=ПРАЗДНИКИ =НА ГЛАВНУЮ=ТРАДИЦИИ =ИСТОРИЯ =ХОЛОКОСТ=ИЗРАНЕТ =НОВОСТИ =СИОНИЗМ = АТЛАС =

---

Д Н Е В Н И К

2.1.1940 (на венгерском).

Снова села писать. Наверное для того, чтобы проставить новую дату в своем дневнике. Удивительно и страшно, с какой быстротой бегут дни. И несмотря на то, что эту дату здесь в стране не считают началом нового года, я буду вести себя по старому обычаю. Во всяком случае, отнюдь не повредит, если я сама себе представлю некоторый отчет.

Последний год - 1939-ый - принес с собой очень много перемен, и не только в большом мире, но и в моем маленьком мирке. Постоянное напряжение, волнения и страх - вот отличительные признаки минувшего года. И в довершение всего - осенью война, волнения вокруг еврейских законов и кризисы внутренней политики Венгрии. Но еще больше, чем эти события, мне стали близки такие вещи, которые ранее казались страшно далекими. Я имею ввиду переживания вокруг событий в Эрец-Исраэль и сионистских конгрессов.

Мне кажется, что я стала сионистской в результате той сумятицы, что царит за границей, и своих естественных стремлений.

Излишне упоминать, что мой переезд в страну ознаменовал коренные изменения в моей жизни. Это был трудный год, полный напряжения, нервозности и тяжелой душевной борьбы. Закончился целый период в моей жизни и открылась {132} новая глава. В заключение я должна признаться, что это был для меня благословенный год, потому что я начала чувствовать и понимать многое из того, что было для меня ранее недоступным.

А чего я жду от 1940 года? Для себя лично - хочу работать, учиться, хорошо успевать в изучении иврита. И если это возможно - больше общаться с людьми, живущими в стране, чтобы лучше их узнать. А если Господь меня очень любит, - то, может быть, я сподоблюсь увидеть здесь Гиору, может быть, даже маму. А нашей стране пусть Всевышний даст в Новом году процветание и избавление. Она в этом очень и очень нуждается. Да, я знаю, что там, в "большом мире", наступающий год отнюдь не будет спокойнее минувшего.

16.1.1940

Что писать? Я чувствую себя очень хорошо, люблю свою работу (молочная ферма), спокойную и простую жизнь, моих товарищей, учебу и гляжу на все, что меня окружает, с большим интересом. Но писать? О чем писать? О своей работе и повседневной жизни я пишу домой, а о своих мыслях... их сейчас у меня мало. Я чувствую, что этот период посвящен накоплению впечатлений, тому, чтобы больше видеть, слышать, чувствовать, а затем, пожалуй, настанет период, когда я смогу судить обо всем и даже писать. Сейчас мне не хватает языка. Венгерского - уже нет, иврита - еще нет. Теперь буду читать. Нет у меня времени для дневника.

{133}

17.2.1940

Несколько дней назад мой взор упал на два предмета: на открытку из Будапешта, которую мне прислала Эва после вечера, проведенного в каком-то обществе, и случайно, сама того не осознавая, я перевела взгляд на мои руки, израненные на работе. И на минутку я сама себе задала вопрос: не было ли это глупой романтикой, противоречащей инстинкту, - оставить легкую жизнь и избрать трудную жизнь простой работницы. Но спустя минуту, я была совершенно спокойна. Знаю: я не смогла бы жить такой жизнью в диаспоре. Мое место - тут, в Эрец-Исраэль. Вопрос в том, избрала ли я здесь верный путь. Думаю, что да.

Думаю, что не буду простой работницей. Есть у меня желание искать способы улучшать дело, расти, помогать, и я надеюсь, что, пожалуй, будут и возможности для этого. Маленький случай доказывает мне это вновь. Вчера состоялось в нашем доме открытие читального зала. Я все организовала. И как радостно было потом наблюдать, как вдруг у моих подруг появилось сильное желание работать, творить, и как все это удалось. Я думаю, что именно здесь в стране важно многое дать людям в духовном отношении, главным образом, для того, чтобы повлиять на их настроение, потому что почти у каждого есть свои беды, свои трудности. Трудно, очень трудно обо всем этом писать мне на иврите, и вообще трудно ясно писать о вещах, которые мне самой пока что не ясны.

{134}

6.3.1940

(на венгерском)

О чем писать ? В мире так много событий, что трудно их объяснить. В эти дни утверждена "Белая книга". Волна недовольства и протестов растет во всех концах страны. Демонстрации, жертвы, чрезвычайное положение. Безнадежная ситуация. Не только разочарованные массы требуют противодействия британским властям, во и руководители еврейской общины. Не знаю почему, - то ли из-за любви к стране, то ли из-за боязни столкновений, - я не могу согласиться с такой позицией. Она приведет лишь к ненужному кровопролитию и не даст желаемых результатов. По моему мнению, надо немедленно приступить к работе по организации поселений в более широких размерах, чем это делалось до сих пор.

