ХАНА СЕНЕШ
ЕЕ ЖИЗНЬ, МИССИЯ И ГЕРОИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ
| |
ХАНА СЕНЕШЕЕ ЖИЗНЬ, МИССИЯ И ГЕРОИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ |
|
{161} 2.1.1941
Снова Новый год. Если я намерена отчитаться, то должна расчленить два мира и отделить внешний от внутреннего. Внешний мир - шумный и бушующий, весь он в крови и бесцельных разрушениях. Внутренний мир спокоен. Продолжение начала пути через внутреннюю перестройку. Начало прояснения мировоззрения, более острый взгляд. Я отметила лишь начало. В будущем году надеюсь на прогресс в этом отношении. А на что можно надеяться в "том" мире? Я думаю, что можно надеяться на усиление Англии, но как это повлияет на наше положение - трудно сказать. Я боюсь судить о стране, т. к. далека была от всех активных действий и, может быть, поэтому думала, что в стране царит бездеятельность. Но нет сомнения, что упущения и бесчисленные ошибки уродуют нашу жизнь.
Еще пару слов о себе. Несколько дней болела желтухой. Теперь совершенно здорова. Но вот что меня больше всего беспокоит: снова у меня покалывает в сердце. Меня страшит мысль, что, может быть, это от больного сердца. И не потому, что я боюсь умереть молодой (верно, что я по-настоящему люблю жизнь). Но больше всего меня пугает, что это может определить мой жизненный путь, и я не смогу свободно выбрать для себя профессию. Я еще не беседовала с врачом, я все откладываю этот разговор. Хочу сама себя успокоить, что все это пустяки. Это называется "страусовой политикой"...
{162}
25.2.1941
Надо немного остановиться на вопросе об Алексе. Возможно, правда, что это больше "его" дело, чем наше общее. В минувшем месяце кое-что произошло, и если я об этом не написала ни слова, то не только потому, что я была очень занята своей работой в инкубаторе и т. д., но и потому, что трудно мне писать о вещах, которые мне самой пока не ясны.
Я знакома с ним уже около года, но лишь в последнее время мы стали часто встречаться. Мне совершенно ясно, что я ему нравлюсь, и что его намерения очень серьезные. Что мне не ясно, или, может быть, ясно, и все же нуждается в объяснении, - это мое отношение к нему. Алекс - человек прямой, достойный, хороший, любит меня, но я совершенно убеждена, что он не подходит мне с точки зрения образования, взглядов, интересов. Я могла бы с ним прекрасно жить, это была бы легкая жизнь, но не счастливая.
Теперь он говорил со мной очень серьезно, Что он любит меня и хочет на мне жениться.
Я ему сказала, что я его очень ценю, но, кроме уважения, других чувств к нему не испытываю. И все же, я не смогла сказать ему это с полной уверенностью, многое еще под вопросом. Он меня время от времени навещает, и я просила его обождать некоторое время моего окончательного ответа.
12.4.1941
Нет. Я не могу. Я вроде пустого сосуда или, говоря точнее, дырявого сосуда, и все, что в него {163} наливают, вытекает наружу. Нет смысла ни в чем, что я делаю. Я нуждаюсь в людях, но только в таких, которые были бы мне близки по мыслям и чувствам. Даже не в людях, а в одном человеке. Я боюсь, что у меня внутри есть какой-то тайный термостат, который не позволяет мне в достаточной мере нагреваться и охлаждаться. Это однообразная температура хороша, чтобы выводить цыплят и подходит для развития зародышей в яйце, но она губит молодого человека.
Почему я так одинока? Недавно я вечером гуляла по мошаву. Это была чудесная ночь, звездная. Маленькие огоньки сверкали по краям широкой дороги и посередине. До меня доносились звуки музыки, песни, обрывки разговоров, смех. И я слышала собачий лай, как будто издалека, издалека. И дома казались мне далекими, а близки были лишь звезды. И вдруг меня охватил страх: куда склоняется моя жизнь? Я так буду ходить одна по ночам, глядеть на сверкающие звезды и думать, что они близки мне, и не слышать песен, разговоров, смеха, которые раздаются вокруг, и не сверну с дороги, чтобы заглянуть в один из этих маленьких домов ? - Что я должна выбрать: слабые близкие огоньки, которые прорываются ко мне из щелей а домах, или далекий блеск звезд? И самое скверное: когда я со звездами - я тоскую по маленьким огонькам, а когда я захожу в один из домов, меня страстно влечет небесная ширь. Есть во мне какая-то неудовлетворенность, колебания, {164} неуверенность и недостаток веры.
