21. ТРАГЕДИЯ "АЛЬТАЛЕНЫ"

Ситуация 1948 г. была трагичной. В общем, и похуже бывало, и евреи выдерживали, и побеждали. Но при одном условии: если между ними сохранялось единство, если евреи не убивали евреев.

Мы подошли к одной из самых страшных, находящихся по ту сторону добра и зла, трагедий в новой израильской истории, истории "Альталены". Здесь я предоставлю слово Ури Мильштейну, ибо он один из самых глубоких и серьезных историков, которые занимались восстановлением и анализом событий этого времени.

В памяти Израиля "Альталена" осталась навсегда. Для одних как национальная трагедия, для других - как спасение от "фашистского переворота". Эти страницы посвящены двум кровавым дням в истории Израиля и личной роли Бен-Гуриона и Ицхака Рабина в этих событиях.

Восстановим факты.

Бегин, как, впрочем, и Бен-Гурион, пытался использовать перемирие для укрепления вооруженных сил евреев. Разница между этими двумя деятелями, по мнению М. Штереншиса, заключалась в том, что Бен-Гурион уже мыслил глобально в рамках Государства Израиль, а Бегин по инерции все еще оперировал понятиями подпольного и независимого Эцеля. В закупках оружия они не сотрудничали.

Начало событий и их общий фон, пишет Мильштейн, как раз связаны с оружием, которое привез Эцель. После 29 ноября 1947 г. отношения между Эцелем и Хаганой (как помнит читатель из признаний Бегина, приведенных выше) начали меняться. По мере эвакуации англичан военные организации ишува выходили из подполья, были заключены определенные соглашения, и взаимные претензии и конфликты должны были найти свое решение на ближайших выборах в кнессет. Но это - на бумаге. На практике уже действовало Национальное управление во главе с Бен-Гурионом, и он, в лучших традициях большевизма, не собирался с кем-либо делиться властью.

После окончания мандата (15 мая 1948 г.) была создана единая национальная армия (Цахаль). Но на практике она не была вполне единой. В ней в качестве отдельной административной единицы существовал Пальмах, тесно связанный с социалистической партией Мапай. Существовали "роты Лехи". Силы Эцеля должны были влиться в Цахаль в качестве отдельных батальонов со своими командирами. Эцель более не осуществлял независимую военную политику, поэтому боевые успехи его батальонов лишь в малой степени могли быть "переведены на язык избирательных бюллетеней". Как отмечалось выше, оставалась одна область, где была свободная конкуренция Хаганы и Эцеля, - закупка оружия. У евреев не хватало не только минометов и пулеметов, но и личного оружия для солдат - прежде всего, винтовок.

Хагана (спасибо товарищу Сталину!) нашла себе хорошего поставщика - Чехословакию.

Эцель нашел альтернативный источник. С декабря 1947 г. в Европе действовал "заграничный штаб" Эцеля, который занимался мобилизацией добровольцев и закупкой вооружения. Др Шмуэль Ариэли, бейтаровец из Румынии, использовал свои связи с чиновниками министерства иностранных дел Французской республики. Ариэли убедил их, что арабская победа в Палестине грозит Франции осложнениями в ее арабских колониях Северной Африки. С другой стороны, если евреи победят, они "помогут своим друзьям в регионе, который был ими потерян в последние годы". Имелись в виду Сирия и Ливан. 25 марта Ариэли составил проект соглашения. Эцель обязался "отнестись с пониманием" к интересам Франции и выражал твердую уверенность в том, что будет достигнут эффективный союз между Французской республикой и "Еврейской Палестиной".

Д-ру Ариэли помогала еврейка Клер Вайде, одна из самых отважных подпольщиц французского Сопротивления. Французский министр иностранных дел утвердил фантастическую сделку. В обмен на обещания и патетику Франция разрешила создать на своей территории лагеря, где будут собраны добровольцы. Она организует их военное обучение и бесплатно поставит вооружение для двух пехотных дивизий согласно штатному расписанию. Со своей стороны, Эцель предоставит корабль. Корабль купили в США за 131 тысячу долларов. Это было десантное судно времен Второй мировой войны. Его зарегистрировали в Панаме и назвали "Альталена". Название было выбрано не случайно. Итальянское слово "Альталена" (в переводе - "качели") долгое время было одним из литературных псевдонимов Владимира Жаботинского, учениками и последователями которого считали себя и Менахем Бегин, и его соратники по Эцелю.