И если вся площадь (в тех районах, где нам дозволено селиться) будет в наших руках, а английская политика, тем не менее, не изменится, только тогда, если в этом будет нужда, мы будем вправе захватывать новые территории даже силой оружия. Но сегодня я не вижу логики в разжигании ссоры, цель которой - демонстрация перед "миром" нашего протеста. Жаль каждой капли крови, пролитой напрасно. Так я воспринимаю эти вещи своим простым рассудком. Большинство людей придерживается противоположного мнения, и, возможно, что они правы.

И мне ясно, что единственные средства, которые сегодня имеют влияние в мире, это {135} сопротивление, насилие, оружие. Но все это пока не в наших руках, и только в результате горького отчаяния мы вынуждены будем воспользоваться этим, чтобы компенсировать нашу слабость и малочисленность. Как мне было бы хорошо, если бы я могла верить, а не бродить в потемках - во всем, что касается будущего нашего народа. Тогда бы я обратилась с молитвой из глубины сердца : Помоги, пожалуйста, твоему народу, нашему народу! А может быть, моя вера все же глубока - не в Бога, а в народ, в его предназначение, в будущее нашей страны. А может быть, эти слова не слышны в грохоте пушек? - Где человек, который может дать ответ на все это?

25.3.1940

(на венгерском)

Уже два месяца, как я работаю на кухне, из них две недели - на приготовлении пищи. О характере моей работы недосуг сейчас писать, да это и неважно сейчас для меня - в 4.30 утра. Более интересно - это мое поведение во время работы. Я нерасторопна и удивительно медлительна. Это меня просто изумляет. Я ведь знаю, что на других работах никогда меня не причисляли к бездельницам. А главное, мне никогда и в голову не приходило, что у меня не хватает ума. А, может быть, всему виной работа на кухне. За эти две недели я сама себе не раз удивлялась - как я так бездумно и неловко работаю. Всякого рода мысли всплывали в моем мозгу. Не было ли ошибкой то, что я не взяла в расчет {136} свои способности, и выбирала себе поле деятельности, которое, по-видимому, мало мне подходит? Иначе говоря, в этой области я не смогу быть достаточно полезной. Да, мама меня об этом предупреждала заранее. И все ж я должна испытать себя и на этой работе, чтобы приучиться к чистоте и порядку - вещам, которыми я раньше, подчас, пренебрегала. Верно, сама работа трудна, иногда даже очень утомляет, если принять во внимание все "полоскания", и все же... Я уверена, что каждый, кто переходит с умственной работы на физическую, по своей ли доброй воле, или в силу необходимости, испытывает то же, что и я. Возможно, что при этом тяжелее добровольцам, так как вся ответственность ложится на них, а не на кого-либо другого.

Я не упомянула еще нечто удивительное. Недели две назад мы слышали в Ягуре концерт под управлением Губермана. Концерту предшествовали "тремп" на машине, чтобы попасть в Ягур (кибуц около Хайфы - ldn-knigi), прогулка в горах, вторжение во двор кибуца и волнение в связи с раздобыванием билетов.

Концерт был великолепный (Мендельсон, Бах, Шопен). Обратно мы возвращались на машине кибуца Сарид. Все было так приятно. О подробностях я писала маме. Ей я также рассказала о нашей экскурсии в Тивериаду.

{137}

10.4.1940

(на венгерском)

А сейчас добавлю еще несколько слов. Иногда я кое о чем размышляю. Мои мысли вытекают, главным образом, из моей повседневной жизни, они постоянно возвращаются к моему "идеалу". Вот в последний раз я работала на фруктовом складе. Я проверяла грейпфруты и сортировала их. Лучшие и красивые клала вниз, попорченные и маленькие - на верх, и я вдруг подумала: сам Всевышний так же распределил наш народ. Внизу у него находятся сильные, чтобы они могли выдержать все тяготы строительства страны, а сверху остались слабые. И в сердце моем родилось пожелание. Боже, сделай так, чтобы весь народ был цельным, без брака, дабы Тебе не надо было выяснять, кто в силах и кто не в силах выдержать эту нагрузку. Может быть, всех можно было бы тогда устроить на одной широкой полке, а не так, чтобы одни были над другими? Я не уверена, что это возможно.

Наш народ... Как дороги мне эти слова! Но есть ли у нас вообще народ ? А если да - то где он? То, что есть у нас сейчас, это не народ.

А может быть, все же народ, но не нация... Пойду спать, я очень устала.

20.4.1940

(на венгерском)

Перелистала и немного почитала свой дневник. Так интересно проследить за довольно длинным путем, который я проделала за один лишь год... Хочу написать о парнях. Не стоит входить в детали, я могу говорить лишь в общих чертах. Пятеро или шестеро, по меньшей {138} мере, добивались моей благосклонности за то время, что я нахожусь здесь. Я соглашалась гулять с ними по вечерам, но потом я, не говоря ни слова, всех оставила. Я страстно желаю настоящей любви. И каждый раз, когда я знакомлюсь с парнем, я спрашиваю себя: тот ли это человек, которого я ищу. И когда мне становится ясным, что я ошиблась, я тотчас же прекращаю всякую с ним связь. Иначе не могу. Или серьезная дружба, откровенно говоря, - любовь, или ничего. Верно, я согласна гулять и немного беседовать - это очень полезно. Но что делать с парнями, которые, в большинстве своем, этим не удовлетворяются. А мне жалко своего времени.

