РАЗДЕЛ V. РАБИН КОМАНДУЕТ БРИГАДОЙ

Глава 30. Нэбэ-Самуэль

Схема боя у Нэбэ-Самуэль 23 апреля 1948 г. 1.Роты Бен-Пората и Познанского (Позы) подходят к Бейт-Икса. Бен-Порат атакует. Поза остается в резерве 2. Поза подходит к Нэбэ-Самуэль, он ждет Банера и броневиков, которые должны подвести минометы 3. Банер подходит к Нэбэ-Самуэль, опоздав на 4 часа. Поза и Банер ждут броневиков 4. Броневики не могут подняться к Бейт-Икса. Они возвращаются и пытаются подойти через английскую позицию “Радар” 5. Поза атакует. Атака захлебнулась. Поза убит, рота в беспорядке отступает к Бейт-Икса 6. Броневики не могут прорваться через завалы на дороге. Четыре броневика уничтожены, остальные возвращаются в Маале hа-Хамиша 1. Тактический план

Разведывательных данных не было, предварительных учений не было. Табенкин просил выслать самолет для разведки. Скорее всего, самолет не был послан. Точных приказов тоже не было. Ури Банер, комроты Табенкина, сказал потом, что это было обычное положение в 1948 г.: "Не было упорядоченных приказов. Были “встречи”. Говорил Табенкин, говорил Узи (Наркисс), говорил Амос (Хорев), говорил Бени Маршак ("политрук"). Полагались на карты. Не делали разведки. Мы встречались в полдень, получали цели для ночных действий. Смотрели на карты и решали, кто, что и как будет делать. Планировали нечто вроде "встречного боя", потому что не было информации о противнике".

Оперативный план, разработанный в "верхах", следовало перевести на язык тактики. Трудность состояла в том, что войска и командиры были обучены только одному виду боевых действий: внезапной атаке ночью на спящую деревню. Только однажды (19 апреля) в одну ночь были захвачены две деревни. В ночь на 23 апреля предстояло атаковать сразу три (!) цели: Шоафат, Бейт-Икса и Нэбэ-Самуэль. Одновременная атака была практически нереальна: она требовала слишком высокой степени координации и точного соблюдения графика движения.

Табенкин построил бой по схеме последовательного прорыва линии обороны. Сначала рота Бен-Пората ночным ударом возьмет деревню Бейт-Икса (передовая позиция). Затем по дороге через захваченную деревню подойдут броневики с артиллерией (минометами). Они начнут обстрел главной позиции (Нэбэ-Самуэль). Атаковать ее будет рота Познанского (Поза), рота Банера оседлает дорогу на Биду и поддержит Позу огнем.

Прилагаемая карта иллюстрирует географию района. Высота Нэбэ-Самуэль представляет собой главную позицию и находится как бы во второй полосе обороны. Ее прикрывают три деревни - Биду, Бейт-Сурик и Бейт-Икса. В ночь с 19 на 20 апреля 4-й батальон взял две из них (гл.28,2). Сначала была взята деревня Бейт-Сурик (после обстрела из 3-дюймового миномета). Затем по дороге через “Радар” к деревне Биду подошли броневики и подвезли “Давидку”. После короткого обстрела взяли и эту деревню. План атаки на Нэбэ-Самуэль поразительно напоминал этот бой. Снова предполагалось атаковать сначала одну деревню без помощи “Давидки”, затем броневики должны были подвести эту “тяжелую артиллерию”, и с ее помощью предполагалось взять вторую (главную) цель. Узи Наркисс: "План захвата Нэбэ-Самуэль строился "по обычной схеме": мы занимаем исходные позиции, готовимся, посылаем пару мин из "Давидки", пугаем арабов. Они бегут, мы атакуем, занимаем цель и взрываем деревню”.

Два момента существенно отличали ситуацию.
1) В Биду не было регулярного гарнизона, поэтому фактор внезапности, потерянный после атаки первой деревни, не имел решающего значения. В Нэбэ-Самуэль сидели сирийские и иракские добровольцы - солдаты регулярной армии под командованием офицеров.
2) Дорога через “Радар” была в хорошем состоянии, дорога через Бейт-Икса была непроходима (как это выяснилось в ходе боя). Следует обратить внимание на один принципиальный момент. Операция 19/20 апреля “прорвала первую линию обороны”. Используя образовавшуюся брешь, должна была выйти к Нэбэ-Самуэль рота Банера. Можно было бы послать не одну, а две роты и начать операцию ударом по главной цели, захватив ее внезапной атакой. Тогда на втором этапе следовало захватить Бейт-Сурик и подтянуть в Нэбэ-Самуэль броневики для отражения контратаки противника.

Этот альтернативный план имел следующие трудности.
1) При атаке на Нэбэ-Самуэль пришлось бы отказаться от помощи “Давидки”.
2) При атаке деревни Бейт-Икса желательно было иметь в резерве одну роту. Итого, в операции должны были принять участие четыре пехотные роты, тогда как в батальоне их было только три. Впрочем, этот момент оставался проблематичным и в плане Табенкина. Второстепенную цель (Бейт-Икса) атаковали две роты (одна в резерве). В атаке на главный объект участвовали также две роты (одна для атаки, другая блокировала возможные пути подхода подкреплений противника). Резервной роты (4-й по счету) не было. Поэтому реализация этого плана потребовала дополнительного маневра 2-й роты от Бейт-Икса к Нэбэ-Самуэль. Если бы бой за Бейт-Икса принял затяжной характер и потребовал участия резервной роты, то главную цель (Нэбэ-Самуэль), несомненно, нельзя было бы атаковать. Рота Банера оказалась бы в очень тяжелом положении.

Видимо, Табенкин не понял проблематичности своего плана. Он был так уверен в своих силах, что послал на отдых приданный ему взвод бригады "Александрони". Взвод провел весь день в Кирьят-Анавим и не участвовал в бою.

Бейт-Икса. Начало операции

Рабин отдал приказ атаковать в полночь, но приказ не был выполнен. Только после полудня заменили пулеметы на броневиках. Вместо привычных брэнов получили новенькие MG-34 (маглады), доставленные "Норой" (гл.20). Инструктора прошли ускоренный курс и в еще более ускоренном темпе обучили пулеметчиков. Одед Зельцер: "После инструктажа я был уверен, что с этими пулеметами мы без труда победим в войне. Кто-то спросил: "А если заклинит?" Инструктор ответил: "MG?! Ты думаешь, что это брэн?! MG "поливает" без проблем". Когда потом в бою у "Радара" начало заклинивать гильзы, мы не знали что делать”.

Табенкин планировал выйти в 20:00, но "последние приготовления", как всегда, заняли больше времени, чем предполагалось. Рафаэль Шефер, командир отделения у Позы: "Мы сидели на баскетбольном поле в Кирьят-Анавим и ждали, когда нам привезут каски из Иерусалима. Пели русские песни. Броневики прибыли с опозданием в полтора часа". Так началась череда опозданий, которые, в конце концов, привели к катастрофе. В 21:00 все три роты вышли из Кирьят-Анавим. Бен-Порат и Поза пошли вместе. По шоссе они доехали до Кастеля и оттуда начали движение в пешем строю. Они пересекли вади а-Луз и вышли на исходные позиции. Солдаты Бен-Пората наткнулись на труп. Ханох Косовский: "Тело было без штанов, с отрезанными конечностями, и начало разлагаться. Кто-то сказал: "Не хватает только, чтобы это был Ариэли". После боя мы нашли тело, и в кармане рубашки были документы на имя Ариэли". Нахум Ариэли был одним из лучших командиров 4-го батальона. Он пропал без вести после отступления с Кастеля (гл.21).

Маршрут был очень тяжел. Ицхак Браун: "Дорога была ужасная. Мы шли долго". Гидон Шафран командир отделения роты Познанского: “Было два крутых подъема. Не было тропы. Шли по азимуту". Неизвестно когда точно началась атака. Бен-Порат сказал потом, что план не оговаривал точно исходного времени: "Моя рота первой вышла из Кирьят-Анавим. Люди Познанского шли за нами. Бейт-Икса не сопротивлялась".

Минометчики обстреляли деревню из 3-дюмового миномета. Дов Хаклай: "Мы видели попадания. Деревню заняли довольно быстро". Яаков Эцион, командир взвода: "Мы лежали за террасами уйму времени. Видимо потому, что остальные роты еще не вышли на позиции, или потому, что не было связи с ними. В конце концов, получили приказ атаковать. Ворвались в деревню. Почти не было сопротивления. Увидели признаки поспешного бегства: теплые чайники и пр.". Косовский и Браун вспоминают, что жители убежали на холмы и вели оттуда слепой огонь, минометный огонь разогнал их. Было несколько раненых, к двум часам ночи деревня Бейт-Икса была взята.

Рота Позы не участвовала в бою, и он сразу же повел ее к Нэбэ-Самуэль. Там он должен был встретиться с ротой Банера, которая двигалась другим маршрутом. Между тем, следовало предполагать, что защитники Нэбэ-Самуэль уже были разбужены выстрелами и взрывами в Бейт-Икса. Поза занял исходную позицию на высоте Хирбет-Ламун в 3:00 немедленно запросил разрешения на атаку. Табенкин приказал подождать, пока не подойдет Банер и не перекроет дорогу на Биду. Он же должен был принести пулеметы для поддержки атаки. Кроме того, должны были подойти (через Бейт-Иксу) броневики с минометами и "Давидкой". Банер пришел только в 5:30. Броневики не пришли вообще. Поза и бойцы лежали на мокрой земле под моросящим дождем и ждали приказа. Мордехай Рон: "Руки и ноги окоченели. Мы лежали и дрожали от холода. Хотели только, чтобы атака уже началась". Бен Дрор: "Я думаю, что Йоселе колебался, и что Поза добился разрешения, несмотря на опоздание". Табенкин подтвердил, что он задержал роту Позы, чтобы дождаться броневиков.