Деньги на покупку "Альталены" были получены от богатых евреев Шанхая. Они издавна поддерживали ревизионистов, в отличие от евреев Америки, которые больше симпатизировали социалистам. История еврейских миллионеров Дальнего Востока, еврейских общин Китая, Индии, Японии, Сингапура и др. требует особого рассказа. Например, после прихода Гитлера к власти они на свои деньги приняли и содержали до конца войны около 40 000 евреев Германии и Польши. После революции в Китае и создания независимой Индии евреи потеряли свои деньги и покинули эти страны. Единственным серьезным центром еврейского капитала остались Соединенные Штаты. Но вернемся к нашим палестинам.

11 июня корабль вышел в море, имея на борту 5000 английских винтовок (и 4 миллиона патронов), 300 автоматов "Брэн", 150 пулеметов "Шпандау", 5 легких бронетранспортеров, 100 тонн динамита и др. Кроме того, "Альталена" везла 862 добровольца, по большей части переживших нацистские лагеря. Экипаж состоял из людей Эцеля и нескольких неевреев. Об отплытии "Альталены" немедленно доложила радиостанция Би-Би-Си. Как раз 11 июня вступило в силу первое перемирие, по условиям которого было запрещено привозить в "горячий район" Ближнего Востока оружие и солдат. Разумеется, обе стороны нарушали это условие, но они делали это более или менее тайно. "Альталена" вышла открыто, впрочем, как оказалось, это не имело никакого значения для дальнейшего развития событий.

Соглашение между Эцелем и Францией не было секретом для Бен-Гуриона. За два дня до отмены мандата Бегин пригласил в штаб Эцеля официальных представителей Национального правления. Пришли Исраэль Галили и Леви Эшколь. Согласно их версии, им предложили купить "Альталену", но они отказались, потому что англичане уже наверняка следили за ней.

Об отплытии "Альталены" Бегин узнал из передачи Би-Би-Си. Он хотел задержать корабль, чтобы не нарушать условия перемирия. Но "заграничный штаб" решил иначе: капитан "Альталены" получил приказ вести судно к берегам Палестины с максимальной скоростью. 16 июня Бегин просил утвердить прибытие и разгрузку корабля.

Из дневника Бен-Гуриона:

"Галили и Эшколь встретились вчера с Бегином. Завтра-послезавтра прибудет их корабль, привезет 800-900 человек, 5000 винтовок (следует перечень оружия и боеприпасов). Зифштейн (директор тель-авивского порта. - Г. Т.) полагает, что можно разгрузиться за одну ночь. Я считаю, что нельзя подвергать опасности Тель-Авив. Не следует возвращать корабль. Надо привести его к неизвестному берегу".

Бен-Гурион хотел использовать опыт нелегальной эмиграции. Галили сообщил Бегину, что решено привести корабль с "максимальной быстротой" к причалу поселения Кфар-Виткин. Это и был "неизвестный берег" Бен-Гуриона.

Обе стороны продолжали спорить, кому достанется оружие "Альталены". Бегин предложил отдать пятую часть Эцелю в Иерусалиме, а остальное - батальонам Эцеля в составе Цахаля. Галили и Эшколь требовали, чтобы оружие было передано Цахалю, который распределит его по своему усмотрению. Бегин согласился при условии, что оружие сначала будет помещено на складах Эцеля, затем он согласился на склады Цахаля, охраняемые Цахалем и Эцелем совместно, потом он был готов ограничиться символическим участием одного часового от Эцеля. В конце концов, он снял и это условие, но просил, чтобы на церемонии передачи оружия Эцелем в Иерусалиме выступил представитель штаба организации.

Может показаться, что борьба велась за престиж, за официальное признание усилий, вклада и успехов Эцеля, которые все время замалчивались правительством "левых". Это признание было необходимо в преддверии скорых выборов. Но Галили видел другую сторону медали. 19 июня он доложил Бен-Гуриону, что Эцель хитрит и стремится сохранить отдельную военную организацию в рамках государства.

Конечный результат переговоров предусматривал, что Эцель должен сам, без помощи правительства, разгрузить свой корабль.

Это была тонко обдуманная ловушка. Бегин не заметил ее или поверил в честность намерений правительства.

В ночь с 19 на 20 июня "Альталена" подошла к причалу, но, опасаясь "визита" наблюдателей ООН, тут же вернулась в открытое море. Вечером 20 июня она пришвартовалась вновь, и началась разгрузка. Галили знал об этом, но сообщил Бен-Гуриону, что Эцель обманул правительство. На заседании кабинета, где обсуждался вопрос об "Альталене", царила атмосфера нервозности. Моше Шарет предложил арестовать всех прибывших на корабле и конфисковать оружие.

