Что такое Брит Трумпельдор? Чем он отличается от других юношеских сионистских организаций?

  Я не намерен порицать другие молодежные организации. Наоборот, у них много достоинств; но я уверен, что они идут по ложному пути, и поэтому надеюсь, что они постепенно распадутся и Брит Трумпельдор, достигнув совершенства, займет их место.

  Разница между ними и Бейтаром выражается в трех пунктах.

  1. Брит Трумпельдор стремится воспитывать молодежь в герцлинианском духе. Известно, что в последние годы сионизм «разбавлен». Идеал еврейского государства от стремления спасти миллионы страдающих евреев и создать им государство, разрешить проблему «еврейских бед» превратился в стремление дать избранному меньшинству возможность наслаждаться климатом земли Израиля и говорить на иврите. Эта поверхностная концепция сионизма пустила корни в самых важных молодежных организациях. В них проповедуют гротескную и искаженную идею Ахад Га-Ама. (Ахад Га-Ам горько жаловался мне и другим, что его учение было искажено, что он всегда ратовал за еврейское большинство в Палестине, и он ясно предложил это в статье «Три стадии».) В их рядах распространяют доктрину Мартина Бубера, типичного провинциала, мелкого мыслителя третьего ранга, у которого можно выискать одну идею, не его, не имеющую ценности из девяти цветастых и закрученных фраз. Эту молодежь учат видеть в сионизме только мечту, которая никогда не осуществится. Брит Трумпельдор учит молодежь верить в большие идеи Герцля и Нордау о государстве, массовой иммиграции, решении еврейской проблемы в смысле политическом, материальном и духовном.

  2. Второе различие состоит в том, что Брит Трумпельдор хочет обучить молодежь самообороне. Что это необходимо, нет в среде евреев сомнения, но, к сожалению, и логика отсутствует у евреев. Они представляют себе, что это особое ремесло среди других: но другие ремесла следует изучать, а это приходит само по себе, из энтузиазма и героизма, храбрости, готовности умереть. Это детский подход к вещам, ибо речь идет не о смерти, наоборот, цель – не умереть и не дать другим евреям умереть или даже страдать. И им не овладевают благодаря энтузиазму. Это ремесло, как и всякое другое, но более сложное и бесконечно ответственное. Поэтому ему надо обучаться и тренироваться долго, нужно ему обучаться со спокойной гордостью, глубоко и систематично и, не стесняясь, относится к этому с желанием и любовью.

  3. Но самое главное отличие – третье. Брит Трумпельдор не терпит идеологического суррогата.

  Шаатнзз – это ткань, сотканная из смешанных волокон: половина лен, половина шерсть; в Торе есть четкий запрет к его употреблению. Есть и причина запрета. В те древние времена мировое хозяйство было разделено на две важные отрасли: обработка земли и выращивание домашнего скота. Между обеими господствовала естественная и неутихающая вражда (нашедшая выражение еще в споре между Каином и Авелем), так как пастуху нужны были большие участки земли. Естественно, что земледелец обычно носил одежду из льна, а пастух из шерсти, по их одежде можно было определить, чем они занимаются. Но человек, носивший одежду из смешанных волокон, был ни тем, ни сем, ни друг, ни враг. И это Библия считает аморальным. Брит Трумпельдор стремится покончить с душевной раздвоенностью.

  Сионизм нынешней молодежи «куцый и разбавленный» и он не может быть их единственным и господствующим идеалом, Нельзя черпать вдохновение от чего-то половинчатого, и поэтому приходят к поискам другого идеала! И так становятся левыми и пропагандируют социальные реформы и социальные революции, и хотят найти их связь с сионизмом. И сионизм становится ограниченным. Цель спасти еврейский народ – только средство служить другим народам, учить их морали и так далее, И поэтому национальный дом для евреев нужно строить на новых началах, в виде кооператива или по-другому, но без капитализма и без эксплуатации. Все это прекрасно, но что делать, когда оказывается, что это невозможно? Жизнь уже доказала это, ибо строительство Эрец-Исраэль невозможно без частного капитала, а капитал не придет, если его не ждут доходы (которые, согласно марксизму, являются следствием эксплуатации). Вывод неизбежен: раз невозможно условие, невозможно и предприятие. И это уводит от сионизма.

  Таков конец всякого идеологического суррогата. Когда начинают открывать, что прежний идеал не хорош и его нужно припудрить и украсить элементами других идеалов, то приходят к признанию, что другие идеалы красивее, величественнее, свежее, и мы начинаем оправдываться и извиняться, подчеркивать второстепенное, пока не приходим к выводу, что, если второй идеал выше идеи сионизма, нужно стать его последователем без всяких условий, ибо «два идеала» – это абсурд.

  И это так: два идеала – абсурд, как два Бога или два разных алтаря в одном храме. Я никого не хочу обидеть, но душа, которая может вместить два идеала и оставаться при этом счастливой, душа ущербная. Цельная душа может быть только монистической. Слово «идеал» по своему смыслу не имеет множественного числа. Здоровая душа, у которой есть один идеал, не может освободить место для второго. Если сионизм – идеал, рядом с ним нет места другим идеалам. Один идеал исключает все другие, как бы прекрасны, чисты и святы они не были. Но при этом он не осуждает другие благородные и прекрасные идеалы. Может быть, социализм действительно вершина справедливости. Я лично в это не верю, но допустим, что это так. Дело не в этом. Когда мы в юности вели борьбу против ассимиляции, мы не сомневались в национальных ценностях других народов, которые ассимиляторы хотели приобрести, в их благородстве, но мы требовали от юношества: не служить другим ценностям, кроме еврейских; и если это трудно, ибо ты влюблен в чужие традиции, ты можешь доказать, здоровая у тебя душа или мелкая, ибо для здоровой души служение идеалу не безделка, а жертва.

  Суть движения Бейтар, которое сейчас формируется и находит свое выражение в трудностях, – идеологический монизм. Большинство его членов, если им разрешат поселиться в Палестине, будут рабочими. Они это знают, гордятся этим и готовы к этому. Но они готовы еще к чему-то: всегда помнить, что их долг, связанный с материальной стороной и строительством страны, не должен влиять на их души. Он может быть каменщиком или учителем, инженером или полицейским, но прежде всего он пионер; это звание более высокое, чем рабочий, или промышленник, или даже солдат. Пионер может выполнять разные должности, он может менять их, но никогда его не могут привлекать классовые интересы той части общества, к которой он принадлежит. В собственных глазах он всегда останется как бы актером, выполняющим роль, данную ему режиссером в пьесе, названной «Создаем еврейское государство», а имя режиссера – идеал государственности. Сегодня он исполняет свою роль с лопатой в руке, завтра – учитель, затем – легионер. Он исполняет свою роль искренне и с чистой совестью. Но на деле он не учитель, не солдат, не буржуй, не пролетарий. Он все вместе. Он пионер.