Отряд броневиков. Миха Пери

Броневики были частью вспомогательной роты, которой командовал Миха Пери. До этого он командовал ротой моряков. Командир взвода броневиков Гершон Агмон и его заместитель Шмуэль Фастенберг (Абдул) тоже были моряками. У Табенкина были ветераны боев в броневиках и сопровождения конвоев, но он, как и Рабин, интересовался, прежде всего, политическими, а не военными аспектами назначений. Так оказалось, что 23 апреля моряки повели в бой броневики. Результат этих назначений был катастрофичен, и его последствия сказывались до конца войны, и даже позднее, поскольку поражение 23 апреля определило границу государства Израиля до 1967 г. По сути дела, оно сказывается и теперь, поскольку Арафат, США и левые Израиля требуют возврат границы на "старое место".

Вернемся к ночи 23 апреля 1948 г. Броневики свернули с главного шоссе на грунтовую дорогу, круто поднимавшуюся к Бейт-Икса. Шел дождь, и земля размокла. Никто не удосужился проверить проходимость дороги. Броневики с трудом взбирались по крутому подъему. По свидетельству Пери, они остановились перед большой канавой, перерезавшей дорогу. Заместитель Пери Гавриэль Раппопорт (Гаврош) не помнит канавы. Он помнит завал из камней, который не смогли преодолеть броневики. Командир первого броневика Одед Зельцер не помнит ни канавы, ни завалов: "Были обычные глубокие борозды от дождя, и не было возможности продвигаться. Развернуться тоже было невозможно, поэтому мы вернулись задним ходом". Что бы там ни было: канава, завалы или борозды - броневики вернулись на шоссе, где был командный пункт Табенкина. Он присоединился к броневикам, и по его приказу они выехали к Нэбэ-Самуэль через Маале hа-Хамиша, Радар и Биду. Между Радаром и Биду колонна была разгромлена.

Что делать дальше?

Мы оставили роту Позы на исходных позициях перед Нэбэ-Самуэль. На рассвете подошел Банер, и тогда встал вопрос: атаковать или не атаковать? Согласно приказу Рабина атаковать следовало в полночь. Полночь давно прошла. Табенкин несколько раз откладывал атаку, но не отменял ее. Теперь начинался день, ситуация принципиально изменилась. Однако есть свидетельства, что атака сознательно планировалась на предрассветные часы. Шафран: "Сарис атаковали на заре, Биду взяли на заре. Тогда это вышло случайно. В Нэбэ-Самуэль уже был план. Учли уроки прошлых успехов. Даже если не было плана, был опыт, и была логика: в часы раннего утра бдительность защитников ниже всего". Рассуждение Шафрана в принципе логично, но не следует забывать, что шум атаки на Бейт-Икса не оставлял места фактору внезапности.

Получил ли Поза разрешение на атаку? На этот счет также существуют противоречивые свидетельства. Табенкин в это время находился в броневике на пути в Биду. Переговоры велись по радио. Большинство свидетельств говорит о том, что Поза поднял людей, не дождавшись приказа Табенкина. Банер прямо говорит, что Поза обманул комбата. Меир Зореа (о нем см. ниже) утверждает, что Табенкин оставил Позе возможность решать самому. Одно несомненно: вся система вспомогательного огня действовала согласно плану. Это говорит о том, что атака не была чистой импровизацией, хотя, возможно, что Банер и Табенкин предпочли бы вернуться обратно, как это было у Цовы. С другой стороны, тогда уже совершенно не понятно, зачем продвигался отряд броневиков к Нэбэ-Самуэль. Скорее всего, здесь "столкнулись" две концепции: Табенкину была важна артподготовка минометов и Давидки, для Позы ключом к операции была внезапность. Поза пошел в атаку. Его решение можно было предвидеть заранее. Поза (Хаим Познанский) был одним из самых смелых командиров ПАЛЬМАХа, он с презрением отзывался о нерешительности, которую проявил Амос Хорев в операциях против Цовы (гл.28).

Хаим Познанский (Поза)

Меир Авраhам вспоминает: "Поза был полон энергии и отважен до безумия. В 1947 г. планировалась атака на базу Арабского Легиона в Хайфе. Поза пошел в разведку. У самого забора была свалка. Он зарылся в мусор и просидел там целый день, ведя наблюдения. Его каждую минуту могли обнаружить". Поза участвовал в налете на автобусную станцию в Рамле и в похищении оружия из лагеря Тель-Летвинский; командуя ротой, брал деревни Сарис и Бейт-Сурик. Во всех этих боях он отличался смелостью и стремлением выполнить боевую задачу. Яаков Заhави, близкий друг Познанского, вспоминает: "Поза был не такой, как большинство командиров того времени. Он действительно шел впереди своих людей. Слова "За мной!" и "Выполнить задание!" не были для него пустым звуком". Такие командиры могут быть бесценным кладом для армии, если они командуют сплоченным и обученным подразделением.

Но не такова была рота Позы. Она была создана поспешно в первые дни операции "Нахшон". Гидон Шафран: “В моем подразделении все бойцы были новичками, тель-авивцы без среднего образования. Плохой материал с военной точки зрения. Они ничего не умели, и я не полагался на них (1). До отъезда в Иерусалим мы только один раз стреляли из стэнов. Я не полагался на моих солдат. Когда мы шли на Сарис, я взял себе все 8 гранат отделения. Они шли без гранат и не стреляли. Я один воевал за все отделение". За 10 дней до описываемых событий Табенкин сделал важные перемещения в своем батальоне. Бен-Порат, который до этого был заместителем у Позы, стал командиром роты, а Познанский получил нового заместителя - Ицхака Генигера. Все командиры в батальоне были членами партии “Ахдут hа-Авода”, только Генигер был членом МАПАЙ. У него не было шансов “прижиться в роте”. Ввиду неформальных отношений, традиционных в ПАЛЬМАХе, Генигер не мог выполнять свои обязанности, что и проявилось в ходе боя. Исраэль Зак командир отделения: "Генигера поставили "сверху". Мы не любили его. Он не прижился, не стал своим".

2. Бой за Нэбэ-Самуэль

Банер и Поза встретились утром в небольшой каменоломне метрах в 800 от Нэбэ-Самуэль. Взвод Ицхака Раhава расположился к юго-западу от цели. Остальные два взвода Банера перекрыли дорогу в направлении Биду. Расчет пулемета Шварцлуза (рота Банера) занял позицию на высотке в 2 км к югу от цели. На такой дистанции огонь пулемета не мог быть координирован с атакой, поэтому было решено, что Поза атакует с запада, вне зоны огня Шварцлузы.

В 6:30, спустя 2 часа после восхода, Поза начал продвигаться к Нэбэ-Самуэль. Впереди шел сам Поза, связной Йоханан, радист Биньямин Зис, Яаков Заhави, подрывник Мордехай Рон и двое "гостей" - Меир Зореа и Йохай Бин-Нун. Зореа командовал батальоном в Хагане, а до этого - ротой в Еврейской бригаде. Он присоединился к операции, чтобы познакомиться с "тактикой ПАЛЬМАХа". Бин-Нун командовал кораблями нелегальной алии. Опыта "сухопутной войны" он не имел. Слева продвигался взвод Аhарона Файгенблата (Файгош), справа - взвод Цви Мунша. В тылу остался взвод резерва и прикрытия под командованием Генигера. Атакующие несли три ручных пулемета брэн и два 2-дюймовых миномета. Зореа: "Я хотел увидеть, как воюет ПАЛЬМАХ, и как он берет деревни. Рабин послал меня к Табенкину, но Йоселе командовал боем с шоссе. Оттуда нельзя было влиять на ход боя, и я попросил присоединить меня к атакующему взводу. Табенкин послал меня к Позе. План Йоселе показался мне странным. Я не понял, почему они сначала атакуют Бейт-Икса, если главная цель это Нэбэ-Самуэль. Я не понял, почему маршрут подкрепления проходит через Радар, где сидит иорданское (?) подразделение. Поведение Позы мне тоже не было понятно. Он шел во главе атаки без авангардного расчета и без обеспечения флангов. Солдаты шли за ним в слишком плотной и слишком длинной колонне - прекрасная цель для засады и минометного огня. Я спросил у Йохая: "Это и есть особая тактика ПАЛЬМАХа?" Он ответил: "Я здесь гость, как и ты". Можно предположить, что ни Зореа, ни Йохай не знали "великой тайны": немалая часть пальмахников были необученными новобранцами, бесполезными в бою. Мы увидим, что они были не только бесполезны, но и опасны (для своих товарищей).

Густой утренний туман прикрывал атакующих. По дороге они встретили арабских бойцов, и те приветствовали пальмахников по-английски (солдаты Позы были одеты в форму английских десантников). Затем Зореа увидел араба, приподнимавшегося с земли, и застрелил его. Продвижение было обнаружено, и пришлось начать атаку раньше времени. Еще два араба показались в поле. Мордехай Рон: " До сих пор я не знаю, кто отдал приказ. Это не был голос Позы. Все встали и начали беспорядочную стрельбу по двум арабам. Абраша сказал мне: "Позор! Не могут попасть!" Я присел на колено и уложил обоих". Так начался бой за Нэбэ-Самуэль.

Большой "брох"

Сколько арабов было в Нэбэ-Самуэль? Мухтар деревни рассказал в 1987 г., что общее число жителей было 350. Табенкин считал, что в деревне было самое большое 40 вооруженных мужчин. По словам мухтара в деревню вошло около 60 сирийских солдат под командованием офицеров. Это была значительная сила, о которой не имели представления. Тем временем, из окрестных деревень уже начало стекаться ополчение ("фаз`а").

