=ПРАЗДНИКИ =НА ГЛАВНУЮ=ТРАДИЦИИ =ИСТОРИЯ =ХОЛОКОСТ=ИЗРАНЕТ =НОВОСТИ =СИОНИЗМ = АТЛАС =

---

{227} ПИСЬМА

17.9.1939, на борту парохода "Бессарабия"

(Все письма, где нет адресата, предназначались для матери.)

Наш пароход бросил якорь в Константинополе. У меня на коленях лежит пишущая машинка, и так я пишу. Надеюсь, что ты уже получила мою телеграмму из Констанцы и не беспокоишься обо мне. И, действительно, для этого нет никаких причин, все идет нормально. В Констанце мне не удалось повидать много, потому что поезд направился прямо в район порта. Кое-что видела с борта парохода, а тем временем стемнело, и видно лишь освещенное казино. В Константинополе увижу больше, потому что пароход будет стоять здесь около трех часов. Но запрещено сходить на берег. И все же можно видеть мечети, башни, узкие переулочки, базар, а на склоне горы - красивые современные здания. С другой стороны виднеются ветхие постройки. Видимо, здесь много социальных противоречий.

Жизнь на пароходе протекает приятно, и каюта у меня очень уютная. Я выбрала себе верхнее ложе, возле окна. Спала хорошо, видимо, частично сказалась усталость. Мои спутники по каюте - люди милые, точнее сказать - это женщины из Палестины и Польши. Я много {228} говорю на иврите и использую также свои знания французского. Утром я встала рано, так как не могла оставаться в постели, когда увидела великолепное зрелище восхода солнца. Я побывала во всех уголках палубы и во всех отделениях. Я уже хорошо ориентируюсь на пароходе, и все же иногда случается, что не могу сразу найти свою каюту среди такого скопления людей. Большинство пассажиров - евреи из Палестины, возвращающиеся домой после посещения родных, но есть немало пассажиров из Польши и Словакии. Много детей из Эрец-Исраэль, очень симпатичные рожицы. Они говорят только на иврите, и у меня есть возможность попрактиковаться в разговорной речи. Вообще, тут многие говорят на иврите, и я использую любую возможность, чтобы привыкнуть к новому языку.

О жизни в стране у них разные мнения и взгляды. Некоторые пойдут в кибуцы, другие же - горожане, они возвращаются в свои дома в разных городах. Люди воспринимают все трудности, как должное, и довольны своей жизнью. Факт, что все с нетерпением ждут момента прибытия в страну. Это вовсе не означает, что дорога малоприятная. Я очень довольна. Сейчас, например, без четверти семь, и я сижу в шезлонге на палубе и временами отрываю свой взор от письма, чтобы полюбоваться великолепным видом. Я отлично экипирована. Стараюсь всегда быть не слишком растрепанной, но только потому, что считаюсь с твоим желанием. Но не сердись, пожалуйста, я не могу больше писать, {229} вокруг так красиво, что жаль терять даже минуту. Скоро будем в Афинах.

Октябрь, 1939 г. [открытка из Нахалала]

Возможно, что мне следовало бы еще обождать, потому что трудно по прошествии месяца нарисовать общую картину, но я попытаюсь.

Скажи, пожалуйста, учительнице Розе, что мой идеализм еще силен, он не испарился. Верно, что те вещи, которые я рисовала только в своем воображении, сейчас приобретает конкретную форму. Тут меньше и реже говорят о сионизме. Тут ведь живут в соответствии с этим идеалом. Могу подчеркнуть, что только и исключительно в соответствии с идеями сионизма.

Октябрь 1939

Дорогой Гиора,

Я знаю, что мама пересылает тебе мои письма, и все же вот пишу непосредственно тебе. Ибо о многом надо мне сказать. Прежде всего, попрошу тебя, мой Гиора, писать мне правду о твоем положении и твоей жизни, даже если в письмах маме ты немного приукрашиваешь действительность, пытаясь создать хорошее настроение. Из твоих писем я почувствовала, что ты очень одинок, друг мой, и жизнь у тебя не слишком веселая. Это все понятно в атмосфере войны. Пиши чистосердечно обо всем. Ведь ты знаешь, как я в этом заинтересована. А, может быть, и ты себя почувствуешь лучше, когда с кем-то поделишься откровенно своими мыслями {230} и делами. Я знаю, что и тебя очень заботит тот факт, что мама наша одинока. Можешь себе представить, как это меня угнетает. И все же, мой Гиора, мама будет рада, если ты останешься и продолжишь учебу. Ты ведь знаешь, что такое эта война. Как счастлива была бы мама, если бы могла увидеть тебя хоть на минутку!

... Несколько слов обо мне. Я очень занята. И сейчас мне лишь случайно удалось урвать время для письма, потому что не состоялся один урок. Но все это, так сказать, внешние обстоятельства. Главное, что я очень довольна и даже на мгновение не раскаиваюсь, что сюда приехала. Знай же, что когда человек возвращается после работы домой, а на его плече мотыга или заступ, и он окидывает взором долину и знает, что это еврейская земля, что тридцать лет назад тут были страшные болота, а сегодня - самый красивый и плодородный уголок долины, - то у него хорошее самочувствие, очень хорошее. Но я хочу быть до конца честной. У этой работы есть не только романтическая сторона. В то время, когда я взрыхляю почву или чищу хлев, или стираю, или разбрасываю навоз, должна сознаться, что иногда в мозгу появляется мысль: я стремилась к чему-то большему; может быть, мне не удалось точно выразиться, потому что теперь я вижу, что в действительности эти работы не такие простые, требуется понимать их значение. Но, с другой стороны, - пойми, мой родной Гиора, что я хочу сказать, - думаю, что, может быть, на другой работе я бы больше преуспела.

{231} Но - и об этом я пишу серьезно и совершенно откровенно - только изредка я об этом думаю, так как знаю, что это лишь начало - простой "автоматический" труд, а затем будут более интересные работы. Но эти, нынешние, хороши тем, что посредством их человек узнает здесь жизнь такой, как она есть, и заново формируются его взгляды и оценки. С точки зрения физических нагрузок работа для меня не тяжелая, поверь мне, как правило, я выполняю ее с желанием. До сих пор я много училась и думаю, что возможность учиться со временем будет все возрастать.

7.11.1939

Дорогой Гиора!

... Я много думаю о тебе и твоем одиночестве. Ты знаешь, в прошлом, когда я жила дома, я только представляла, как тебе тяжело одному на чужбине, но сейчас я хорошо понимаю твое настроение. Мне, видимо, значительно легче, потому что я не в чужой стране и, к тому же, не одна. И все же, временами и мне трудно, и тогда я вспоминаю тебя, мой родной Гиора. И хотя ты об этом никогда не писал и даже не намекал, я знаю, что этот год был для тебя нелегким. И даже сейчас в последние месяцы, тебе нелегко. Ведь с тобой нет даже твоих друзей. Из-за войны, а также в силу других причин, жизнь там труднее. Из своего опыта я знаю, как радуешься каждой весточке из дома или от тебя, я поэтому я полагаю, что на марках, во всяком случае, я не буду экономить.

{232} Мое материальное положение сейчас вполне удовлетворительное. Есть у меня, примерно, пять фунтов, не считая карманных денег, которые я получаю в школе. И есть шанс на получение солидной суммы. Я знаю цену денег, которые у меня есть, и расходую их очень экономно, ибо это первые мои средства для осуществления хороших планов на будущее. Дело тут не во мне, а в возможности приезда в страну - твоего и мамы.

