Традиции и праздники еврейского народа

И.Вейнберг, Введение в ТАНАХ

Глава III. ПРОСТРАНСТВЕННАЯ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ И ВНЕПРОСТРАНСТВЕННОСТЬ, ВРЕМЕННАЯ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ И НАДВРЕМЕННОСТЬ ТАНАХА

2. Время, когда Танах был создан

В любом тексте сказывается время его создания. Есть определенная взаимосвязь между событийной насыщенностью и значимостью времени и ценностью созданных в его рамках произведений. С некоторыми оговорками можно сказать, что великая эпоха порождает значительные произведения, а в эпоху малозначительную, как правило, великие произведения не создаются, хотя бывают и исключения.

Танаху свойственна важная особенность - непривычная длительность его создания и оформления. Древнейший более или менее точно датируемый текст в Танахе, Песня Деворы (Суд. 4:5), относится к XII в. до н.э., а самый поздний текст, кн. Даниэля, - к середине II в. до н.э. Процесс оформления, канонизации Танаха продолжался еще дольше, до I в. н.э., так что время создания и оформления Танаха охватывает целое тысячелетие. Долговременное становление текста может иметь для него разные последствия, но одно из существенных состоит в том, что чем дольше какой-нибудь текст создается, тем богаче и многограннее воплощенный в нем человеческий, исторический опыт, и в этом отношении Танах не имеет себе равных.

Нет тысячелетий и веков, даже годов, месяцев и дней, которые прошли бы бесследно в жизни человека и человечества. Но ошибочно считать, что все тысячелетия и века, годы, месяцы и дни одинаково значимы. Можно соглашаться или не соглашаться с мнением известного немецкого философа-экзистенциалиста К.Ясперса, автора концепции об "осевом времени", о том, что середина I тысячелетия до н.э. была основным, единственным Осевым временем в истории человечества, или признавать наличие нескольких осевых времен - так называемой неолитической революции, эпохи Возрождения и других. Но философ, очевидно, прав в том, что между 800-200 гг. до н.э.

"...произошел самый резкий поворот в истории. Появился человек такого типа, каким он пребывает по сей день".

Может быть, правильнее сказать, что тогда появились зачатки современного человека. Творцами и творениями этого удивительного времени были Танах и его создатели, создатели древнегреческих трагедий и комедий (Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан и др.) и философы (Сократ, софисты, Платон и др.), Заратуштра и зороастризм, Сидхарта Гаутама (Будда) и буддизм, Лао-Цзы и даоизм, Кун-Цзы (Конфуций) и конфуцианство и многие другие. Танах был одним из творений и творцов этой эпохи, и поэтому важно хотя бы кратко очертить ее основные признаки.

Хозяйственная деятельность человека далеко не всегда и не везде составляет непременную основу его существования, и уже в Танахе сказано:

"...не одним хлебом живет человек..." (Втор. 8:3).

Но именно Танах в несравнимо большей степени, чем, например, Новый завет или Коран, насыщен реалиями и деталями хозяйственной деятельности человека. Творцы Танаха подчеркивали не только богобоязненность Ноаха, но также отмечали:

"И стал Ноах человеком земли [т.е. земледельцем] и посадил виноградник" (Быт. 9:20),

говорили не только о благочестии Авраама, но отмечали также, что у него и его племянника Лота "...имущество... было велико и не могли они жить вместе" (Быт. 13:6).

Неотъемлемым компонентом Осевого времени было открытие и внедрение металлургии железа, позже стали. Большое, переломное значение этого открытия остро ощущалось современниками, и доказательство тому тот факт, что в Танахе слово барзел ("железо") упоминается 72 раза (при средней повторяемости слов в нем 13,5), что говорит о его значимости для человека Танаха. Отношение к этому металлу было противоречивым и колебалось от признания железа и железных изделий достойными служить приношениями Богу (Йех. 6:19) до запрета пользоваться этим металлом при строительстве храма Богу (1 Цар. 6:7).

Открытие и распространение железа имело много важнейших последствий для человека и человечества. Одним из них был выход на историческую арену многих племен Иранского нагорья, Малой Азии, Средней Азии и Аравийского полуострова, что значительно раздвинуло границы ойкумены древнего человека на Ближнем Востоке. Доказательством тому ойкумена Танаха, которая намного шире вселенной древнего египтянина, шумера, аккадца и других. Ее восточной границей был ходду, т.е. северо-восточная окраина Индостана (Эст. 1:1 и др.), а крайней западной границей - Таршиш (Йеш. 23:6 и др.), который одни исследователи отождествляют с Тартессом на юго-западном побережье Пиренейского полуострова, другие с Тарсом на юге Малой Азии, и в таком случае западной границей становится йаван (Греция) (Быт. 10:2 и др.). Северной границей были северные области Малой Азии, гора Арарат (Быт. 8:4 и др.), а южной - пут (Быт. 10:6 и др.), которую, как правило, локализуют в современном Судане.

Ойкумена не только расширилась, но стала также более однородной, так как в отличие от предыдущих тысячелетий, когда цивилизованные народы представляли собой островки в море первобытности, в этот период цивилизованные народы занимали основную часть ойкумены, а первобытные были отодвинуты к ее периферии. Это привело к заметному ослаблению ранее остро ощущавшегося различия, даже противопоставления и несовместимости двух миров, "своего" цивилизованного мира и "чужого" мира первобытной дикости.