Файгуш начал обход с севера, Поза продвигался с запада с взводом Мунша. Пули свистели вокруг. Познанский послал связного к Генигеру с приказом обстрелять деревню и мечеть из 2-х дюймовых минометов. Откуда стреляли? Об этом тоже есть разные предположения. Возможно, что иракские и сирийские солдаты стреляли из мечети, но их огонь не мог быть эффективным из-за топографии местности (Поза поднимался по крутому склону). Возможно, они попали под огонь Шварцлузы или отделения Заhави. Вполне вероятно, что атакующих обстреляли брэны Генигера. Генигер не знал, что Файгуш атакует с севера. Его пулеметы вели огонь по людям к северу от мечети, пока кто-то не сказал: "Может это наши?"- и тогда огонь перевели на мечеть. Ицхак Раhав: "Я не знал плана атаки. На рассвете мы услышали выстрелы. Я пытался соединиться с Позой. Там был балаган, я не мог понять, что происходит. Сказал ребятам стрелять поверх голов. Связался с Йоселе, но он был занят и не ответил мне" (о том, что происходит у Позы, Табенкин все равно ничего не знал).

Итак, бой запутывался все больше и больше. Управлять им было некому. Табенкин находился в колонне броневиков, которая вскоре сама попала под обстрел. Комбриг (Рабин) сидел еще дальше: в пансионе Райх в Иерусалиме. Он слушал бой по радио. Впоследствии Рабин сказал, что он был последним, кто разговаривал с Познанским. Но и тогда Рабин не покинул пансионат, хотя он уже должен был бы понять, что пришло время спасать своих бойцов. Как и три дня назад, Рабин оставил своих людей самим выбираться из беды.

Взвод Файгуша обходил Нэбэ-Самуэль с севера. Шафран: "Когда начались выстрелы, мы были на последнем подъеме к деревне. Был балаган. Файгуш побежал вперед, и я за ним. Мои солдаты исчезли. На террасе перед мечетью собрались только Файгуш, Дубов и я, (т.е. командир взвода и два командира отделения). Мы заметили позицию слева и бросили туда гранату. Арабы стреляли из мечети и из окопов вокруг. Йохай добрался к нам, но пуля поцарапала ему лоб, и он убрался. Я продолжал сражаться. Я услышал крики: "Поза ранен. Отступать! Отступать!" Я получил пулю в челюсть и потерял сознание. Очнулся на груде камней. Рядом со мной Файгуш и Дубов. Файгуш шепчет: "Мама, мама!" Дубов молчит. Слышу крики: "Отступаем! Не брать раненых!".

Пуля попала Заhави в предплечье. Заhави: “Я сказал Познанскому: "Я не владею левой рукой". "Это рана для тебя?" - ответил Поза. "Продолжаем!" Поза послал меня и Рона обойти мечеть с юга и взорвать ее. Мы отошли метров на 50, и тут я слышу голос Позы: "Ай-я-яй! Я ранен. Ребята стреляют". Я перевернул его и увидел два входных отверстия на спине. Наши люди попали в него. Я закричал: "Йохай! Поза ранен! Принимай командование!" Йохай ответил: "Я сам ранен". Рикошет оцарапал ему лоб. Текла кровь. Он растерялся и не принял командования".

Подрывник Рон увидел арабскую позицию между последней террасой и мечетью. Рон: "Позади стреляли наши ребята. Я крикнул им, чтобы перестали, и бросил туда пять кило взрывчатки. Вернулся, и тогда Заhави сказал мне, что Поза ранен. Мы вместе побежали к нему, чтобы вынести его из-под огня".

Взвод Мунша продвигался к мечети. После первого залпа Мунш упал. Санитар пытался перевязать его, но он был мертв. Заhави доложил Табенкину: "Йохай убит (2), Поза ранен. Мы отступаем. Вышли броневики для эвакуации". Спустя несколько минут погиб радист и передатчик вышел из строя. "Отступаем к дереву!" - закричал Заhави. У дерева Заhави и Рон уложили Познанского на землю. Заhави обмыл ему лицо из фляги и расчесал волосы. Познанский сказал: "Мне больно. Там камень, и это больно". Заhави и Рон перевязали его.

Авраhам Бен-Дрор принял командование над взводом Мунша и со своим отделением атаковал мечеть. Но два других отделения не поднялись в атаку. Позади кричали: "Отступать к дереву! Все пропало!" Бен-Дрор остановил атаку, и тогда были ранены или убиты солдаты его отделения. Бен-Дрор начал отступление под огнем. "Люди прятались за скалами, не использовали брэны для прикрытия. Стреляли из стэнов по кустам и просили меня оставить их умирать. Я угрожал им винтовкой. Кое-кто встал и начал отступать. Половина людей были ранены".

Рафаэль Шефер командир отделения Файгенблата услышал крики Заhави: "Что случилось? - "Большой "брох". Много убитых. Йохай убит. Сними с него револьвер". Три отделения (Поза, Мунш и Файгуш) атаковали мечеть с трех сторон. Все три атаки захлебнулись. Из резервного взвода (Генигер) никто не пришел на помощь.

Резерв: Генигер и Меир Зореа
Когда начались выстрелы, Зореа был у Генигера. Он пытался криками связаться с Познанским, но ничего не получилось. Он стрелял в сторону мечети и убил четырех арабов. Зореа был командиром батальона в Хагане, командовал ротой в Бригаде, но он не взял на себя командования в момент кризиса. Впоследствии он объяснил: "Я не давал приказов и распоряжений. Все равно никто не стал бы их выполнять" (см. ниже).

Бойцы Генигера прижались к земле и стреляли из-за скал. Авизоhар Нахшон: "Мы видели, как двое идут навстречу друг к другу у мечети. Один был в европейском костюме, другой - в арабской галабие. Они встретились. Кто-то приподнялся и закричал: "Они сдаются". Ударом я уложил его на землю, прежде чем он получил пулю. Огонь был плотный. Арабы стреляли из пулемета, а мы отвечали из стэнов".

Впоследствии Зореа говорил, что он предложил Генигеру взять мечеть: "Возьми два отделения. Обойдем справа и атакуем. Третье отделение будет прикрывать". Генигер ответил, что это будет самоубийство. Связи с батальоном у него не было, и он искал добровольцев добежать до Банера и получить указания. Зореа вызвался. "Ты здесь гость, что мне скажут, если тебя убьют?" - "А так я что: нюхаю розы?" Он снова предложил атаковать - Генигер отказался. Добровольцев идти к Банеру не находилось, так что, в конце концов, все же пошел Зореа. Зореа: "Я добрался до Банера и описал ему ситуацию. Сказал ему, что можно взять деревню, и что заместитель командира роты не владеет боем. Банер спросил Йоселе по радио, что ему делать, и Йоселе приказал отступать". Банер пишет, что Табенкин предложил им решать самим. Было решено, что Зореа будет командовать отступлением роты Познанского (3). Рафаэль Шефер тоже прибежал к Банеру (по собственной инициативе). Шефер: "По дороге я встретил Гидона Шафрана, он был ранен. Он сказал мне: "Я умираю, возьми мой пистолет". Я усадил его под скалой и обещал подобрать его на обратном пути. Банеру я сказал: "Надо дать нам прикрытие, мы отступаем". Банер ответил: "Нет проблем". Я вернулся к моему отделению, но не нашел Гидона".

Мордехай Эфрати командовал взводом у Банера. Он видел, что происходит у Нэбэ-Самуэль и послал туда своего заместителя Ури Шалема. Шалем: "У Нэбэ-Самуэль я видел паническое отступление. Генигер сидел на земле. С ним еще несколько человек, но не было прикрытия. Я сказал ему: "Комбат приказал отступать немедленно и не выносить раненых". Он ответил мне речью в том духе, что ПАЛЬМАХ не оставляет раненых на поле боя. Тут все убежали, и тогда Генигер убежал вместе с ними". Зореа вернулся и пытался организовать отступление, но его не слушали. Он вспоминает, что бойцы говорили друг другу: "Не слушайте его, он не из ПАЛЬМАХа". Зореа: "Я хотел провести их через мертвую зону, но они пошли напрямую и были ранены".

Генигер отступил в Бейт-Икса. Туда же отошли все, кто не был ранен. Немногих раненых спасли командиры отделений - Бен-Нун, Зак, Шефер, санитар Авраhам Клар (из роты Банера) и Мордехай Рон. Они прикрывали отступление огнем. Большинство раненых остались на поле боя. Их добили арабы, или они покончили с собой. Среди них был и Файгуш. Банер не вышел спасать их. Рота Бен-Пората не вышла спасать их.

Около дерева Поза потерял сознание, и Заhави сказал, отчаявшись: "Ничего не поделать! Поза умирает!" Арабы приближались к дереву. Заhави был ранен в ногу, он вынул гранату и освободил чеку. Рон забрал гранату и бросил ее в арабов. Те, кто не был убит, убежали. Заhави положил руку на плечо Рона и начал ковылять под огнем. Пуля попала Рону в плечо, но он не сказал об этом Заhави. У Заhави в ноге сидело шесть пуль.

Гидон Шафран: "Я лежал раненый недалеко от мечети. Я понял, что меня не подберут. У меня был пистолет, мой брат выиграл его в карты у английского офицера в Бейруте. Я положил его на ногу. Вспоминал родителей, брата. У меня была дырка на лице. Было мокро и тепло от крови. Я встал и начал идти. Я был, как в тумане, как пьяный. Стреляли со всех сторон. Пули пели вокруг. Мне было все равно. Потерял силы, упал, снова встал и пошел. Видел раненых. Дошел до следующего холма и там встретил Авизоhара. На шоссе встретила меня Хана Яфе. Булавкой приколола мне язык к щеке, чтобы я его не проглотил, и послала в больницу в Иерусалиме. Я уверен, что у Нэбэ-Самуэль мы оплошали. Не было разбора боя. Я живу в киббуце Тель-Йосеф. Йоселе - в Эйн-Харод. До сегодняшнего дня (июль 1987 г.) мы не говорили об этом".