Вот видишь, Гиора, от самых сентиментальных ноток я пришла к делам сугубо прозаическим и материальным. Вероятно, нет никакого смысла выражать свод чувства в письмах. Хорошо бы посидеть с тобою рядом и долго, долго разговаривать, и в процессе беседы само собой нашло бы выражение все то, о чем человеку трудно писать - и потому, что не хватает слов, и потому, что человеку свойственна глупая скромность, и он стесняется выражать свои чувства к самым близким ему людям. Так, например, я стесняюсь писать, что я всплакнула возле своей пишущей машинки, а почему - и сама затрудняюсь сказать. Я люблю это место, мне здесь хорошо, и ни в чем я не разочаровалась. Но я уверена, ты меня поймешь, что есть, все же нечто, чего мне очень не достает: мамы и тебя, Гиора. Я бы даже могла сказать, что ее я видела два месяца назад, а с тобой уже очень давно мы не были вместе, ибо те дни в Лионе, как они ни были хороши, были слишком коротки, чтобы они могли как-то {233} сократить огромное разделяющее нас пространство.

Не сердись на меня, милый Гиора, что я так эгоистична. Желая облегчить свою душу, порчу тебе настроение. Прошу тебя поверить мне, что не всегда я в таком настроении. Уж так тебе "повезло", что именно в такой час я взялась писать тебе письмо...

18.12.1939 [Кружку "Макабия" в Будапеште].

... Если я мало пишу, то это вовсе не значит, что я мало о вас думаю. Во вторник вечером я всегда вспоминаю, что вы сейчас, вероятно, беседуете о нас - о стране израильтян. Какое чудесное ощущение, когда ты и себя можешь включить в их число! Я должна откровенно признаться, что лишь очень немного занималась здесь вопросами истории сионизма и его идеологии - не так, как дома. В то же время, я очень много говорю на иврите и очень близки мне сейчас халуцианские идеи и другие практические дела. И это вполне естественно. Дома планируют алию и закладывают фундамент для строительства, которое должно продолжаться. Я чувствую, что привезла с собой достаточно твердые основы, на которых смогу построить красивую и полезную жизнь.

Эти основы позволяют мне также принимать участие в совместных работах, которые здесь продолжаются.

После моих взволнованных эмоций дома вы, пожалуй, не почувствуете в этом письме прежнего вдохновения. Может быть, вы даже подумаете, что я отчаялась или, во всяком случае, {234} улетучился мой идеализм. Но я отнюдь не разочаровалась, и моя вера в страну не ослабла. Верно, я сейчас нижу, что не следует говорить о Палестине, как о стране грез. Многие не могут представить себе эту страну иной, чем с вечно голубым небом и, понятно, они испытывают впоследствии разочарование, когда убеждаются, что она подлинно земная, как, скажем сегодня: льет дождь, дует ветер и достаточно холодно. Да, погоды здесь не всегда хорошие. Есть экономические трудности, было много ошибок. На мы дома, мы свободны, у нас есть цель и будущее. Пожалуй, лишнее писать о том, что страна нам может дать, зачем мы сюда прибыли и что мы здесь получили.

Декабрь 1939

Мама, ты, вероятно, думаешь, что те письма, которые я тебе посылала до сих пор, немного поверхностные. Я всегда пишу только о своей работе, о месте, в котором живу, и о том, что видят мои глаза. Я уверена, что тебе очень хочется услышать от меня ответ на вопрос, который витает в воздухе. Ведь ты принесла жертву, когда меня отпустила, а я - когда рассталась с тобой. И ты, несомненно, жаждешь узнать: А стоило ли?

Возможно, что я еще не смогу дать окончательный ответ. Но вопреки всему, я попытаюсь откровенно сказать тебе, что я чувствую сейчас, в эту минуту. Мой ответ, дорогая мама, - да, стоило! Не стану отрицать, бывают минуты, {235} когда я готова уплатить очень дорогую цену за короткую встречу с тобой. Если бы я хотя бы чувствовала, что вы близко от меня. Но в трудные минуты я думаю о том, что год или два, которые мне суждено быть далеко от вас - это цена за мое право жить здесь. В своем воображении я представляю, как будет хорошо, когда мы снова будем вместе. Понятно, не легко мне без вас, и это вполне естественно. Я все это знала заранее и все это учитывала. Но, поверь мне, мама, это совершенно серьезно, что ни о чем другом из моей прежней жизни дома я не тоскую. Удивительно быстро я приспособилась к среде, к новому образу жизни и к своей работе. И если бы не слишком короткое время моего пребывания здесь, я бы даже осмелилась утверждать, что я научилась любить все это. Ясно, что нельзя говорить так обобщено, потому что любить можно лишь отдельных людей в определенную работу.

Но во всем этом нет пока ответа на вопрос: а стоило ли? Положительный ответ вытекает из моей непоколебимой веры в то, что из многих путей - это путь истинный. Всей душой и всем сердцем верю, что только Эрец-Исраэль - единственное и подлинное решение для меня и всех нас. Да, стоило сюда приехать, ибо тут я приобрела удивительное чувство, что я - равноправный человек и живу у себя дома (другое дело, что пока - лишь в ощущениях). Стоило сюда приехать, чтобы обрести эту уверенность, и когда я иду по улице, я не должна {236} думать о том, еврей или нееврей - человек, идущий мне навстречу. И как хорошо, что я не должно по каждому пустяковому делу мысленно взвешивать - разрешено это евреям или нет.

Ясно, что отрицательного аргумента - отсутствия антисемитизма, - еще недостаточно. Решающий ответ заключается в том факте, что здесь, в стране развивается новая здоровая еврейская жизнь.

Я бы это выразила так: евреи в диаспоре печальны, когда у них нет особых причин для веселья. Здесь же, как и у всех здоровых наций, царит веселье и радость, когда нет причины для печали.

10.1.1940

Моя работа очень приятная. Когда я мою коров, - облачаюсь в брюки, надеваю резиновый передник и обуваю сапоги. И не страшно. Ты бы не узнала меня, мама. Я представляю себе, какие кривые улыбки появились бы на лицах моих прежних подруг по школе, если бы они увидели меня за этой работой, которая для меня вполне естественна. А если корова упрямится и не хочет вставать, поднять ноги или подчиниться моей просьбе, несмотря на пинки и жесты, я пользуюсь тем, что никто вокруг меня не знает венгерского, и обращаюсь к ней с такими выражениями, которые пока не в состоянии произнести на иврите (я еще не научилась ругаться на нашем родном языке). К счастью, и коровы не понимают моих проклятий, {237} и посему между нами царят дружеские отношения.

Сегодня на работе у меня произошла неприятность, когда я чистила отсек для телят. Мне надо было перевести их из одного отсека в другой. Потом мне объяснили, что обычно это делают вдвоем, чтобы телята не разбегались. Но я, ничего не подозревая, открыла калитку и начала выгонять их. Не прошло и минуты, как пять моих телок разбежались в пять разных концов сарая и начали соревноваться в беге... Вместе с подружкой по комнате, которая тоже здесь работает, мы десять минут гнались за ними, пока нам, наконец, удалось собрать их вместе и привести в нужный отсек. Мы как следует попотели, но это хорошо. Не столь хорошо было, когда мы начали толкать вагонетки с навозом. Мы вывозили его из трех хлевов прямо в бетонное навозохранилище. Все делается автоматически - есть рельсы, поворотные круги, опрокидыватели вагонеток. Но, понятно, и для нас остается немало работы. Короче говоря, когда я ступила в навозную массу, мой сапог так глубоко в ней застрял, что я с трудом вытащила ногу.