Распространение металлургии железа вызвало значительные сдвиги в основной отрасли производственной деятельности человека - в сельском хозяйстве. Улучшилось качество земледельческих орудий, увеличился набор выращиваемых культур, особенно огороднических и садоводческих. Все это предоставляло земледельцу большой простор для выбора и варьирования его хозяйственной деятельности, о чем красноречиво говорит отрывок из кн. "Песни Песней":

"Вошел я в сад мой, сестра моя, невеста, собрал я мирру мою с маслом моим, поел я соты мой с медом моим, пил я вино мое с молоком моим..." (5:1).

Своеобразной особенностью хозяйственной деятельности человека Танаха было устойчивое сочетание земледелия с животноводством и высокая престижность последнего. Животноводами были не только патриархи Авраам, Йицхак и Яаков, но пророк Йирмйаху на рубеже VII-VI вв. до н.э. восхваляет род рехавитов за то, что они не возводят дома, живут в шатрах, не сеют хлеба и не сажают виноградников, а разводят скот, и поэтому в час всеобщей гибели из рехавитов

"...не пропадет никто..." (35:19).

Главным производителем в сельском хозяйстве в Танахе показан мелкий и средний земледелец, о котором пророк Миха с одобрением говорит:

"И будет каждый сидеть под своей виноградной лозой и под своей смоковницей..." (4:4).

Однако творцы Танаха не скрывали, что наряду с мелкими и средними хозяйствами существовали также обширные хозяйства царей. С одобрением рассказывается о царе Йехуды Уззийаху:

"...у которого было много скота в Шефеле, ...поля и виноградники в горах, ибо ...был он любителем земли" (2 Хрон. 26:10),

но с резким осуждением говорится о царе Исраэльа Ахаве, который силой и злодейством стремился расширить свои владения (1 Цар. 21). Большие хозяйства принадлежали также знати, например некоему Навалу:

"...и муж этот очень богат и у него три тысячи овец и тысяча коз..." (1 Шем. 25:2 и ел.).

Даже в столь далеких, казалось бы, от будней земледельцев текстах, как пророческие речения, поражает деловитость и компетентность описаний земледельческого труда, например в вопросе пророка Йешайаху:

"Каждый ли день пахарь пашет, бороздит и боронит землю свою для посева?"

и в ответе:

"Нет, когда уровняет поверхность ее, он сеет чернуху и рассыпает тмин, сеет пшеницу рядами и в определенном месте ячмень и возле него полбу" (28: 24-25).

В этих и десятках подобных со знанием дела написанных изображениях человеческого труда сказывается одно из примечательных свойств Танаха - органическое сочетание в нем божественного и человеческого, возвышенного и земного.

Внедрение металлургии железа породило еще более заметные сдвиги в динамическом ремесле, в котором по сравнению с предыдущими тысячелетиями возросло количество людей, занятых в специализированном ремесленном производстве, увеличилось количество ремесел с дробной специализацией, резко возросла престижность занятия ремеслами и т.д. Все эти нововведения находили свое выражение в Танахе, где упоминаются десятки специализированных ремесленников - гончары и ткачи, красильщики и пекари, кузнецы и ювелиры, каменотесы и резчики по слоновой кости, строители и парфюмеры, писцы, врачи и многие другие. Творцы Танаха не прошли мимо даже того факта, что многие ремесленники были объединены в ассоциации по профессиям, подобно средневековым цехам, - золотых дел мастера, парфюмеры и другие (Нех. 3:8 и др.). Быть ремесленником стало престижно, и доказательство тому появление в VI в. до н.э. личных печатей ремесленников: "Принадлежащая Йехоэлу, сыну ремесленника",

"Принадлежащая Товшалому, сыну Закура, врачу"

и другие.

Для Осевого времени характерно также заметное оживление и распространение торговли, в том числе внутренней, которая раньше была слаборазвита. В ближневосточных городах, в том числе в более крупных городах Исраэльа, появлялись базары, лавки и уличные торговцы, а в середине V в. до н.э. Нехемйа вынужден принимать меры против тех, кто

"... в Шабат [субботу] топчут точила, возят снопы и навьючивают ослов вином, виноградом, смоквами и всяким грузом и привозят в день Шабат в Иерусалим" (Нех. 13:15 и ел.).

Однако внутренняя торговля по своему объему и значимости значительно уступала внешней. Во второй половине I тысячелетия до н.э. из Исраэльа вывозили вино, масло, парфюмерию и другое, а ввозили главным образом драгоценные металлы и камни, древесину, ткани, лошадей и другое, причем не только из соседних стран - Египта, Финикии и иных, но также из таких отдаленных, как Южная Аравия и бассейн Эгейского моря. Торговля, особенно внешняя, сосредоточивалась в руках царского хозяйства, и царь Шеломо совместно с царем финикийского города Тира Хирамом снаряжал экспедиции за золотом в страну Офир, видимо, в районе стыка Красного моря, Персидского залива и Индийского океана (1 Цар. 10:22 и ел.). С течением времени также во внешней торговле усиливалась роль частных торговцев, каким был, например, богатый еврей Товйа, главный герой книги Товита (см. ч. IV).

