Видный русский социалист-революционер, бывший морской министр в правительстве Керенского Вл. Лебедев несколько месяцев тому назад нелегально побывал в Сов. России; благополучно вернувшись из своей рискованной поездки, он в «Воле России» делится впечатлениями о виденном и слышанном. Специальный очерк посвящает Вл. Лебедев антисемитизму в Сов. России. Вдумчивый наблюдатель, безукоризненный в своем отношении к еврейству, Вл. Лебедев зарисовывает характерные картинки обывательского антисемитизма.

  На рабочем собрании, – перед отъездом в…, – в ожидании докладчика по китайскому вопросу:

  – Слышали, слышали?

  – Что слышали?

  – В Палестине-то…

  – Что? – Как что? Не читали разве? – Погром, батенька! Самый настоящий погром. Арабы евреев бьют. Это тебе не Москва…

  Помолчав немного:

  – Дураки сионисты, а еще евреи! – поверили на слово… И кому? – англичанам…

  – Да, это тебе не Москва…

  Что звучало в диалоге совслужащих? Торжество ли по поводу погрома евреев? Или удовлетворение? Ведь бьют сионистов. Гордость ли оттого, что в Москве погрома быть не может? Или сожаление о том. что Палестина не в Москве?

  Коротенький диалог был богат, насыщен тонами. Как понять эти тона, ударения, музыку диалога? В нем умещалось целое исследование на жгучую тему.

  Истинный смысл музыки был понятен только собеседникам… Радость или сожаление?

  В газетах тройная радость:

  бьют сионистов, бьют арабы,

  бьют «у англичан».

  Не понимает ли население эту правительственную радость как антисемитскую радость?..

  Или вот другая сценка.

  – Говорят тебе, торговца частного. Ну. какая я торговка? Доказывать тебе, что ли?..

  – Бывший частник. – шепнул мне приятель.

  – Разорили, жиды проклятые. – промолвил частник, когда замолкли последние звуки собранной гармони.

  Промолвил и оглянулся…

  Источники этой злобы многочисленны. В Москве до 200.000 евреев, все пришлый элемент. А возьмите, говорил Лебедеву его приятель, телефонную книжку и посмотрите, сколько в ней Певзнеров, Левиных, Рабиновичей и прочих, как говорят советские антисемиты, гишпанских фамилий. Телефон – это свидетельство: или достатка, или хорошего служебного положения. Списки служащих наркоминдела, внешторга, ВСНХ, управлений трестов, пестрят еврейскими фамилиями. Конечно, евреи переполнили также и Соловецкие острова, сибирскую и другие ссылки и дома заключения, но этого население не видит. Как не видит оно вымирающих ремесленников – евреев белорусских и украинских местечек. Печать старательно замалчивает бедственное положение евреев в бывшей черте оседлости. Москвич понятия даже не имеет о том, что еврею вообще живется так же плохо, как и всем остальным.

  В Ленинграде зоркий глаз Вл. Лебедева примечает другие «мелочи», бьющие по нервам русского обывателя: перекрещивание улиц именами покойных большевицких вождей еврейского происхождения.

  Урицкий, Володарский, Нахимсон… Три имени сопровождают вас в Петербурге повсюду. Они нагло лезут в глаза. Они назойливо звучат в ушах. Урицкий, Володарский, Нахимсон… Три ничтожества!

  И надо же им было родиться евреями…

  Вы на изумительнейшей площади города, перед Зимним дворцом, и площадь эта – площадь Урицкого.

  Таврический дворец – какая страница истории! – дворец Урицкого.

  Таврический сад – сад Урицкого…

  Лигово – Урицкое…

  Литейный проспект – проспект Володарского…

  Шестая часть столицы – район Володарского!

  Смоленское, за Александро-Невской Лаврой. – село Володарское…

  Сергеево – Володарское…

  Шлиссельбургское шоссе – проспект села Володарского…

  И неподалеку от Александро-Невской Лавры, у Невской заставы, бронзовый Володарский-оратор произносит речь… Здесь он был «убит социалистами революционерами».

  Владимирский проспект – проспект Нахимсона…

  Владимирская площадь – площадь Нахимсона…

  И собор Владимирской Богоматери – собор Нахимсона, – так острят ленинградцы.

  Теперь их имена только – «бациллтрегеры». Бациллтрегеры – носители бацилл бытового большевистского антисемитизма. Урицкий, Володарский, Нахимсон…И все же собеседники Вл. Лебедева не верят в еврейские погромы при перемене политического строя России:

  – А громить не будут, Иван Яковлевич? – спросил я.

  – Что вы, Семен Лукич, что вы… Мы и в царское время боролись против погрома и черной сотни. А кому же их теперь громить? И зачем? То все – прошлое.

  – И я так думаю, Иван Яковлевич. Навеки прошлое.