Послезавтра поеду в Иерусалим. У меня там много знакомых, и особенно ждет меня Алекс. Я слышала от многих, что я ему нравлюсь. Не хочу еще раз выражать свое мнение, но в глубине души - старое ощущение: нет! Вопреки тому, что мне бы хотелось, в конце концов, сказать: д а.

Вчера мы были в кибуце. Я участвовала в пасхальном вечере и в концерте. Тем временем я наблюдала за людьми: искала. Может быть, он здесь среди празднующих, может быть, он близок ко мне и мы проходим друг возле друга, не замечая этого. А, может быть, он так далек, что мы никогда не встретимся. Я слишком большая оптимистка по своей натуре, чтобы действительно думать так.

{139}

14.5.1940

Я сидела и учила по тетрадке общий курс сельского хозяйства. И вдруг меня пронзила мысль: как я здесь изолирована от всего света! И откуда у меня такое терпение учиться и готовиться к экзаменам, когда в Европе разгорелась самая большая битва в истории человечества? Ведь перед нами дни, которые определят будущее всего мира. Война в Европе распространилась на огромные территории, и понятен страх перед тем, что она может переброситься и на нашу страну. Во всем мире напряженность. Германия крепнет с каждым днем. И если весь мир стоит на краю пропасти, трудно заниматься крохотными проблемами и еще труднее верить в значимость дел одиночки.

Трудно мне сейчас продолжать писать. В комнате болтают о всякой всячине, и кроме того, я устала. Нет времени даже немного подумать, и выразить свои мысли мне тоже не дано. В особенности на иврите. Правда, язык не причиняет мне больших трудностей, но простые слова и фразы выражают лишь простые мысли.

В Иерусалиме я чувствовала себя очень хорошо. Отпуск был приятным, и мне открылись новые черты городской жизни, которые заставили задуматься. Вообще-то, после большого перерыва я снова немного поспорила. Как оптимистка, я стояла одна против... (Гасят свет).

{140}

18.5.1940

(на венгерском)

Так много на свете вещей, которые я не воспринимаю, но меньше всего я в состоянии понять саму себя. Есть у меня желание знать и понять, кто я и что такое моя жизнь. Но, к сожалению, я могу лишь спрашивать, а ответить... не могу. Это факт, что у меня нет уверенности в себе и решительности.

Во мне борются да и нет, силы притяжения и отталкивания, эгоизм и чувство коллективизма. Самое плохое - я думаю о себе так поверхностно, что стыжусь признаться в том себе самой. Возможно, что я все это чувствую в присутствии Мирьям, которая нашла свой путь и способна глубоко проникать в суть вещей. А, может быть, причиной всему разница в возрасте? Я уже оправдываюсь, будто боюсь видеть вещи такими, какие они есть. Я вообще вижу все только с хорошей стороны, и это называю оптимизмом. Это, пожалуй, удобная позиция, но она не поможет моему развитию. К людям я отношусь так неестественно, отчужденно. Я легкомысленна, поверхностна, возможно, даже, невоспитанна. Неужели это действительно присущие мне свойства? Хочу верить, что нет. Но если так, что со мной будет?

Сегодня я слушала музыку. Звук сочетается со звуком и в совокупности образуется прекрасная гармония. Каждый звук в отдельности как будто лишен смысла, нет в нем ни окраски, ни цели, но вместе это музыка. Разные бывают звуки - пиано, фортиссимо, стаккато и т. д. А что я? Какие звуки вызывают клавиши во мне? И образуют ли эти звуки в сочетании гармонию? Мы изучали водные растения, назначение {141} которых - служить пищей для малоразвитых животных организмов. А, может быть, и наше назначение-быть добычей, подчиняясь какому-то более возвышенному закону природы ? Неужели это наше предназначение? А если дело обстоит так, мы будем знать, по крайней мере, что наша жизнь не имеет самодовлеющего смысла. И в этом - преимущество человека перед животными...

26.5.1940

Несколько слов об электролизе (или о вопросах воспитания) : в химическом растворе беспорядочно движутся наэлектризованные атомы. Когда пропускаешь ток, атомы вдруг расходятся и движутся к двум полюсам, отдают им свой заряд и покидают полюса в качестве свободных, незаряженных атомов.

И я подумала о нашем народе, о воспитании в нашей стране. В прошлом наша молодежь состояла из разных слоев, это был как бы раствор из многих элементов. Но при этом у всех была общая черта: еврейская молодежь. И вот в эту среду проникли течения, более сильные, чем электричество, и стали притягивать атомы к разным полюсам, к таким полюсам, что их разделяют целые миры. И вот уж нет более "еврейской молодежи" (ибо атомы передали свою силу, свое напряжение разным полюсам - политическим партиям), а вместо этого есть сейчас полюса и собравшиеся вокруг них атомы. И кто знает, если атомы не отдадут свой потенциал {142} полюсам, когда настанет время действовать, вырабатывать электричество, не исчезнет ли их сила, не ослабнет ли напряжение?

Разве мы настолько сильный и большой народ, что можем позволить себе отделить брата от брата (еврея от еврея) и заранее определить пути, ведущие к противоположным полюсам, противостоящим друг другу? Разве не слишком велика ответственность - дать течению увлечь за собой людей, прежде чем те разглядели, где эти полюса и куда ведет дорога?