Интенсивность и размах торговли, равно как и нужды государственной податной системы, все настойчивее требовали замены громоздкой практики, когда всеобщим эквивалентом и расчетным средством служили слитки золота и серебра, от которых отщипывали нужный кусок и взвешивали, более удобной системой денег, т.е. чеканных монет с постоянным и определенным весом, гарантированным властями, чеканившими эти монеты. В Танахе тем не менее преобладает старая практика, и соответственно упоминаемые там кикар, ше/сел, гера и другие были не монетами, а единицами веса - 1 ше!сел равен в среднем 11,39 г, 3000 ше/хл составляют кикар, а в ше/хл - 20 гера и т.д. Денежная система была введена в УП-У вв. до н.э., и когда в книге Нехемйа упоминается платеж храму размером в

"...треть ше/села в год..." (10:33),

то подразумевается уже серебряная монета соответствующей стоимости. Раз возникнув, деньги, денежная система проникает во все поры частной и общественной жизни, оказывая сильнейшее воздействие на ментальность человека. Воздействие и власть денег становится одной из важнейших тем Танаха, и пророки резко осуждали порожденные этой властью алчность, корыстолюбие и лихоимство, тех, кто ждет праздника,

"...чтобы продавать хлеб и... открывать житницы, уменьшать ейфу [единица веса сыпучих тел] и увеличивать ше/сел и обманывать неверными весами. Чтобы покупать бедных за серебро и нищих за пару обуви..." (Ам. 8:5-6).

Но было бы ошибочно считать, что Танах провозглашал своим идеалом нищенскую, аскетическую жизнь. Совсем наоборот, Осевое время было периодом заметного возрастания материального благополучия человека и одобрительного отношения к нему. Соответственно Танах считал, что "Богатство богатого крепкий город его, беда бедных скудость их" (Притчи 10:15 и др.). Одновременно мудрец предупреждал против чрезмерного упования на богатство, ибо

"Уверенный в богатстве своем упадет, а праведники как лист разрастутся" (Притчи 11:28).

Вместе с растущей материальной обеспеченностью человека Осевого времени все большее значение приобретал досуг. Свободное от трудовой, административной, военной и иной деятельности время, заполняемое разными развлечениями, "сладостным ничегонеделанием", было и раньше. Но тогда оно, как правило, осуждалось или игнорировалось, ибо считалось, его человеческая жизнь должна быть заполнена и исчерпана деланием. Отголоски такого взгляда на жизнь и досуг встречаются в Танахе, например, в гневной тираде пророка Йешайаху:

"Горе ищущим с раннего утра сикеру [пьянящий напиток] и до позднего вечера разгорячающим себя вином. И были цитра и гусли, тимпан и свирель и вино на пиршествах их..." (5:11-12).

Подобных высказываний множество, но в Танахе провозглашается также мысль, что досуг тоже есть необходимая и положительная составляющая жизни, причем не только человеческой, но и божественной. Это находит яркое выражение в учении о Шабате, когда

"...завершил Элохим в седьмой день работу свою, которую Он делал, и почил в седьмой день от всей своей работы, которую Он сделал" (Быт. 2:2),

и в практике празднования Шабата, предназначенного для отдыха человеку (Исх. 20:10-11 = Втор. 5:13-14). Идеальные герои показаны не только в трудах, но также на досуге - Авраам, когда

"... он сидел у входа в шатер в полуденный зной" (Быт. 18:1),

или Давид, который в вечерний час

"...прогуливался на крыше царского дома" (2 Шем. 11:2).

Древний мир родился вместе с городом и умер вместе с упадком городов. На протяжении всей истории древнего мира город был средоточием хозяйственной и общественной, политической и духовной жизни своей округи. Но в истории древнего мира периоды интенсивной урбанизации сменялись периодами затухания городской жизни. Осевое время было как раз периодом бурного расцвета городов, вызванного сосредоточением в городах специализированного ремесла и торговли, дорожным строительством, оттоком населения из сельских местностей и другими причинами. Создатели Танаха с любовью живописали сельскую, пастушескую жизнь патриархов, пророки нередко бичевали порочность и развращенность города -

"...город проливающий кровь внутри себя... У тебя отца и мать презирают, пришельцу причиняют обиду внутри тебя, сироту и вдову притесняют у тебя" (Йехезк. 22:3 и ел.).

Но мир Танаха - это, тем не менее, городской мир. Убедительным доказательством этому служит сама частотность употребления соответствующих слов: если слово ир ("город") упоминается в Танахе 1092 раза, то слово кафар ("село, деревня") один раз!

В стране Танаха преобладали селения и маленькие городки (площадью до 3-6 га и с населением в пределах 2000 человек) и средние города (площадью в 6-3 га и с населением около 10 000 человек), а Иерусалим, занимавший в VII-VI вв. до н.э. площадь около 50 га и имевший население около 30-40 тыс. человек, уже числился большим городом. От величины и значения города во многом зависел также социальный и этнический состав его жителей: если селения и маленькие городки имели население в социально-профессиональном и этническом отношении в основном однородное - крестьяне и ремесленники, евреи, то в средних, но особенно в больших городах и столицах социально-профессиональный и этнический состав населения был весьма разнообразным - крестьяне и ремесленники, торговцы и воины, писцы и жрецы, сановники, а в Иерусалиме помимо евреев проживали финикийцы, арамеи, египтяне и представители других этносов.

Невзирая на разнообразие и многоликость состава горожан, они обладали некой особой групповой городской психологией. Она отличалась определенной открытостью, предрасположением к общению с внешним, даже "чужим" миром, к восприятию его ценностей, отчетливым динамизмом, который проявлялся в восприимчивости к новому и в настороженно-критическом отношении к традиции, заметной мобильностью, сказавшейся не только в сфере физической - в готовности к странствиям, к перемене мест, но также в сфере духовной, особенно в способности изменять свои взгляды, установки, в определенном гедонизме, который проявлялся в поиске и одобрении земных радостей и тенденции к универсализму, признающему, что "чужой" тоже человек. Такая психология, обладающая определенной надвременностью, поскольку некоторые ее черты свойственны также современному горожанину, находила свое выражение в словах:

"Веселись юноша в детстве твоем и да возрадуется сердце твое в дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих..." (Кох. 11:9).

