Мне кажется, что совершенно лишнее приохочивать и принуждать кого-либо к переселению. Сами антисемиты об этом позаботились и позаботятся. Стоит им только продолжать свою деятельность в том же духе и виде, как было до сих пор, и охота к переселению быстро проснется в евреях там, где ее еще не было, и окрепнет там, где она уже существовала. Если же евреи останутся теперь в антисемитических странах, то это случится главным образом потому, что даже незнакомые с историей отлично знают, что мы ничего не достигли в своих безчисленных переселениях, продолжавшихся веками. Пусть случится страна, где евреям дали бы значительно меньше того, что сулит им Еврейское Государство или в действительности ждет их, когда оно будет основано, лишь бы только их оставили в покое, и я убежден, что туда двинулась бы моментально могучая волна. Сначала потянутся, конечно, бедные, которым нечего терять. Но я уверен, и всякий со мной согласится в том, что и в высших и средних сферах существует решение переселиться, вызванное исключительно гнетом, тяготеющим над нами.

  По мере того, как наши несчастные бедняки и нищие, потерявшие всякую надежду на лучшую будущность, появятся в новой стране и поднимут земельную ценность, благодаря потраченному труду, мало помалу совершенно исчезнет и мысль о том, чтобы покинуть новое отечество, а для высших классов возникнет интерес к переселению. Конечно, Союз и Общество будут руководить первым потоком – первой партией, состоящей из беднейших евреев, и придут им на помощь. Но как направить такую массу без принуждения, без приказа, именно в одно место, в один пункт?

  Должно быть, те единичные еврейские благотворители и благодетели, которые хотели помочь им или облегчить их страдания различными опытами, занимались этим вопросом и, исходя из того положения, что «я плачу с тем, чтобы они туда пошли», заключили, что если они дадут переселяющимся деньги на руки, то помогут им.

  Но никакими деньгами в мире нельзя этого достигнуть.

  Общество же будет руководиться следующим принципом: «мы не платим им, но заставляем их платить; на первых же порах мы приходим им только на на помощь, мы будим их». Я хочу объяснить это на примере. Допустим, что один из таких благотворителей и благодетелей рода человеческого, которого мы, примерно, назовем Z, захотел в одно прекрасное воскресенье после обеда, когда солнце сильно парило, собрать на полях близ Парижа огромную толпу, обещая каждому по десяти франков. Он за 200.000 франков может собрать толпу несчастных людей в 20.000 человек, которые, потея под палящими лучами солнца, терпя от неимоверной давки и глотая целые столбы пыли, будут проклинать его, так как он выдумал им эти мученья.

  Я же с своей стороны, поставив эти 200.000 франков призом лучшей лошади, устроил бы скачки на тех же полях, которые были в распоряжении Z, и впускал бы только тех из желающих, кто уплатил один, пять или двадцать франков, смотря по состоянию. Конечно, поглядеть собралась бы огромная масса, так что я мог бы смело расчитывать на полмиллиона людей. Сам президент республики удостоил бы скачки своим посещением. Толпа все время шумела и веселилась бы сама собой, забыв совершенно про зной и пыль. Приятное зрелище и масса всегда магически действуют на толпу; и я за свои 200.000 франков собрал бы с продажи входных билетов и за право играть на тотализаторе кругленькую цифру в один миллион рублей. Мало того, я эту самую толпу могу снова собрать, если захочу, а Z не может… даже ни за какие деньги.

  Вот другой пример, указывающий каким образом можно собрать без принуждения целые массы народа. Однажды на улицах большого города пробовали объявлять, что тот получит 4 франка, 2 рубля или что ему угодно, кто, стоя целый день на ногах в открытом, железном павильоне в не взирая на сильнейшие зимние морозы или летний зной, будет предлагать проходящим различные товары, рыбу или овощи. Как вы думаете, на какое количество людей можно там рассчитывать? Или если их туда голод и погнал, то много ли дней они выдержат эту пытку? Наконец, если они уже выдержат эту пытку, то с каким усердием они будут исполнять свои обязанности, предлагая проходящим рыбу, овощи и пр.?