Электролиз?.. Я закрыла тетрадь по химии. Но кроме того я должна написать, что читаю сейчас две великолепные книги. "Стихи Рахели" и книгу Бубера "Слово о еврействе" (на немецком). Обе они говорят мне так много и, понятно, с разных точек зрения. У Рахели я много чувствую, у Бубера я понимаю много такого, чего раньше не знала, о еврействе и о самой себе.

С точки зрения Бубера, как он понимает еврейство, я настоящая еврейка. Чтение его книги доставляет мне радость. Разве мы не обязаны создать единый и концентрированный раствор, который мог бы действовать, когда настанет время, - еврейскую молодежь? И ранее я ощущала свое еврейство, но получить объяснение о столь сугубо внутренних делах, - это много больше того, что может дать книга. Я продолжаю ее читать.

Сдала экзамен по сельскому хозяйству и производству молока, надеюсь, что успешно. Вчера была в рабочей деревне - учреждении для {143} трудновоспитуемых детей. Мне было очень интересно. Правда, самое интересное трудно воспринять при таком поверхностном визите. Надеюсь, что у меня еще будет возможность узнать поближе это учреждение и детей.

4.6.1940

(на венгерском)

o Будапешт o Нахалал o Лион

Вот три точки, вокруг которых моя мысль летит со скоростью молнии. Места как будто исчезают, остаются я, мама и Гиора. На этом фоне я ощущаю все волнения нашей жизни, полной такого напряжения. Все волнения? Я знаю, что это не так. Я не чувствую и тысячной доли того, что переживает мама. Она страдает из-за наших грез и планов, которые, дай Бог, чтобы не превратились в прах в этом всемирном пожаре. Если хотя бы Гиора был бы здесь! Кто знает, не пропустил ли он уже все сроки. А если это так, то я виновата, это произошло из-за моего легкомыслия и бездеятельности.

А страна? А будущее и все стоящие перед вами испытания и связанные с ними трудности?

Я верю всем сердцем в будущее этой страны, даже если ей предстоит пройти через огонь и бурю. Я не опасаюсь за свою судьбу. Не из-за того, что не люблю себя, напротив, - из эгоизма, но в другой форме. Человек боится причинить зло очень дорогим ему людям, потому что их страдания ему самому причинят боль.

Над нами голубое ясное небо. Кругом царят {144} мир и покой. Мне бы очень хотелось крикнуть по радио: молчите, это неверно! Ложь и фальшь ваши победные реляции о множестве убитых и раненых. Неверны сведения о бомбежках и разрушениях. Кто осмелится желать этого? Кто может понять, в чем историческое значение этой бойни? Вы хотите превратить весь мир в "чистый лист" и построить на нем новый мир?

Но кто будет строить, для кого и для чего? Может быть, для того, чтобы потом было что разрушать? "Человек, борись - верь!" (Цитата из "Трагедии Человечества" И. Мадача.). Но во имя чего стараться? Второй вопрос я не рискую задавать, так как хочу еще верить.

17.6.1940

(на венгерском)

Немцы стоят на подступах Парижа. Скорее всего, город падет сегодня. Париж, Франция, а затем весь мир. Какая ждет нас судьба? Я спрашиваю лишь одно: доколе? Потому что я совершенно уверена, что Гитлер падет. Но спустя сколько лет? Может быть, перед ним еще 15 лет, как у Наполеона? Как могла история повториться? Та же карьера, та же жизнь, захваты, понятно, в немецком издании XX века. Ой, как страшно, как ужасно это гитлеровское издание! Италия тоже вступила в воину, и прямая опасность, таким образом, в несколько раз возросла. Если мне суждено жить еще 10-15 лет, мы увидим, для чего все это было нужно. А, может {145} быть, нужны 100 лет, чтобы жизнь превратилась в историю?

29.6.1940

Франция? Гиора? Мама? Трудно сказать, что болит сильнее в водовороте событий этих дней. Франция согласилась на позорнейшее перемирие. Она почти перестала существовать. С Гиорой прекратилась всякая связь. Сертификат он получил слишком поздно. Я не знаю, где он находится. Я еще надеюсь. А, может быть (с этого места и до конца запись идет на иврите), все же, он смог уйти, может быть, он уже прибыл. С тайной надеждой я всматриваюсь в лицо каждого парня. Может быть...

О, как страшно это ощущение: я виновна, я ответственна за все события, которые касаются Гиоры. А, с другой стороны, я знаю, что в такие времена, когда идет война, нет вины. Невозможно судить и решать, что всего лучше - быть здесь или в другом месте. А мама...

Я вижу ее перед собой в бессонные ночи, как она встает, озабоченная, по утрам, как она читает новости, как она ждет почту, как она прячет всю тревогу и печаль в своем сердце, ибо она слишком благородна, чтобы докучать другим своими горестями. А я, я нахожусь в тысячах миль от нее и не могу сесть рядом, легонько погладить ее больную голову, успокоить, разделить с ней заботы.