Бен-Гурион сказал:

- Надо приказать Бегину, чтобы он прекратил незаконные действия, иначе мы будем стрелять!

Тем временем бойцы Эцеля разгружали корабль, полагая, что именно это предполагало соглашение с правительством.

Бегин приехал в Кфар-Виткин. Весть о прибытии "Альталены" дошла до батальонов Эцеля, и солдаты устремились к кораблю. Они поддерживали порядок на берегу, который по условиям соглашения был предоставлен в полное распоряжение Эцеля. Большинство добровольцев и пятая часть грузов уже были на берегу, когда положение резко изменилось.

Галили и функционеры партии Мапай убедили Бен-Гуриона в том, что Эцель концентрирует силы для организации путча и захвата власти. Убедить Бен-Гуриона было не очень трудно, потому что он и так ждал повода, чтобы расправиться со своим старым политическим врагом, а навязчивая идея расстреливать евреев (если они - члены Эцеля) давно прописалась в его голове. В Кфар-Виткин перебросили ударный отряд под командованием Моше Даяна.

Эцелю предъявили точно рассчитанный провокационный ультиматум: в течение десяти минут сдать корабль. Началась перестрелка, в ходе которой были убитые и раненые с обеих сторон. Одновременно с моря подошли два корвета Цахаля и открыли пулеметный огонь по "Альталене". "Альталена" ушла в море; Бегин находился на ней. Около 300 бойцов Эцеля остались на берегу, они были арестованы. "Пассажиры", тоже обезоруженные, были посланы в лагеря новых эмигрантов. Одновременно был разоружен и заперт в военном лагере батальон Эцеля из бригады "Александрони" (34-й батальон). Оружие, сгруженное с "Альталены", было конфисковано.

История "Альталены" не кончилась у причала Кфар-Виткин. Капитан повел судно на юг, в Тель-Авив, игнорируя приказы кораблей Цахаля. "Альталена" имела низкую осадку и проскользнула у берега, куда не решились подойти корветы. В полночь с 21 на 22 июня "Альталена" вышла к Тель-Авиву. Чтобы доказать отсутствие черных замыслов, решили посадить "Альталену" на мель, но мели не подвернулось, и ее посадили на остатки корабля нелегальной эмиграции, затопленного англичанами. Все это происходило напротив отеля "Риц", где находился штаб Пальмаха. Штаб ВМС доложил Бен-Гуриону в два часа ночи, что произошел морской бой и "Альталена" сдалась. Этот доклад, высосанный из пальца, обманул Бен-Гуриона и успокоил его.

Тем временем лавина событий нарастала. В штабе Пальмаха этой ночью было около сорока человек. Часовой обнаружил приближавшееся судно и вызвал дежурного офицера Натанэля Хитрона. Тот передал сообщение Игалю Ядину в Генеральный штаб. Ядин не известил Бен-Гуриона, он вместо этого связался с Исраэлем Галили. Галили посоветовал занять "жесткую линию" - вплоть до открытия огня. В 12.30 Ядин по телефону отдал приказ Хитрону: "В случае попытки массовой высадки с корабля открыть огонь. Если будет спущена лодка, запретить ей приближаться к берегу. Если они не послушаются - стрелять".

Ненависть к Эцелю практически стала нормой в Пальмахе, и это ни для кого не было тайной.

На берегу все было спокойно, и Ядин имел время для организации операции, которая получила название "Ахдут" ("Единство"). Для блокады "Альталены" был выделен батальон ополчения бригады "Кирьяти". В 1.15 "Альталена" послала на берег десантную моторку. Хитрон прокричал в мегафон приказ вернуться. Реакции не последовало, и пальмахники несколько раз выстрелили.

В штабе Эцеля стало известно о прибытии "Альталены". Начальник штаба Хаим Ландау поспешил на берег, с ним были Эйтан Ливни, который командовал батальоном Эцеля в составе бригады "Гивати", и Бен-Цион Кешет, ветеран Эцеля. Начальник пальмаховского патруля Орбах задержал их и доставил в одно из штабных помещений Пальмаха. Сам Орбах по политическим убеждениям был "правым", он поручился задержанным, что они находятся в безопасности и он не выдаст их Галили или его подручным. Он сказал, что будет готов идти под суд. Трое просили позволить им подняться на борт, чтобы закончить "инцидент" мирным путем. Теперь в штабе начались переговоры. Трое сидели в одной комнате, двое - в другой, и Орбах сновал между ними. В конце концов Галили приказал Орбаху арестовать людей Эцеля. Орбах сдержал слово и отпустил их вопреки приказу.