Командиры отделений Авизоhар Нахшон, Шломо Эрез и Гилель Шиглов прикрывали отступление из брэна, потом сами начали отступать. Арабы стреляли по отступавшим. Авизоhар: "Я видел красную кафию за скалой. Поднял стэн, подошел и увидел, что это Шафран, раненный в челюсть. Кто-то перевязал его. Это была не кафия, а бинты, красные от крови. Гидон сказал: "Авизоhар, не оставляй меня!" Он был большой, а я маленький, но я взял его на спину и понес. Не только арабы стреляли по нам, но и бойцы Банера. Они думали, что прикрывают отступление. Я уложил Шафрана на носилки, и мы отнесли его на шоссе". Шимон Яhалом: "Мы оставили много раненых на поле боя. Мы бежали, и арабы бежали за нами. Вдали я видел Ури Банера. Он стоял на скале и отдавал приказы". Авраhам Клар: "Банер послал меня выносить раненых. Когда я пришел к Нэбэ-Самуэль, уже началось паническое отступление. Собрал раненых в ложбинке. Туда принесли и Йохая. У Заhави было шесть пуль в ноге. Он кричал: "Поза, я не могу оставить тебя!" Принесли 10 носилок. Я перевязал всех, и мы пошли. Был сильный огонь. Носильщики бросили носилки с ранеными и убежали. У меня был парабеллум Абд Эль-Кадара эль-Хусейни. Я нашел людей между скал и угрожал убить их, если они не возьмут носилки. Они испугались и вернулись. У носилок Йохая один носильщик был убит, а Йохай получил пулю в ногу. Йохай сказал: "Авраhам, оставь меня, дай мне гранату!" Мне было не до него. Йохай продолжал кричать. Тогда я сказал ему: "Ты большой командир, но сейчас я здесь командую. Одного тут уже убили, так ты молчи". Многих раненых мы не вынесли. Тех, кто был у мечети, не вынесли. Мотке Бен-Порат и его люди не вышли на помощь. Я был в Европе, все мои родственники погибли в лагерях, только я и мой брат уцелели. И я говорю тебе, что арабы были хуже нацистов. Они отрезали головы, заталкивали людям член в рот перед тем, как убить их. Это не люди. После боя не было разбирательства. Никто не спрашивал меня, как выносили раненых, и почему вынесли не всех. Но люди рассказывали друг другу, что я там делал, и после боя меня назначили начальником медслужбы батальона".

Ноам Ранан (рота Банера): "Мы не помогли Позе, потому что не было рации. Мы добежали до Бейт-Икса через отрог холма и оттуда на иерусалимское шоссе. Там увидели Йоселе. Он не владел боем". Меир Зореа: "Я вышел на шоссе. Там стоял Йоселе со своими людьми. У меня на плече было 10 ружей, брошенных бойцами. Я сказал Йоселе: "Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз". Но и сейчас (1981) мы еще не говорили об этом бое, и не потому, что я не хотел. Я много раз встречал Йоселе. Я думаю, что он увиливал от разговора. Потом я поехал в Иерусалим на совещание командиров у Шалтиэля. Немного опоздал и не успел переодеться. Шалтиэль отчитал меня за опоздание и за неряшливость. Я сказал ему, что мы заняли Бейт-Иксу и "провалили" Нэбэ-Самуэль. Он не спрашивал о деталях и сразу же начал обсуждать дела моего батальона. До конца войны никто не говорил со мной об этом бое".

3. Броневики у деревни Биду

На этом мы кончаем описание атаки на Нэбэ-Самуэль. Но одновременно у деревни Биду происходил другой бой, почти совсем неизвестный в Израиле. Мы помним, что броневики под командованием Пери не смогли подняться к деревне Бейт-Икса. Табенкин послал их в обход, и сам присоединился к колонне. Броневики должны были подойти к Нэбэ-Самуэль через английскую позицию Радар и деревню Биду. За три дня до того ПАЛЬМАХ атаковал эту деревню, и жители бежали. Не было известно, есть ли там сейчас арабские силы, но Табенкин знал, что подкрепления стекаются к Нэбэ-Самуэль, что началась фаз'а (арабское ополчение). Опыт мартовских конвоев и "кровавого конвоя" 20 апреля должны были показать Табенкину, какой опасности он подвергает свои броневики. Но срыв первоначального плана вывел его из душевного равновесия, он уже не был способен здраво оценивать ситуацию. Снова, как и 20 апреля, в панике вывели из укрытия в Кирьят-Анавим второй (и последний) броневик Даймлер, украденный у англичан. "Настоящий броневик" с вращающейся башней должен был обеспечить победу (как в бою 20 апреля, гл.28,4). Около Радара англичане опознали его и конфисковали. “Сэндвичи" продолжали движение к Биду, навстречу своей судьбе. Авангардным броневиком командовал Одед Зельцер, в нем находился Шмуэль Фирстенберг (Абдул), заместитель Пери. Броневик натолкнулся на завал и застрял. Пери: "Я обошел авангардный броневик и прорвал завал. Потом еще два. На четвертом завале мой броневик застрял. Со всех сторон летели пули. Остальные броневики тоже застряли (около Радара). Я не знал, что происходит позади". Зельцер: "Кроме Абдула, в броневике был пулеметчик Рахамим, девушка-стрелок Михаль Долориче, санитар, который понимал только идиш и польский, водитель Ами и Элиэзер Левита. Обстрел начался приблизительно в 300 метрах от Биду. Рахамим пытался высунуть ствол пулемета наружу, но оказалось, что прицел MG не проходит через бойницу, рассчитанную на брэн. Я приказал ему выйти и занять позицию между скал. Он не решился, остался в броневике и вел неприцельный огонь. Результаты были сомнительные". Абдул: "Йоселе ехал во втором броневике. Он приказал броневикам возвращаться в Маале hа-Хамиша. Его водитель не смог развернуться и впал в панику. Йоселе ругал его, но толку не было". По словам Абдула, Табенкин пересел в другой броневик и вернулся в Маале hа-Хамиша.

Командир “отделения охраны штаба" Меир Авраhам: "С первыми выстрелами Йоселе решил оставить поле боя. Он приказал мне выйти с людьми и занять позиции на склоне холма Радар, установить станковый пулемет и не дать арабам из Биду и Эль-Кубейба приблизиться к Маале hа-Хамиша. Он ничего не сказал о тех, кто впереди, и исчез. Мне это показалось странным: комбат исчезает при первых выстрелах". По дороге Табенкин встретил командира отделения минометов (Дов Хаклай). Хаклай: "Я спросил, что происходит. Он ответил: "Броневик с "Давидкой" наткнулся на скалу, невозможно идти вперед. Отступаем в Маале hа-Хамиша". Он уехал, а я остался ждать приказа от моего командира Михи Пери".

Все броневики Пери вернулись в Маале hа-Хамиша, кроме четырех. Один из них (четвертый в колонне) вез "Давидку" и 3-дюймовый миномет. Командовал им Менахем Кауфман: "Первые броневики застряли, мы остановились за ними. По нам вели редкий огонь издалека. Водитель Шалом Цури хотел развернуться, но получил пулю в руку. Броневик сполз в вади и уткнулся в скалу. Из всех нас только Бенц умел водить машину. Он сел за руль и почти что спас броневик. Два колеса уже были на шоссе, но тут броневик застрял и не хотел двигаться. Там мы и остались до конца боя. Молодой парень прибежал к нам с весточкой от Йоселе: "Не отчаиваться. Держитесь. Идут спасать вас". Мы ответили: "Ладно". Он исчез и вернулся с новым известием. Снова исчез и снова вернулся. Кто-то сказал ему: "Скажи Йоселе, чтоб не посылал тебя больше. Опасно вертеться здесь". Но Йоселе послал его в пятый раз, и он погиб. Больше не было связи с Йоселе". Эзра Ницан: "Броневик наклонился, и снаряды "Давидки" рассыпались вокруг. Мы боялись, что они взорвутся от удара. Когда мы немного успокоились, Шалом (водитель) передал мне бумажник: "Отдай его маме и скажи, что я прошу прощения за все". Я ободрил его и сказал, что он вернется вместе со всеми".

Табенкин рассказывал, что он вернулся к своему штабу у Моцы, когда узнал, что происходит у Нэбэ-Самуэль. "Я приказал Узи Наркиссу послать взвод, чтобы облегчить отступление. Взвод вышел из Кирьят-Анавим, наткнулся на огонь и вернулся".

Помощь не пришла

Заместитель командира батальона Узи Наркисс был в Маале hа-Хамиша. Он готовил колонну с компрессором и материалами для строительства укреплений на Нэбэ-Самуэль после захвата. Получив приказ Табенкина, он послал взвод, но не присоединился к нему. Командовал взводом Йосеф Яhалом. Рассказывает его заместитель Бэреле Зильбергер: "Утром пришел кто-то, разбудил нас и сказал, что ребят бьют у Нэбэ-Самуэль. Надо выйти и помочь им. О броневиках у Радара нам не сказали. Мы вышли, 15 человек. Дороги мы не знали. Между Маале hа-Хамиша и Радаром начали стрелять. Яhалом: "Мы встретили английский броневик, он приказал нам остановиться. Мы игнорировали его. Броневика пострелял в воздух и исчез. Вдалеке мы увидели застрявшие броневики и отступающих ребят. Заняли позиции и начали прикрывать их огнем. Арабы обстреливали нас, и мы отступили в каменоломню". Зильбергер: "Командир взвода Меир Теппер (брат Арье Теппера) шел впереди. Он был убит. Кроме Теппера у нас никто не пострадал. Мы вернулись на базу, и больше нас не задействовали в этот день".