Тут есть три бетонных хлева, рассчитанных на 70 и более голов скота. Всюду водоводы и автоматические поилки, так что нетрудно соблюдать чистоту. По-видимому, чистота, царящая здесь, не уступает чистоте в столовой. Коров мы моем ежедневно. Место, где они стоят, мы чистим, когда меняем подстилку, так что не {238} увидишь здесь и соломинки. Каждые два дня мы моем корыта щеткой, а стены и пол - ежедневно. В каждом углу есть, разумеется, краны, резиновые шланги - очень хорошая и гигиеничная оснастка. Понятно, что такую чистоту можно соблюдать лишь в учебном заведении, а в реальной жизни многим приходится жертвовать. Но тот, кто приучится к чистоте в школе, будет стараться и потом всегда соблюдать ее.

В это письмо я вложила цветок - не только для того, чтобы показать тебе, что у нас уже весна, но и взамен цветов, которые я положила бы на могилу отца, если бы была сейчас дома. 18-го января (День рождения отца.) я буду думать о тебе, маме, больше чем всегда, если это вообще возможно.

28.2.1940. Нахалал

Далеко... В эти дни уже нельзя пользоваться словами, время которых прошло.

Многие слова получили в наши дни совсем другой смысл, поэтому надо осторожно пользоваться словом "далеко". Ведь целые миры разделяют сейчас людей, которые тесно связаны между собой узами родства. И все же любовь между людьми-братьями прокладывает мост даже над океаном! Очень возможно, что в километрах путь между нами очень долгий, да еще границы к тому же серьезная помеха. Но всякий раз, когда я вижу в зеркале свои растрепанные {239} волосы, я как будто чувствую на себе твой осуждающий взгляд. Когда я знакомлюсь с новым человеком, сразу в моем мозгу всплывает вопрос: что бы ты сказала о нем, мама? Если я делаю какое-то хорошее дело, я знаю, что ты меня одобряешь. Я чувствую, что наши мысли как будто встречаются где-то там, посередине моря. Я хорошо знаю, что излишне об этом писать, ведь ты сама все понимаешь. И после всего этого, можно ли говорить, что мы далеки друг от друга?

22.7.1940

... Ты спрашиваешь, в связи с днем моего рождения, удовлетворена ли я сейчас больше, чем год назад в этот же день. Если отвлечься от самого трудного для меня пункта - вашей отдаленности от меня, - со спокойным сердцем я могла бы ответить: да! Я чувствую, что за истекший год очень многому научилась, даже сверх общепринятого учебного материала. И если бы я снова должна была выбирать между алией в Эрец-Исраэль и учебой в школе, - я бы без колебаний поступила точно так же. Я рада, что мне дана возможность жить здесь, и я сейчас знаю, что когда я называла Палестину домом, это не было риторическим выражением.

12.8.1940

Я еще не знаю, что у меня получится с работой в сельском хозяйстве. Пока могу рассказать в общих чертах лишь о физической работе {240} и о деревенской жизни, связанной с сельским хозяйством. Что же касается простого физического труда, я должна отметить, что произошли изменения в моих позициях по этому вопросу. Разумеется, трудно утверждать, что такая работа увлекает меня. Я ее выполняю механически. Часто ловлю себя на том, что думаю во время работы о вещах, которые не имеют к ней никакого отношения. Верно, что это исключается во время интенсивной работы, но есть и такие работы, которые делают возможным это. С другой стороны, я нахожу именно сейчас большой интерес для себя даже в самых простых работах, и поистине счастлива, когда мне удается закончить их быстро и хорошо. Это свидетельствует о том, что у меня выработалось уже определенное отношение к работе. Я ее выполняю не только в силу необходимости, чтобы прошел рабочий день. Чувствую себя физически значительно окрепшей. Слава Богу, в течение года я и дня не болела. Лишь немногие могут этим похвастаться. Но несмотря на то, что я способна к любой физической работе - по состоянию здоровья и с моральной точки зрения, - я уверена, что такая работа не могла бы меня надолго удовлетворить. Поэтому я постараюсь, чтобы моя работа в будущем была более содержательной и была связана с приобретением профессии. Пока что, мне кажется, я остановила свой выбор на птицеводстве. Я еще не отчаялась и не отказалась от осуществления былой мечты - изучить и эту специальность.

{241} Правда, это еще не обрело у меня конкретной формы.

Трудно в наше время строить планы.

Что же касается сельской жизни - она мне по душе. Я люблю тишину, люблю простоту нравов. Правда, мне пока не хватает узкого круга близких людей, но я совсем не ощущаю потребности в городе. Во время больших каникул мне даже в голову не пришла мысль посетить города, хотя большинство моих знакомых живет там. Верно, что и за границей я в большой мере жила "по-деревенски". Все, что символизирует город, не очень уж давало о себе знать в окрестностях нашего дома. Я считаю, что сельское хозяйство - это главная отрасль народного хозяйства у нас в стране, хотя и имеется большая нужда в хороших специалистах и в других областях. Но основа страны - это сельское хозяйство, и она к тому же так богата хорошими природными условиями, что не приходится сомневаться в ее сельскохозяйственном характере. Промышленность займет в ней лишь второе место, и ее будущее, по моему мнению, - в тесной связи с сельским хозяйством.

13.8.1940

Третьего дня побывала в хлебопекарне. Очень интересно. Работа красивая, хоть и нелегкая. Можно многому научиться, а работать - одно наслаждение. Вручную приготовляют и пекут в электропечи 30-60 кг. муки в день. Две девушки ежедневно работают здесь, и они {242} трудятся совершенно самостоятельно, хотя инструктор Леа имеет обыкновение присутствовать во время особо сложных работ. Мы с ней в хороших отношениях и любим друг друга, что делает работу очень приятной. Думаю, что в течение двух недель мое мнение об этой работе не изменится, и под руководством Леи я усовершенствуюсь в новом деле так, что смогу состязаться с профессиональным пекарем. Кроме выпечки хлеба и изучения иврита я занята также подготовкой представления (точнее сказать - выпускного вечера). Это большая нагрузка, и, видимо, Гиора прав, когда сказал, что только дураки возятся с такими делами. Я трачу на это много времени и опасаюсь, что результаты будут плачевные.

По субботам, в послеобеденные часы, мы играем в ручной мяч. По вечерам мы идем на прогулку, иногда удается немного поговорить с венгерскими ребятами, которые здесь находятся. Я вынуждена была их оставить, так как они говорят только по-венгерски. Некоторые из них стараются ради меня изъясняться на иврите, но большинство иврита еще не знает. Временами между нами велись острые дискуссии. Они были настроены агрессивно, и я должна была многое защищать от их нападок. У них есть претензии к нашей стране. Они надеялись на что-то другое. По-видимому, они стали жертвами романтического сионизма диаспоры, который только обещает и ничего не требует. Действительность тут совсем иная. Жизнь иногда {243} требует значительно больше, чем мы можем дать, во всяком случае, по ходячим представлениям, бытующим в диаспоре. Трудно человеку, который хочет только брать и ничего не давать.

Я хорошо понимаю, что на душе у этих парней. Они умеют работать и хотят работать, но у них нет должного терпения. Им трудно понять наши цели по овладению землей, которые достигаются при организации кибуцов и новых поселений. Им кажется, что все это, якобы, направлено против них. Они не понимают, что в стране трудно устроиться только из-за тяжелого экономического положения, которое здесь царит. Очень плохо, что ошибки они видят, как бы глазами контролера из-за границы.