Мир Танаха это не только мир города, его творцы и слушатели-читатели были не только горожанами, но также селянами, как, например, пророк Амос, о котором сказано:

"Слово Амоса, который был из пастухов в Текоа [городе на юге Йехуды]..." (1:1)

и в речениях которого дышит мир села, мир родовой и/или сельской общины. Этот мир, обладавший удивительной стабильностью и устойчивостью на протяжении тысячелетий, характеризовался следующими признаками: внутренней социально-профессиональной однородностью, так как его обитатели были в основном крестьянами средней руки; заметной сплоченностью и выраженным коллективизмом, так как его члены были родственниками и/или соседями. Потому в нем царили нормы коллективного поведения, определенная замкнутость, так как община с трудом принимала "чужого" в свою среду, отчетливый консерватизм, сказывавшийся в настороженно-отрицательном отношении ко всему новому и в явном предпочтении всего привычного и традиционного. Поэтому пророк Йирмйаху, который говорил резкие слова осуждения города и горожан (7:17-18 и др.), с неподдельным восторгом рассказывал о рехавитах - вполне реальном родовом объединении середины I тысячелетия до н.э.: мы-де

"...во всем слушаемся и делаем все, что заповедал нам Йонадав, отец наш" (35:10).

Сущностным признаком Осевого времени являлось также заметное усложнение структуры общества, сказывающееся главным образом в появлении новых, в основном промежуточных и переходных социальных групп. Древнееврейское общество, которое обладало сложным построением, подтверждает это суждение. С одной стороны, оно включало традиционную родоплеменную структуру, которую, однако, постепенно оттесняла другая, сословно-профессиональная структура, выраженная в формуле наименования свободных граждан древнееврейских государств:

"Предводители (аарей) Йехуды и предводители Иерусалима, сановники и священники и весь народ земли..." (Йирм. 34:19 и др.).

Эта формула красноречиво говорит об имущественно-социальном и профессиональном расслоении общества Танаха, разделенного на жрецов и нежрецов, которые в свою очередь делились на элиту из родоплеменной знати -

"предводители Иехуды и предводители Иерусалима",

и верхушки царского чиновничества -

"сановники (сарисим)",

и на "народ земли" (амха арец)".

"Народом земли" именовало себя большинство свободных граждан, мелких и средних земледельцев, ремесленников и торговцев, которые владели наделами родовой земли, составляли ополчение, являлись полноправными гражданами, играли значительную роль в политической жизни и принимали активнейшее участие в становлении Танаха, как творцы некоторых его произведений, но особенно как его слушатели-читатели.

С течением времени, по мере усложнения хозяйственной деятельности и строения общества, человек больше не принадлежал, как прежде, одной общественно-профессиональной группе, с которой он мог полностью сливаться, идентифицироваться, а входил во многие и разные группы, с которыми он не был и не мог быть столь тесно связан. Поэтому Осевое время было эпохой усиливающейся индивидуализации человека, его крепнущего осознания себя личностью-индивидуальностью. Это находит отчетливое подтверждение в том, что личное местоимение "я" (ани, анохи) принадлежит к числу наиболее часто употребляемых слов в Танахе.

Если частотность употребления какого-либо слова служит верным показателем важности, значимости явления для данной среды, то около 3400 упоминаний в Танахе образований от корня млх - глагола малах ("царить, царствовать" и т.д.), существительных мелех ("царь") и мелуха - малхут - мамлаха ("царственность, царство") свидетельствуют о важности явления "государство" в Танахе, для человека Танаха. На древнем Востоке существовали три типа государства.

Древнейшим было номовое государство, или город-государство, с небольшим населением, в пределах от нескольких десятков тысяч до ста-двухсот тысяч человек, и с небольшой территорией, размером от нескольких десятков до нескольких сотен квадратных километров. Центром его была защищенная крепостью столица с храмом главного бога и дворцом правителя, по имени столицы называлось все государство. Малые размеры номового государства и малочисленность его жителей, которых к тому же объединяли общинные и родственные узы, содействовали устойчивому сохранению в них древних демократических институтов - эпизодически созываемых сходок граждан, более регулярно собирающихся советов старейшин и других, обеспечивающих определенную причастность гражданина к управлению государством, его общение с правителем. Таковы были ханаанейские государства Хацор, Иерусалим (до завоевания Давидом), Гивеон и другие, которые, хотя и не составляли непосредственную среду становления Танаха, нашли в нем свое отражение.

Намного большее воздействие на становление Танаха оказывал другой тип государства, которое принято не слишком удачно называть территориальным государством. Оно охватывало многие тысячи квадратных километров, включало десятки городов и сотни деревень, имело население в несколько сот тысяч человек, как, например, государство Йехуда ок. 220-250 тыс. жителей и государство Исраэль - около 500-700 тыс. Определившая оформление и существование этого типа государства центростремительная тенденция способствовала усилению царской власти и центрального бюрократического аппарата управления. Это нашло свое отражение и далеко не однозначную оценку в Танахе. Творцы Танаха с удовольствием описывали сложные системы государственного управления:

"Над сокровищницами царя... и над запасами в поле, в городах и в селах и в крепостях..." (1 Хрон. 27:25 и ел.) и т.д.

Но они также резко осуждали носителей власти за произвол, насилие и несправедливость:

"Которые за подкуп оправдывают злодея и правду праведных отнимут у него" (Йеш. 5:23).

В древнееврейских государствах продолжали функционировать народное собрание (1 Цар. 8:1 и др.) и совет старейшин (1 Цар. 21:8 и ел.), которые предоставляли гражданам, по крайней мере, части их, некоторые возможности политической активности. Это сказывалось на становлении и содержании Танаха, большая часть которого создавалась в рамках и условиях этого типа государства.