Одед Зельцер: "Пули пробивали крышу и прыгали от стенки к стенке. Пуля рикошетом ранила кого-то в руку. Санитар перевязал его. Михаль тоже получила рикошет, кровь лилась у нее по лицу. Она была в задней части броневика, а мы в передней. Санитар показал на крышу и сказал на идиш: "Стреляют!" Я сказал: "О`key! Но ты - санитар!" Он встал и пошел. Я увидел, как кровь брызнула у него из спины. Он упал на Михаль. Я пополз к ним по полу. Увидел у него на спине два отверстия. Он сказал на идиш: "Я умираю". Он стонал, Михаль утешала его. Мне передали индивидуальный пакет, и я перевязал его. Михаль гладила его по лицу. В броневике уже были лужи крови. Стоял резкий запах пороха и крови. Водитель впал в панику и сводил с ума Рахамима, который стрелял по арабам. Абдул сидел и молчал. Пулеметчик начал вопить. Я дал ему пощечину. И тут мы услышали голос снаружи: "Есть раненые?"

Броневик Пери, как мы помним, застрял у четвертого завала, и водитель не сумел завести его вновь. Пери решил вернуться в Маале hа-Хамиша. Его заместитель Гавриэль Раппопорт (Гаврош) добрался до броневика и завел его на обратной передаче. Пери: "Мы ехали задним ходом, с пробитыми шинами. По дороге подбирали людей и пытались спасти один броневик. В Маале hа-Хамиша я встретил Йоселе и сказал ему, что отвожу раненых в Кирьят-Анавим. Отделение вышло для спасения броневиков. Я не участвовал в этом". Командир роты и его заместитель поступили в точности, как и командир батальона: оставили своих бойцов в трудную минуту. Они только заварили кашу, расхлебывать ее они предоставили другим.

Зельцер: "Миха крикнул: "Что у вас?" Я доложил ему о раненых. Он приказал перевести их в его броневик. Мы открыли бронедверь справа, а он - слева. Получилась защитная стенка. Мы переправили к нему Михаль и санитара. Водитель с раненой рукой предпочел остаться с нами. Абдул спросил: "Что дальше?". Пери ответил: "Оставайтесь здесь и продолжайте защищаться. Я вернусь из Кирьят-Анавим с подкреплением". Я смотрел вслед броневику командира, который уезжал в безопасное место. Теперь мы стали авангардом. Ближайший броневик был в 300 метрах. На горизонте я видел три наших броневика и больше ничего. А вокруг полно арабов. У меня стало черно в глазах. Абдул прижался к задней амбразуре и не делал ничего. Рахамим продолжал строчить из пулемета".

Гаврош: "Броневик с "Давидкой" уткнулся в скалу, и мы не могли забрать людей. Когда мы приехали в Маале hа-Хамиша, я хотел вернуться на Радар, но кто-то из штаба батальона сказал, что уже послали отряд. Только потом мне стало известно, что отряд вернулся. Вместе с Пери я поехал в Кирьят-Анавим, и там мы сдали раненых. Миха послал меня спать. Я спросил: "А подкрепление?" Он ответил: "Поедем туда завтра". У меня там были товарищи, я беспокоился за них. Потом мы вернулись в Маале hа-Хамиша. Там мне сказали, что подкрепление уже вышло, и что нет смысла идти туда одному. Я принял душ, первый раз за месяц, без мыла. Хотел заснуть, но не мог. Вечером принесли убитых".

Дов Хаклай: "У нас было два 3-дюймовых миномета. Впереди ехал броневик с подрывниками, а позади - броневик со станковым пулеметом. Вдруг начался сильный огонь. Колонна остановилась. Был густой туман. Вдруг туман рассеялся, и огонь сразу усилился. Водитель был ранен. Я тоже получил легкое ранение. Для меня это была травма, так как впервые у меня было ранение в бою. Я вышел наружу и пошел вперед. Около одного броневика сидел парень и кричал: "Разворачиваться и ехать назад!". Я сказал ему, чтобы он побежал назад и передал приказ по колонне. Он был в истерике и продолжал кричать не сходя с места. Я побежал назад и завернул небронированные машины. Потом встретил Йоселе, вскоре подошел и Пери. Я спросил: “Куда ты едешь?” Он сказал: “Привести подкрепление” - “Зачем подкрепление? Вытащим отсюда всех". Мы поспорили. Он сказал: "Я еду. Теперь ты здесь командир". Он исчез. Я снял с броневика расчет станкового пулемета и сказал им: "Прикроем ребят и отойдем последними". Заняли позиции на склоне Радара. Мимо нас проходили броневики и отдельные бойцы. Англичане стреляли из Радара. У меня было чувство, что они стреляют по арабам, чтобы отпугнуть их. Я был уверен, что они помогут нам спастись. Потом больше не было броневиков и людей со стороны Биду. Я был уверен, что мы последние, и мы стали отходить в Маале hа-Хамиша. По дороге встретили санитара Михаила Кутика. Он перевязывал раненого. Он сказал, что доберется в Маале hа-Хамиша. В Маале hа-Хамиша я встретил Йоселе и сказал ему: "Миха сбежал. Надо разобраться в этом". Он сказал: "Разберемся". С тех пор я не видел Миху до похорон Йоселе, через 40 лет. Никто ни в чем не разбирался".

Ури Бугин (броневик с "Давидкой"): "Мы видели, как исчезает броневик Михи Пери. Мы просили его подтолкнуть нас, чтобы задние колеса поднялись на шоссе. Он сказал, что тут же вернется. Мы остались одни. Около нас был убит связной Йоселе. Арабы начали приближаться. Мы не оставили броневик: не хотелось бросать "Давидку". Эзра Ницан: "Командир броневика Менахем Кауфман предложил пойти к Михе, спросить, что делать. Броневик Михи стоял в 100 метрах от нас. Стоял и стоял, потом убрался в Маале hа-Хамиша. Я вызвался идти. Вылез через донный люк, побежал перебежками, схлопотал рикошет в руку. Вполз в броневик и спросил Миху, что нам делать. Он посоветовался с кем-то и ответил: "Скажи Менахему, чтобы прорывался любой ценой, отступал с "Давидкой" и минометом". Я рассердился. Что это - прорываться любой ценой? Я объяснил ему, что броневик не может ехать, но он повторил приказ. Я вернулся. Люди уже были снаружи. Менахем сказал, что мы отступаем".

Бугин: "Через два часа мы устроили "симпозиум" и решили идти пешком. Четверо вышли из грузовика: Бенц, Хаим Лидор, Захария Мизрахи и я. Вынесли раненых и уложили их в ложбинки. Санитар остался с ними. Мы вчетвером пошли по вади и пришли в Кирьят-Анавим. Йоселе вызвал Бенца и меня в штаб и начал ругать нас за то, что мы оставили "Давидку". Там были еще штабисты, и все, кроме Раананы, согласились с ним. Раанана сказал, что мы поступили правильно. Я ответил им, как надо, и заставил их замолчать. Йоселе был для нас как полубог, но иногда он разочаровывал нас. Это был один из этих случаев".

Водитель Шалом Цури: "Я был ранен и потерял много крови. Со мною было двое ребят, они хотели нести меня. Я сказал им, чтобы они заботились о себе и оставили меня. Я лежал в поле пшеницы. Стреляли со всех сторон. Я скатился в вади и потерял сознание. Под вечер я услышал, как четыре легионера переговариваются по-арабски. Я помахал им рукой. Они спросили, кто я. Я им сказал по-арабски, что я из Абу-Гош. Они взяли меня на одеяле на базу на Радаре. Я попросил воды. Дали мне чай с молоком, и врач сделал мне укол морфия от боли. Я пришел в себя. Они хотели послать меня в больницу, говорили, что в Рамалле есть хорошие врачи. Я им говорил, что хочу домой в Абу-Гош. Снова потерял сознание и очнулся в больнице в Иерусалиме". Англичане поняли, что Цури - еврей, и положили его в армейский броневик, который отвозил трупы в Абу-Гош.

Двое из "броневика Давидки" остались с ранеными: Эзра Ницан и Йорам Канюк, ныне писатель, известный крайнелевыми взглядами. Канюк: "Нам сказали, что мы должны отвлечь врага, чтобы помочь Позе в Нэбэ-Самуэль. Где-то мы застряли, и наш броневик вышел из строя. Я видел Гавроша. Я знал, что он хороший и смелый водитель. Я помню его приключения, но я не помню, когда и где это было. У меня провал в памяти. Много чего в этом бою я не помню. Я должен сказать: этот бой у Радара, в нем причина почти всех моих душевных проблем. Семь психиатров должны выгонять из меня бесов, чтобы однажды я смог понять. Я прошел тяжелые бои, но там это было иначе. Здесь я видел, как командир отказался взять раненых. Я видел раненых, мы их перевязывали, и они умирали у нас на руках. Я лежал между Биду и Радаром, и не было командира. Мы не знали, что делать. Не было ни приказов, ни указаний. Невозможно было отступать, и невозможно было наступать. Стреляли до последнего патрона. Я притворился мертвым. Это я помню: я притворился мертвым, и вокруг свистели пули. Арабы стреляли в трупы. Миха Пери бросил раненых. Сначала было мало убитых. Большинство погибло потом. Мы лежали около "Давидки", не могли двинуться. Я помню броневик. Гаврош разворачивается. Я помню заднюю стенку броневика. Кто-то кричит: "Возьмите хотя бы раненых!" А Миха говорит: "Мы идем за подмогой". Я помню это, и я этого не забуду. Раненых мы перевязывали нашей одеждой, а они говорят: "Мы не можем, мы торопимся". Я помню, как удирает броневик, его стенку, а потом уже не было никого, кто мог бы отдавать приказы, и мы не знали, зачем мы там.
Я не был ранен - ни царапины. Это удивительно, ведь сотни пуль пролетели рядом. Я помню запах кофе. В 20 метрах от нас сидели арабы и пили кофе. Они боялись подойти, потому что между нами лежал снаряд "Давидки", и они думали, что это атомная бомба. Я не видел арабов, я видел только стволы ружей. Араб наводит на меня ружье. Я жду, что он попадет в меня, и я знаю, что я еще жив. В какой-то момент я встал. Вместе со мной встали еще двое, один из них Мизрахи. Мы побежали в Маале hа-Хамиша. Там Мизрахи хотел убить Миху. Он взял мой десантный нож и сказал, что зарежет Миху. Потом Мизрахи погиб, может быть, у Бейт-Махсира. Вскоре Миха исчез. Говорили, что его переправили в Негев. Там он тоже был командиром.
Однажды ночью Садэ поехал в броневике в Тель-Авив. Кто-то решил дать мне отпуск, и я поехал с ними. Мама рассказывает, что я пришел домой, и все были в шоке. Сидел на стуле часами, не говорил ни слова, потом заснул. Потом встал и ушел, сел на броневик и вернулся в Иерусалим. В той поездке, вместе с Садэ, мы видели по дороге араба верхом на осле. Кто-то из "больших" хотел застрелить его. А я не понял, почему надо застрелить араба, который едет верхом на осле".

