ИЦХАК ШАМИР БИОГРАФИЯ

* * *
...Незадолго до ухода в отставку Шамир в интервью английской газете 'Санди таймс' сообщил о себе некоторые мало кому известные подробности. Оказывается, он любит красное вино, заглядывается на хорошеньких женщин, три раза в неделю совершает длительные пешие прогулки. Причем гулять предпочитает там, где много птиц и цветов. Названий большинства птиц он, по его словам, не знает, но отличить воробья от орла может. Во время таких прогулок он любит размышлять, в голову приходят новые мысли, которые он по возвращении домой обязательно записывает, чтобы не забыть. У него начисто отсутствуют технические навыки. Поэтому его жена Шуламит занимается устранением мелких домашних поломок. Кстати, она же подбирает Шамиру - галстуки - обычно шелковые с красным или синим узором. В жаркие летние месяцы он, как правило, галстуков не носит, надевает рубашки с открытым воротом. Каждый год шьет два-три костюма у портного в Тель-Авиве. Ему вообще нравятся люди хорошо одетые, но без экстравагантности. А вот смокинг израильский премьер не признает. По его мнению, человек в этой одежде выглядит как цирковой шталмейстер или швейцар. Разумеется, данное интервью не стало каким-то шокирующим откровением. И, тем не менее, большинство израильтян (и не только они) почти ничего не знали (впрочем, знают ли сегодня?) о своем бывшем премьер-министре. Хотя тот много лет находился в центре израильской общественности: был председателем кнессета (израильский парламент), министром иностранных дел, главой правительства в течение пяти лет.

Во многом это объясняется особенностями его скрытного характера. Ведь Шамир формировался в рядах подпольщиков-террористов из 'Иргун цвай леуми' ('Военно-национальная организация') и 'ЛЕХИ' ('Борцы за свободу Израиля'), а позднее - в израильской разведке 'Моссад'. Отсюда - привычка ничего о себе не рассказывать. Во-первых, по его убеждению, это не совсем этично. Во-вторых, это может оказаться опасным, если противник извлечет из рассказа нужные для него сведения. Одним словом, Шамир - профессиональный конспиратор. Впрочем, когда несколько лет назад я встречался с этим низкорослым человеком с крупной головой на короткой шее, я не мог представить себе, что он был дерзким подпольщиком-террористом, доставлявшим немало хлопот английским мандатным властям в Палестине. И, тем не менее, это так. В жизни Шамира были и террористические акты, причем, не только в отношении англичан, но и против арабов. Аресты, побеги, участие в боевых операциях. Правда, это было шестьдесят с лишним лет назад, когда еще не существовало государство Израиль, а будущий премьер-министр носил свою настоящую фамилию --Езерницкий. Он родился в 1915 году в Польше, в местечке Рузиново. После окончания еврейской школы в Белостоке поступил на правовой факультет Варшавского университета. Тогда же стал активным членом молодежной сионистской организации 'Бейтар'. В двадцать лет бросил учебу и устремился в Палестину. Родители и две сестры остались в Польше, где погибли от рук фашистов. В Палестину Шамир проник нелегально. Тем не менее, сумел поступить в Иерусалимский университет. В 1937 году присоединился к организации 'Иргун цвай леуми', которая вела активную борьбу против английского мандата. Именно тогда он сменил фамилию Езерницкий на нынешнюю - Шамир, что в переводе с иврита означает 'камень, которым обтесывают камни'. Уже в те годы англичане устроили за ним настоящую охоту. Почти на каждом здании висели его портреты с крупной надписью: 'Разыскивается опасный преступник'. В графе - 'особые приметы' указывалось: рост - 160 см, густые брови, большие уши, неопрятная внешность, маскируется под раввина. Но Шамир ловко ускользал от английских агентов-сыщиков. Впрочем, не всегда...