Другая часть вошедших в Танах произведений создавалась в рамках государства третьего типа Осевого времени, так называемой мировой державы. Мировая держава - Новоассирийская, Нововавилонская, Ахеменидская (Древнеперсидская), Македонская, Римская и другие - была явлением совершенно новым и устрашающим ее современников своей новизной и непривычностью. Она ошеломляла неохватностью своей территории, как, например, Персидская мировая держава, восточная граница которой проходила по северо-западным окраинам Индостана, а западная - по Эгейскому морю, северная граница - по Черному и Каспийскому морям и Средней Азии, а южная - на юге Египта. Она имел многомиллионное население, около 50 млн. человек, многоликое по своему этническому и языковому составу, разнообразное по характеру и уровню социально-экономического развития и культурных традиций и т.д. Основой существования мировой державы, предпосылкой ее хотя бы относительной стабильности и продолжительности существования было сближение разнородных ее частей, некоторое выравнивание их уровней.

Важными средствами достижения этих целей служили строительство дорог и введение единой денежной системы, религиозная терпимость и внедрение общего или общих государственных языков, введение общих законов наряду с сохранением местных законов, создание единого для всей державы территориально-административного деления и единой системы налогового обложения. Однако главным и решающим средством было создание максимально централизованного и разветвленного бюрократического государственного аппарата, возглавляемого единоличным правителем, обладавшим, по крайней мере, в принципе, никем и ничем не ограниченной властью, перед лицом которой жители державы были не столько гражданами, сколько подданными. Это нашло свое выражение в словах Эзры в середине V в. до н.э.:

"Ибо рабы мы, и в рабстве нашем не оставил нас Бог наш и склонил к нам милость царей Персии..." (Эзра 9:9).

Мировая держава в значительной степени воздействовала на мироощущение современников, но это воздействие не было однозначным. Персидская держава, особенно в начале своего существования, благодаря веротерпимости, разрешению депортированным вернуться в родные края, восстановить разрушенные храмы и т.д., содействовала появлению и распространению оптимистических универсалистских видений, как, например, изреченное древнееврейским пророком о персидском царе Кире II:

"Так говорит Йахве Своему помазаннику Корешу [Киру]: Я держу его за правую руку, чтобы покорить перед ним народы..." (Йеш. 45:1 и ел.).

Но страшный опыт Новоассирийской и Нововавилонской держав с ужасающими жестокостями, массовыми депортациями, разрушением городов и храмов и т.д. породил пессимистические универсалистские настроения, нашедшие свое выразительное проявление в видениях книги Даниэля (см. ч. IV) о четырех мировых державах, одна страшнее другой, но

"четвертое царство будет на земле, могущественнее всех царств, оно будет пожирать всю землю, попирать и сокрушать ее" (7:23).

В истории и развитии человечества большую роль играют этнокультурные контакты, и периоды истории отличаются друг от друга интенсивностью и действенностью этих контактов. Для Осевого времени характерна особая оживленность этнокультурных контактов, их массовость (по количеству людей, вовлеченных в них), широта территориального охвата, разнообразие участвующих в них социальных и профессиональных групп и т.д. Поэтому далеко не случайно тема "миграция, переселение" занимает столь значительное место в Танахе - переселение Авраама из Ур-Касдима в Ханаан (Быт. 11:31 и ел.), переселение Яакова и его дома в Египет (Быт. 46:6 и ел.), исход древних евреев из Египта (Исх. 12:51 и ел.) и другие.

Важнейшим результатом этих этнокультурных связей и одновременно действенным средством интенсификации этих связей стало появление Нщиа/гапса, т.е. межэтнического языка общения. В западной части Персидской мировой державы официальным языком государственной администрации стал арамейский язык, который в Двуречье, Исраэлье и ряде других стран довольно быстро стал также языком повседневного общения наряду с местными языками.

Освоение древними евреями арамейского языка шло особенно быстро: если в 701 г. до н.э. во время осады Иерусалима ассирийцами еврейские сановники просили ассирийского военачальника:

"...говори рабам твоим по-арамейски, ибо понимаем мы... но не понимает народ" (2 Цар. 18:26),

то приблизительно через сто пятьдесят лет создатели кн. Эзры и Нехемйи могли себе позволить включить в свои сочинения тексты на арамейском языке (см. ч. IV), не опасаясь быть не понятыми. Столь быстрое освоение и распространение арамейского языка стало возможным благодаря его близости древнееврейскому языку. Появление и распространение языка международного общения породило очень важный для духовной жизни феномен двух- и многоязычия не только среди интеллектуально-политической элиты, но также среди рядовых граждан. Многоязычие открывает прямой и непосредственный доступ к иным культурам, и вместе с чужим языком, зачастую независимо от воли говорящего, проникают также понятия и представления культуры этого языка.

Многоязычие является не только итогом этнокультурных контактов, но также результатом деятельности школы. Школа и школьное обучение существовали на Ближнем Востоке издавна, но в Осевом времени они подвергались существенным изменениям. Если раньше школы имелись, главным образом, в столицах и они были в основном дворцово-храмовыми институтами, то в середине I тысячелетия до н.э. школы появились также в провинциальных городах Йехуды, даже в селениях.