Я дал пинка Кутику и побежал с Абдулом

Одед Зельцер: "Миха исчез, а бой все шел и шел. Нас мучили голод и жажда. Горло сжимал дым. Рахамим стрелял, а мы набивали пустые ленты. Я заметил, что нас атакуют иракские солдаты в зеленых беретах и пятнистых куртках. На винтовках были штыки, и солнце блестело на клинках в просветах тумана. Огонь нашего пулемета прижимал их к земле. Абдул начал говорить сам с собой. Он стучал кулаком по железу: "Миха, приходи! Миха, сколько можно? Миха, вернись!" Я говорил с ним, но он не слышал. Я понял, что он в шоке. Вдруг пулемет замолк: заклинило патрон. Надо было разобрать ствол, но никто не знал, как это делают. Только за день до этого мы получили эти пулеметы вместо знакомых брэнов. Вдруг водитель закричал в истерике: "Они уже бегут!". Я взял стэн, сел на место пулеметчика и начал строчить. Дистанция была слишком велика для стэна, но они думали, что это пулемет, и снова прижались к земле.
Нас спас парень с раненной рукой. Он сумел разобрать пулемет. Ему мы обязаны жизнью. Рахамим отказался прикасаться к пулемету. Он сказал: "MG - говно! Где брэн? Какой идиот сменил пулеметы?!" Я взял пулемет на себя, и иракцы не смели приблизиться. Рахамим хотел выйти через донный люк и бежать за помощью в Кирьят-Анавим. Я сказал: "Беги!" Остальные, кроме Абдула, сидели на полу и набивали ленты. Иракцы подошли на 70 метров. Мне на плечо положили последние четыре ленты. "Одед, ты прикрываешь, мы отходим!", - и я кивнул головой. Абдул, Левита и остальные исчезли. Я строчил по иракцам дугой. Когда вышел последний патрон, я почувствовал, что кончил свое дело, и откинулся на сидении. Стало тихо. Тогда я понял, что я остался один”.

Абдул: "Наш броневик застрял на скале. Броневик Махи прошел рядом с нами. У меня не было связи с остальными. Мы ждали Миху, он должен был вернуться с подкреплением. Огонь арабов ослаб. Утренний туман рассеялся, и арабы приблизились. Мы стреляли, но они не остановились. Мы подождали новой волны тумана, выпрыгнули из броневика и убежали".

Зельцер: "Я взял английское ружье и пачку патронов. Вышел через донный люк и побежал изо всех сил. Пули свистели вокруг и прыгали по земле. Вдали я увидел ребят. Они кричали: "Беги сюда". Я пробежал с 200 метров и добрался до них, тяжело дыша. Они сидели за скалами и стреляли. У меня в куртке нашли три дырки и царапину на теле. Мы слышали вопли, горизонт почернел от арабов. Они размахивали мечами и кричали: "Итбах эль-яhуд!" (убить евреев). Другие бежали с ружьями и пистолетами. За ними, визжа, бежали женщины. Я понял, что это "фаз`а". Они бегут, чтобы прикончить нас и забрать добычу.
Мы побежали к последнему броневику с "Давидкой". Вдруг Абдул остановился, сел на землю и сказал: "Бегите, я не бегу, я остаюсь здесь!" Я видел, что он в шоке, и поднял руку для пощечины. Он улыбнулся и сказал: "Одед, не бей, я знаю что я делаю. Жаль тратить силы, какая разница, умрем здесь, или умрем там". Я ответил: "Абдул, если ты останешься, я останусь, и остальные тоже". Мы уговорили его взобраться мне на спину, и я пробежал с ним несколько десятков метров. “Дыхалка” у меня кончилась. Он засмеялся и сказал: "Я бегу с вами, спусти меня".
В броневике с "Давидкой" сидели теперь экипажи двух броневиков, всего человек 15. Среди них два командира отделения. Мы обсудили положение. Водитель попросил, чтобы мы подняли тамбон броневика. Тогда он попробует сдвинуть его. Стреляли без перерыва. Мы перестали обращать внимание на пули и все вместе пытались поднять переднюю часть броневика (переднее колесо было в канаве). Водитель освободил сцепление, броневик рванулся вперед и перевернулся. Чудом никто не пострадал. Мы знали, что мы все обречены. Мы были всего лишь командиры отделений. От Абдула толку не было. Кто-то сказал: "Теперь каждый за себя". Абдул: "Санитар Элиэзер Левита и я убежали вместе. Прибежали к броневику с "Давидкой". Там был мой товарищ Менахем Кауфман. Он погиб потом. Он спросил, что делать с "Давидкой?" Я сказал, что помощь скоро прибудет. Снова начался огонь. Элиэзер и я побежали к Радару. Пули возле меня поднимали столбики пыли. Я встретил Меирку Авраhама с его людьми. Я рассказал ему об оставленных броневиках. Меирке сказал, что он прикроет отступление. Элиэзер и я сидели в ложбинке, потом побежали и на бегу убеждали друг друга, что мы не имеем отношения к отряду Меирки".

По пути они встретили санитара Кутика, он лежал раненый. Левита: "Я перевязал Кутика, а Абдул сказал мне, что я спятил. Он звал меня бросить Кутика и бежать. Огонь усилился, и я побежал. Кутик схватил меня за одежду и просил не бросать его, а Абдул тянул меня за руку. Я оттолкнул ногой Кутика и побежал с Абдулом. Кутик потом покончил с собой. Абдул утянул меня в укрытие и дал мне воды. Мы потащились в Маале hа-Хамиша".

Абдул: "Был только один вопрос: как сохранить жизнь. На горе были толпы арабов. Они стояли в своих кафиях (арабских головных платках) и стреляли. Зрелище не веселило душу. Как командир, я должен был решать: остановиться или продолжать бежать. Не было укрытия, не было, куда тащить Кутика. Оставаться около него было опасно. В этом был вопрос: две жизни, или раненый товарищ".

Весь день Меир Авраhам был на склоне холма Радар и перестреливался с арабами. Авраhам: "Арабов мы не видели. Они стреляли издалека. Беспокоящий огонь, не эффективный. У меня погиб только связной Рафи Мельц. Из Радара не стреляли. Мы прикрывали отступающих. Под вечер вернулись в Маале hа-Хамиша. Никто не задавал мне вопросов, ни тогда, ни по сей день".

Англичане и девушки привезли убитых

В бою 23 апреля ПАЛЬМАХ потерял 44 бойца: 27 у Нэбэ-Самуэль и 17 у деревни Биду. Хагана обратилась к англичанам с просьбой привести тела. По всей видимости, им заплатили за эту "работу". Три девушки из ПАЛЬМАХа присоединились к англичанам. Ноа Лейбович: "Мы поехали с английскими парашютистами подобрать тела. Они были в страшном состоянии. Один был еще жив и умер потом. Тела мертвых уложили в амбары в Кирьят-Анавим". Хаим Косовский: "Ночью англичане разрешили нам подобрать убитых. До утра 40 тел пролежали в амбаре. Меня поставили почетным караулом". При свете фонариков бойцы находили трупы друзей. Авизоhар Нахшон: "Там были новые репатрианты, только я знал их имена. Я переходил от одного к другому и прикреплял булавками записки. Арабы вскрывали ножами животы и клали туда камни. Это было ужасно". Два дня спустя Яаков Пурники записал в дневнике: "Воскресенье, 25 апреля. Кирьят-Анавим. Роем могилы. Похороны. Учения".

4. Заговор молчания

Бой 23 апреля во многом похож на “кровавый конвой” 20 апреля. Снова командиры "поехали за помощью" и не вернулись. Снова бой развивался хаотически без управления и командования. Разница была в том, что "кровавый конвой” в основном прорвался. Но 23 апреля 4-й батальон был разбит, ряд последовательных просчетов (начиная от неудачного плана и кончая назначением неподходящих командиров) привела к полному поражению. Довершил всё приказ об эвакуации Бейт-Икса и Шоафата (см. ниже). Все жертвы были напрасны.

Теперь перед идеологами ПАЛЬМАХа стояла важная задача: найти виновных и скрыть подлинные размеры поражения. Легче всего было найти виновных: ими стали Поза и англичане. Ицхак Садэ опубликовал в 1950 г. статью в военном журнале "Маарахот" ("Военные кампании"): "И вот перед нами пример вредной инициативы (я специально выбираю в качестве примера командира, который отличался способностями и инициативой). Одной из целей атаки была высота Нэбэ-Самуэль, господствующая над всей окрестностью. Может быть, внезапной ночной атакой можно было взять эту цель, однако, рота по независящими от нее обстоятельствам задержалась с выходом на исходные позиции до рассвета. Несмотря на это, командир решил атаковать. Он пошел впереди всех. Он погиб, и вместе с ним многие из его людей. Попытка прийти на помощь не удалась. Она стоила больших жертв ввиду огня англичан и подразделения Арабского Легиона, находившихся поблизости".