А я работаю на поле, прессую солому, осуществляю, или думаю, что осуществляю свои {146} цели. Они несомненно, хорошие, даже прекрасные. Но можно ли, стремясь в даль, терять то, что было вблизи? Единственный ответ, который я даю сама себе, это тот, что я не могла бы жить в Венгрии, как жила прежде. Думаю, что была бы там несчастной. Каждый должен искать свой путь, свое место, свое назначение. Даже, если мир горит и все переворачивается! - Нет, я не могу искать объяснений, причины. "Да" и "нет" сталкиваются во мне, и одно противоречит другому.

А у нас пока еще тихо. Но внутренний покой, внутренняя тишина - где вы? Телега истории так трясет наши души, что ни одна из них не может избежать потрясения.

3.7.1940.

Кфар-Гилади

Я нахожусь в Кфар-Гилади. Утром вышла вместе с Мирьям на большую прогулку: Тивериадское озеро, затем горы, скалы, одинокие поселения. А теперь - Кфар-Гилади. Горный ветер, тишина.

5-26.7.1940

С чего начать? - Я так много повидала и прочувствовала за последние дни. Сейчас мы сидим в эвкалиптовой роще, возле Кфар-Гилади. Мирьям вырезает свое имя на дереве, а я хочу все вспомнить и написать, пока не придет какая-либо машина и не повезет нас дальше. В субботу рано утром я поднялась на горы, что напротив Кфар-Гилади. Окрестности чудесные.

И в свежести чудесного утра я поняла, почему {147} Моисей получил Тору на горе. Только в горах можно получить повеление свыше, когда видишь, как мал человек, и все же чувствуешь себя в безопасности из-за близости к Богу. На горе расширяется горизонт (во всех смыслах слова) и становится понятным мировой порядок. В горах можно верить и нужно верить. В горах сам собой возникает вопрос: кого Я пошлю? - Пошли меня! Служить добру и красоте. - Но смогу ли?

Примерно, в полдень мы вышли с несколькими кибуцниками на прогулку. На грузовике кибуца поехали в Метулу. А оттуда великолепными дорогами - в Танур. Вернулись к обеду, и тотчас оказалась попутная машина в Дан.

Что еще рассказать о Кфар-Гилади ? - Большой кибуц, развитый, красивый, благоустроенный. Из людей хочу упомянуть Гершона, очень приятного человека. Мы еще в пути познакомились с ним, и он о нас очень заботился. Настоящий халуп, сердечный человек, я была рада с ним познакомиться.

Второй пункт: Дан. Небольшое хозяйство, одинокое, в окружении богатой природы. Товарищи - частично выходцы из Трансильвании - встретили нас хорошо. Один из них самоотверженно за нами ухаживал. Он пошел с нами к источнику Дан, в Тель-эль-Кади, - очаровательный источник, а рядом примитивная арабская мельница. Вообще-то следует отметить хорошие отношения между жителями Дана и их арабскими соседями, а также сирийскими арабами. {148} Понятно, что во всем полагаться на них нельзя, но дружеские связи усиливают чувство безопасности.

Мы ночевали в Дане, а назавтра вышли смотреть окрестности: Сааса, Дафна, Шеар-Яшув - новые поселения, положение которых пока тяжелое. Хорошая земля, изобилие воды, но земля нуждается в очистке от камней и надо охранять ее - с политической точки зрения. Но если события не помешают развитию, их ждет хорошее будущее. Здесь есть все условия для создания развитого сельского хозяйства. Мы посетили также несколько девушек, которые окончили школу в Нахалале. Они все очень хорошо устроились. И отсюда можно сделать вывод, что наша школа действительно дает хорошую подготовку.

Назавтра мы проторчали на шоссе до вечера. Почти уже отчаялись, под вечер наше терпение иссякло и мы сказали: будем ждать еще четверть часа... Вообще-то нам не хотелось возвращаться в Кфар-Гилади. И Тель-Хай, который перед нами, хорош и красив скорее как символ, чем место для ночлега. И вдруг: идет машина. Если бы меня увидала мама посередине дороги с поднятой рукой... Вообще, если бы она меня видела во время прогулки, что бы она сказала? - Ведь все прошло здесь в атмосфере, которая так отличается от жизни в Венгрии! И именно это особенно приятно.

Вечером мы уже были в Хулате. Молодой коллектив, приятная компания, изумительные окрестности. Отличные возможности поплавать {149} и покататься на лодке.

Считаю, что излишне добавить: я чувствовала себя превосходно. Это после всего сказанного ясно почти само собой. На лодке мы прибыли в то место, где Иордан впадает в озеро Хула. Тропический пейзаж, стебли папируса, кувшинки, фламинго, а воды тихие и зеленые, отражающие всю красоту вокруг. Мы вышли в плаванье с двумя парнями, из рыбаков (20 человек из коллектива заняты в рыболовстве). Один из них, Моше, был "моим", второй - Мирьям. И, действительно, я заметила, что нравлюсь ему, и он мне тоже немного нравился. Как парень, он, в самом деле, привлекательный - сильный, красивый, милый и простой. А вечером мы снова вышли на лодках с другими рыбаками посмотреть, как они работают. В темноте они знают все дороги между болотами, знают рыбные места, уверенно забрасывают снасти. В 10.30 вернулись, а орудия лова остались в воде до утра.