Появление многочисленных школ демократизировало школьное образование, открывало доступ к учению более широким слоям населения, что содействовало распространению грамотности, а возникновение разнообразных школ освободило школьное образование от прежнего единообразия и корпоративного духа. Возникает система двух- или трехступенчатого школьного обучения. У древних евреев во второй половине I тысячелетия до н.э. она состояла из бейт микра ("дом чтения"), обучавшего детей чтению и письму, главным образом по текстам Танаха, бейт мишне ("дом повторения") для углубленного освоения грамоты и бейт мидраш ("дом толкования"), в котором обучали приемам интерпретации текстов Танаха, умению дискутировать и аргументировать. Изменились также задача и цель школьного обучения. Ранее преобладавшая ориентация на освоение и воспроизведение опыта отцов, вековых традиций -

"Смотри, я [Моше] учу вас законам и предписаниям, как велел мне Йахве, Бог мой, чтобы придерживаться их..." (Втор. 4:5 и др.)

- в Осевом времени уступила место признанию, что учить и учиться значит также понимать, разуметь:

"И читали в книге, в учении Элохима подробно и с разумением и поняли читанное" (Нех. 8:8).

Для такой задачи ранее господствовавший в школьном обучении монологический метод, в основе которого были слово учителя и слушание учеников, оказался мало пригоден, и создавался новый диалогический метод обучения, в основе которого была беседа, диспут между учителем и учащимися.

Но какова была эффективность школьного образования, какова была степень грамотности в мире Танаха? Многочисленные надписи на печатях и на ручках сосудов, собственноручно написанные письма и жалобы вполне рядовых людей показывают, что уже в первой половине I тысячелетия до н.э. умение читать и писать было широко распространено среди древних евреев. Это сделало возможным письменную коммуникацию между ними:

"И вот слова свитка, который пророк Йирмйаху послал из Иерусалима к остальным старейшинам изгнания, к священникам и пророкам и к всему народу..." (Йирм. 29:1 и ел.).

Конечно, степени грамотности были разными у профессионального писца и у крестьянина. Но для понимания Танаха важно уразуметь, что он создавался в среде грамотных людей для людей грамотных, и поэтому Бог повелевает пророку Хаваккуку:

"...запиши видение ясно на таблицах, чтобы было легко читающему их" (2:2).

Применение термина "интеллигенция" к времени и среде Танаха, древнего мира в целом может показаться надуманной модернизацией. Но если интеллигенция - социальная группа, действующая в основном в духовной сфере, обладающая способностью и ощущающая потребность самостоятельно и творчески мыслить, то правомерно говорить и об интеллигенции в мире Танаха, состоявшей из жрецов, пророков и писцов.

Важнейшим свойством древнееврейского жречества, которое, как любое другое жречество, выполняло роль необходимого посредника между Богом и людьми, была его корпоративность, его потребность и способность действовать как единое целое, с весьма ограниченными возможностями для индивидуального самовыражения. Этот корпоративный дух обосновывался провозглашенной общностью происхождения всех жрецов от общего родоначальника Леви, богоизбранностью только потомков Леви быть жрецами:

"И подойдут священники, сыны Леви, ибо их выбрал Йахве, Бог твой, чтобы служить ему и чтобы благословлять имя Йахве..." (Втор. 21:5 и др.),

их связанностью с святилищами Бога, главным образом с Иерусалимским храмом, их устойчивой родоплеменной организацией. Но уже в первой половине I тысячелетия до н.э. корпоративность древнееврейского жречества ослабевала вследствие усиливавшегося обособления двух разрядов с различным статусом и разными функциями, что неминуемо породило разногласия и трения между ними. Один, высший разряд образовали священники (коханим), которые считали себя потомками Ахарона, брата Моше, и которым было дано право приносить жертвы Богу в святилищах и храмах, судить и обучать народ и т.д. Второй, более низкий разряд составляли левиты (левиим), задача которых была служить священникам, быть носильщиками, стражами и певцами в святилищах и храмах, о чем со всей определенностью говорится в Танахе:

"И поставишь ты [Моше] левитов перед лицом Ахарона и перед лицом сынов его..." (Числа 8:10).

Пророк, как и жрец, служил посредником между Богом и человеком, человеком и Богом. Но он, в отличие от жреца, становился пророком в силу божественного избрания - призвания, харизмы, - которое всегда индивидуально и социально нелимитировано:

"Слово Йирмйаху, сына Хилкийаху, из священников, которые в Анатоте... Было слово Йахве ко мне: прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя, пророком для народов поставил тебя" (Йирм. 1:1-5)

и другие.

Многие пророки были связаны с храмом и дворцом, но особое воздействие на жизнь и мировоззрение человека Танаха, большую роль в создании Танаха выполняли как раз пророки неинституированные, не связанные ни с какими царско-храмовыми институтами. Индивидуальная избранность пророков, независимость многих из них от дворца и храма делали их глашатаями судьбы народа, придавали их речениям значительную всеобщность. Пророки считали себя выразителями божественной воли и намерений:

"Слушайте слово, которое говорит Йахве вам, дом Исраэльа",

- заявляет Йирмйаху (10:1),

"Вот, что такое показал мне Йахве, Господин мой..."

- вторит Амос (7:1),

- и слушатели признавали их таковыми. Такое восприятие и оценка пророческого слова не избавляли пророка от мучительной, порой трагической проблемы неосуществления пророчества, т.е. правдивости и истинности его слова, самой его божественной избранности, равно как и от мучительных сомнений по поводу действенности его слова:

"Вот они [слушатели] говорят мне [Йирмйаху], где слово Йахве, пусть приходит оно" (17:15)

или

"Кто поверил слышанному от нас [пророков] и кому открылась мышца Йахве..." (Йеш. 53:1).

Способность и потребность к критической самооценке, размышления над смыслом своей деятельности были свойственны писцам, которые составляли ядро древнееврейской интеллигенции.