Постфактум мы, конечно, знаем, что атака Позы не удалась. Однако, действительно ли виноват Поза? Ицхак Садэ не был ни в штабе 4-го батальона, ни на поле боя. Его статья полна неточностей и прямых извращений. Вне всякого сомнения, Садэ стремился затушевать ошибки командования операцией (т.е. себя самого, Рабина и Табенкина). Аргументация Садэ построена на тезисе, что "внезапная ночная атака" была единственной возможностью взять Нэбэ-Самуэль. Остается только напомнить, что план, разработанный Садэ и Рабиным предусматривал, что, прежде всего, будет атакована деревня Бейт-Икса и только затем - Нэбэ-Самуэль. Более того, согласно плану, рота Позы должна была служить резервом для первой атаки и лишь потом выйти на исходные позиции у Нэбэ-Самуэль. Следовательно, вне всякого сомнения, план атаки на Нэбэ-Самуэль исключал фактор внезапности. Его предполагали заменить массированной (в понятиях 1948 г.) поддержкой минометным огнем. Но броневики не сумели подойти через Бейт-Икса, и тогда их послали через "Радар" и Биду. Их послали именно для поддержки атаки, а не для спасения роты, попавшей в беду. И это совершенно очевидно. Из радиопереговоров ясно, что во время начала атаки Табенкин уже находился около Радара.

Вопреки словам Садэ, Поза вышел на исходные позиции в 3:00, а не на рассвете. Однако тут действительно вмешались независящие от него обстоятельства: во-первых, рота Банера пришла с опозданием в два часа и, во-вторых, командир батальона Табенкин приказал задержать атаку до прибытия броневиков. Итак, план предполагал, что Поза будет атаковать ночью (или перед рассветом) при поддержке минометного огня. Действовать по плану было невозможно. День уже начинался, а когда придут броневики (и придут ли они вообще) - не было известно. Зато было очевидно, что с рассветом начнется фаз`а.

Поза решил атаковать, используя последнюю возможность для неожиданности - утренний туман. Поза был известен стремлением выполнять задание и дерзостью: этого решения можно было ожидать от него. Исход боя у Нэбэ-Самуэль зависел от решимости одного человека и от его "боевого счастья". Точно так же, исход операции у моста Алленби зависел от одного человека (Арье Теппера) и его "счастья". Позе могло бы "повезти", точно так же, как могло и "не повезти" Тепперу. Тогда слава победы, несомненно, досталась бы Садэ, Рабину и Табенкину. И можно предположить, что атака Позы получила бы у Садэ совсем другую оценку.

Альтернативой для Позы был отход. Но если бы Поза и Банер отошли от Нэбэ-Самуэль, то весь поход броневиков Пери потерял бы всякий смысл и стоил бы еще бульших жертв. Фактически единственным шансом этой колонны было предварительное взятие Нэбэ-Самуэль. Остается только добавить, что участие англичан и солдат Арабского Легиона в разгроме колонны Пери не подтверждается ни одним свидетельством. Оно является теоретическим домыслом, который должен оправдать "позорный факт" разгрома ПАЛЬМАХа нерегулярным ополчением местных арабов (ср. гл.18.1).

Как мы уже говорили, постфактум выяснилось, что решение Позы было неправильным (или слишком рискованным). И на первый взгляд именно за это критикует его Садэ. Но при этом он обходит молчанием главный вопрос (и главный урок): организацию системы командования операцией. Мы начнем обсуждение этого вопроса со слов Банера (интервью автору): "Если бы Йоселе (Табенкин), по крайней мере, был около перекрестка (где совещались Банер и Поза), он мог бы предотвратить атаку". Здесь Банер сказал половину правды (в своей книге он снова скрыл ее целиком), но мы не ограничимся этой половинкой. Взгляд на план операции показывает, что в ходе ее дважды создавались боевые группы: две роты для взятия Бейт-Икса и три роты (включая роту броневиков) для атаки на Нэбэ-Самуэль. Аксиомой является положение, что такая группа должна иметь командира, назначенного заранее (мы не говорим о возможности смерти, ранения и т.п.). Именно этот командир должен принимать решения, если реальный ход сражения перестанет соответствовать предварительному плану. Табенкин не назначил командиров боевых групп. В его распоряжении были три заместителя командира батальона, и еще командир батальона (Хаганы) Эмиль Зореа. Но Табенкин расположил всех таким образом, что решения "на местности" должны были принимать командиры рот в ходе импровизированных совещаний (8). Это был, видимо, главный урок сражения, его обошел молчанием Садэ, и “полунамеком” - Банер. Вместо этого виновными были объявлены Поза и англичане.

Мифотворческий базис был готов, теперь осталось только скрыть правду. После войны Табенкин редактировал "Книгу ПАЛЬМАХа". Он решал, что и как будет там освещено. Мати Мегед, один из составителей книги, рассказал в 1987 г.: "Мне поручили написать главу о Нэбэ-Самуэль. У меня не было никакого образования в области военной истории и научного анализа боев. Я сидел с Табенкиным, Бени Маршаком и еще двумя. Кажется, это были Узи Наркисс и Банер. Они говорили, а я писал. Мы сидели часами. Они спорили, что было на дороге в Бейт-Икса: камни или канава? Это было единственное спорное место. В конце концов, Исраэль Галили и Игаль Алон решили ничего не писать о Нэбэ-Самуэль. В книге будет только официальный отчет и воспоминания командиров отделений".

Воспоминания командира отделения подписаны именем Игаль Перах. Но в 4-м батальоне не было командира отделения по имени Игаль Перах. Воспоминание написал Игаль Наор (рота Банера). Впоследствии Ноар рассказал, что редакция так обкорнала его рукопись, что он отказался поставить свою подпись под "воспоминаниями". Тогда редакция пошла на подлог, а он промолчал.

В 1988 г. ветераны ПАЛЬМАХа составили две видеокассеты о бригаде "Харэль". Консультировали картину проф. Гавриэль Коhен и д-р Меир Паиль. В отрывке о Нэбэ-Самуэль приводится только свидетельство Табенкина, и он во всем обвиняет Хаима Познанского. Офицеры отдела истории ЦАХАЛа составили "Историю Войны за Независимость". Бою 23 апреля в ней посвящено 9 строк, и все, что написано в них - неверно. Проф. Слуцкий написал монографию "История Хаганы". И снова - 9 строк о бое 23 апреля, и снова они частично не верны. В 1988 г. Министерство образования опубликовало брошюру "Харэль" в 1948 г." (автор Ури Банер). Там написано: "4-й батальон занял в бою деревню Бейт-Икса и атаковал Нэбэ-Самуэль. В этой атаке были потери, среди них раненые, которые были убиты английскими солдатами из позиции Радар”. Такова "история", которой учат израильтян историки Израиля.

Сегодня (в 1996 г.) Миха Пери является секретарем амуты "Поколение ПАЛЬМАХа", которая передает народу наследие ПАЛЬМАХа. Он также член руководства "Центра по исследованию Хаганы имени Исраэля Галили" (Рамат-Эфаль, в двух шагах от дома автора). Этот центр готовит вместе с университетом курс "История Хаганы до создания ЦАХАЛа". Амута "Поколение ПАЛЬМАХа" строит в Тель-Авиве "Дом ПАЛЬМАХа", для чего министерство строительства выделило изрядную сумму денег. Это решение вызвало критику государственного контролера г-жи Мирьям Бен-Порат (9). Во главе амуты в 1983 г. было 10 человек, из которых четыре имели прямое отношение к бою у Нэбэ-Самуэль: Ицхак Рабин, Йосеф Табенкин, Узи Наркисс и Амос Хорев. В 1994 г. к ним присоединился и Миха Пери.

Судя по всему, будущее амуты обеспечено. Ведутся переговоры о заключении договора с Министерством обороны. Оно будет содержать на свой счет "Дом ПАЛЬМАХа" в качестве Музея министерства. В свое время Орвелл ("1984") сформулировал великий принцип преемственности власти: "Тот, кто владеет настоящим, владеет прошлым. Тот, кто владеет прошлым, владеет будущим".

Под руководством партии “Авода” на наших глазах осуществляются принципы Орвелла. На деньги налогоплательщиков, предназначенные на оборону страны, будет содержаться "Дом ПАЛЬМАХа". Он будет издавать "исторические исследования", в которых народу Израиля будет объяснено, что ПАЛЬМАХ - это звучит прекрасно. Народ Израиля, веря своим ученым, вновь изберет “преемников великого пальмахника" Ицхака Рабина на пост главы государства. Следовательно, Орвелл был прав!

Семь психиатров Канюка (вставка переводчика)

Не Ури Мильштейн первым нарушил молчание о бое у Нэбэ-Самуэль. Это сделал "левый" писатель Йорам Канюк. Он сказал: "Это был Миха Перельсон (Пери), и он убежал!" Канюк понял, что разговоры о пальмаховской смелости, о пальмаховском умении, о пальмаховском товариществе - это миф и блеф. Что ему было делать с этим пониманием? Он мог бы пойти дальше и понять, что его слишком долго "водили за нос", что слишком многое, чему он верил и поклонялся, является мифом. Это - не просто, но и оставаться в прежнем состоянии Канюк, видимо, уже не мог. Он пошел еще дальше "налево", трансформируя свои комплексы (когнитивный диссонанс) в слепую ненависть к "правым". Так поселились "бесы" в его душе, и это - парадигма душевного неистовства всех израильских "левых". Не семь психиатров, и не семьдесят, и не семьдесят семь не выгонят этих бесов. Выгнать их может только правда. Предчувствуя эту опасность, Меир Паиль, военный комментатор радиостанции РЭКА сказал, что Ури Мильштейна "следует послать в психушку".