Жаль, что они не делают единственно верного вывода: не повторять чужих ошибок. Вместо этого многие довольствуются констатацией фактов, замыкаются в своей скорлупе, ворчат и зло критикуют. Когда я им об этом откровенно говорю, они членораздельно отвечают: не дают нам занять в стране подобающее место. Каждый из них ищет возможность подняться вверх по общественной лестнице и не думает о наших небольших возможностях, которые имеются для этого. Неужели все такие, без исключения? Нет и нет! Только те, которые относятся к определенному виду, и к нашему счастью, всех их можно отнести только к одной социальной прослойке. Жаль, что многие выходцы из Венгрии принадлежат к ней. Эти парни работают здесь у крестьян. Они не получают заработной {244} платы, а лишь то, что нужно для существования. Это будет длится до тех пор, пока они не освоятся со всеми сельскохозяйственными работами. Можно сказать, что здесь место их профессиональной подготовки. Потом они будут получать заработную плату, понятно, если в них будет нужда. Цель мероприятия - подготовка сельскохозяйственных рабочих, которые могли бы поселиться в этом поселке. Несомненно, среди них будут и такие, которые затем уйдут в город.

Сентябрь 1940 г.

Прошел год со дня моего прибытия в страну. Помнишь ли ты, мама, вокзал? Это были очень трудные минуты. Я тогда не могла думать ни о своих планах, ни о будущем, я видела только тебя одну, и в сердце было ощущение, что я очень эгоистична и легкомысленна по отношению к себе самой. Одно как будто противоречит другому, но это противоречие есть во мне: одна нить связывает меня с этой страной (еще до того, как я сюда приехала), другая же, очень прочная, связывает меня с тобой. И если бы не сильная вера в то, что, вопреки всем трудностям и преградам, мы когда-либо встретимся все трое здесь, - кто знает, смогла ли бы я все это выдержать. Как тяжело говорить, а тем более, писать об этом. Мне кажется, будто я пытаюсь оправдаться перед тобой, но ведь в этом нет нужды. Я ведь знаю, что если есть человек на свете, который меня понимает, {245} согласен с моим шагом и все мне прощает, - так это ты, дорогая мама. И все же я испытываю потребность поблагодарить тебя сегодня - спустя год после того, как мы расстались - за твое геройство, которое дало мне возможность достичь своей цели. О чем еще писать? - Мне бы очень хотелось поцеловать твои руки.

30.9.1940

Дорогой Гиора,

есть некоторое нарушение пропорций в нашей переписке, ибо я тебе пишу, а ответов не получаю. Если я бы знала хотя бы, что ты получаешь мои письма, я бы не жалела трудов. Так хочется знать о тебе все! Как ты живешь, что поделываешь? Но вместо того, чтобы задавать много вопросов, попытаюсь дать тебе отчет о самой себе, а ты уж, мой Гиора, пиши о себе подробно, потому что все, все решительно меня интересует. И особенно вопрос о том, есть ли у тебя шансы приехать сюда? Прошу тебя, не теряй упорства и воли, несмотря на трудности. Правда, об этом легче писать, чем это осуществить, но я знаю тебя, как человека достаточно сильного,

Я, во всяком случае, сейчас, когда прошел уж целый год, вполне удовлетворена тем путем, который избрала.

И если бы я могла видеть вас здесь, я не желала бы себе ничего лучшего. Так, как я пишу, все кажется очень простым. Но в действительности, мои слова - это итог, составленный из многих слагаемых. И в центре {246} стоит нечто такое, в чем я вижу цель и смысл моего пребывания здесь. Ощущение уверенности покидает меня лишь тогда, когда я думаю, как труден был минувший год для мамы. Я очень рада, что изучила язык, и в этом отношении за год я много успела. Во-вторых, - я научилась работать. Наверно, нет такой работы, о которой я бы сказала: ни в коем случае не буду ее выполнять. От мытья полов до уборки навоза - все я испробовала, и со мной не произошло ничего плохого.

Но теперь настало время, когда я должна начать работать по специальности, и мне очень жаль, что пока меня еще не определили на такую работу. Вообще у меня есть известные претензии к нашей школе. Нет сомнения, что с точки зрения учебы тут человек получает много, но наш интернат будто скопирован с романов для девушек XIX столетия (из моего определения ты вряд ли много поймешь, потому что ты этих романов не читал).

В области спорта я считаюсь хорошей пловчихой, хотя девушки-сабры (родились в стране, ldn-knigi ) плавают лучше, особенно, те, что росли у моря.

Люди пишут обычно о мелочах, потому что трудно писать о делах больших и значительных. Здесь в Нахалале пока что - тишина и спокойствие. В городе чувствуется война. Я очень много думаю о том, что может быть маме лучше было бы приехать сюда. Мне кажется, что сейчас легче получить разрешение на въезд. Каково твое мнение?

{247}

25.10.1940. Нахалал

На сей раз напишу о работе, потому что я о ней мало рассказывала. В моем ведении шесть курятников (были времена, когда я следила за одиннадцатью), в каждом - 50-60 птиц. Эти курятники деревянные и конструкция их очень компактная и эластичная - изобретение нашего учителя. Их легко разбирать, переносить на другое место и снова собирать. Можно также без особого труда соблюдать чистоту. Утром я приношу свежую воду (предварительно, разумеется, прополаскиваю все сосуды) и кормлю своих кур. Они бодро расхаживают взад и вперед по своим дворикам. В 9.30 мы готовим смесь и с чувством волнения (моего и курочек) я начинаю раздавать еду. И после того, как я разбросала все, что у меня было, они стоят в два ряда, прильнув к корыту, и не тронутся с места, пока не исчезнет последнее зернышко. Тем временем я наполняю поилки водой, собираю яйца и по-настоящему сержусь, что несмотря на все мои старания, сбор не велик, потому что сейчас у них меняется оперение. Мы тщательно регистрируем количество собранных яиц по каждому курятнику в отдельности. В 11 работа прекращается, а в 2.30 снова возобновляется. И снова я даю им хлеб и воду, собираю яйца, а на закуску они получают зелень, которую очень любят. Они готовы меня проглотить вместе с нею. Кончаю работу в 4.30. Сейчас мы начали также наблюдать за выведением птенцов, чтобы приобрести опыт. И в этом мы {248} уже преуспели.

30.10.1940 (Двоюродной сестре Эве Шош)

В эти дни я отпраздновала первую годовщину своего прибытия в страну.

Постепенно, как бы невзначай, "любовь авансом" превратилась в стойкую и подлинную любовь, и я чувствую себя в моей стране, как в своем доме. Я полюбила пейзажи, людей, образ жизни, язык, сельский быт. Сейчас выяснилось, что я, в сущности, не была городской жительницей у себя дома. В Буде я жила так, будто нахожусь в деревне, потому и здесь я ни разу не тосковала по городу.

Трудно сказать, что я здесь полюбила. В пейзажах - бесконечное разнообразие, флору, строение гор, формы и краски, какие не найдешь ни в одной другой стране. И дело не только в пейзаже. Воздух здесь чистый и ты видишь далеко. Из Иерусалима видно Мертвое море, с каждой вершины открывается великолепный пейзаж. А люди? О жителях городов я не буду тебе писать, так как я их не знаю, и кроме того, у меня такое ощущение, что они не отличаются от горожан в других местах. Остановлюсь на своих товарищах из мошава и кибуца. Удивительная простота внешности и форм общения. Не слишком часто они говорят "пожалуйста" и "спасибо", г. е. нет показной вежливости, но зато много сердечности.

По правде говоря, они даже не чувствуют, что это сердечность, ибо им кажется совершенно естественным, что если ты прибыл в кибуц, ты должен с ними пообедать, даже если они тебя не {249} знают; обратись к кому-либо, он тебе все покажет и объяснит и т. д.