Получившие школьное образование и выделившиеся в особую профессиональную группу, писцы на древнем Ближнем Востоке всегда составляли важный отряд интеллигенции. Но в Осевом времени в статусе и положении писцов происходили заметные сдвиги - ослабевала ранее преобладавшая привязанность их к царско-храмовой администрации и, следовательно, их корпоративность, и усиливалась их автономность и самостоятельность. В первой половине I тысячелетия до н.э. большинство упомянутых в Танахе писцов были царскими или храмовыми чиновниками, как, например, Серая, писец царя Давида (2 Шем. 8:17), Эли-хореф и Ахийа, писцы царя Шеломо (1 Цар. 4:3) и другие. Зато в послепленное время в Гражданско-храмовой общине (подробно см. гл. IV) многие писцы занимались перепиской книг Танаха, что сделало их знатоками Танаха и способствовало их деятельности в качестве учителей, о чем свидетельствует видение пророка Йехезкеела, что Бог

"...призвал человека, одетого в льняную одежду, у которого при поясе прибор писца"

предупреждать и поучать народ (9:3 и ел.).

"Народ земли" и интеллигенция - это основные социально-профессиональные группы древнееврейского общества и те социально-духовные среды, в которых и которыми создавались сочинения Танаха и в которых они обращались. Это позволяет говорить об истинной общенародности Танаха по двум параметрам - по среде его создания и по среде его обращения, в отличие, например, от гомеровских эпосов, которые создавались среди родовой знати, эвпатридов, и в основном для эвпатридов. Те социально-духовные среды, в которых и которыми создавался Танах и в которых он обращался, по существу, мало изменились на протяжении последующих веков и тысячелетий, что также в немалой степени содействует внепространственности и надвременности Танаха. Это утверждение может показаться парадоксальным, но между человеком Танаха и человеком на рубеже ХХ-ХХ1 вв. немало черт общности, в том числе в сфере мышления.

Вопрос об однотипности или разнотипности мышления человека в процессе его развития, о наличии или отсутствии у человека разных типов или форм мышления - мифологического и/или научно-логического - является одним из ключевых и наиболее спорных проблем современной науки о человеке. Многочисленные исследования, посвященные этой проблеме, все больше убеждают в том, что различия между мышлением первобытного, древневосточного и средневекового человека, так называемым мифологическим мышлением, с одной стороны, и мышлением человека античности, Ренессанса и современного человека, так называемым научно-логическим мышлением, с другой стороны, не только и не столько в степени развития, совершенства мышления, а главным образом в самом его характере, в самой его сущности. Подтверждением тому может служить последующее сравнительное описание основных признаков мифологического и научно-логического типа мышления:

- Мифологическое мышление характеризуется определенной диффузностью, которая проявляется в неотчетливом или недостаточно определенном различении субъекта от объекта, материального от идеального, предмета от понятия, живого от мертвого и т.д., но особенно в неразделенности человека и природы, в восприятии человека и природы как явлений в основном равнокачественных. Научно-логическое мышление, наоборот, стремится к четкому различению и обособлению субъекта от объекта, идеального от материального, понятия от предмета, жизни от смерти и т.д., но главным образом - человека от природы. В Танахе представлены оба эти восприятия. В словах

"...солнце над Гивеоном встань и луна над долиной Айалон. И встало солнце и остановилась луна пока народ мстил своим врагам (Йех. 10:12-13)

- проявляется диффузность мифологического мышления, представление о качественной, сущностной близости человека и природы. Зато слова:

"И сказал Элохим: создадим человека по образу нашему, по подобию нашему и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всей землей, и над всеми пресмыкающимися, что пресмыкаются по земле" (Быт. 1:26)

выражают тяготение к различению и отграничению качественно разнородных явлений, в данном случае богоподобного человека и природы.

- Мифологическое мышление предметное, образное и чувственное, оно характеризуется крайней ограниченностью абстрактных понятий, медленностью и затрудненностью создания таких понятий и выражающих их слов. Для научно-логического мышления, наоборот, создание и внедрение по возможности более четкого и однозначного понятийного аппарата является одной из главнейших его задач и одним из величайших достижений. В Танахе присутствуют элементы обоих типов мышления, ибо в нем множество абстрактных понятий-слов: ахава ("любовь") и алн'а ("ненависть"), тиква ("надежда"), и других. Встречаются также следы былой конкретности, предметности, как, например, сочетание слов харон аф, буквально "жар ноздрей" для обозначения абстрактного понятия "гнев" и другие. Элементы предметно-чувственного мышления присутствуют в архаическом "Благословении Яакова", где будущее могущество колена Йехуда описано словами:

"Молодой лев Йехуда, от добычи сын мой поднимается..." (Быт. 49:9),

когда в более позднем благословении Моше та же мысль выражена более абстрактно, отвлеченно:

"...руками своими защитит он [Йехуда] себя

и Ты ему будешь помощь от врагов его" (Втор. 33:7).