Иногда я чувствую себя как посланец, на которого возложена какая-то миссия. Какая именно - мне не ясно (ведь у каждого человека на земле - своя миссия). Я как бы чувствую долг перед людьми, будто я должна что-то для них сделать. А иногда мне кажется, что все это глупости. Какой смысл в усилиях одиночки ? И почему именно я ?
С домом прекратилась письменная связь. А война все расширяет свои границы. И по отношению к ней я почти равнодушна. Я просто боюсь сама себя. Хотелось бы плакать или смеяться, но от всего сердца, чувствовать.
23.4.1941
Югославия пала. Из Греции отступают англичане. И атаки - тяжелые бои в Ливии, итоги которых пока неизвестны. А в нашей стране - застывшая беспомощность, отсутствие понимания и воли. Все говорят о политике. Все знают, что фронт приближается, но никто не осмеливается задать вопрос : что будет с нами, если сюда придут немцы? Слова эти, написанные на бумаге, очень просты, но когда на минутку закрываешь глаза и прислушиваешься к сердцу, слышишь, что оно бьется со страхом. Не за свою жизнь я боюсь. Она мне дорога, но есть нечто более дорогое. Я хочу или я должна думать и рисовать себе, что будет с нашей страной, когда она столкнется с Германией. Мне страшно заглядывать в глубину бездны. Я {165} верю, что несмотря на отсутствие оружия и подготовки, мы не сдадимся без сопротивления.
500.000 могут устоять даже против могучей военной силы. Англия поможет, или, правильнее, сделает все ради самой себя, и я все еще верю в победу Англии. Но что тогда будет с Эрец-Исраэль ? Самое страшное - видать, что такая возможность близка. Правда, каждый надеется, пытается сам себя успокоить, но нельзя никуда уйти от этих мыслей. И еще не появился такой человек, который мог бы объединить народ и прекратить, хотя бы на некоторое время, междоусобные раздоры. Нет такого человека, который бы сказал: довольно! И его б послушались.
Хочу верить, что беда не придет. А если придет - мы сможем с честью противостоять ей. А если не противостоять - хотя бы с честью погибнуть.
17.5.1941
В нашей жизни - какое-то ощущение случайности. Когда что-то планируют, при этом добавляют, но если тем временем... И не заканчивают фразы. Каждый понимает. Я не думаю о своей смерти. Верно, что с объективной точки зрения такая возможность очень близка. Но я чувствую, что мне еще многое надо успеть сделать в жизни, и я не могу, не сделав этого, умереть. Несомненно, так чувствует каждый, в особенности молодой человек, который идет навстречу смерти, и те, которые еще пойдут во время этой страшной войны. И так чувствует вся эта {166} молодая страна, полная стремления и любви к будущему.
14.6.1941
Греция пала. Остров Крит пал. Война сейчас в Египте и Сирии. Три дня назад в Сирию вошли британские войска и тем самым фронт приблизился к нашему поселку. Две ночи бомбили Хайфу, и мы спускались из комнат в убежище и прислушивались к взрывам бомб и снарядов. Сегодня пришло известие, что вчера ночью бомбили Тель-Авив. Есть раненые и убитые. Город не защищен, он предоставлен на произвол судьбы. У нас как будто только сейчас начинается война.
Иногда у меня появляется желание посмотреть на вещи глазами постороннего наблюдателя, глазами историка, а не фаталиста, искать объяснения вещам, не поддающимся объяснению. И вот передо мной картина защиты плодовых деревьев.
Плодовый сад разных народов. В нем молодые деревья, а также старые, благородные и менее благородные. Они уже отцвели и дали плоды. Наступает зима, сейчас листопад. Пришел садовник и увидел сухие отмирающие ветки. Он готовится к весне и безжалостно подрезает, разрежает, укрепляет.
А посередине сада - старое дерево с толстым стволом. Его корни под землей расползлись во все стороны, а ветви покрывают весь сад, но они высохли, и жизненные соки не проникают {167} к ним из корней. Глаз садовника замечает: корни крепкие, ствол здоровый, благородный, дерево будет плодоносить. Но его нужно подрезать больше, чем все другие деревья. И он без колебаний срубает толстые ветви. Желтые, свежие раны остаются после этой работы. Оправится ли дерево? И вот в лоне ветвей, прямо из стебля появился новый росток. Маленькая веточка, близко от корней и полные почки вселяют надежду на новую жизнь. Неужели и их срежет рука садовника? Неужели он не распознает новую жизнь под серой корой ? А если он срежет- пустит ли новые ростки ствол Израиля?