Мы отправились спать. Как только я вошла в комнату, явился Моше, сел рядом и начал говорить, что любит меня, как сестру и т. д., и

т. п., и хотел меня поцеловать. Я не разрешила. Когда он спросил, стоит ли продолжать наши отношения, я ему ответила без утайки так, как чувствовала: когда мы вместе провели один день, нам было хорошо, но, по сути дела, мы очень разные люди и нет смысла переписываться и продолжать знакомство.

Я хотела расстаться с ним дружеским рукопожатием, но он поцеловал мою руку. Когда он вышел, мне было немного {150} не по себе. И я подумала, не глупость ли это, в самом деле, так бояться жизни? Неужели я не могла подарить ему и себе вот этот поцелуй? Ведь это же не так много значит. И все же, я не могла. Даже это, свой первый поцелуй, я берегу для кого-то другого, настоящего. Но явится ли он? Я подумала о маме и знаю, что она была бы рада, если бы знала, что в любом месте и в любых условиях я веду себя так, будто она рядом.

Назавтра рано утром мы вышли в путь. Прибыли в Цефат - древний город, расположившийся на горе. Красивые окрестности, любопытные типы людей. Несколько часов мы там бродили, ко всему присматриваясь. Вернулись в Рош-Пина и оттуда продолжали путь на Геносар.

Вечер и ночь мы провели в Геносаре. Молодой коллектив борется, преодолевая большие трудности, главным образом, связанные с землей. Мы не успели хорошо с ним познакомиться, так как утром оставили это место, а, примерно, в полдень прибыли в Афиким.

Если бы я могла написать обо всем - об озере Кинерет, о Ярмуке, Иордане, о старых и новых кибуцах, о приятной компании, о прогулках, которые организовали из Афикима, о Якове, который будто бы в меня "влюбился", о красивых виноградниках, о вечерних беседах на траве, о поездке верхом к Ярмуку, о порядках в кибуце - я бы заполнила целую тетрадь. Да, все было очень хорошо. Мы провели там 4-5 дней. В конце концов, мы оставили долину {151} Иордана и поехали поездом в Эздрелонскую долину. Издали полюбовались красотами Бет-Альфы, Тель-Амаля, Эйн-Харода - и конец прогулке. Последний день я провела в мошаве Мерхавья, с семьей Фаркаш.

Здесь меня приняли очень хорошо, и после прогулок по кибуцам, я впитывала в себя семейную атмосферу частного дома. У меня была некоторая возможность сравнить две формы жизни.

Кибуц, вне всякого сомнения, более рационален, с экономической точки зрения, находится на более высокой ступени, и жизнь в нем легче, с точки зрения работы, трудовых затрат.

Но с точки зрения душевной многое говорит, пожалуй, в пользу мошава. Во всяком случае, ясно, что не каждый человек может приспособиться к условиям жизни в кибуце. Можно себе представить, что спустя несколько лет создастся промежуточная форма, которая будет сочетать в себе преимущества обоих форм жизни. Я лично более склонна жить в кибуце. Я не в такой мере предана сельскому хозяйству, чтобы чувствовать в себе силы работать непрестанно и непрерывно. И во время каникул, когда я видела воспитательные учреждения в кибуцах, у меня пробуждалось давнишнее желание: обучать. Чему, как ? - неясно. Во всяком случае, этот год я хочу целиком отдать изучению профессии (птицеводство) и языка. А что будет потом - посмотрим.

Все каникулы прошли великолепно. Я всем своим сердцем ощущала красоту молодости - в песнях, в смехе, в неизбывной энергии, {152} в желании все видеть и воспринимать и радоваться всему хорошему. И было так много возможностей для этой радости: великолепная природа всюду, где мы бывали, приятные люди, которых мы встречали. Эта экскурсия усилила мою веру в страну, а также в себя и в наше совместное будущее. На две недели я совсем забыла, что есть на свете война и что она так близко от нас. Уже дважды бомбили Хайфу. Во второй раз было много жертв. А здесь в Нахалале, жизнь течет, как прежде. По ночам - затемнения. Когда бомбят Хайфу, мы бежим в убежище.

А на работе: дом и поле. 4 часа здесь, 4 часа там.

И книги: стихи Рахели - великолепны. И сочинение Каутского о социализме. Основательное толкование "Капитала" Маркса. Я вообще раньше не была знакома с такого рода сочинениями. Я должна начать знакомиться и с этим.

6.9.1940

В отношении парней... Вот пришел навестить меня А., а затем пришел Б. А я бы так хотела заменить всех их одним, одним по своему желанию. Но всех их вместе, и даже этого единственного я бы сейчас отдала за своего брата. Я живу своей повседневной жизнью, и только по вечерам иногда вырывается крик: так не может продолжаться! Прошло уже два года с тех пор, как я его видела, не считая тех дней, что я была в Лионе, и я боюсь, что когда мы снова встретимся, мы будем далеки друг от друга, как {153} чужие.

