Гнет, в котором мы находимся, не делает нас лучшими. Мы кажется ничем не отличаемся от других людей, хотя правда не любим своих врагов и притеснителей, – это совершенно верно; но только тот нам может это поставить в вину, только тот нас может в этом укорять, кто сам остается победителем в подобной борьбе чувств. Этот гнет естественно вызывает в нас ненависть, враждебное отношение к нашим притеснителям, что с своей стороны снова вызывает гнет, притеснения, и, не будучи в состоянии выйти из этого круговорота, мы вертимся как белка в колесе.

  «Все-таки, скажут мягкосердечные фанатики, этого всего можно достигнуть при помощи всеобщей любви».

  Нужно ли мне еще в самом деле доказывать, что это за сентиментальная болтовня? Кто хочет, при теперешней борьбе за существование, создать улучшенное состояние только во имя всеобщей любви людей, тот по меньшей мере утопист. Не отрицая, конечно, всего блага идеи всеобщей любви, я не могу однако не согласиться с тем мнением, что всеобщая любовь возможна только при светопреставлении; что же касается ассимиляции, то, поговоривши уже о ней выше, я все таки на на одно мгновенье не соглашусь сказать, что желал бы ее. Наше своеобразное Я достаточно известно и определенно, в вопреки всем унижениям слишком высоко, чтобы желать его гибели, его уничтожения. Но, может быть, мы могли бы повсюду среди народов, нас окружающих, незаметно разростись, или, напротив, рассеявшись, не оставить после себя и следа, если бы нам только в течении двух поколений дали полный покой. Но нас не оставляют, а напротив каждый раз через короткие промежутки времени из-за терпимости к нам возникает все большая и большая вражда. Наше благополучие, кажется, заключает в себе нечто раздражающее, ибо свет уже в течении многих веков привык видеть в нас самых жалких бедняков, среди остальных, не желая при этом по своему ли незнанию, или из-за злого характера понять, что наше благополучие ослабляет нас, а наша отчужденность уничтожает. Только гнет приводит нас к прежнему состоянию, только ненависть наших соседей заставляет нас чуждаться их, только притеснения побуждают нас volens – nolens составлять ту историческую группу, которую так легко узнать по роковым ее признакам. Мы – особый народ, но быть таким заставляют нас обстоятельства; мы составляем государство в государстве, но к этому нас побуждают; враг делает нас таким против нашего желания, и это мы наблюдаем сплошь и рядом в истории. В несчастьи мы сплачиваемся и неожиданно обнаруживаем нашу силу. Да, у нас есть эта сила, чтобы создать государство, и, чего доброго, даже образцовое! Мы имеем все физические и материальные средства, необходимые для подобного дела, но прежде, чем поговорить об этом подробно, прежде чем коснуться наших умственных деятелей, нашего духовного материала, не лучше ли было бы познакомиться с главными пунктами плана, по которому все это создается.