И.Вейнберг Введение в ТАНАХ

Глава III. ЗАКОНЫ В ПЯТИКНИЖИИ

А, Свиток завета

Свиток завета как отдельная единица в Пятикнижии был выделен на рубеже Х1Х-ХХ вв., а название было предложено на основании упоминания в примыкающем к данному тексту повествовании о дальнейших действиях Моше, что "взял он Свиток завета (сефер хаберит) и читал перед народом, и сказали они: все, о чем говорил Йахве, мы будем исполнять и слушаться будем" (Исх. 24:7).

Одним из важных признаков изначальной самостоятельности, отдельного существования какого-либо текста является наличие в нем делимитаторов начала и конца, т.е. групп слов или предложений, назначение которых состоит в том, чтобы отмечать, маркировать начало и конец данного текста как самостоятельной единицы и тем самым выделять его из общего потока слов. Многие исследователи склонны признать, что Свиток завета начинается со слов:

"И сказал Йахве Моше: следующее скажешь сынам Израиля..." (Исх. 20:22),

но для роли делимитатора начала больше подходят слова:

"И эти предписания, которые ты [Моше] представишь перед ними [сынами Израиля]..." (Исх. 21:1).

Предпочтение именно этих слов для начала Свитка завета в качестве самостоятельной единицы текста подтверждается и тем, что заявленный в начале юридический термин мишпат повторяется в Свитке завета еще три раза и выступает единственным юридическим термином в этом своде, не знающем даже термина "учение" (тора). Что касается делимитатора конца Свитка завета, то стих Исх. 23:19 выглядит предпочтительнее стиха 23:33 после повествовательного отрывка, у которого по содержанию и по жанровой принадлежности мало общего со сводом законов. Правомерно предполагать, что Свиток завета в Исх. 21:1-23:19 изначально был отдельной и самостоятельной текстовой единицей со своими делимитаторами начала и конца.

Свиток завета содержит около 60 статей законов:

о еврейском рабе (21:2-11),

о наказуемых смертью преступлениях (21:12-17; 22:18-20),

о членовредительстве (21:18-27),

о бодливом быке (21:28-36),

о защите собственности (21:33-34; 21:37-22:14; 23:4-5),

против сексуальных посягательств (22:15-16),

против посягательств на слабых мира сего (22:20-26; 23:9),

запрет произнесения хулы Богу и предводителю (22:27),

правила поведения на суде (23:1-3,6-8),

закон о Субботнем годе (23:10-11),

законы о праздниках (23:12-16) и законы о приношениях Богу (22:28-30; 23:18-19).

Было бы недопустимой модернизацией искать в древних сводах законов привычную для современного законотворчества упорядоченность по сферам права - семейное право, имущественное право и т.д. Однако не следует рассматривать древние своды как хаотический, неупорядоченный набор отдельных законов. В них был свой порядок, обусловленный спецификой мифологического мышления, такими его свойствами, как диффузность, ассоциативность и др. (см. с. 45 и ел.). Кроме того, в сводах законов Пятикнижия, включая Свиток завета, заметно движение навстречу той упорядоченности по сферам права, которая свойственна более поздним сводам законов, например, римским.

Доказательством тому служит сосредоточение профанных законов - о рабе, членовредительстве и т.д. - в начале свитка, а сакральных законов - о Субботнем годе, праздниках и др. - в его конце, тогда как законы, собранные не по видам совершаемых преступлений или возложенных обязанностей, а по мерам наказаний, помещаются между ними.

При изучении содержания группы сакральных законов в Свитке завета бросается в глаза полное отсутствие в них предписаний об обязательном единобожии и столь же обязательном отказе от идолопоклонства, что в других сводах законов в Пятикнижии составляет ядро и основу всего религиозного законодательства. В Свитке завета запрет жертвоприношений другим богам упоминается мимоходом среди аподиктически (непреложно) оформленных законов (Исх. 22:19), между запретом скотоложства и запретом притеснять пришельца.

Другой сакральный закон об отношении человека к божеству еще более непривычен:

"Элохима (или "Бога") не проклинай и предводителя (носи') в народе твоем не хули" (Исх. 22:27/25).

Подобное сопряжение божества и человека говорит не только о признании в среде, создавшей Свиток завета, сакральности "наси" как предводителя людей, но также о восприятии Бога как "Бога близкого", непосредственно и постоянно причастного к делам человека.

В сакральном законодательстве Свитка завета мало внимания уделяется также пищевым запретам, которым в сакральных законах других сводов в Пятикнижии отведено значительное место. В Свитке завета упоминается лишь архаический запрет:

"не вари козленка в молоке матери его" (Исх. 23:19).