В моих ушах звучит название книги, которую я сама не читала, но мама мне рассказала однажды ее содержание: "Потухшая душа". В ней рассказывается, как отдаляются люди, которые надолго расстаются, и когда они, в конце концов, встречаются, у них не о чем говорить, взгляд их холоден, связь прервана... Два года... Но сколько еще? Я еще верю, я хочу верить... Впечатления от работы и уборки. Зелень - по всему полю, и там, где прошла косилка и растения упали на землю, ничто уж их не подымет. Ты хочешь сохранить их от иссушающего зноя и ветра, чтобы он не разбросал их по всему полю? Сгреби их в одну большую скирду. То, что останется вне ее, будет унесено ветром. Так и наш народ после жатвы...

В хлеву у нас давно валяется сломанная метелка, которой пользуются для чистки корыт. Работать с ней было очень неудобно. В подобных случаях у меня всегда появляется стремление улучшить, и я решила починить ее. После работы я села с проволокой, новой палкой и покалеченной метлой, и начала действовать.

Когда у меня не получилось, я подошла в рабочую комнату, и один из парней сжалился надо мной и умелыми руками быстро все исправил так, что было приятно смотреть. Я по-настоящему обрадовалась: вот я посвятила этому делу так мало времени, а все будут довольны. Кто-то должен начать, и тотчас найдутся другие, готовые продолжить, осуществить. Эта метелка стала для меня символом возможности исправлять, {154} улучшать. Я радовалась этой победе. Первое слово, которое я сказала, когда назавтра утром пришла в хлев, было: что вы скажете о метелке? - "Очень хорошо, отлично".

А после обеда мне одна девушка сообщила, что метла расшаталась. На нее положили что-то очень тяжелое. Спустя два дня метла была снова сломана. Можно ли исправить испорченное? Можно ли обновить старое? Неужели нет другого решения, как пользоваться только новым?

В то время, как я мою стены хлева или выношу навоз и ополаскиваю стояки, я думаю: не отнимаю ли я время от более важных для меня дел? Но какие это более важные дела? Я слишком фанатична, чтобы ставить перед собой такие вопросы. Хочу идти тем путем, который избрала.

11.10.1940 Канун Судного дня

Я хочу исповедаться, отчитаться перед собой в перед Богом, т. е. сопоставить мою жизнь и мои дела с тем возвышенным и самым чистым идеалом, который стоит передо мной. Сравнить то, что должно быть, с тем, что было.

Начну свою исповедь с дел общечеловеческих. Нет на свете такого греха, который бы ныне, семикратно умноженный по сравнению с прошлыми годами, не был бы внесен в описок преступлений. Не надо нас наказывать, потому что каждый шаг и каждое дело наше сразу же наказываются. Все мы уже наказаны за грехи, которые, как мне кажется, не совершали вовсе, {155} или были вынуждены совершить. Я не хочу сказать, что лишь они, диктаторы - единственно повинны в этой страшной войне, искалеченном духе и великом мраке, что лишь они ответственны за все. Кто же виноват? Каждый из нас в отдельности? Пожалуй, нет. Но все в совокупности - структура, порядок, существующая мораль - все человечество как единое целое. Но именно те, которые больше всех виноваты, этого не чувствуют, и лишь одно еврейство повторяет свою старую исповедь: "Мы согрешили".

А я... Я грешна перед мамой, что не думала о ней в достаточной мере, когда принимала решение. Я грешна перед братом, так как пренебрегала проблемой его приезда сюда. - Я грешна перед страной, так как судила о ней поверхностно, не углубляясь в ее подлинную жизнь. Я грешна перед людьми своим равнодушием, внешней любезностью.

- Я грешна перед собой, так как транжирила силы и способности, проявляла халатность, не заботилась о духовном развитии.

И все же я не боюсь предстать перед судом. Я грешила ради цели, и намерения у меня были хорошие. Если я терпела неудачи, была недостаточна сильна, не нашла верного пути и нужной формы - я не стыжусь. Я лишь сожалею об этом.

А план на Новый год - учиться и углубиться в свою специальность, в изучение языка и в поиски пути: быть человеком. Я вижу, что для этого здесь очень трудные условия. Но я попытаюсь, ибо это единственный путь, по которому {156} стоит идти.

Но как? Спустя год посмотрю, удалось ли мне это.

Хочу попытаться написать стихотворение.

(Первое стихотворение Ханы Сенеш на иврите).

Среди моря огня, в свистопляске войны,

На руинах двадцатого века.

Среди выжженных дней, что от крови черны

Я ищу с фонарем человека.

Пусть пожары меня ослепляют в пути,

Тучи дыма пускай нагоняют, -

Все равно я должна человека найти,

Он появится, я это знаю!

Только как отыскать его в этом аду,

Если свет фонаря изнеможет?

Я во мраке тогда человека найду.

Ты отметь его искрою, Боже!

(Перевод Рахили Баумволь)

2.11.1940

Я мечтаю и строю планы, как будто ничего не происходит на свете: как будто нет войны и разрушений, нет тысяч убитых ежедневно, нет самолетов и бомбежек, и Германия, Англия, Италия и Греция не истребляют друг друга. Только в нашей маленькой стране, которая тоже находится в опасности и в будущем может оказаться в центре военных действий - в ней вроде бы {157} тишина и покой. И я живу в ней и думаю о будущем. А что я думаю о своем будущем?

