ИСТОРИЯ СИОНИСТСКОГО ДВИЖЕНИЯ
|
|
|
|
|
|
|
ИСТОРИЯ СИОНИСТСКОГО ДВИЖЕНИЯ
|
|
Важнейшим периодом нашей службы, конечно, был третий — во время перемирия.
Так оно и должно было быть, по самому смыслу этого плана о легионе. Когда
мы его задумывали в 1915 году, нам, конечно, рисовались не полтора и не
три батальона, а корпус в тысяч двадцать или тридцать; но и тогда нам было
ясно, что для завоевания Палестины одного этого корпуса не хватит, а понадобится
на это сто или двести тысяч солдат. Значит, в лучшем случае еврейский легион
мог бы быть только четвертой или пятой частью той боевой армии, которая
завоюет Палестину. Но для оккупации Палестины после завоевания таких огромных
сил не нужно; если бы у нас было двадцать или даже около пятнадцати тысяч,
мы могли бы оказаться главной частью гарнизона именно в тот период затяжных
и сложных переговоров, когда определяется судьба каждой из завоеванных областей.
На деле все это сложилось гораздо скромнее; тем не менее, в первый год оккупации
(1919) еврейский контингент составлял очень видную часть британских сил,
охранявших порядок в Палестине. Сам легион вырос. В наступлении 1918 года
приняли участие только полтора батальона, приблизительно 1300 человек -
остальные еще обучались в Египте; но к началу 1919 нас было три батальона,
5000 солдат. Напротив, общее количество войск, конечно, уменьшилось: часть
ушла занять Сирию и Анатолию, часть понадобилась в Египте, а вскоре началась
демобилизация. Точных цифр я не помню, но вряд ли ошибусь в таком рассчете:
если взять среднюю цифру за 1919 год, то мы составляли от 15 до 20% всего
гарнизона; если же считать только "белые" войска, т.е. без индусских
полков, мы были, вероятно, третью. Этот "цветной" подсчет я привожу
не в утешение себе или читателю, а потому, что он важен объективно. Нас,
евреев, интересовала не окраска индусских войск, а тот факт, что среди них
было много мусульман; в случае арабских выступлений против сионизма эти
"цветные" войска были бы неудобны. Но и англичане, что бы они
там ни рассказывали в книжках для иностранцев, сами не считают индусские
войска безусловно надежными; оттого в индусских полках все настоящие офицеры,
вплоть до подпоручика — англичане; индусам они дают офицерские погоны и
титулы "джемадар" и "субадар", но никакой власти. Говорят,
теперь это изменилось — не знаю, не следил; говорю о 1919 годе.
В течение этого года был момент, точнее два месяца, когда пропорция еще
больше изменилась в нашу пользу. В марте разыгрались серьезные беспорядки
в Египте. Из Палестины спешно была вызвана туда значительная часть "белых"
войск. Кроме "цветных", остались, кажется, только один английский
батальон в Иерусалиме и наши пять тысяч.
Это были опасные два месяца. Арабский мирок Палестины прожил их в большом
возбуждении. Ежедневно по всей стране прокатывались самые фантастические,
но зажигательные слухи о событиях в Египте: англичан разбили, каирская цитадель
в руках у националистов, Алленби убит, даже Араби-паша, герой Телль-эль-Кебира,
воскрес из мертвых и т.д. Ежедневно по базарам и кофейням ходили какие-то
новые люди; десятки агитаторов проникли в Палестину с юга, неизвестно за
чей счет, и почти открыто (в деревнях и совсем открыто) призывали народ
избавиться и от англичан, и от евреев. Окружные губернаторы и другие чиновники,
с которыми часто приходилось тогда встречаться (я был одно время членом
"сионистской комиссии") не скрывали своей тревоги; в офицерских
столовых говорили, что индусские солдаты получают из Индии письма с жалобами
на унижение халифата, на порабощение Константинополя, и смотрят неласково.
Стерегли Палестину в те месяцы мы. Кроме одного Иерусалима (дальше расскажу
о том, как нас в Иерусалим не пускали), все главные центры и все артерии
страны охранялись еврейскими солдатами. В Яффе стояли наши "американцы",
в Хайфе - палестинцы; все посты вдоль железных дорог, от Романи в пустыне
до Рафы на границе Египта с Палестиной, от Рафы через Газу до Яффы, от Яффы
через Луд до Хайфы и дальше до Тивериадского озера, были заняты нашими.
И опасные два месяца прошли спокойно. Вообще спокойно прошел весь 1919 год.
Когда в стране тихо, военному повествователю не о чем рассказывать.