Немного больше места в Свитке завета занимает другой обширный и важный в прочих сводах законов Пятикнижия раздел - сакральное законодательство о жертвоприношениях. Относящиеся к этому разделу законы Свитка завета (Исх. 22:28-30; 23:18-19) отличаются странной ограниченностью: в них говорится только о приношении первинок плодов и приплода, но не упоминаются те виды жертвоприношений - жертва всесожжения, жертва благополучия и др., которые были основными в развитом йахвистском ритуале. Показательно также полное отсутствие каких-либо упоминаний о жрецах как об обязательных исполнителях жертвоприношений. Это соответствует той ранней стадии йахвистского культа, когда посредничество жреца еще не было нормой, как, например, в описаниях жертвоприношений патриархов.

Среди сакральных законов Свитка завета не только количеством, но также более тщательным, развернутым изложением, наличием обоснований и т.д. выделяются законы о праздниках. В них речь идет о главном еженедельном празднике йахвизма Шабате (Субботний день), который в Пятикнижии предстает как праздник, имеющий божественное, космогоническое обоснование, и как связанный с сугубо земным событием, исходом из Египта, как день отдохновения Бога (Быт. 2:2-3) и как день отдыха для Бога, для человека и для всякой твари (Исх. 20:8-11 = Втор. 5:12-15).

Однако в Свитке завета Шабат представлен без какого-либо объяснения, как данность, не нуждающаяся ни в сакрально-божественном, ни в историко-человеческом обосновании. По своему функциональному назначению он предстает без выраженных религиозных аллюзий, как день отдыха для работающего, будь то человек или скот:

"Шесть дней делай дела свои, а в седьмой день покойся, чтобы отдохнул бык твой и осел твой, и отдохнул сын рабыни твоей и пришелец" (Исх. 23:12).

Аналогичная тенденция более к профанно-человеческому, чем сакрально-божественному, восприятию праздника чувствуется также в Свитке завета в законах о годичных праздниках. Это сказывается в названиях и обоснованиях трех основных и старейших годичных праздников йахвизма: праздника Опресноков (хаг-ха-мацот):

"ибо тогда ты [Израиль] вышел из Египта..." (Исх. 23:15),

праздника Жатвы:

"первых плодов труда твоего, что ты посеял в поле..."

и праздника Сбора [плодов] (хаг ха'асиф) в конце года, когда

"...соберешь труд твой с поля" (Исх. 23:16).

Перечень праздников соответствует праздничному календарю в других сводах законов Пятикнижия, однако названия праздников заметно отличаются от принятых в других сводах. Название "праздник Сбора [плодов]" встречается только в Свитке завета, а "праздник Жатвы" упоминается в Пятикнижии еще лишь один раз (Исх.34:22). Зато названия двух главных годичных праздников в Свитке завета имеют примечательную параллель в так называемом "календаре из Гезера" от второй половины X в. до н.э., в котором упомянут "месяц собирания", "месяц жатвы ячменя" и "месяц жатвы всего", что позволяет предположить древность праздничного календаря в Свитке завета и/или его локальную особенность.

Комплекс профанных законов составляет около двух третей всех законов в Свитке завета, что говорит об особой обращенности этого свода к профанному, а не сакральному законодательству. Комплекс профанных законов открывается законами о еврейском рабе и рабыне. Они, как и аналогичные законы в Кодексе святости (Лев. 25:39-55) и во Второзаконии (15:12-17), предусматривают ограничение срока рабства для раба из евреев шестью годами и обязательный отпуск на волю на седьмой год, определяют отношение к еврейскому рабу или рабыне во время рабства и условия их отпуска на волю, устанавливают, что превращение этого временного рабства в рабство пожизненное может произойти только по желанию самого раба или рабыни.

Заслуживает внимания отсутствие в Свитке завета законов о другой категории рабов, из неевреев, из "них" с совершенно иным статусом, которым в других сводах Пятикнижия уделяется значительное место. Такое игнорирование целой социально-профессиональной группы древнееврейского общества можно объяснить только тем, что во время и в среде создания и обращения Свитка завета рабы из чужеземцев или отсутствовали, или были столь малочисленны, что не привлекали внимания законодателей.

Следующая группа профанных законов в Свитке завета посвящена членовредительству. В них учитывается не только характер и степень нанесенного телесного ущерба, ситуация и обстоятельства его нанесения, но также статус потерпевшего. Так, например, если потерпевший - раб из евреев, то возмещением за телесное повреждение служит отпуск его на волю (Исх. 21:26 и ел.). Но если потерпевший свободный муж, то

"...дашь ты душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу..." (Исх. 21:23 и ел.),

т.е. вступает в силу архаический закон непосредственного возмещения. Он свойственен обществам с родоплеменной структурой, ее компонентами в реальности или в сознании людей, при наличии, однако, в этом обществе отчетливой социальной дифференциации и определенной степени осознания ее.

Эти особенности социально-правовой среды создания и обращения Свитка завета сказываются также в группе профанных законов о бодливом быке. В них, однако, оговорена возможность замены наказания смертью владельца быка, забодавшего насмерть свободного мужа, выкупом, и тогда виновный "дает как выкуп души его все, что будет на него возложено" (Исх. 21:30), и введения штрафа серебром, если пострадавший раб или рабыня (Исх. 21:32). Это указывает на наличие и употребление в среде создания и обращения Свитка завета серебра как средства расчета, а также на признание его в качестве компенсации применительно к людям более низкого социального статуса.