9.7.1941
Еще не производили "подрезку" в Палестине. Во всяком случае, пока что. "Садовые ножницы" обращены сейчас к России, и там развернулись самые страшные сражения с начала войны. Примерно, две недели назад Германия напала на Россию и за короткое время захватила значительные куски русской Польши, Финляндии, немцы уже продвигаются по самой России. По сведениям газет и радио, нацисты сейчас наталкиваются на большие трудности и встречают ожесточенное сопротивление русских. Все знают, что результаты этой борьбы решат в будущем судьбы мира, и отсюда такое напряжение. И у нас в стране стали обычными бомбежки. Это просто чудо, что до сих пор не было жертв или они были незначительны.
{168} Вчера получила от мамы телеграмму через Турцию, и из нее я поняла, как она озабочена и боится за меня. Страшно подумать, что в то время, как я здесь веду нормальную жизнь со всеми удобствами и покоем, мама дома ест себя поедом, видит меня в своем воображении в самых страшных ситуациях и не находит себе места. У меня сильные угрызения совести - мне хорошо и довольно-таки легко живется, и я чувствую потребность что-то сделать, предпринять. Действительно, трудно. И нужны усилия, чтобы оправдать себя.
Мне уже надоело заниматься в школе, и я с нетерпением жду окончания экзаменов. Я знаю, что условия моей жизни будут затем, в некотором отношении, труднее. Но и "трудно" - это понятие очень относительное. Поднять камень тяжело, так как он много весит, но не дышать - еще тяжелее, хотя это и не связано с какими-либо усилиями.
30.7.1941, Нахалал
Сегодня мы передали работы по специальности. Была также беседа с Левиным (Учитель сельскохозяйственной школы в Нахалале.). Оценки, которые я получила - 9-10. Это самая лучшая отметка. Еще одна такая отметка - и я была бы по-настоящему очень рада. Результаты других экзаменов меня не особенно интересуют. С нетерпением жду окончания. "А что будет {169} потом?"
- Сначала - экскурсии, поездки в кибуцы. Трудно мне представить, как я уживусь на одном месте. У меня такое ощущение, будто вся страна - моя, и я принадлежу всей стране. Но жить все время на одном месте, отдать все силы одному пункту и прожить здесь всю жизнь?.. Вообще-то у меня есть какой-то страх перед постоянством жизни во всех смыслах. Поэтому я еще не могу думать о такой неразрывной связи, как замужество (да и парня еще нет...). Но даже сама мысль чужда мне. Сейчас у нас должен быть в течении недели семинар в квуце Гешер, в я этому рада. Я, правда, не состою в рядах рабочей молодежи, но мне это интересно.
Сейчас за меня ведут спор и сионистская молодежь, в рабочая молодежь, и "Хейрут" и даже "Гашомер гацаир". Они знают, что я еще не решила, в каждый тянет к себе. Самое странное то, что ядро выходцев из Венгрии, которое сейчас в кибуце Дан, приглашает меня к себе. Они специально пришли со мной побеседовать, и я не знаю, чего это вдруг. Возможно, что я их навещу, но я не намерена к ним присоединиться, у меня для этого нет никаких оснований.
3.8.1941
Я заканчиваю дневник (Третью тетрадь.) за день до выезда на ежегодную экскурсию, и думаю, что тем самым заканчивается период моей жизни в Нахалале.
Мне кажется, что кончается целый период в {170} моей жизни, период 20-ти лет подготовки к жизни, и вот я сейчас иду, чтобы вернуть обществу то, что было в меня вложено. Мне кажется, что когда я отправлюсь на неделю в Гешер, я там сделаю свои первые шаги навстречу жизни. Верно, что трудно определить, что такое "жизнь". Ведь и ранее я дышала, ела, думала, встречалась с людьми, сталкивалась с разными мнениями, радовалась, плакала - разве то не была жизнь? Но все эти действия были лишены ответственности, что вытекало из их обусловленности и ощущения безопасности при контактах со всем сущим. Возможно, что в этом отношении и в кибуце я не сразу почувствую перемену, потому что борьба за существование там не так сильна и не гак рельефна.
И в заключение коротко о последних трех годах, что я вела этот дневник. Это чудесные годы моей жизни. Продвижение к дорогой моему сердцу цели, коренные изменения образа жизни. Новые ценности и ощущение внутренней силы вместе с преодолением трудностей - вот содержание этих лет. Чего мне очень не хватает - это мамы и брата. А иногда еще кого-то, с которым я еще не знакома. Вот это происходит внутри меня. А снаружи: разрушения, убийства, шум войны. Я все это слышу издалека, и мне кажется, что я еще не воспринимаю их подлинные масштабы. И жестокость. Это слишком страшно, чтобы это можно было понять, обрисовать и почувствовать издалека.