Понятно, что такая сердечность отнюдь не свойственна всем и встретишь ее не всюду. Не рисуй себе идеального общества, в котором сплошь благородные люди. Но я по своему личному опыту могу сказать, что встречала много сердечности со стороны людей которых я почти или совсем не знала, и поэтому я делаю определенные выводы. И это не единственное их качество. О молодых можно сказать, что они здоровы телом и мыслями. Мне трудно указать их общие черты, т. к. я опасаюсь, что могут подумать, будто мои слова преследуют цель агитировать в диаспоре в пользу нашего молодого поколения. В то время, когда я его мысленно рисую, перед моими глазами встают мои подружки по группе, веселые девушки, организованные и толковые, или я слышу поющие голоса ребят из кибуцов и мошавов - это они выехали на экскурсию в переполненном автобусе; или я вижу их во время массовой пляски, во время доклада, на спектакле. И рассматривая их, я делаю вывод. Они кажутся мне здоровыми душой и телом. Без живой картины, когда слова остаются на бумаге, все, что я говорю, может показаться риторикой.

Круг их интересов во многом отличается от нашего. Самый наглядный пример - канун субботы. В это время есть обычно концерт по радио, но они, жители мошава, танцуют и поют в саду под гармошку. В комнате, где есть радио, {250} остаются почти исключительно, девушки, приехавшие из-за границы. А девушки-"сабры" - в саду. И мы затем присоединяемся к пляске и пению. Лишь в редких случаях они слушают концерт. Верно, у них есть музыкальное чутье. Многие из них красиво поют и любят петь. Общепринято, летом в субботний вечер петь хором. Есть очень красивые еврейские песни, и тот, кто знает новую песню, становится героем дня. Меньше удовольствие доставляет им музыка, которую принято называть "серьезной". Это особенно относится к уроженцам мошавов. В кибуцах чаще дается более основательное музыкальное образование, а тем более в городе.

Понятно, что велик интерес к театру, кино. На спектаклях "Габимы" зал переполнен. Кино интересует больше молодежь и меньше стариков.

Самое распространенное средство просвещения это, понятно, книга. Здесь стараются побольше читать, разумеется, на иврите, и потому из мировой литературы знают лишь то, что переведено на иврит. У них нет особого стремления пофилософствовать, идеологические дискуссии они оставляют для нас. И все же, если ты пришел, чтобы поспорить с ними, интересно выслушать их мнения - у них есть своя позиция. Разделение "мы" и "они" чисто условное, чтобы показать разницу. В действительности же, у нас существует тесная связь между собой. В большинстве комнат смешанный состав, и между нами царят отношения дружбы. Во многих кибуцах хорошо удалось сочетание групп из {251} Эрец-Исраэль и из-за границы. Следовательно, существует разница, но нет противоречий.

Я люблю откровенную демократию во всем, за пределами школы. Определение "демократия" применительно к кибуцу или мошаву фактически неверное, потому что можно говорить о демократии в таких местах, где встречаются разные классы. В мошаве нет более высокого звания, чем звание "товарищ"... Все прочие, которые здесь живут - учителя, врачи и т. д. - тоже наши товарищи, или таковыми считаются. Вполне естественно, что в кибуце нет никакой разницы между товарищами, так как нечем им разниться друг от друга. Все живут в одинаковых условиях. Единственная разница - в месте, где приходится трудиться, которое, с одной стороны, разумеется, отличается от других, а с другой - не определяет места человека в обществе.

И в рамках кибуца есть руководство, но из большей ответственности и большего влияния не вытекает никакого личного преимущества. Противоречия в городе более сильные, и связь между различными классами там более слабая. Разделение на различные прослойки основано, преимущественно, на экономическом положении, потому что практически не существует других различий между рабочим и капиталистом. Культурный уровень очень часто одинаков.

Подъем общеобразовательного уровня здесь весьма трудная проблема. Бытующее в {252} диаспоре представление, будто здесь днем с огнем надо искать человека, не умеющего читать и писать, к сожалению, не более, чем сказка. Власти не несут никаких обязанностей в вопросах просвещения, наши же денежные возможности весьма ограничены, и поэтому школьное обучение относится к одной из самых трудных социальных проблем. Уровень существующих школ отнюдь не такой, какими мы их рисовали себе.

Есть, правда, школы, где уровень преподавания высок - гимназии в городах, областные сельские школы, добившиеся серьезных достижений, и среди них, параллельно к средней школе - очень важный тип школ для подростков, юношей и девушек 10-18 лет, где теоретическое обучение связано с работой в сельском хозяйстве (в старших классах - одинаковое количество часов для учебы и работы). Трудна работа учителя в подобных школах. В некоторых из них ликвидирована система отметок, а если и есть отметки, то им не придают особого значения. Уважение к учителю - в мизерных размерах или вовсе отсутствует. Дети ничего и никого не боятся. Единственно, чем учитель может влиять на них, это своей личностью. Некоторые утверждают в отношении местных детей, что свобода у них превратилась в распущенность, самоуверенность - в заносчивость, откровенность - в наглость. Я не смотрю на все столь мрачно, и мне кажется, что эти оценки - преувеличенные и поверхностные...

С языком у меня большой прогресс, я это {253} доставляет мне много радости. Начала знакомиться с ивритской поэзией, читаю стихи Рахели, Черниховского, Шимоновича (Шимони), Бялика, Шнеура. Я не предполагала, что ивритская поэзия так богата. Самое возвышенное произведение - это Библия. До последнего времени я вообще ее не знала, а сейчас читаю с большим интересом. По-видимому, есть особый смысл в чтении оригинала, особенно тогда, когда ко всему у тебя живое и непосредственное отношение. Библейские названия многих мест и имена собственные людей встречаются здесь повседневно, и поэтому не ощущаешь огромного расстояния во времени от библейского периода.

Такова красивая и блестящая сторона монеты. Легко представить, что несомненно бывают моменты, когда не все так красиво и легко. Но это вроде короткой школьной перемены - работа заставляет человека легко забывать о трудностях. Мама, должно быть, рассказывала тебе, какое огромное наслаждение доставляет мне работа на поле. И все же я хочу связать свою трудовую деятельность в будущем с детьми. Вот схематический перечень моих интересов: меня интересуют растения, животные - еще больше, а люди - больше всего. Мне кажется, что мои планы не очень далеки от воплощения в действительности, так как кроме упомянутых выше школ, есть много других учебных заведений, где дается сельскохозяйственная подготовка детям или подросткам.

{254} Теперь я убедилась, что когда начинаешь писать, можно писать о многом, но на сегодня хватит.

6.12.1940

(Другу по сионистскому движению)

Ты просишь подробного отчета о моем опыте, накопленном за минувший год. Это - трудное дело, так как мой опыт можно рассматривать с разных точек зрения, и я боюсь, что дам лишь поверхностное описание. Находясь только в школе, страну не познаешь.

Если бы я сюда прибыла в качестве туристки, чтобы насладиться щедрой красотой природы, я могла бы рассказать о горах Галилеи, озере Кинерет, берегах Иордана, покрытых чудесной растительностью. Я описала бы восход солнца в Ездрелонской долине или на берегу моря, изумительные виды, которые открываются из Иерусалимского амфитеатра.

Если бы меня интересовало блестящее историческое прошлое страны, я могла бы много рассказать о древних кварталах Иерусалима, и совершенно справедливо мнение, что вся Палестина - это единый исторический массив. С трудом здесь можно найти место, которое не было бы связано с каким-либо историческим событием.

Если я была бы заинтересована в естествознании или географии, я несомненно бы поражалась тому, как удалось природе на столь ограниченной площади разместить столь {255} богатую и разнообразную растительность, как возможны столь разительные контрасты в климате этой крохотной страны. Если бы я рассматривала страну глазами владельца капиталов, я бы несомненно пришла к выводу, что в ней таятся большие возможности - и в сельскохозяйственном, и в промышленном производстве (впрочем, для этого не обязательно обладать глазами капиталиста).