Галили и Ядин еще раз сорвали возможность уладить ситуацию без пролития крови.

Наступило утро. Бен-Гуриону стало известно о происходящем. Информацию он получил от Галили, который развивал гипотезу путча. Бен-Гурион созвал "военный совет". Шмуэль Янай предложил забросать корабль дымовыми шашками, другие предлагали взять корабль на абордаж. Бен-Гурион отверг все предложения. Он утверждал, что, только уничтожив оружие на "Альталене", можно предотвратить гражданскую войну.

Это утверждение со всех сторон выглядит бессмысленным, поскольку оружие должно было достаться Цахалю. Цель Бен-Гуриона была проста: уничтожить Бегина как политического противника. Более радикально настроенные "левые" не стеснялись об этом говорить вслух. Утром Бен-Гурион дал указание Ядину: "Навязать врагу на корабле около Тель-Авива безусловную капитуляцию, используя все средства и методы". Командир бригады "Кирьяти" получил указание "сосредоточить силы и быть готовым к открытию огня в соответствии с приказом правительства Израиля".

Бен-Галь должен был очистить весь район от журналистов и без предупреждения открывать огонь по всем, кто так или иначе пытается помочь "противнику".

Итак, "Альталена", Эцель и Бегин были определены как враги, от которых требовали безоговорочной капитуляции. Такое отношение могло быть реакцией на бунт, но факт бунта отсутствовал. Впрочем, Бен-Гуриона не интересовали факты. Он хотел представить расстрел "Альталены" как подавление "фашистского путча" и предстать "спасителем демократии".

С другой стороны, в действиях Бен-Гуриона его апологеты задним числом усматривают стремление установить единоначалие в вооруженных силах и закончить "партизанщину", что было для молодой страны жизненно необходимым в ожидании неминуемого арабского вторжения. Но стоит ли сейчас определять истинные намерения Бен-Гуриона? Главное, что еврейская кровь пролилась, и это, увы, было не в первый раз в нашей истории… И на следующий день после убийства Рабина, когда все газеты кричали, что Израиль проснулся преображенным - проснулся другой страной, не похожей на вчерашнюю, - они, как обычно, лицемерили: к сожалению, убийство евреев евреями стало делом обычным…

В десять часов утра от "Альталены" отошла моторная лодка. Орбах приказал Моше Карену, командиру транспортной роты, которая была рассыпана на берегу, открыть огонь. Расчеты отказались выполнить приказ. Орбах пригрозил Керену военным судом и лично отдал приказ пулеметчикам. Пулеметчики отказались стрелять в евреев.

Лодка причалила к берегу, и девять человек заняли позиции на берегу. Моторка вернулась к "Альталене", и еще одна вооруженная группа спустилась в лодку, которая вновь направилась к берегу. Хевлин, командир сил Пальмаха, связался с Ядином и сказал, что Эцель наращивает силы.

Ядин приказал Хевлину не допускать разгрузки оружия даже ценой применения огня.

Хевлин дал приказ обстрелять лодку. Так начался бой.

Как раз в это время в штаб Пальмаха явился Рабин и, будучи старшим по званию, автоматически вступил в командование. Амос Орен сказал Рабину: "Есть опасение, что они откроют огонь, и наше положение станет очень тяжелым". Рабин ответил: "Возьми гранаты и уничтожь их". Офицер Пальмаха Пинхас Ваза дополняет рассказ: "Рабин взял несколько гранат и бросил их вниз. Это было омерзительное зрелище, жуткая драма. Брат пошел на брата, убивают друг друга". Амнон Дрор уточняет, что Рабин бросил гранату в евреев. (В 1976 г. Рабин будет оправдываться: "Это был самый черный день в моей жизни. Я верил, что выполняю свою миссию, и я получил приказ от Бен-Гуриона…")

Бен-Гурион назначил Игаля Алона командующим "сектором набережной" и напутствовал его: "Игаль! Поймай Бегина! Поймай Бегина!"

Ядин сказал Алону: "На этот раз вполне вероятно, что тебе придется убивать евреев. Я верю: ты сделаешь все, что нужно, ради государства".

Так складывался миф о том, как Цахаль подавил "мятеж Эцеля". Алон удостоился сомнительной славы военачальника, победившего несуществующего врага.