{171}
25.8.1941. Нахалал
... Для нас, восьми девушек, заинтересованных примкнуть к "Объединенному кибуцу" ("Гакибуц гамеухад".) - точнее говоря - к рабочей молодежи, был организован семинар. Устроитель семинара Рази хотел связать нас с группой Гешер, так как она очень нуждается в дополнительных людях.
В напряженном ожидании рано утром мы отправились туда. Мы радовались предстоящим дням - по сути, нашим первым дням в кибуце, и заранее знали, что это будут хорошие дни. Следует отметить маленькое происшествие во время нашей поездки (мы ехали, как обычно, тремпом). По пути мы встретили машину с тремя офицерами из Южной Африки, и двое из них оказались евреями. Они прибыли из Египта, чтобы провести здесь отпуск, и посетили долину Иордана и всю страну. Очень приличные люди, в особенности, один по имени Рой, и они очень интересовались всем, что происходит в стране. У них были немного странные представления о кибуце. Они задали тысяч вопросов, но были полны впечатлений и находились в чудесном настроении. Особой охоты возвращаться в Египет у них не было. Мне сейчас трудно писать так просто об этой встрече - безвкусно и бледно, но они произвели лично на меня очень сильное впечатление, в частности, их отношением к тем вопросам, которые близки мне. В Тиверии мы {172} искупались в озере, вместе добрались до Дегании, а оттуда они доставили нас в Гешер. Очень жаль было расставаться.
Но к делу. Мы прибыли в Гешер, а семинар начался лишь на следующий день.
Передам его содержание: доклады, беседы, чтения в связи с историей рабочего движения в стране, "Объединенным кибуцом", рабочей молодежью, вопросы экономики, организация кибуца. Несколько дней мы выходили на работу и присутствовали на общем собрании. Купались в Иордане, гуляли, чувствовали себя отлично. Я успела много узнать и многому на, училась, если учесть, что мы были здесь недолго. От места у меня самое лучшее впечатление. Есть отличные люди, и, действительно, стоит идти с ними вместе, и вся группа в целом оставляет хорошее впечатление. Два аргумента говорят против моего присоединения к ней: первый - кибуц этот для меня, пожалуй, слишком молодой (это - несерьезный аргумент); и главное - этот пункт расположен 200 метров ниже уровня моря, жара страшная, а поселение, по всей вероятности, будет именно здесь. И этот аргумент не должен был быть решающим, но если принять во внимание, что врач мне предлагал ежегодно лето проводить в горах, чтобы сохранить сердце, то я колеблюсь принять решение.
... Оттуда я направилась ко двору квуцы Кинерет, где сейчас трансильванское ядро, которое год назад направилось в Афиким. Они {173} поняли, что мой визит - не просто визит экскурсанта, и дали мне возможность в течение короткого времени - трех дней - познакомиться в некоторой степени с местом и людьми. Коротко мое впечатление такое: люди серьезные, образованные, разумные, любят удобства. Они домовиты (и это хорошо), немножко с привкусом диаспоры, особенно в вопросах языка и культуры. И все же возможно, что по своей натуре именно они мне ближе всего. Но в силу духа противоречия меня больше влечет группа, где иная атмосфера. Они, правда, думают слиться с группой, где есть ядро израильтян, в это для них было бы лучшим решением, но такого ядра пока еще нет.
Еще в Гешере я слышала, что в Иерусалиме будет специальный курс по болезням птиц. Я решила туда поехать. Вернулась в Нахалал и затем поехала в Герцлию (и там провела чудесные день на берегу моря - совершенно одна), в Петах-Тикву и, в конце концов, прибыла в Иерусалим. Фекетэ (Профессор Иерусалимского университета.) принял меня, как всегда, очень приветливо и организовал мое участие в этом университетском курсе. Неделя, действительно, была очень интересной и хорошей. Ежедневно ходила в Университет, слушала лекции и участвовала в практических занятиях, проверяла анализы под микроскопом и т. д. А по вечерам - встречи со знакомыми, театр, кино, продолжительные беседы.
{174} Сейчас я снова в Нахалале и стою перед необходимостью покинуть его и принять решение. Все спрашивают о моих планах и удивляются, что я еще сама не знаю, каковы они.
1.9.1941. Нахалал
Прощальное слово от имени
очередного выпуска.
Мне кажется, что совсем недавно мы стояли впервые на этом шоссе, между тремя зданиями сельскохозяйственной школы, и трудно поверить, что сейчас я уже должна сказать прощальное и заключительное слово от имени группы, после двух лет учебы и работы.
Я сказала - два года учебы и работы.
