет, а другой, Гермей, — имя Данай. После изгнания последнего Сетос правил пятьдесят девять лет, а следом его старший сын Рампсес — шестьдесят шесть лет.

(232) И вот, признав сперва, что столько лет прошло с тех пор, как наши предки оставили Египет, он присочинил потом этого вставного царя Аменофиса и говорит, будто тот, подобно Ору, одному из своих царственных предшественников, пожелал созерцать богов. Он сообщил об этом желании своему соименнику Аменофису, сыну Пааписа, которого за мудрость и дар предвидения считали причастным божественной природе.

(233) Этот соименник сказал ему, что он сможет узреть богов, если полностью очистит страну от прокаженных и других грязных людей.

(234) Обрадованный царь велел собрать по Египту всех увечных — их оказалось восемьдесят тысяч —

(235) и бросил их в каменоломни к востоку от Нила, чтобы они там работали, но не смешивались с другими египтянами. По его словам, среди них было даже несколько ученых жрецов, зараженных проказой.

(236) Однако этот Аменофис, мудрец и прорицатель, из страха перед гневом богов, который обрушится на него и царя, когда откроется совершенное насилие, присовокупил к сказанному пророчество о каких-то людях, которые, взявши "грязных" в союзники, на тринадцать лет завладеют Египтом. Он не посмел сказать этого царю, оставил ему подробное письмо и покончил с собой. Царь впал в уныние.

(237) Затем он пишет, дословно, следующее: "Они уже много времени страдали в каменоломнях, когда царь уступил просьбам выделить им как кров и пристанище оставленный в те времена пастухами город Аварис. Согласно священному преданию, этот город был посвящен Тифону.

(238) Придя туда, они получили место для подготовки восстания и поставили своим предводителем некоего жреца из Гелиополя, по имени Осарсиф, и дали клятву подчиняться ему во всем.

(239) Первый же закон, который он дал им, предписывал не поклоняться богам и не воздерживаться ни от каких особо почитаемых в Египте священных животных, но всех приносить в жертву и употреблять в пищу, а также повелел не вступать в общение ни с кем, кроме связанных с ними одной клятвой.

(240) Составив много других законов, которые, подобно этим, были крайне враждебны египетским обычаям, он приказал всем сообща возводить оборонительную стену и готовиться к войне с царем Аменофисом.

(241) Сам же, взяв с собою и других жрецов, и таких же оскверненных, отправил посольство к пастухам, изгнанным Тетмосисом в город, называемый Гиеросолимы. Рассказав о том, каким унижениям подвергся он сам и все остальные, он стал уговаривать пойти вместе войной на Египет.

(242) Он обещал отвести их сначала в Аварис, на родину предков, и, не скупясь, снабдить продовольствием все эти толпы, а когда будет нужно — сражаться на их стороне и без усилий отдать им страну во владенье.

(243) Вне себя от радости, все они — до двухсот тысяч воинов — с готовностью двинулись в путь и скоро пришли в Аварис. Аменофис, царь Египта, лишь только узнал об их вторжении, пришел в полное замешательство, ведь это напомнило ему о предсказании Аменофиса, сына Пааписа.

(244) Первым делом он призвал к себе египетское воинство и после совета с их предводителями приказал привести к нему священных животных, особо чтимых в храмах, и каждому из жрецов велел ненадежнее спрятать статуи богов.

(245) Своего пятилетнего сына Сетоса, звавшегося также Рамессес по имени деда Рапсеса, он отправил к своему другу. А сам с отборным египетским войском, насчитывавшим около трехсот тысяч человек, переправился через <Нил> и, встретив противника, не стал вступать в бой:

(246) посчитав, что здесь ему предстоит сражаться с богами, он обратился в бегство и, возвратясь в Мемфис, взял Аписа и других доставленных туда священных животных, чтобы тотчас отправиться в Эфиопию со всей своей свитой и египетским войском, ведь царь эфиопов был обязан Аменофису и должен был ему служить.

(247) Радушно приняв египетского царя и поддерживая толпы его подданных всем, что только было в его земле для пропитания людей, он предоставил им города и селенья, в которых они могли прожить назначенные судьбою тринадцать лет изгнания царя из его державы. А кроме того, для охраны границы с Египтом он придал воинам царя Аменофиса эфиопское войско.

(248) Так обстояли дела в Эфиопии. А солимиты, возвратившиеся вместе с "грязными" египтянами <в Египет>, обращались с людьми до такой степени безбожно, что прежнее их <т.е. гиксосов> владычество казалось золотым <веком> для тех, кто видел теперешние святотатства.

(249) Они ведь не только сжигали дотла города и селенья, но не ограничась разграблением храмов и осквернением статуй богов, стали разводить с их помощью огонь, чтобы жарить почитаемых священных животных, взяв за правило принуждать жрецов и прорицателей к закланию и жертвоприношению, а потом голыми вышвыривать их вон.

(250) Говорят, что жрец, создавший их государственное устройство и законы, был родом из Гелиополя и звался Осарсифом по имени Гелиопольского бога Осириса, но, перейдя к ним в род, он изменил свое имя и стал называться Моисес".

(251) Вот что египтяне рассказывают о евреях, — и еще много в том же роде, что я опущу ради краткости. Манефон между тем сообщает, что после этого с несметной силою пришел из Эфиопии Аменофис и сын его Рампсес, также во главе своего войска. И оба они вступили в битву с пастухами и "грязными", одержали победу и, перебив много народу, преследовали врагов до пределов Сирии.

(252) Вот что написал Манефон, и вот каковы эти его писания.

КОММЕНТАРИ К ТЕКСТУ