В своей книге "Щит Давида" Алон подробно описал Войну за независимость, ни слова не сказав об "Альталене"; он даже не стал оправдываться.

Но не Алон, а Рабин командовал на линии огня, не от Алона, а от Рабина зависело будущее Бен-Гуриона. Кстати, что касается Рабина, это был второй (и последний) случай, когда он командовал войсками.

Когда "Альталена" шла от Кфар-Виткин в Тель-Авив, Хеман Шамир, один из высших офицеров ВВС, обратился к пилоту Вильяму Лихтману, добровольцу из США:

- Нельзя допустить, чтобы корабль бросил якорь. Эцель задумал спектакль, чтобы доказать свою силу.

- Я не могу участвовать в вашей политике, - ответил Лихтман. - Я приехал сюда, чтобы драться с арабами. Это то, что я знаю, и это то, что меня интересует.

- Это приказ! Солдат должен выполнять приказ и не интересоваться политикой.

- Есть ли евреи на корабле?

- Разумеется! Это важно для тебя?

- Да… По случайности я сам еврей. Я знаю, что для вас здесь это не очень важно. Может, вы сами вообще не евреи! Вы можете забрать ваши сраные приказы и проглотить их! Сволочи! Вы думаете, что я приехал сюда убивать евреев?! Если один из моих летчиков согласится, - сказал Лихтман (он командовал эскадрильей), - я всажу ему пулю в глотку. Это будет лучшее, что я сделаю в своей жизни.

Шамир обратился еще к нескольким летчикам. Ответы были такими же.

Ядин получил приказ установить артиллерийскую батарею.

В четыре часа поступил приказ открыть огонь.

В пять началась бомбардировка.

Вскоре снаряд попал в "Альталену". Через несколько минут начался пожар. Корабль, начиненный боеприпасами, был обречен.

Даже Рабин написал в своей книге (1979 г.): "Это была бомбардировка с целью поражения, а не для запугивания, как пытались изобразить дело потом".

Рабин командовал силами Пальмаха на берегу. Когда пальмахники услыхали крики "Бегин на борту!", на корабль обрушился огонь из всех стволов.

Йона Фаргер вспоминает: "Они охотились за людьми, которые были уже в воде. Вмешательство было бесполезно. Я собрал добровольцев и хотел спуститься на берег помочь раненым, но Пальмах не дал. Стреляли по нам".

Доктор Шалом Вайс писал, что видел белый флаг на "Альталене" и людей, прыгающих в воду, - "и все же огонь не прекратился, ружейный и пулеметный огонь по живым целям".

Пока на берегу и в воде разворачивалась трагедия, в кабинете Бен-Гуриона мэры четырех городов (Тель-Авива, Рамат-Гана, Нетании и Петах-Тиквы) выражали тревогу в связи с возможной реак-цией населения. Они просили: "Дай приказ прекратить огонь. Они же наши дети!"

- Я понимаю ваши чувства, но не могу дать приказ без разрешения правительства, - ответил Бен-Гурион.

Вечером Бен-Гурион записал в дневнике: "День Эцеля. То, что должно было случиться, случилось, в конце концов".

Коллективная интуиция, заканчивает рассказ о том дне Ури Мильштейн, определяет трагедию "Альталены" как кардинальную точку истории страны. Обе стороны вели борьбу за голоса, за политическое влияние, реализуемое на первых и во многом определяющих выборах. Разница была в методах борьбы. Эцель хотел поднять свой авторитет, привезя оружие для Цахаля. Бен-Гурион охранял свой авторитет, уничтожая оружие, привезенное Эцелем. "Левые" обвиняют "правых" в попытке мятежа. "Правые" обвиняют "левых" в готовности поставить партийные интересы выше интересов государства, даже если речь идет о войне… Бен-Гурион добился своего, но цена победы была ужасна. Речь идет даже не об упущенных победах и территориях, которые можно было бы присоединить (хотя это имеет первостепенное значение). Диктатура Бен-Гуриона привела к возникновению в стране атмосферы интеллектуального застоя и устойчивой мифологии, при которой свободная мысль подвергалась гонениям. Таков был неизбежный политический результат "Альталены".

В кругах кабалистов Иерусалима говорят, что дух одного из убитых "Альталены" вернулся в этот мир, чтобы отомстить Рабину. Есть легенда, что пуля, которой был убит Рабин, отлита из снаряда, подорвавшего "Альталену"…

Но вернемся к 1948 году.

Срок перемирия с арабами истекал.