Компенсация серебром является также основной формой возмещения убытков в обширной группе профанных законов о нарушении имущественных прав человека. Объем этих законов, равно как и особая тщательность их оформления с учетом разнохарактерности имущества и размеров нанесенного ущерба, условий и обстоятельств совершения преступления и т.д., указывают на значимость феномена "имущество, собственность" и его защиты в среде создания и функционирования Свитка завета. Основными видами собственности, подлежащими защите законом, являются скот, серебро, различные вещи, урожай на полях и в садах, т.е. в основном движимость. В Свитке завета не упоминается недвижимость, которой уделяется большое внимание в других сводах законов в Пятикнижии.

Правомерно предположить, что в среде создания и функционирования Свитка завета или, по крайней мере, данной группы законов в нем недвижимая собственность еще не была предметом особого внимания законодателей, еще не нуждалась в защите закона в той мере, как собственность движимая.

Одной из характернейших особенностей древнееврейского законодательства, основополагающей чертой системы социально-этических ценностей и норм в Танахе выступает внимание к "слабым мира сего", забота об обездоленных, причем не только из числа "нас", но также из определенной части "их". В Свитке завета эта группа законов занимает значительное место и завершает собой всю группу профанных законов в своде, что указывает на значение, придаваемое этим законам создателями Свитка завета.

Об этом говорит также тот факт, что законы о защите "слабых мира сего" являются единственными законами в Свитке завета, предусматривающими прямое обращение потерпевших к Богу и наказание виновных Богом:

"Если же притеснишь ты его [пришельца] жестоко, а он возопит, взывая ко Мне, то Я внемлю воплям его. И воспламенится гнев Мой, и предам Я вас мечу..." (Исх. 22:22-23).

Объектами такой защиты являются пришелец (гер), вдова, сирота и "нищий из народа Моего, который с тобой". Показательно отсутствие в этом перечне левита, который в качестве объекта защиты упоминается в других сводах законов (Втор. 26:11 и ел. и др.).

В Свитке завета встречаются такие общие программно-декларативные заявления, как "Пришельца не притесняй" (Исх. 22:20) или

"Никакой вдовы, ни сироты не притесняйте" (Исх. 22:21) и др.

Но преобладают законы, содержащие конкретные, практические меры защиты и помощи, как, например, правило обязательно оставлять землю необработанной на седьмой год,

"...чтобы питались бедные народа твоего..." (Исх.23:11),

закон о непредвзятом отношении к бедняку в суде (Исх.23:6) и др.

Особенно показателен закон о предоставлении ссуды серебром "нищему из народа Моего, который с тобой", не только запрещающий взимание роста (процентов), но предписывающий:

"Если же возьмешь в залог плащ ближнего твоего, то до захода солнца возврати его ему. Ибо это единственный покров у него, одеяние тела его, в чем он будет спать..." (Исх. 22:24-26, ср. Втор. 24:13).

На этот закон, очевидно, ссылается жалобщик в надписи из Мецад-Хашавйаху от последней четверти VII в. до н.э., который жалуется на надсмотрщика, захватившего за не выполненную до конца работу его плащ и не вернувшего одежду владельцу. Такое соотношение между конкретным юридическим казусом и законом в Пятикнижии показывает, что многие законы Пятикнижия соблюдались в реальной повседневной жизни и были известны не только их создателям и блюстителям, но также такому рядовому обывателю, как жнец из Мецад-Хашавйаху (см. с. 201).

В отличие от других сводов законов в Пятикнижии, где названы также институты и люди, на которых возложена обязанность следить за исполнением законов, будь то город или община, старейшины или другие, в Свитке завета упомянут лишь предводитель (нааи'). Этот термин, который больше не встречается в других сводах законов в Пятикнижии, характерен для родоплеменной терминологии. Им обозначаются предводители колен (Числа 1:16 и ел.), а в описании освящения Первого Иерусалимского храма сказано, что Шломо собрал

"старейшин Израиля, всех глав колен, предводителей [домов] отцов от сынов Израиля..." (1 Цар. 8:1-2 = 2Хрон.5:2).

Перечисленные свойства и особенности Свитка завета позволяют предположить его "место в жизни" в сельской и сельскохозяйственной, пространственно ограниченной, а в этническом отношении относительно однородной древнееврейской среде. Эта среда уже знакома с имущественной дифференциацией и ее последствиями - появлением бедняков и рабов из "своих" и т.д., обеспокоена этим процессом и стремится противодействовать ему законами о защите прав собственности имущественно и социально слабых. Таковыми могли быть племя или часть племени, род или группа родов, деревня или группа деревень вокруг какого-либо йахвистского святилища позднего домонархического и/или раннемонархического времени.