И, действительно, для части моих соучениц, прибывших сюда из разных хозяйств нашей страны, это был период дополнительного усовершенствования на практической работе, заложивший основы теоретических знаний сельского хозяйства. Однако для большинства моих подруг, которые прибыли из стран рассеяния, значение этих двух лет неизмеримо шире. Это были первые годы нашего пребывания в стране, переходные годы, годы важных и фундаментальных перемен, которые определят весь дальнейший жизненный путь человека. Наш путь в течение этих двух лет присел нас из диаспоры в Эрец-Исраэль, от чужого языка и чужой культуры - к ивриту, от городской жизни - к сельской, от семейного окружения - к совершенно новым рамкам совместной жизни, от безделья - {175} к сельскохозяйственному труду.
Этот путь не всегда был легок. На нем встречались препоны и отклонения. Были также разногласия. И еще поныне неизвестно, достигли ли мы своей цели. Мы еще не выдержали главного испытания. Трудовая жизнь потребует всех сил и больших знаний от каждого из нас. Вы. держать это испытание и выполнить все функции, которые возлагает на нас трудовой коллектив - такова наша задача и задача нашей школы.
Но одно мы знаем уже сейчас - мы выходим на мирную битву, на трудовое поприще, и в наших руках очень сильное оружие - знание дела, сельскохозяйственная профессия. Мы благодарим Хану, всех учительниц и учителей, руководительниц и инструкторов, которые дали нам это оружие. Мы благодарим также мошав и всех окружающих, которые ненароком учили нас примером своей повседневной жизни, самой атмосферой, которая у них царит.
Мы благодарим родителей, живущих в стране, которые поняли значение сельскохозяйственного усовершенствования и смогли отказаться от двух лет работы своих дочерей ради их учебы.
Мы мысленно горячо благодарим наших родителей в странах рассеяния, которые решились отпустить тех, кто им всех дороже, дабы мы могли стоять в нашей последующей жизни с высоко поднятой головой. Не словами мы вас всех благодарим. Если наш труд и вся наша жизнь принесут пользу окружающим, а нам доставят {176} удовлетворение - значит мы, действительно, отблагодарили всех вас.
А сейчас я хочу приветствовать нашу школу и пожелать ей долго жить и здравствовать, оставаясь вечно молодой и бодрой духом, дабы она могла успешно выполнять трудные и важные обязанности, которые на нее возложены в этот нелегкий час, как и во все грядущие времена.
2.9.1941. Нахалал
Вчера был выпускной вечер по случаю окончания двухгодичного курса - торжественный и праздничный. У меня хороший аттестат. Вечер был очень удачным. От имени группы я приветствовала школу, а затем с трудом успевала протягивать руку всем, кто хотел ее пожать. Говорили, что мое приветственное слово было очень удачным. Были такие, которые буквально плакали, слушая мое выступление, но я к этому вовсе не стремилась. Короче говоря, день прошел, и сейчас мы вольные птицы. Я начала паковать свои вещи. Покидаю школу, полная энергии, воли и желания работать в кибуце. Все сомнения относятся только к месту - надеюсь, что смогу вскоре решить и найду для себя более или менее постоянное место. Мне трудно себе представить, что где-то я могу остаться навсегда.
Несколько дней назад отмечалось 20-летие Нахалала.
Эти годы запечатлены на лицах членов мошава и на самом мошаве. Некоторые за этот период расцвели, другие же завяли. Их жизненные силы и жизненные соки как будто {177} перешли по тонким капиллярам в почву и там превратились в растения, в животных, во все то, что мы коротко зовем нажитым имуществом. Его рост и развитие хозяйства показаны на диаграммах на выставке. Замечу попутно, что выставка в школе мошава была довольно жалкой. Выставка на лоне природы, сам мошав говорили больше всяких диаграмм и речей...
14.9.1941. Петах-Тиква
Я пишу пьесу. Условия для работы не очень благоприятны, ибо я могу писать лишь тогда, когда тихо.
Все меня спрашивают, что я пишу. Вообще, люди думают, что если я одна, то скучаю...
21.9.1941. Нес-Циона
Канун Рош-Гашана (Нового года). Два года прошло с тех пор, как я оставила отчий дом. Два года я далека от мамы, три года - от брата, и два года я одна в стране. Если бы могла, написала бы несколько слов маме, мне нужно так много ей сказать. Трудно сказать, о чем мы говорили бы с мамой, если бы встретились. Я рассказала бы ей об этих двух годах, о мечтах, о планах, о своих сомнениях...
А что сказать об окружающем меня мире, который подвергается разрушению? А десятки тысяч, которые гибнут ежедневно - как их оплакивать в канун Нового года? О страданиях, несправедливости, боли -, что сказать и кому? Он-то все знает. И мне нынче вечером не о чем говорить.