В 1940 году он порвал с 'Иргун цвай леуми', поскольку это движение было, как позднее вспоминал Шамир, 'слишком умеренным'. В том же году он вступил в другую террористическую организацию - ЛЕХИ, больше известную как 'группа Штерна'. Вскоре он стал одним из ее руководителей, взяв себе подпольную кличку 'Михаэль'.
В 1941 году англичанам удалось схватить фанатичного террориста. Но он бежал, скрываясь под видом раввина. Начиная с января 1942 года, ЛЕХИ усилила борьбу против англичан. Ее члены убили в Каире лорда Мойна - британского министра по делам Ближнего Востока и нескольких старших офицеров английской администрации.
В том же году, после гибели руководителя ЛЕХИ Авраама Штерна (он был убит в тюрьме английским офицером), Шамир заново реорганизовал и возглавил эту организацию. По свидетельству очевидцев, в тот период он отличался особой жестокостью. Убивал британских солдат, минировал их трупы и привязывал к апельсиновым деревьям.
В 1946 году Шамира снова арестовали. Но и на этот раз ему удалось бежать. Сначала в Эритрею (Эфиопия), оттуда в соседнюю французскую колонию Джибути, затем - во Францию, где попросил политическое убежище.

* * *
В Палестину Шамир вернулся только в 1948 году, когда было провозглашено еврейское государство. Он снова стал одним из руководителей ЛЕХИ. Он был среди тех, кто готовил убийство графа Фолке Бернадотта - посредника ООН по Ближнему Востоку. 17 сентября того же года боевики из ЛЕХИ (по некоторым данным Шамир был среди них) застрелили его в Иерусалиме. После этого убийства премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион запретил деятельность ЛЕХИ. Но до сих пор многие израильтяне считают эту экстремистскую организацию 'темным пятном на истории страны'. Оставшись не удел, Шамир подался в бизнес. Из него, вероятно, получился бы неплохой предприниматель, но в Израиле нашлись люди, которые вспомнили боевое прошлое 'Михаэля' и призвали его в 1955 году под знамена секретной службы 'Моссад'. За десять лет работы на этом поприще он дослужился до заместителя главы данного ведомства.
Вспоминая те годы, Шамир до сих пор повторяет:

- После того, как ты выстрелил в своего врага, сделай второй выстрел, чтобы убедиться, что он мертв. Пиф-паф! В 1965 году Шамир ушел из 'Моссада' и целых пять лет провел в полной безвестности, занимаясь (весьма неудачно) предпринимательством. Он был директором небольшого заводика по производству резиновых прокладок. Каждое утро будущий премьер-министр садился в автобус (водить машину он не умеет до сих пор) и ехал в Петах-Тикву. Унылой вереницей тянулись дни, заполненные встречами с деловыми людьми. Ведь надо было продавать прокладки. А годы шли... Но в один прекрасный день он не поехал на свой заводик, а отправился в штаб-квартиру правой националистической партии 'Херут', во главе которой стоял Менахем Бегин - его соратник по подполью. - Добро пожаловать, Ицхак! - сказал ему бывший командир 'Иргун цвай леуми'. - Чувствуй себя, как дома. В том же году Шамир был избран членом исполнительного комитета, а через пять лет - его председателем. Членство в 'Херут', входившей в блок правых партий 'Ликуд', дало Шамиру возможность занять в декабре 1973 года депутатское кресло в кнессете, где он был избран в состав комитета по вопросам обороны и иностранных дел. 17 мая 1977 года он стал его спикером. Кстати сказать, именно Шамир вел то историческое заседание, на котором в ноябре 1977 года выступал президент Египта Анвар Садат. В марте 1980 года, в связи с уходом в отставку Моше Даяна, тогдашний премьер-министр Бегин назначил Шамира министром иностранных дел. Заняв этот пост, он сразу же провозгласил три 'нет'. 'Нет' - возврату Израиля к границам 1967 года. 'Нет' - созданию независимого палестинского государства. 'Нет' - возвращению арабам Восточного Иерусалима. Острые на язык израильские журналисты сразу же прозвали Шамира 'господин нет'. Стремительный взлет будущего премьера в 'Херут' объясняли тем, что его разногласия с Бегином были тактическими и никогда не носили идеологического характера. Кроме того, Бегину импонировали волевые качества Шамира. Но его звездный час наступил в сентябре 1983 года. Он, как говорится, пошел в гору. Сначала его избрали председателем 'Херут' и одновременно лидером блока 'Ликуд'. В октябре 1983 года премьер-министр Бегин неожиданно ушел в отставку и Шамир получил высший государственный пост, сохранив за собой и портфель министра иностранных дел. Его кандидатура устраивала всех, поскольку он был полон решимости отстаивать идеологическую доктрину своего предшественника. Устраивало и то, что Шамир был не крупномасштабный государственный деятель, а крупномасштабный исполнитель, с несокрушимым упорством следующий по пути, предначертанному чужой волей. В этом была его сила. Но одновременно и слабость. Его первое премьерство продолжалось недолго. 13 ноября 1984 года, проиграв на выборах лидеру Партии труда Шимону Пересу, он уступил ему кресло премьер-министра. Правда, всего на два года, поскольку в созданном правительстве национального единства должна была осуществляться ротация главы правительства между Шамиром и Пересом. Действительно через двадцать пять месяцев - в октябре 1986 года - Шамир вновь занял кресло премьер-министра. Теперь уже надолго...