* * *
Есть у сионистов популярный спор: правда ли, что наличие еврейских солдат
"раздражает" арабов? Я тут пишу не публицистику, потому коснусь
только того, что сам видел. На вопросы такого рода надо отвечать честно;
но и ставить их надо честно. Покуда арабы не хотят еврейской колонизации,
их, конечно, "раздражает" все, в чем проявляется наше влияние:
иммиграция, еврейский обер-комиссар, торжественное открытие университета
и т.п.; в том числе, бесспорно, и еврейские солдаты. Если так ставить вопрос,
то надо отказаться вообще от сионизма. Честной постановкой проблемы я считаю
такую: примесь "раздражающего" зелья имеется в любом лекарстве
— но что перевешивает, польза или вред? На это жизнь ответила так: в 1919
году в Палестине было 5000 еврейских солдат, арабы их видели на каждом шагу
- и год прошел спокойно, даже несмотря на египетский пример. А к весне 1920
года почти весь легион был демобилизован, от 5000 солдат осталось всего
четыреста — и тогда в Тель-Хай убили Трумпельдора с восемью товарищами,
а в Иерусалиме разыгралась кровавая Пасха.
* * *
Несколько замечаний хочу сделать на тему, близкую к этому спору, но обратную:
не об отношении арабов к нашим солдатам, а об отношении наших солдат к арабам.
Ясно, что гарнизону в такой стране важно обладать не только силой, но и
тактом. Причем сила — если дойдет до такой печальной необходимости — проявляется
в действиях коллективных, что сравнительно легче; но такт есть качество
личное, которое каждый отдельный солдат должен выказать в своем обхождении
с отдельными людьми. Это, конечно, не всякому дано. Тут нужно одно из двух:
или большая тонкость дипломатического чутья, или умение держаться в стороне
и вообще подальше от местных людей.
Грубых нарушений такта со стороны наших солдат не было. Можно это доказать
официально. Летом 1919 года арабский комитет отдал тайный приказ — "сыпать"
жалобами на еврейских солдат. Жалобы, действительно, стали одно время "сыпаться",
и военно-полицейские власти производили расследования, во всяком случае
- без особого пристрастия к нам. Почти все жалобы оказались дутыми, и вскоре
прекратились. Если же сравнивать наше отношение к "туземцу" с
поведением остальных "белых" войск, то полагалась бы нам или монтионовская,
или нобелевская премия. Австралийцы сожгли целую деревню Сурафенд - позволив,
однако, уйти оттуда женщинам, старикам и детям — за то, что накануне там
пристрелили одного из их товарищей. У нас не только ничего подобного не
могло произойти, но и вообще серьезных столкновений не было. Но перебранки
и драки бывали; и любопытно — кто из наших солдата них участвовал.
Прежде всего надо выделить две категории, с которыми ничего подобного не
случалось никогда. Первая — это интеллигенция палестинского батальона: учителя,
рабочие, колонисты, абитуриенты гимназии и т.д. — добрых три четверти всего
палестинского набора. Их отношение к арабам было вежливое и приветливое
без запанибратства и трений вызвать не могло. Вторая — наши "лондонцы",
те самые "портные" из 38-го батальона. Они просто держались в
стороне и ничего общего с арабами не имели. Свои воинские обязанности они
выполняли точно и аккуратно писали письма домой; ничем остальным не интересовались:
ни Палестиной, ни сионизмом, уж меньше всего "туземцами". Когда
пьяный араб кричал им на улице бранное слово, они просто не замечали ни
его, ни его крика.
Не так гладко было зато с "американцами". Это были почти все сионисты,
даже пылкие сионисты с интересом ко всему, что касается сионизма. Присматривались
они и к арабам скорее даже с симпатией, чем напротив, но — присматривались,
и потому каждое арабское ругательство у них истолковывалось как покушение
на национальную честь, а шальной, неизвестно откуда брякнувший и ничего
не задевший выстрел — и того хуже.
Но больше всего недоразумений бывало у второй части палестинских добровольцев
— у той, которая сама выросла в "восточной" обстановке. Против
арабов эти молодые люди ничего не имели, напротив — чувствовали себя с ними,
как дома, совсем по-приятельски и арабским языком владели в совершенстве.
Отсюда и все горе. Начиналось с того, что солдат в отпуску встретил знакомого,
поздоровались, обнялись, пошли в кофейню, выпили, сыграли партию; при этом
сначала подтрунивали друг над дружкой - что бывает и у самых близких друзей
- потом поругались, а в конце подрались.
Я об этом упоминаю на тот случай, если читателю доведется услышать сахарные
разговоры, что для примирения евреев с арабами желательно было бы устроить
"сближение", встречи, изучать арабский язык и т.д. Опять-таки,
я тут не занимаюсь публицистикой, а просто рассказываю, что видел: видел
совсем обратное. Чем больше точек соприкосновения, тем, иногда, больше неприятностей.
Аналогичные наблюдения делались, в течение последних ста лет, также и в
Германии, Польше, России и т.д. Словом, рекомендую осторожность.
...Но о том периоде нашей службы, который я считаю самым важным, рассказать
все-таки нечего — именно потому, что служили хорошо и порядок в стране охраняли
образцово.
|
|
|