Но так как вовсе не все это привело меня сюда, я не намерена об этом писать. Я приехала в эту страну, как сионистка, чтобы обрести здесь свой дом, и поэтому я должна ответить на вопрос, что дает мне, и будет давать в будущем, ощущение своего дома.

У "сабров" это не проблема. Для них, как и для всех детей "нормального" народа, вполне естественно, что земля, на которой они живут, - их родина, язык, на котором они говорят - их язык. Они не особенно много об этом говорят, потому что сама жизнь выражает это на деле. Ясно, что труднее ответить на все эти вопросы тем, кто прибыл в страну по своей воле или в силу необходимости (чаще всего трудно провести разделительную черту между этими двумя категориями).

Есть у нас два основных принципа: мы хотим что-то получить у страны - это естественно, и мы хотим что-то дать ей - это наш долг. Если мы сможем получить у страны то, что она может нам дать, и если мы сумеем дать стране то, что она от нас требует, тогда {256} Эрец-Исраэль станет нашей родиной.

Что мы можем получить у страны? Прежде все - базу для независимой и здоровой жизни; затем - возможность для более спокойного и уравновешенного рассмотрения социальных проблем; ощущение свободы и создание новой культуры. И кроме того - ощущение ответственности: все, здесь происходящее и созданное, сделано не только в нашей среде, но и нашими руками. Все это было нашей целью еще в диаспоре. После того как я целый год пробыла в стране, я вправе утверждать, что Эрец-Исраэль в состоянии дать нам все это.

Но она сможет дать все это лишь тем, кто даст ей взамен свою веру, труд и любовь; всем тем, кому ясно, что это не страна чудес, - что и тут есть будни, и лишь раз в неделю бывает суббота. Лишь те, кто в состоянии выбросить из сердца многие воспоминания недавнего прошлого и оживить в своем сердце воспоминания далекого прошлого - смогут почувствовать себя здесь дома. Каждый получает здесь в соответствии с тем, что он дает. Не подумайте, что это мало. Вот уже в течение тысячи и более лет мы имели возможность уяснить себе, что значит постоянно класть на одну чашу весов и постоянно с опозданием убеждаться, что вторая чаша при этом даже не шевельнулась...

Не подумайте, что это пустые слова. Большое количество примеров свидетельствует о том, как очень многие легко и быстро приспосабливаются к жизни в стране, выполняют все ее {257} заповеди и быстро осваивают язык. Они во всем преуспевают, потому, что обладают сильной волей и очень любят эту страну.

В то же время есть, к моему сожалению, и такие новоприбывшие, которые оторваны от наших дел и остаются чужими - и по языку, и по образу мыслей. У них не было необходимого мужества и свежих сил для душевного обновления. Одно я должна установить: в стране очень трудно с климатом, с экономикой и политикой. Эти трудности, которые сейчас не могут быть преодолены, мы обязаны принять и приспособиться к ним, остальные трудности мы должны хорошо познать, дабы научиться преодолевать их.

Не буду растягивать письма. Подчеркну еще лишь несколько моментов. Очень желательно, чтобы вы изучали иврит до своего приезда сюда. Я не преувеличиваю значение и важность этого. Стоит прилагать любые усилия для овладения языком, ибо в будущем это облегчит вам муки абсорбции. Не следует забывать, что при новых условиях в стране очень трудно будет отдаваться учебе.

Вторая необходимость: ознакомиться с движением и достичь ясного понимания, чего вы ждете от страны. Очень важно обрести заранее тот фундамент, на котором можно будет продолжать здесь строить. И я чувствую, как мне не хватает нужных сионисту знаний. Правда, я стараюсь сейчас их приобрести, но не каждому дана возможность провести два года в школе, в {258} которой все же легче, чем в обычной трудовой жизни.

Если тебя опросят, то скажи, что хороший специалист в сельском хозяйстве или промышленности может здесь легко устроиться. Ясно, что свою профессию он должен знать хорошо. Лавочники, врачи и служащие здесь не нужны. Их здесь избыток.

17.12.1940

... Ты права, мама. Чем глубже я погружаюсь в свою работу, тем больше она покоряет меня. Именно птицеводство кажется с первого взгляда делом очень простым. Принести воду, раздать корм, собрать яйца, почистить курятник - чему, в самом деле, надо учиться? Так, во всяком случае, принято думать. И лишь постепенно начинаешь понимать проблемы, возможности, причины и следствия, и понятно, после этого меняется отношения к работе. Две мои подруги по классу и одна - по комнате заняты вместе со мной в этой отрасли, и потому нашу комнату прозвали коротко и выразительно - "комната кукуреку".

... Мы готовимся к празднику Вицо (Вицо - (аббревиатура) всемирная сионистская организация женщин.). Мне дали весьма почетную роль в спектакле, несмотря на мое все еще ощутимое венгерское произношение. В данном случае это не очень страшно, ведь не всегда отождествляют страну, {259} где я родилась, с моей речью. Чаще всего выходцев из Венгрии узнаешь после первых двух фраз, а некоторые узнают их после первого произнесенного ими слова. Так как в иврите ударение почти всегда на последнем слоге, как, например, в предложении "Ани роцэ" ("я хочу"), а "чистокровные" венгерские евреи говорят с ударением на предпоследнем слоге, в соответствии с законами венгерского языка, их произношение служит неиссякаемым источником шуток. И лишь потому, что венгерское произношение в моей речи не очень дает себя знать, я получила эту роль. Ведь, в конце концов, нельзя подняться на сцену "мировой славы" артисту с совершенно испорченным произношением...

А что касается моего первого стихотворения, написанного на иврите, скажу следующее: вот видишь, мама, ты должна изучить иврит, если хочешь его понять. Я показала его учительнице иврита, и оно ей очень понравилось. Она даже не нашла в нем языковых погрешностей.

Март, 1941, Нахалал

Ты ведь знаешь, что за все 18 лет своей жизни в Будапеште я чувствовала себя там хорошо и никогда не тосковала по деревне. Правда, я никогда не использовала все прелести городской жизни, если не считать концерты, театр и представления. И я не буду искренней если скажу, что ни за что не смогла бы жить в городе. Но теперь я не стремлюсь жить в нем.

{260} Мне полюбились дали, что виднеются из окна в нашем селении, простота и покой в образе жизни, и я чувствую, что все это могло бы меня удовлетворить, если бы я всегда находилась в обществе людей, которые мне подходят. Что касается работы, то это факт, что основа страны - сельское хозяйство. А оно нуждается в образованных людях, что не соответствует тем понятиям, которые царят в диаспоре относительно крестьян.

Не тревожься, мама, я многократно сама перед собой ставила заново этот вопрос и пыталась со всей серьезностью решить эту проблему - правильно ли я выбрала для себя профессию, сможет ли она меня удовлетворить, когда испарится элемент новизны, соответствует ли она присущим мне свойствам и способностям? До сих пор я приходила к выводу, что выбор сделан правильно. Не знаю, каким образом буду действовать в дальнейшем, но уверена, что найду самое лучшее решение, ибо буду его искать, если, понятно, будет такая возможность, и не удовлетворюсь вынужденным решением. Короче говоря: я чувствую себя связанной с этой работой и мне будет очень трудно отказаться от нее.

Но еще важнее третий пункт. После моего короткого пребывания здесь, мне стало ясно, что социальные различия в Эрец-Исраэль весьма многообразны. Правда, факторы происхождения и интеллигентности нельзя считать основополагающими, и если таковые имеются, не {261} они определяют эти различия. Со дня моего прибытия в страну, я чувствовала, что халуцианская прослойка всего мне ближе. Познакомившись с ее взглядами и человеческим материалом, я убедилась, что жизнь халуцов, их представления, более ясны, прямы и справедливы, чем мои собственные по целому ряду вопросов. Было бы очень долго писать обо всем. Короче говоря: я хочу избрать путь, который связал бы меня именно с этой прослойкой. В последнее время я очень много думаю о кибуце и понятно, что если с течением времени мне станет ясно, что данный кибуц не подходит для меня вследствие моей натуры, у меня все же будет возможность оставаться в этих наиболее близких мне кругах.