{178} Верю ли я в Бога? Не знаю. Мой Бог очень сложный. Он, скорее, символ и выражение тех моральных сил, которые, на мой взгляд, существует. Я верю, вопреки всему, что мир создан для добра, и нет такого зла на свете, из которого не прорывались бы частицы света, добра. - Все это слова, одни слова.
Жизнь скажет свое, жизнь засвидетельствует. Я знаю, что мои слова - это слова человека, который познал лишь самую малость от страданий и зла, существующих на свете. Весь путь еще передо мной.
Я совершенно одна, самостоятельна, отвечаю за себя. Это сейчас самое лучшее в моей жизни.
28.9.1941. Кирьят-Хаим
В последний день моего пребывания а Нес-Ционе мы организовали интересную экскурсию на опытную станцию в Реховоте, в Гиват-Бреннер и в Квуцат-Шиллер, Особенно сильное впечатление произвела опытная станция, где мы получили интересные и исчерпывающие объяснения. Гиват-Бреннер мы успели посмотреть лишь снаружи.
Когда я вернулась из Нес-Ционы, я заехала в Рамат-Ган к писателю Авигдору Хамеири (Известный израильский прозаик, поэт, драматург и переводчик, родом из Венгрии. Ему, в частности, принадлежат ивритские переводы стихов Ханы Сенеш, написанных по-венгерски, и ивритский перевод записок ее матери Катерины Сенеш.).
{179} Первая фраза, которой он меня встретил, была:
"В точности папа!". И он все время не переставал удивляться моему сходству с отцом.
Видимо, он хорошо знал папу как молодого писателя и сохранил о нем много воспоминаний. Затем он говорил в общих чертах об израильском театре, о его тенденциях, и сказал, что пьесы отца, в которых много юмора с целью только смешить, без политических или социальных тенденций, не могут заинтересовать еврейский театр...
Я ему сказала, что одна моя подруга просила показать ему несколько стихотворений, чтобы узнать его мнение. Ей - двадцать лет, она прибыла в страну два года назад и здесь изучила иврит. Я прочла ему свои стихи "Мгновение" и "Галилейскую песню". Он внимательно выслушал и сказал, что это интересное явление. Есть у нее стихотворная техника, выразительность, простота. Короче говоря, он считает, ее человеком одаренным и хотел бы получить "Галилейскую песню" для газеты. Я ему сказала, что не вправе отдавать это стихотворение (потому что я не хотела отдавать), но мне было очень приятно выслушать объективное мнение компетентного человека. Он просил прислать ему это стихотворение. Не знаю, пошлю ли, мне кажется, что еще не время.
Сейчас я немного помогаю Илонке в саду, в птичнике, по дому. Я пришла к выводу, что работа в небольшом хозяйстве - не по мне. И, действительно, я еще с детства помню, что всегда все рисовала себе в крупных масштабах. {180} Видимо, это одна из черт моей натуры, побуждающей меня идти в кибуц.
Вчера слушала интересный доклад о рабочей партии в Англии. Утром посетила Седот-Ям (Седот-Ям - кибуц членом которого была в последствии Хана Сенеш. В то время находился в Кирьят-Хаиме ; через некоторое время кибуц перешел на постоянное поселение в Кесарию.), позавчера была на вечере рабочей молодежи. Начала читать "Историю сионизма" Бема. Из дому, от брата нет никаких известий.
30.9.1941. Канун Судного дня
И сегодня вечером, в канун Судного дня, мои мысли устремлены к ним. Что с ними? Если бы два года назад я знала наверняка, что так все обернется - я бы их оставила? - Кажется, что да. Я ведь знала, что подобная возможность существует. А, может быть, я хотела заставить за. молчать внутренний страх напрасными надеждами: через год, мол, приедет брат, через два года - мама. Это был для меня решающий довод, чтобы облегчить тот шаг, отказаться от которого я была не в силах, и приехать в страну.
Хочу сегодня проверить свои дела и исповедаться.
Я грешна равнодушием, бездеятельностью, пустословием, тем, что бесцельно трачу время и силы, недомыслием, когда дело касается другого, легкомыслием, безответственностью. Но одно могу сказать в свое оправдание: я всегда искала {181} верный путь, всегда старалась следовать ему и признавала, что это единственная дорога, по которой можно идти - не ради удачи, а для внутреннего спокойствия. Многие надо мной посмеивались, считая меня идеалисткой. Они твердят, что я изменюсь, когда познаю настоящую жизнь...
7.10.1941. Кирьят-Хаим
Провела две недели у Илонки, а завтра поеду в кибуц "Седот-Ям". Трудно мне объяснить себе самой, почему именно сюда. Понятно, пока лишь на испытательный срок, но каковы причины, побудившие меня, прежде всего, обратиться именно сюда? - Я искала молодой кибуц рабочей молодежи, где были бы мои ровесники, такой кибуц, который находится лишь вначале пути...