Один из хороших планов: быть инструктором по птицеводству в мошавах, разъезжать с места на место, бывать в хозяйствах, советовать, помогать, организовывать, вести учет, развивать эту отрасль. По вечерам проводить короткие семинарские занятия с мошавниками и обучать их самому главному в этой отрасли. И, попутно, знакомиться с людьми, с их жизнью, немного попутешествовать по стране.

Второй план: быть инструктором (видимо, я готова лишь инструктировать) в детских воспитательных учреждениях. Скажем, в какой-либо областной сельскохозяйственной школе. Старая мечта: связать сельскохозяйственную работу; уходом за детьми.

В-третьих - план, о котором я думаю лишь изредка: не сельское хозяйство, не дети, но писать (по радио внизу передают "Неоконченную симфонию" Шуберта, и я хочу ее слушать), писать книги или пьесы или - не знаю что именно. Иногда я думаю, что у меня есть способности и грешно ими пренебрегать. Бывает, я себе говорю, что если это так, то мое дарование само собой проявится без того, чтобы я об этом специально заботилась. Если я почувствую потребность писать - буду писать. Только бы овладеть языком. Правда, за первый год своего пребывания в стране, я много успела, но я должна успевать еще больше.

И это еще не все. Есть еще такой план: жить {158} в кибуце. Этот план, понятно, может быть, связан с двумя другими. Иногда у меня сильное желание жить в кибуце. Мне ясно, что я могла бы приспособиться к этой жизни, если бы у меня была возможность быть на такой работе, которая меня удовлетворяет.

Когда я во время каникул посетила Мерхавью, я могла легко представить, что и в мошаве мне было бы интересно, и здесь я бы могла найти удовлетворение, но, мне кажется, это менее всего подходило бы мне. Вообще-то, мне еще трудно знать, что соответствует моей натуре, потому что я легко приспосабливаюсь ко всяким условиям, к любому окружению и даже к любой работе.

О моей повседневной жизни, мне кажется, я ничего не писала. Даже о своей работе в птичнике, которая мне очень нравится, я не упоминала. И о кружке по изучению Библии, завершение работы которого мы радостно отпраздновали три дня назад. Вчера были дни рождения Пнины и Мирьям, и об этом я не писала, и вообще - об отношениях с ними, об отношениях в школе, о посещении семьи Ведеш в Кфар-Барух - очень милые люди. О поездках верхом, которые доставляют мне огромное удовольствие (но, к сожалению, возможность кататься представляется редко). Ладно, всем этим можно пока пренебречь и не писать в дневнике.

Но нельзя не рассказать о книге, которую недавно прочла - "Пророк Иеремия" Кестина. Эта книга произвела на меня огромное впечатление. Своим отношением к {159} еврейству эта книга очень актуальна. Она вникает и углубляется в проблемы еврейской религии, рисуя облик пророка, который не может не произвести впечатления. Для меня эта книга имела двойную ценность, так как она выражает мое восприятие религии. Еще до того, как я познакомилась со взглядами пророков и сутью еврейской религии вообще; еще до того, как кто-то просветил меня и научил всему этому - я инстинктивно противилась пустым религиозным формам и искала подлинную сущность, чистую мораль, находящую свое выражение в делах. Само собой разумеется, что я лишь искала, однако, не всегда находила свой путь, но во всяком случае, я пыталась. Молиться по трафарету я не могла, да и сегодня не могу и не хочу. Но беседу человека с Творцом, которую проповедует пророк, я тоже открыла для себя. Я ищу внутреннюю и прямую связь - не без сомнений и не без колебаний. Но я не примирюсь с общепринятой формой, мертвой и выкристаллизованной мыслью, которая далека от меня. А книга все ото выставляет как требование и потому гак много говорит моему сердцу. В не. котором смысле такое же впечатление произвела на меня книга Бубера.

Я, во всяком случае, испытываю глубокое удовлетворение от каждой книги, которая обращена к моему сердцу, непосредственно ко мне. В этой книге есть исторический взгляд на судьбу еврейского народа на религиозно-нравственном фоне, на его отношение к союзу с Богом как {160} пути к чистой жизни. Все излагается очень последовательно, логично и так просто, что думается, каждый младенец может это понять и сделать соответствующие выводы.

27.11.1940

Пароход с нелегальными иммигрантами причалил к берегам нашей страны. Англичане не разрешили им сойти на берег, якобы, из стратегических соображений - из опасения, что среди них есть шпионы. Пароход затонул, часть людей погибла, части удалось спастись, и их вернули в Атлит. Я себя спрашиваю: где же правильный путь? С человеческой точки зрения нет никаких сомнений. Сам собой рождается возглас: дайте им сойти! Разве мало тех страданий и мучений, которые они натерпелись?

Вы снова хотите отослать их в отдаленное и заброшенное селение "до конца войны"? Они прибыли к себе домой, они хотят отдохнуть, и кто вправе их задерживать?

14.12.1940

Пароход с иммигрантами отправили в Новую Зеландию. Демонстрации и сопротивление не помогли. Весь еврейский народ Палестины единодушно требовал оставить их в стране. Но пароход тайно отчалил - это произошло ночью - от берегов Хайфы. Что к этому можно добавить? Каковы наши чувства как людей и как народа? Спрашивается: Д о к о л е?

---