Человек мифологического мышления в своей повседневной жизни и деятельности ощущает причинно-следственную связь и действует согласно с ней. Но он воспринимает причину и следствие преимущественно как личностные силы, наделенные той или иной степенью сознательности и воли. Поэтому в поиске причины он спрашивает не "как?", а "кто?". Но если этот "кто" обладает сознанием и волей, то он может порождать любые явления, между которыми может существовать внешнее сходство и взаимосвязь, соприкосновение во времени и в пространстве, сопряженность части и целого и т.д. Поэтому человек мифологического мышления при встрече с чем-то новым и важным для него, особенно за пределами повседневного опыта, спрашивает не "что?", даже не "кто?", а "на что это похоже?" и ищет этому новому аналог в своей памяти и опыте, но главным образом в коллективной памяти и опыте своего социума. Такое мышление можно назвать ассоциативным, матричным. Поэтому в моделях мира мифологического мышления все существенное для человека - он сам, храм, царственность и т.д. - должно иметь и имеет свой "образ" или, точнее, "прообраз", чему доказательством могут служить слова в Танахе:

"И сотворил Элохим человека по образу Своему (бе-цалмо), по образу Элохима сотворил Он его..." (Быт. 1:27)

и другие. Научно-логическое мышление стремится стать и становится причинно-следственным, каузальным мышлением, которое признает диалектическую сопряженность и взаимосвязанность причины и следствия, считает, что причина может обладать сознанием и волей, но может быть лишена этих свойств, но она всегда есть то, что предшествует и порождает следствие. Об этом в Танахе, например, говорит создатель (или создатели) кн. Хроник (см. ч. IV), утверждая, что поражение и гибель царя Йошийаху было следствием того, что он

"...не послушал слов [египетского фараона] Нехо [исходивших] из уст Элохима и пришел сражаться в долине Мегиддо" (2 Хрон. 35:22).

- Из ассоциативности, матричности мифологического мышления вытекает его основополагающий традиционализм, его ориентированность на прошлое, на опыт предков, ибо любой прообраз, который человек мифологического мышления ищет для восприятия и принятия нового, важного, находится в прошлом. Поэтому человек мифологического мышления чувствует себя комфортно с традицией, с знакомым и известным, и весьма настороженно относится ко всему новому, непривычному. Подтверждением тому может служить повторяющееся в Танахе признание:

"...если будешь ты [Исраэль] слушаться повелений Йахве, Бога твоего... и не уклонишься ни вправо, ни влево от всех слов этих...", народ будет благоденствовать (Втор. 28:13-14).

Научно-логическое мышление не отвергает традиции, не отворачивается от опыта отцов, однако оно не боится нового, наоборот, ориентировано на поиск и обретение нового, как, например, встречаемый в Танахе призыв:

"Пойте Йахве песню новую..." (Йеш. 42:10 и др.).

- С традиционализмом, с преимущественной ориентацией мифологического мышления на прошлое, когда все установилось, более не подлежит изменениям, связано также доминирование в нем абсолютных истин. Человек мифологического мышления живет, чувствует себя комфортно в мире абсолютных истин, выражением которых являются стандартные формулы Танаха хок олам ("закон навечно"), берит олам ("завет навечно") и другие. Для научно-логического мышления, ориентированного на настоящее, в котором все течет, меняется, показательно признание существования, важности и ценности также относительной истины, что столь красноречиво выражено словами:

"Всему свое время и время всякой вещи под небом,

время рождаться и время умирать,

время насаждать и время вырывать посаженное..."

(Кох. 3:1 и ел.).

- Преобладание ориентации на прошлое, по возможности более отдаленное, на время богов и героев, на доминирование абсолютной истины, источником, воплощением и гарантом которой является божество, породило выраженный теоцентризм мифологического мышления, т.е. признание божества центром и главным содержанием модели мира. Это признание пронизывает так же Танах, в котором столь часты утверждения типа:

"Так говорит Йахве, царь Исраэля и его спаситель, Йахве воинства (йхвх цеба' от): Я первый и Я последний и кроме Меня бога нет" (Йеш. 44:6).

Но в Танахе с нарастающей со временем интенсивностью про является также свойственный научно-логическому мышлению антропоцентризм, т.е. признание человека центром и главным содержанием модели мира, неразрывно связанный с обращенностью этого мышления к настоящему, в котором господствует человек, к относительной истине, носителем которой также является человек. Это подтверждается крепнущим признанием значимости человека как партнера Бога в отношении

"Бог - человек, человек - Бог",

вплоть до вызова Ийовом Бога на спор, на суд (40:2 и ел.).

К данному перечню основных признаков мифологического и научно-логического мышления следует добавить, что неправомерен аксиологический, т.е. оценочный, подход к ним, признание одного "высшим, более развитым", а второго "низшим, менее развитым", ибо эти два типа мышления разнокачественные, но равноценные и равнозначные. Кроме того, ни один из них не был застывшим и неизменяемым, напротив, они находились в постоянном движении и изменении. Поэтому их не разделяли резко очерченные и определенные рубежи, бывали периоды сосуществования мифологического и научно-логического мышлений, времена постепенного угасания одного типа мышления и утверждения второго. Осевое время было как раз одним из таких периодов, что проявлялось также в Танахе, являлось еще одним фактором, содействовавшим и содействующим его внепространственности и надвременности.

ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ:

1. Что такое пространственная определенность и внепространственность, временная определенность и надвременность Танаха и в чем они проявляются?

3. Что такое Осевое время, каковы его основные признаки, как и в какой мере они сказывались в становлении и содержании Танаха, влияли на его внепространственность и надвременность?

5. Что такое мифологическое и научно-логическое мышления и в какой мере оба типа мышления воздействовали на становление и содержание Танаха?

Дополнительная литература:

Вейнберг И.П. Человек в культуре древнего Ближнего Востока. М., 1986, 19-52.

Вейнберг И.П. Рождение истории. Историческая мысль на Ближнем Востоке середины I тысячелетия до н.э. М., 1993,28-53.

Дьяконов И.М. Введение. - Мифология древнего мира. М., 1977.

Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. ,

Франкфорт Г. В преддверии философии. М., 1984, 24-44.

Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1995,32-49.