29.4.1941 (Брату)

Возможно, что в ближайшем будущем я не смогу вам писать, и мне очень трудно сознавать, что вы будете тревожиться и беспокоиться за мою судьбу. Мы готовы к тому, что война еще более приблизиться к нам. Но если нам уж суждено было родиться в эпоху войны, я рада, что живу на этой земле, которую ощущаю и называю своей родиной. "В огромном мире, кроме нее, не найдешь себе места..." (Цитата из стихотворения.) - продолжение тебе известно. Правда, об этом здесь не принято распространяться, но каждый знает и чувствует, что это так.

Повседневная жизнь протекает у нас, как {262} всегда, без изменений. Удивительно, как успокаивают полевые работы, заставляя забывать обо всем. Если бы только этому я обучалась в течение минувших двух лет, и тогда все было бы оправдано. И хотя минувшее время кажется внешне достаточно однообразным, в действительности оно было многокрасочным и наполнено движением, новыми впечатлениями и новым мировоззрением. Как было бы хорошо обо всем этом поговорить с тобой, мой Гиора!

Если наступят плохие времена, как это уже чувствуется, и мама будет терзать свое сердце, что разрешила мне приехать сюда, ты, Гиора, должен объяснить ей, что для меня это было единственное решение, единственная возможность, и я ни на мгновение не раскаиваюсь в сделанном шаге в той мере, в какой это касается меня лично. Жаль, что в эти дни вы так далеки от меня. Дай Бог, чтобы вы прошли эти времена благополучно и в добром здравии.

Не думай, что я всегда нахожусь в столь серьезном настроении. Вчера у нас был очень веселый вечер, да и при других обстоятельствах мы веселимся.

Обычно человек пытается отстраниться от мыслей, которые рождают подобного рода письма.

Декабрь 1943

Без всяких предисловий хочу написать о главном. Сейчас предоставляется возможность для вашего приезда ко мне. Я предприняла все необходимые шаги, чтобы эта поездка могла {263} быть осуществлена в течение нескольких недель или, может быть, даже нескольких дней.

Знаю, моя дорогая, что все произошло внезапно и неожиданно, но нельзя медлить. Дорог каждый день, может быть, закроют дорогу, или появятся какие-либо другие трудности, Гиора будет здесь в самом ближайшем будущем, - не знаю, нужны ли еще другие аргументы.

Дорогая мама, будь мужественной и быстрой, пусть тебя не удерживают материальные вопросы, в наши дна это последняя забота. Moжешь положиться на нас, у тебя тут не будет материальных трудностей.

Я верю, моя дорогая, что нет необходимости в дополнительных аргументах. Не буду просить, чтобы ты сделала это ради нас - сделай это ради себя самой. Главное - чтобы ты приехала. То, что сможешь привезти без трудностей - возьми, но ни на минуту не задерживайся из-за вещей. Я сейчас не в состоянии писать о чем-либо другом .

15.1.1944 (Профессору Фекэтэ)

Дорогой дядя,

я хорошо знаю, что ты не одобряешь этот мой шаг, и мне жаль, что я не могу тебе объяснить сейчас подробнее все причины. Я надеюсь, что ты сохранишь прежнюю дружбу и к своей "дочери-солдатке". Что же касается мамы, то мои планы не изменились. Напротив: мое новое положение создает более подходящие возможности, и я, разумеется, постараюсь их {264} использовать возможно скорее. Надеюсь, что и мой брат будет здесь. Очень возможно, что тем временем я окажусь за границей. Не думай, пожалуйста, дядя, что я легкомысленно подошла к этому вопросу. Ты ведь знаешь, как я ждала приезда брата и мамы. И, вопреки всему, хочу верить, что я права. При других обстоятельствах я могла бы, понятно, разъяснить все подробнее.

Я хотела бы, чтобы мой дядя знал в точности о моем материальном положении, дабы моя мама и брат могли получать деньги, не дожидаясь меня, если я задержусь за границей. Ту сумму денег, которая записана на мое имя, я внесла в фонд "Объединенного кибуца" ("Гакибуц Гамеухад") в соответствии с прилагаемой квитанцией. Оттуда моя мать или брат смогут получить эти деньги в любую минуту, после удостоверения их личности. И еще об одной важной вещи я хочу сообщить тебе на случай, если меня не будет в стране или если я не смогу сразу получить отпуск: секретариат кибуца твердо обещал мне, что поможет моей маме во всем, будь то работа или другие дела. Они смогут передавать обо мне достоверные сведения в случае, если я сама не смогу писать, что трудно себе представить. Я еще хочу, чтобы ты знал о чемодане, который находится в семье К. и может маме понадобиться, и о чемодане в кибуце (Кесария) - в нем папины книги и некоторые другие личные вещи...

Не удивляйся, дядя, этому стилю {265} "завещания", но так как я, по всей вероятности, вскоре отправлюсь из Египта в Европу, я не хотела, чтобы когда приедут сюда брат ила мама, мой дядя не знал о вещах, имеющих на первых порах столь большое для них значение.

Прости меня, что я утруждаю тебя столь многими делами, но с тех пор, как я в стране, я привыкла обращаться к дяде во всех трудных случаях, и дядя меня избаловал своей любовью и постоянной готовностью придти на помощь.

С большой и горячей любовью и благодарностью

Хана Сенеш.

Каир, январь 1944.

Дорогой Гиора,

после десятичасовой, примерно, поездки, мы прибыли по назначению. Время прошло довольно хорошо, потому что я ехала с веселой компанией. Мы пели, беседовали и даже вздремнули. Часть дороги я сама вела машину. Понятно, не до конца, так как кроме меня было еще три шофера. У меня было много времени для раздумий, и я, понятно, думала о тебе. Я снова благодарю судьбу за то, что мы встретились, пусть даже на очень короткое время.

Ты можешь себе представить, как меня интересуют твои первые впечатления о стране в кибуце. Не торопись выражать свое мнение, постарайся раньше узнать страну, а это дело не простое (я имею ввиду, чтоб ты познакомился не только с географией страны). Сейчас мне трудно писать, ибо все считается {266} "военной тайной", и я опасаюсь, что цензор многое зачеркнет. Короче говоря: я себя чувствую хорошо. Тут много солдат и солдаток из Эрец-Исраэль, и среди них у меня много друзей. Днем я занята, но по вечерам мы иногда идем в кино или я остаюсь в своей комнате и читаю. К счастью, я живу в городе, а не в лагере, и здесь я могу лучше использовать свободное время.

Мой дорогой Гиора, пиши мне много. Ты ведь знаешь, как меня все интересует. Послал ли ты телеграмму маме? В следующий раз постараюсь написать больше и, может быть, даже приложу карточку. Тысячу раз обнимаю. Твоя сестра. Р. S. В отношении имени (Речь идет о еврейской имени брата.). Мне Гиора нравится больше, чем Гершон.