* * *
Он снова продолжил начатый им курс сближения с США, способствовал прогрессу в отношениях Израиля и СССР, которые обменялись консульскими делегациями. Политика в отношении арабских стран не претерпела каких-либо изменений. Шамир вновь подтвердил, что Израиль 'не намерен уходить с контролируемых территорий'. Палестинцам предлагалась 'форма ограниченной автономии'. Строительство поселений будет продолжаться.

- Мы имеем право жить в любых районах нашей страны, - неустанно повторял он.

Многие в Израиле признавали тогда, что премьер-министру явно не хватает реализма. Шамир же был убежден в том, что именно его отличает 'реализм в любом виде'. В конце декабря 1988 года в Израиле состоялись очередные выборы в кнессет 12-го созыва. После продолжительных коалиционных переговоров вновь было сформировано правительство национального единства, которое возглавил Шамир.

Вступив в должность, он сразу же занялся вопросом арабо-израильских отношений. Его новая мирная инициатива, включая самостоятельные выборы населением оккупированных территорий муниципальных органов в рамках автономии, 14 мая 1989 года была утверждена правительством. Три дня спустя - одобрена кнессетом. Но это правительство продержалось лишь год и четыре месяца. В декабре 1989 года Шамир вывел из кабинета министров Эзера Вейцмана, обвинив его в контактах с представителями Организации освобождения Палестины. В марте следующего года Шамир 'ушел' в отставку лидера Партии труда Шимона Переса, занимавшего пост министра финансов. Все министры от этой партии тотчас вышли из правительства и через два дня, по итогам голосования о вотуме доверия, оно пала. В течение трех месяцев Шамир возглавлял переходное правительство. В результате беспримерных по трудности коалиционных переговоров ему, в конце концов, удалось добиться успеха: 11 июня 1990 года было приведено к присяге 24-е правительство, которое он и возглавил. Главными задачами своего кабинета премьер-министр провозгласил абсорбцию массовой алии (репатриации) евреев из СССР и других стран, а также достижение прогресса в деле установления мира на Ближнем Востоке. Обе задачи начали претворяться в жизнь. Репатриация возросла, а продвижение к миру получило импульс 30 октября, где был дан старт ближневосточной конференции. Согласие Шамира участвовать в мирной конференции эксперты расценили как положительный знак. Поскольку совсем недавно израильский премьер решительно отвергал любую идею ближневосточного форума. - Когда мне говорят, что прямые переговоры нуждаются в международном зонтике, - говорил он своим оппонентам, - я отвечаю, что это чушь. Тот, кто хочет заключить мир с соседом, не будет искать какие-то зонтики. Но даже приняв приглашение на мадридскую встречу, Шамир, словно оставляя себе пути отхода, постоянно повторял, что переговоры 'могут столкнуться со многими препятствиями, возможно, будут кризисы'. При этом, правда, добавил:

- Все знают, на каких позициях я стою...

Они, как известно, весьма жесткие и достаточно твердые. Об этом свидетельствовало и решение Шамира самому возглавить израильскую делегацию на мадридской встрече. Это был явный намек арабским странам не строить иллюзий и не ждать от него каких-либо уступок. Я не говорю уже о том, что почти все члены израильской делегации были сторонниками премьер-министра, разделявшие его взгляды в недопустимости отказа от контролируемых территорий в обмен на мир. Следует напомнить, что с началом процесса мирного урегулирования Шамир попал в трудное положение в своей собственной стране. Он подвергся сильнейшему нажиму справа - со стороны министров от религиозных партий, которые отвергали переговоры с арабами. И слева - со стороны набиравшего силу пацифистского движения, выступавшего за компромиссы в обмен на мир.