А в дополнение ко всему меня прельщает Кесария. Трудность в том, что народ здесь чуждый мне не только в личном плане, но и по своему составу в целом. Так, во всяком случае, мне кажется. Я не хочу заранее выносить приговор и посмотрю спустя некоторое время. Но в одном я должна сама себе откровенно признаться с самого начала. Я не чувствую, что вступаю в кибуц на всю жизнь.
Я вижу справедливость жизни в кибуце и, насколько я их знаю, я люблю кибуцников и хочу жить с ними. И при всем том, у меня есть ощущение, будто это лишь первый этап на длинном пути. Сейчас я, понятно, полна напряженного ожидания в связи с ближайшими неделями, и хочу сама себе кое-что сказать перед дорогой - то, что я всегда {182} повторяю в трудные минуты, дабы я это могла потом вспомнить, что думала об этом перед вступлением в кибуц: важно знать, что идейная основа кибуца - социалистическое общество строит свою страну - верная, и надо найти пути для претворения этой идеи в жизнь вопреки всем трудностям.
Подобные идеи красиво выглядят на бумаге и в книге, однако осуществить их трудно. Но не следует идти за идеей, изложенной на бумаге, с закрытыми глазами и забывать тем временем о том, что идея создана для людей, для каждого в отдельности, и что главное назначение кибуца - дать удовлетворение жизнью его членам. Ибо человек не может долго существовать лишь в качестве средства осуществления цели. Он чувствует удовлетворение лишь тогда, когда сам движется к ней навстречу. И если мы поставим перед собой на крутую вершину социалистический лозунг, мы не должны забывать, что если товарищ не будет ощущать вокруг себя при подъеме на гору чистый воздух, не увидит более широких горизонтов и не почувствует более свободного дыхания, а будет лишь ощущать беспокойство, тяжкий труд, усталость от подъема - напрасна вся эта затея. Ибо, какой прок в том, что люди достигнут вершины, но не смогут насладиться красотой, которая вокруг них, так как будут чувствовать себя разбитыми телесно и духовно?
И еще. Я никогда не скажу - "разочаровалась в кибуце". Я могу разочароваться лишь в самой себе. Если не смогу устоять перед трудностями новой жизни - {183} значит, я сама виновата, такова моя натура. Только одного я опасаюсь: может быть, мне будет не хватать одиночества. Если я бы могла знать, что у меня будет когда-либо свой тихий угол, я бы вообще не боялась. Но, посмотрим. Зачем гадать и думать наперед?
Читаю сейчас "Историю сионизма" Адольфа Бема.
12.10.1941. Седот-Ям
Я здесь уже несколько дней. Трудно подытожить впечатления после трех-четырех дней, но я чувствую, что уклад жизни в кибуце мне подходит, и мое самочувствие хорошее. Весь вопрос в том, именно ли данный кибуц наилучший для меня. Компания здесь не очень развитая, или я еще не успела, как следует, с ней познакомиться. Особое опасение у меня вызывают девушки - по тем впечатлениям, которые сложились за несколько дней работы на кухне. И это немного тревожит, ибо девушки не в малой степени определяют облик всего коллектива. А теперь относительно работы. Сейчас я занята на кухне, так как нет надежды на другую работу, кроме вспомогательной, поскольку нет еще достаточно развитого сельского хозяйства. Тут я буду вынуждена работать только в сфере обслуживания, пожалуй, несколько лет, и, право, жаль растрачивать силы и время. Нет у меня уже того терпения к "дежурствам", которое было в Нахалале. Там я вынуждена была выполнять любое задание, а теперь я испытываю потребность делать лишь ту работу, где могу дать максимум того, {184} на что способна. Я хотела бы также участвовать в рабочем движении. Вероятно, и здесь у меня будет такая возможность, но трудно начать. Что меня здесь влечет - это то, что многое предстоит сделать и есть хорошие планы для поселения. Условия трудные, но не без надежд и возможностей. Главный вопрос - люди. Я должна научиться лучше их распознавать.
18.10.1941
Вчера мы были в Кейсарии на морском празднике. Была возможность впервые познакомиться с этим пунктом. Места очаровательные и вызывают желание здесь остаться. Не только из-за красот пейзажа. Я видела великое дело в самой начальной стадии, и есть желание участвовать в нем. И я знаю, что они нуждаются во мне во многих отношениях, да и я здесь могу найти многое для себя. Только в компании я сомневаюсь. Она так далека от меня по своему образованию (не в смысле его широты, а окраски) и мировоззрению, что это меня немного пугает. Общественные отношения здесь на низком уровне - из-за близости города и работы в порту. Но влечет преданность "видению", идее созидания. Это, пожалуй единственная сила, которая здесь сплачивает всех. Я только выразила свои впечатления и не вправе выносить приговор. Это моя старая ошибка.
