Последние слова Иосефа Трумпельдора в тот момент, когда увидел он печаль друзей своих перед лицом близкой утраты, последние слова его были: «Ничего, хорошо умереть за нашу родину». Всякий, кто знал его, мог представить тихую улыбку, пробежавшую по его устам, когда он произносил эти слова. Он не был склонен произносить высокие фразы. Присущие ему основательность и глубокая серьезность находили свое выражение в делах, а не в формулировках. А когда он был вынужден высказаться, он смущался и прикрывал свои речи покровом и присказкой, характерной для всех скромных людей: «Ничего».

  Тот, кому была знакома и эта улыбка, и это «ничего», действительно знал Трумпельдора. Шестнадцать лет тому назад, когда он очнулся в военном госпитале в Порт-Артуре и увидел, что его левая рука ампутирована почти до плеча, он прошептал с улыбкой: «Ничего – правая важнее левой». Когда он узнал, что из полка, который он создал в Александрии с целью завоевания Эрец-Исраэль, правительство решило создать вспомогательный отряд «погонщиков мулов в Галлиполи», и многие отчаялись, он только сказал: «Ничего, начнем с этого, а дальше дела будут развиваться сами по себе». Кроме основного ядра из Эрец-Исраэль, к полку был присоединен и всякий народ из египетского гетто, многие сомневались в них и шептали ему на ухо предупреждения, что этот «сброд» может запятнать имя полка. И тогда он сказал: «Ничего, у них есть недостатки, но, в конце концов, и они хорошие ребята», – и был прав. В Галлиполи, в тяжелые для полка минуты, в дни упадка, когда каждую ночь приходили к нему в отчаянии лучшие из его друзей с жалобами, он отвечал им: «Ничего, это пройдет». В тревожные часы, во время бомбежек с холма Ачи-баба, когда отдавал он приказ всем спрятаться в траншеи, сам он всегда оставался на виду. Позже он объяснял друзьям причину: «Хотя и нельзя оставаться снаружи в такой ситуации, так как настоящий солдат должен быть осторожен, но мы там должны были выдержать что-то вроде экзамена. Я хотел показать этим англичанам..!» Но и эти свои слова он прикрывал покровом иронической улыбки. И еще помнят все его солдаты постоянный рефрен в те минуты, когда и земля, и воздух сотрясались от грохота орудий у самого порога лагеря, «Ничего, это далеко». А когда он был ранен, то не хотел отправляться в палатку для раненых, и, улыбаясь своей особенной улыбкой, повторял: «Ничего».

  В этом слове были заложены и глубокая идея, и возвышенный смысл, и всеобъемлющая философия. Решающим фактором является воля, случайности же – не что иное, как вздор. Из горького всегда можно получить сладкое, если только живы воля и желание. Желание и стремление – это вечный Тель-Хай, а все остальное – жертвы, унижения, поражения – «ничего».

  Таков был путь Трумлельдора – героя духа среди героев силы, и это его политическое завещание всем нам. Если бы прорицательница из Аин-Дор была жива и если бы мы пришли к ней в эти бурные ночи и сказали бы ей: «Пожалуйста, яви глазам нашим однорукого героя» – и спросили бы мы у скромной тени: «Какой выход есть у нас в этот тяжелый момент? Куда нам идти и что делать в этом сумраке?», то и тогда ответом была бы та же улыбка и те же слова веры, сокрушающие скалы. Одно слово, а в нем и успокоение, и мировоззрение, и планы. Таков был его путь, таков будет и наш путь.

  Нет, павшие в пустыне не умерли в нашем сердце. Место их захоронения известно. Между Тель-Хаем и Гилади похоронено шестеро из этого семени. Евреи и еврейки Божьей милостью. И с изумлением стоим мы в тишине и вглядываемся в представшую перед нашим взором картину: вот мужи, которые не знали отступления, вот верные до смерти девушки. Есть еще такие на земле Израиля. Они не одиноки, так как вся страна от Метулы до Синайской пустыни усеяна костями героев. И какая разница между теми, кто пал или был ранен, и теми, кого но воле случая пуля еще не затронула? Тот же дух властвовал над всеми, та же песня бунта, идущая от поколений древности, звучала в их ушах. И голова, опущенная в скорби, поднимается перед этим молчаливым приказом. Нет, не вдовец еще Израиль, не сирота, не бесплодный.

  Благословенны будьте росой и дождями, горы верхней Галилеи, Тель-Хай и Кфар-Гилади, Хамра и Метула. Ничего, нашими вы были, нашими будете.