* * *
Несмотря на почтенный возраст (срок его полномочий истек в июне 1992 года, когда ему было 77 лет), обязанности премьер-министра Шамир исполнял весьма добросовестно. Можно сказать - 'горел' на работе. Просыпался, как правило, в 5-30 утра и сразу же включал радиоприемник, чтобы прослушать последние новости. За завтраком, который обычно состоял из вареных яиц, бутерброда с сыром, сливок, яблока и стакана чая, он просматривал газеты 'Гаарец', 'Давар' и 'Джерузалем пост'. Впрочем, его самым любимым чтивом были донесения разведки и телеграммы министерства иностранных дел. В 8-00 Шамир приезжал в свой офис. Рабочий день начинался со встреч с министрами, отвечавшими за экономику, иностранные дела и оборону. В последний год пребывания у власти он уделял много внимания устройству новых репатриантов, без которых не представлял будущего Израиля. Обедал всегда дома - в двухэтажном особняке в Иерусалиме по улице Бальфура. Обед готовил повар или жена. По мнению Шамира, пища, приготовленная наспех, недостойна цивилизованного человека. Предпочитал мясные блюда, и терпеть не мог сэндвичи. После обеда и короткого отдыха снова уезжал в офис. Домой возвращался к девяти вечера, чтобы посмотреть программу новостей. За ужином употреблял йогурт и фрукты. Перед сном выпивал стакан чая или минеральной воды. Прежде чем заснуть, любил что-нибудь почитать. Спал всегда крепко, видел сны. Правда, утром не мог вспомнить, что снилось. Думаю, что и сегодня, уйдя на покой, и, став рядовым гражданином-пенсионером, Шамир не изменил своим многим привычкам.

* * *
Прослеживая жизненный путь бывшего израильского премьер-министра, я пытался найти ответ на вопрос: 'В чем причина успеха его не простой карьеры, которая удивляет своими слаломными виражами?' Пожалуй, очень точно ответил израильский журналист Зеев Бар-Ам в газете 'Время'. Шамир, писал он, это человек без нервов, лишенный эмоций, обладающий высокоразвитым даром мимикрии. Он исчезал, растворялся в окружающей среде и возникал внезапно, как обретший плоть призрак, в нужное время и в нужном месте. Он не добивался ответственных должностей, не шел к ним напролом. Соперники не замечали его, не понимали, чем занимается этот человек. А он неожиданно возникал из-за их спин и финишировал первым. Умение скрывать свои истинные намерения и возможности всегда были его самой сильной стороной. И еще на один вопрос искал я ответ: 'В чем причина неуступчивости Шамира, его нежелания идти на компромиссы, его жестокости и, порою, непредсказуемости?' Может быть, это в нем от дерзкого подпольщика-террориста, от ловкого агента 'Моссада' или от лидера правой партии? Не исключено, что он не хотел, а точнее - не мог идти на уступки еще и потому, что в нем кровоточила незаживающая рана трагической судьбы еврейского народа. У Шамира, судя по всему, сложился определенный комплекс. Его постоянно преследовала навязчивая идея, что арабы не отказались от замыслов сбросить евреев в море. Израильский премьер-министр, по признанию его соратников, был ярый приверженец культа силы. Он считал, что только через войну можно добиться свободы. Даже противники Шамира признавали, что он создан из прочнейшего материала. Сломить его нельзя. Как нельзя посеять в нем и сомнения в правильности избранного пути.

Он до сих пор убежден, что борьба, которую ведет Израиль, носит перманентный характер и продлится еще долго. А на войне, по мнению Шамира, все решает воля полководца. С этой точки зрения модель подполья кажется ему идеальной для государства, находящегося в экстремальной ситуации. Будучи премьер-министром, он, по свидетельству его подчиненных, мыслил категориями руководителя подпольной организации. Поэтому важнейшие решения принимал сам, а затем на заседаниях узкого политического кабинета требовал их одобрения. 'Шамир был лишен амбиций Черчиля и не мечтал прослыть великим государственным деятелем, - написал о нем израильский философ Давид Хартман. - Он видел перед собой одну простую задачу: сохранить целостность Израиля...' На одном из митингов, куда Шамира пригласили в качестве почетного гостя, он в конце своей речи произнес, как заклинание:

- Нельзя уступать. Нельзя распродавать страну. Рано или поздно весь еврейский народ вернется сюда. Мы должны помнить об этом... В этих словах весь Шамир - видавший виды политик. Расчетливый, противоречивый, жесткий, неудобный. Он играл и играет по собственным правилам. Всю жизнь...