27.1.1944, Каир

Дорогой Гиора,

многим солдатам нашего "причала" повезло, и они одни за другим едут домой, и я, таким образом, могу послать тебе письмо вторично, приложив к нему маленький подарок местного производства Все красивые вещицы, которые я вижу, хотела бы послать тебе. Но я пока еще не знаю, что тебе нужно, и, понятно, что я не "капиталистка". Поэтому посылаю тебе, мой дорогой Гиора, свою авторучку, так как я по. лучила новую. Недавно я беседовала с человеком, который вернулся из Турции и {267} заинтересован в том, чтобы наша мама могла приехать. Надеюсь, что мое письмо убедит ее в преимуществах немедленной алии. Сейчас произошла задержка из-за того, что нет возможности проехать через Болгарию, но есть кое-какая надежда, что найдется другой путь.

Что касается меня, то, возможно, что вскоре я тронусь отсюда. В этом случае буду, вероятно, писать более короткие письма. Для мамы я приготовила несколько писем, и с течением времени ты их будешь высылать ей. Она ни в коем случае не должна знать о том, что я мобилизована.

Надеюсь, что ты сохранишь все те адреса, которые я дала тебе в связи с мамиными и твоими делами.

Используй их спокойно каждый раз, когда в этом будет необходимость. С большой любовью

твоя сестра

Февраль 1944, Каир (Брату)

... Сегодня снова была на хорошей прогулке. Посетила царские гробницы в Луксоре. Интересные и монументальные творения. Вообще-то говоря, у меня уже для всего этого не хватает терпения. На будущей неделе, по-видимому, тронусь отсюда и с напряжением жду начала новой работы.

В случае, если мама приедет во время моего отсутствия, ты должен объяснить ей ситуацию. Я знаю, мой дорогой, что на тебя возложена трудная миссия, и не знаю, поймет ли мама этот {268} мои шаг. Нет слов, чтобы выразить, как болезненна для меня мысль, что я снова причиняю заботы моей дорогой маме и не могу быть вместе с вами. Все мои надежды на то, что скоро вы оба будете вместе.

С безграничной любовью - Хана.

2.4.1944 (Югославия) (Брату)

Я оставила прежнее место. Чувствую себя хорошо, и моя работа доставляет мне удовлетворение. Довольствуйся пока этими сведениями. Я знаю, что эти короткие слова не говорят о многом, но ты, мой дорогой, ты пиши обо всем. Как ты вступил в новую жизнь? Теперь тебе уже легче выразить свое мнение. У тебя была возможность познать все хорошее, а также и трудности. Мне кажется, что там люди исключительно приятные, и ото очень помогает созданию домашней обстановки.

В каком положении твой иврит? Несомненно, ты хорошо успеваешь. Не так ли?

Не завидую тебе в том отношении, что приближается лето. В долине Иордана не замерзают от холода, но от тебя близко Тивериадское озеро. А это не так уж плохо Есть ли что-нибудь от мамы?

Тысячу раз обнимаю - Хана,

10.5.1944 (Югославия) (Брату)

Да, воздушная почтовая связь не очень упорядочена, в все же я получила три твоих {269} письма. Как они меня обрадовали! Я рада, что ты доволен и счастлив. И я удовлетворена, но мне жаль, что я так далеко от тебя. Случались тут со мной очень интересные вещи, но тебе придется некоторое время обождать, пока я расскажу тебе о них. Мой дорогой, я, как и ты, очень озабочена положением мамы. Страшное ощущение - знать, что лишена возможности поспешить ей на помощь. Ничего особенно не зная, я представляю себе, что ее положение ужасное. Ты можешь себе представить, сколько я думаю о вас обоих, а о ней - больше, чем обычно.

Прости меня за короткое письмо. Мне кажется, что ты уже привык к столь коротким весточкам. Наступит день - и я погашу все свои долги и дополню все, о чем недосказала.

Тьма поцелуев.

Твоя Хана.

20.5.1944 (Югославия) (Брату)

И снова короткое письмо, чтобы ты знал, что я здорова. И это все. Мне кажется, что все знакомые и друзья сердятся на меня за то, что я не пишу им. Прошу тебя, попытайся разъяснить им, поскольку это возможно, ситуацию. Если же не сможешь - они мне в будущем простят. Сейчас я не могу писать майе, и твои письма должны восполнить отсутствие моих. Я разрешаю тебе даже подделывать мою подпись в надежде, что ты этим не воспользуешься для "больших денежных обязательств,..".

Само собой разумеется, хотя я об этом не {270} пишу, что мне бы очень хотелось тебя видеть, говорить с тобой или хотя бы написать тебе подробное письмо. Думаю, что ты это хорошо знаешь. Твои письма получаю с большим опозданием, но все же, раньше ли, позже ли, они приходят, и я счастлива узнавать о тебе все.

Целую тебя и шлю горячий привет товарищам - Хана.

6.6.1944 (Югославия)

(Это письмо было написано накануне

перехода через венгерскую границу.)

Дорогой Гиора!

Снова есть возможность написать тебе несколько слов и я ее использую. Самое важное: сердечные пожелания ко дню твоего рождения. Вот видишь, я надеялась, что на этот раз отпразднуем его вместе - и ошиблась. Будем же надеяться, что это произойдет в будущем году.

Я хотела бы, Гиора, чтобы ты написал М. из нашего кибуца (Кесария). Давненько я им не писала, но я много о них думаю. Чувствую себя хорошо. Есть причины, по которым я не могу писать им отсюда.

Что нового у мамы? Пожалуйста, напиши мне обо всем, твои письма раньше или позднее приходят, и я так всегда рада читать их.

Мой дорогой, прими мои самые горячие пожелания и тысячу поцелуев

Хана.

Брагинскому

(Иегуда Брагинский - член секретариата "Объединенного кибуца"; который занимался подготовкой Ханы Сенеш к ее миссии во вражеском тылу.)

Сердечный привет !

Хочу написать тебе несколько слов перед отъездом. Это не прощание - мы попрощались еще в стране. Но я чувствую необходимость сказать тебе несколько слов как хорошему и близкому товарищу.

Я знаю, что могут создаться такие условия, когда вы будете находиться в состоянии неуверенности за нашу судьбу или будете определенно знать о нашем трудном положении. И я знаю, что тогда ты будешь сам себе задавать вопросы, и я хочу заранее ответить на них. Не за других - только за себя. Хотя я знаю, что все чувствуют, как я.

Иду с радостью, по своей доброй воле и с ясным пониманием всех трудностей Я вижу в выполнении этой миссии высокую честь, а также долг.

И во всяком месте и при всех обстоятельствах нам будет помогать сознание, что вы стоите за нами.

У меня есть к тебе также просьба, и может быть, лишнее о ней говорить, но я вынуждена. Мы привыкли, что дела товарищей широко известны, все мы вместе переживаем удачи и трудности. Но вы должны понимать, что ради удовлетворения любопытства товарищей, желающих знать о нашей судьбе, мы можем {272} уплатить очень дорогую цену. Каждое слово оценки и публикации - ты знаешь, что это означает...

Не хочу долго говорить. Но перед поездкой я должна еще раз поблагодарить тебя за оказанную мне помощь и за товарищеское отношение.

Об остальном поговорим, когда вернусь. А пока - горячий привет

от Агари (Агарь - конспиративная кличка Ханы Сенеш во время выполнения ею задания.).

13.3.1944

(Это - дата ее приземления в Югославии. Записка дошла по назначению - к матери - лишь спустя долгое время, и неизвестно, какими путями.)

Дорогая мама,

Через несколько дней я буду так близко от тебя - и так далеко. Прости меня и, пожалуйста, пойми.

Миллион раз тебя обнимаю

Хана.

13.3.1944, за час до выхода

(Написано в самолете по пути из Италии в Югославию.)

Дорогие друзья!

В море, на суше, в воздухе, во время войны и во время мира.

Мы все идем к одной цели.

Каждый из нас стоит на своем посту - Нет разницы между заданиями! Я буду вас часто вспоминать, это придает мне силы. С горячим дружеским приветом

Хана.

---