13.11.1941. Геносар
Я покинула Седот-Ям с самыми лучшими {185} впечатлениями. Многие приглашали меня вернуться. И, действительно, я не знаю, правильно ли поступаю, когда иду из коллектива, где чувствуя себя хорошо, в другой и третий, чтобы познакомиться и с ними. В каждом месте есть положительные и отрицательные явления, и, в конце концов, трудно решить.
Провела пару дней в Тель-Авиве. Встретила Мирьям и была рада обменяться с нею впечатлениями о месяце, который прошел после того, как мы расстались.
После Тель-Авива я совершила небольшое турне и побывала в Петах-Тикве, Нахалале, Мерхавье (там очень приятный дом, и каждый раз, когда его посещаю, я наслаждаюсь простотой и сердечностью всех и каждого в отдельности), Бальфурие, Ягуре. В Ягуре мне довелось побывать на общем собрании, на котором состоялось интересное обсуждение вопроса о рабочих каменоломен. Под конец я вернулась к Илонке в Кирьят-Хаим.
В Геносар я прибыла со странным чувством. С одной стороны - я заранее знала, что здесь не останусь. Меня все еще влечет к себе Седот-Ям. Есть у меня внутреннее сопротивление самой мысли идти в такое место, где первые, самые большие трудности уже позади, и начать сразу вкушать плоды трудов минувших лет. Я не хочу придти на "готовенькое". За те немногие дни, что я здесь, я узнала, что и тут, понятно, нет "готовенького", во всех смыслах положение как бы в начальной стадии, и все же чувство {186} сопротивления не прошло. Возраст членов коллектива как раз для меня подходящий, и состав коллектива, мне кажется, хороший. Я еще недостаточно знаю людей, чтобы судить об этом.
Случайно мне довелось беседовать с несколькими девушками из тех, что менее довольны и не столь удовлетворены кибуцем. Интересно наблюдать, как малозначительны факторы, которые определяют самочувствие члена коллектива, в какие у людей претензии к кибуцу. Вот выводы, которые я могу сейчас сделать из их слов: жалуются на отсутствие индивидуального отношения к людям, на отсутствие товарищеского подхода; может быть, кое в чем нет подлинного равенства. И особенно жалуются на отсутствие денег на карманные расходы. Это то, что определяет в большинстве случаев. Претензии концентрируются, главным образом, вокруг склада бытовых принадлежностей - одежды и обуви, вокруг поездок, квартир - одним словом, вокруг самых элементарных нужд каждого. Видимо, халуцианский дух уже прошел, и нет готовности к компромиссам. Люди требуют полноценной жизни, и кибуц, если он хочет устоять и выдержать испытание, должен уметь удовлетворять их потребности. Более старые кибуцы уже этого, в известной мере, добились, но молодому кибуцу пока без компромиссов не обойтись...
18.11.1941. Геносар
Уже больше недели я здесь, в Геносаре. В отношении работы - нет у меня физических {187} трудностей. Я работаю в любом месте, куда меня направляют - в саду, в прачечной, на складе. Но я чувствуя себя так, будто "внутри у меня огонь"... Чувствую, что не использую все свои силы, что я себя растрачиваю по пустякам. В сионистском движении много говорят о нехватке инструкторов для молодежи, и скоро начнется двухмесячный курс подготовки инструкторов. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что на этом поприще я была бы более полезной. Одного лишь я опасаюсь: смогу ли сейчас, при тех малых знаниях, которыми я располагаю, выполнять эту миссию... Но самое главное - быть, прежде всего, связанной с каким-то поселением. Я так запуталась в этом вопросе. Тысячи доводов борются во мне "за" и "против", и я все еще не приняла решения. Практически я не могу даже участвовать в этом семинаре - ведь никто меня не знает, и никто не может меня послать или рекомендовать. Я должна ждать, но у меня нет терпения.
25.12.1941
И вот я снова в Седот-Яме, но на сей раз не как гостья, а в качестве кандидата в члены кибуца. Мы, пять подруг из последнего выпуска, - решили остаться здесь. И я была за это место, но для всей нашей группы решающим оказался совет Рут Хектин из секретариата "Объединенного кибуца". Меня привлекает будущее Кейсарии, стоящие перед нею задачи, начальная стадия всех дел и состав коллектива. Качество его {188} я не успела еще должным образом оценить, но мне кажется, что здесь подобралась очень хорошая компания. Единственное опасение - все слишком молоды, особенно ребята. С этой точки зрения Геносар, пожалуй, более бы подошел.
|
|