Что изменилось бы в Израиле, если бы была известна правда о Нэбэ-Самуэль, Хульде или Дир-Ясине? Исчез бы миф о "хорошем ПАЛЬМАХе" и "плохих сектантках". Миха Пери не стал бы секретарем своей амуты, Йосеф Табенкин не был бы в числе основателей "Движения за целостный Израиль", возможно, Ицхак Рабин не стал бы начальником генерального штаба и, почти наверняка, не стал бы главой правительства в 1992 г. Скорее всего, "правые" пришли бы к власти не в 1977 г., а лет на 10 раньше. Вот почему так упорно оберегается "святое имя" ПАЛЬМАХа. Вот почему торжествует "чертова триада" Орвелла. На этом чертовом колесе Израиль неизбежно скатится в пропасть, если только избиратели Израиля каким-нибудь чудом не узнают правду. Это просто. Это ясно. Это очевидно. Поэтому "солнце народов", по чьему пути поклялась идти партия МАПАМ, отправил бы Мильштейна в лагерь по 58-й статье (и был бы прав), в брежневские времена его посадили бы в психушку (как и рекомендует Меир Паиль), а в современном демократическом Израиле его всего лишь бойкотируют в академических кругах и средствах массовой информации. Все же налицо некоторый прогресс.

5. Взятие Шоафата

В ночь с 22 на 23 апреля бригада "Харэль" вела два боя. Пока 4-й батальон Табенкина атаковал Бейт-Икса и Нэбэ-Самуэль, 5-й батальон Русака взял северный пригород Иерусалима Шоафат. Затем он должен был уничтожить деревню Бейт-Ханина и продвигаться на север, к радиостанциям Рамаллы, или на юг, на соединение с блокированной горой Скопус через Французский холм (Гива Царфатит) или через квартал Шейх-Джарах.

Атаковала Шоафат рота Исахара (Иска) Шадми. Иска: "Сопротивление было несерьезным. Я полагаю, что в деревне было от 15 до 20 стволов. Все жители бежали и начали слепой обстрел с окружающих холмов. Подрывники приготовили дома к взрыву. Ицхак Садэ находился в штабе Русака в квартале ПАГИ. Отсюда он связался с Рабиным и Табенкиным и узнал от них, что Нэбэ-Самуэль не удалось занять. Он приказал отступить в Иерусалим, чтобы бойцы не остались на поле боя при свете дня. Русак был удивлен, он не понял связи между Шоафатом и Нэбэ-Самуэль" (10). Итиэль Амихай говорит, что Садэ приказал отступить, потому что англичане не хотели, чтобы Хагана контролировали шоссе из Иерусалима на Рамаллу, по которому эвакуировалась английская армия.

Подрывники взорвали шесть домов вместо 60 по плану. Рассвело, и арабы стреляли по отступающим. Шадми докладывал по радио: "Мы потеряли контроль над подразделениями". Трое были ранены. Подрывники оставили неиспользованную взрывчатку и унесли раненых. В докладе Шадми говорится: "Боевой дух упал при виде раненых и при слове "отступление". Надо любой ценой избегать отхода в светлое время". Менахем Урман (гл.28) был одним из трех раненых Шоафата, он рассказал в интервью переводчику: "Мы должны были взять Шоафат, все взорвать и уйти" (11). Так мы тогда, в 1948 г., воевали. Занимать деревни не могли, так мы их взрывали. Я был у пулемета с моим вторым номером. Вдруг подходит английский солдат и говорит мне что-то по-английски. Я же не понимал английский, ответил ему: "Иди ты на Пиккадили". У него в руках “томиган”, я повернулся к нему спиной, и вдруг мне рикошетом - пуля в спину. 12 мм - большая дырка, чувствую - течет из меня юшка. Тут уже и арабы стали сильно стрелять. Меня отнесли на руках к забору, там у них такие каменные заборы. Слышу, говорят между собой: "Перелезем, потом возьмем его". Я думаю: так не пойдет. Собрался с силами и первый перепрыгнул. Они говорят: "Он не раненый". Больше я ничего не помню. Очнулся уже в больнице".

Узнав о катастрофе у Нэбэ Самуэль, Рабин не покинул пансиона Райх, где был его штаб, и не поехал командовать боем, в котором погибали его бойцы. Но он отдал приказ Русаку выслать подкрепление Табенкину. Давид Сегаль, командир отделения: "Перед полуднем мы пришли к штабу Йоселе. Я спросил его: "Что делаем?" Он ответил: "Ждите здесь". До конца дня мы стояли и не делали ничего". Еще одно отделение 5-го батальона пришло в Бейт-Икса и тоже не приняло участия в бою. В 13:00 Табенкин послал телеграмму Рабину: "Люди устали. Есть убитые и раненые. Прошу перенести ответственность на 5-й батальон". В 14:30: "Наши люди и люди 5-го батальона оставили Бейт-Икса". Ноам Ранан: "Йоселе был на шоссе в английской каске и с американским автоматом, но "калибром" был Раанана".

6. Совещание в штабе "Йевуси"

Перед полуднем 23 числа Ицхак Садэ уже знал о поражении. Он собрал совещание в своем штабе. Присутствовали командиры бригад (Рабин и Шалтиэль) и их оперативные офицеры (Итиэль Амихай и Цион Эльдад), а также командир батальона "Михмас" Йешурун Шиф и командир штаба "Йевуси" Шалом Эшет. Цион Эльдад: "Садэ доложил о событиях у Нэбэ-Самуэль и в Шоафате. Кто-то из бригады "Эциони" спросил о судьбе "Даймлера", принадлежавшего бригаде. Потеря "Даймлера" тяжело подействовала на Эшета, он начал кричать: "Таких командиров, как Табенкин, надо отдавать под суд!" Председателем совещания был Ицхак Садэ, он сказал: "Оставь!" - и вернулся к повестке дня. Спустя несколько минут Эшет снова закричал: "Отдать Табенкина под суд!" Садэ продолжал обсуждение. Нам казалось, что Эшет успокоился. Но потом он снова встал и сказал: "В организации, где не судят офицера за такие дела, я не хочу работать". Бросил об стол папку и ушел. Садэ догнал его в соседней комнате и ударил кулаком в плечо или в затылок. Мы остановили драку. Эшет ушел, и заседание продолжалось".

"Операция против деревень на севере Иерусалима не удалась" - доложили Бен-Гуриону в полдень 23 апреля, - "Много убитых и раненых, и мы потеряли "Давидку". Садэ сказал Бен-Гуриону, что Эшет жестоко критиковал ПАЛЬМАХ "за незнание военного дела", и что он, Садэ, дал ему пощечину. Бен-Гурион пригласил Садэ и Эшета выяснить инцидент. Эшет не критиковал своего начальника, но отметил, что число убитых много больше, чем доложил Садэ. Бен-Гурион поехал в штаб бригады "Харэль" за точными данными. Он приехал в пансион "Райх" и нашел Рабина спящим. Бен-Гурион не позволил будить. В ночь на 24 апреля начинался праздник Песах. "Седер" Бен-Гурион провел в лагере Шнеллер, днем он встретился с Шалтиэлем. Шалтиэль был резок. Штаб "Йевуси" он назвал катастрофой, а Ицхака Садэ - безответственным нахалом. Командование Хаганы поставило Садэ командовать операцией только для того, чтобы ПАЛЬМАХ не оказался под его, Шалтиэля, началом. Атака на Нэбэ-Самуэль было ошибкой с самого начала. "Давидка", которая досталась арабам, была послана бригаде "Эциони", и 4-й батальон украл ее. Отступление из Шоафата было ошибкой. Надо полагать, что все эти события и беседы повлияли на Бен-Гуриона, но понадобились еще семь дней неудачных боев, чтобы Бен-Гурион решился выступить против "клики" командиров ПАЛЬМАХа и Хаганы. ть комбрига, требуемые сведения сообщил ему Итиэль Амихай. Возможно, Рабину повезло: у Бен-Гуриона в тот час были более важные заботы, чем разбираться, почему спит комбриг.

---

1.Вот когда могла понадобиться "конвейерная система" обучения, которую с пренебрежением отвергли Рабин и его товарищи ради "оригинальности" ПАЛЬМАХа.
2. Заhави по ошибке считал, что убит Йохай Бин-Нун.
3. В своей книге Банер (Бен Ари) вывел Зореа под псевдонимом "Хаим". Участие Зореа в бою 23 апреля 1948 г. не могло быть военной тайной в 1994 г., когда вышла в свет книга Банера. Речь идет о традиционной для историографии ПАЛЬМАХа тенденции анонимности, которая позволяет сохранить корпоративную солидарность. Имя Табенкина тоже не упомянуто в книге. Критикуя его, Банер употребляет неопределенный термин "комбат". Отсутствие точных идентификацией есть один из верных признаков мифологической литературы.
4.Так делают при ранении полости рта.
5. Конвой 20 апреля тоже мог спастись сам, и Рабину следовало организовать бой вместо того, чтобы ехать к Табенкину выпрашивать помощь.
6. 3-дюймовый миномет весил 40 кг. "Давидка" весила около полутонны. Ясно, что приказ Пери был нелеп.
7.Скорее всего, это позднейшая реконструкция. Во всяком случае, броневики, пробиваемые пулями и продвигающиеся по узкой дороге, не пригодны для этой цели.
8. Авраhам Бен-Дрор, командир роты: "На всех курсах ПАЛЬМАХа нас учили, что командир должен находиться там, где он будет иметь наибольший контроль над своими подчиненными. Я не понимаю, почему в бою за Нэбэ-Самуэль комбат был так далеко?"
9. Со свойственной ему солдатской прямотой, Рабин задал риторический вопрос: "Кто она такая (г-жа Бен-Порат), чтобы заниматься ПАЛЬМАХом?"
10. Можно было бы удержать Бейт-Икса, Бейт-Ханина и Шоафат, создав плацдарм для будущих военных действий (включая повторную атаку на Нэбэ-Самуэль).
11.Следовательно, цель операции не была известна бойцам.