  Я с своей стороны видоизменил бы этот опыт. На площади, где имеется большой рынок, а такую площадь легче найти, чем самому создать рынок, где нам вздумается, я построил бы несколько павильонов, которые и назовем базарами. Несмотря на то, что эти павильоны были бы хуже построены и более вредны для здоровья, хотя я постараюсь устроить их как можно удобнее и красивее, словом, сделать все, что только возможно будет, и несмотря на то, что я им ничего не обещал, – ибо не могу этого, – все таки народ устремится туда, и эти бодрые в веселые люди создадут такой оживленный базар, о котором никто и не мечтал. Без устали они будут зазывать покупателей и предлагать им товары. Они целый день будут стоять на ногах и не устанут. Они не только ежедневно будут спешить сюда, чтобы попасть первыми, но употребят все возможное, чтобы безпрепятственно добывать себе свой заработок. И если по окончании недели они в итоге этой молодецкой работы подсчитают только три франка за день, полтора рубля, то они с надеждой будут ожидать следующей недели, авось она окажется лучшей.

  Кто же одарил их этой надеждой? Кто научил их надеяться? Кто вселил им веру в лучшее будущее?

  Мы… Мы одарили их… «Блажен кто верует!»

  Но меня могут спросить, откуда появятся потребности? Кто будет потребителями на этих базарах?… Следует ли еще об этом говорить?…

  Раньше я указал на то, что, благодаря вспомоществованию через доставку работы, замечается, что 10 су превращается в 150, что заработок увеличивается в пятнадцать раз. Проследим же теперь, верно ли это тоже и в большом, как и в малом. Обыкновенно говорят, что, чем капитал больше, тем прогрессивно меньше барыш, получаемый с него. да, если капитал бездеятелен или робко упрятан, то действительно так, но капитал, который работает, всегда приносит большой барыш; в этом-то и замечается вся суть социального вопроса. Но прав ли я, мы сейчас увидим. Я приглашаю для этого в качестве свидетелей богатейших евреев в покорнейше прошу их объяснить мне, почему они занимаются столькими делами, почему они за ничтожную плату посылают в недра земли людей рисковать своей жизнью и подвергаться различным опасностям, добывая уголь. Я думаю, что наши богачи делают это не для удовольствие рудокопов. Я далек от обвинения капиталистов в бессердечности и даже не допускаю этого. Я также не намерен шутить, так как я искренно желаю, чтобы между всеми евреями существовали мир и согласие, но…

  Так вот, нужно ли мне еще разъяснять толпе цель нашего переселение и указывать на средства, как привлечь ее в одно место?

  Я никого не стану и не хочу в чем-либо уверять; ибо если я стану лгать, то ложь сама всплывет, в истине же новых слов только со временем убедятся. Я хочу только напомнить в указать, какое значение имеет для могометанина путешествие в Мекку, или для католика в Лурд и другие места, – а таких пунктов очень много, где люди находят утешение во имя веры. – Постараемся же указать и нашим собратьям конечный пункт их вековых страданий и странствований, пункт, где бы они могли утешиться. Наше духовенство нас поймет в пойдет с нами рука об руку.

  Пусть всякий задается целью найти свое новое отечество, создать государство и сохранить в нем необходимый порядок, который будет зависеть не от прихоти одного или нескольких лиц, а твердо будет покоиться в установлениях и законах, и можно с уверенностью сказать, что такой пункт будет найден. Итак, если согласятся с моими примерами, что толпа может быть побуждаема к переселению только во имя веры в нечто лучшее, только во имя веры в приобретении спокойствие и свободы, то мотивы данного переселения очень просты. Подобная цель может только соблазнить толпу и способствовать тому, чтобы соединить ее воедино. Все это, взятое вместе, образует одно великое целое, именно свободное отечество, которого наш народ не переставал искать, для которого наш народ перенес все лишения и притеснения. Когда движение начнется, одних перевезут, другие сами поедут, третьи пристанут, четвертые будут вовлечены по необходимости и общим потоком, а пятых заставят; и кто отправится в новую страну с верой, с воодушевлением, кто из первых примется энергично за работу, того ждет блестящая будущность.