П У Р И М Сарра Шув, ПУРИМ - ПРАЗДНИК "НАОБОРОТ"

Предписание о веселье в праздник Пурим исходило от Мордехая - не Б-га и не законоучителя, а почтенного еврея, в прошлом - ассимилированного, достигшего высокого положения при дворе персидского царя: "И описал Мордехай эти события, и разослал письма ко всем иудеям, во всех областях царства Ахашвероша, ближних и дальних. Чтобы обязались сделать четырнадцатый день месяца адара и пятнадцатый день его из года в год, - как дни, в которые добились иудеи покоя от врагов своих, и как месяц, что обратил для них печаль в радость и скорбь в праздник, - сделать их днями пиршества и веселья, и посылки яств в дар друг другу и подарков бедным" (Эстер 9:20-22)

Как видно, не все приняли это распоряжение, и потому царице Эстер пришлось повторить его: "И писала царица Эстер, дочь Авихаила, и Мордехай иудей о важности этих событий, о том, чтобы исполнили это второе письмо о Пуриме" (там же, 9:29). Все это говорит о том, что наши предки далеко не сразу согласились принять новый праздник, да еще от таких сомнительных еврейских авторитетов, как Мордехай и Эстер.

Ниже мы расскажем о том, с каким трудом праздник Пурим пробивал себе дорогу в еврейскую традицию, а книга Эстер - в ТаНаХ. Во всяком случае, с того момента, как народ все же принял этот праздник, наша традиция обогатилась новым и необычным для нее элементом - весельем; так что даже стали поговаривать, что не будь Пурима - его следовало бы выдумать. Законоучители так высоко оценили праздник Пурим, что говорили:

"Если даже все праздники будут отменены, Пурим не отменят никогда". (Мидраш "Ялкут Шимони", притчи,9)

Понятие "веселье" в еврейских праздниках

Почему "с приходом месяца адара мы веселимся"? Почему не с приходом месяца Тишрея? Ведь если и есть в Торе ясно выраженная заповедь о веселье - она повторена трижды в отношении праздника Суккот (Левит [Ваикра] 23:40; Второзаконие [Дварим] 16:13-15). Нерелигиозному человеку это может показаться странным, но существует прямая связь между заповедью веселиться в праздник и весельем в действительности. Потому что настоящий еврей, строго выполняющий заповеди, делает в праздник все, чтобы быть веселым. В "Шулхан Арух" подробно перечисляются все обычаи, связанные с весельем и праздники; к ним относятся: семейные и общественные собрания, праздничные трапезы с мясом и вином, праздничные (чистые) одежды и подарки членам семьи. Очень важно приглашать к трапезе бедняков и нуждающихся, чтобы веселье было "выполнением заповеди". Трапеза сопровождается рассказами, чтением мидрашей и застольными песнопениями. Основой праздника является отдых, покой - важная составляющая праздничного веселья. Ко всему этому добавляется особое праздничное богослужение (молитва). В итоге возникает чувство душевного и духовного подъема. В Пурим также существует обычай праздничной трапезы; соблюдается и заповедь о "подарках беднякам" (матанот ле-авьоним), но все остальные элементы праздника носят совершенно необычный характер.

В праздник Пурим нам предписано поведение, являющееся нарушением всех норм по сравнению с остальными еврейскими праздниками. В еврейском календаре существует лишь один праздник, в который разрешается напиваться допьяна, буянить, насмехаться надо всем, что свято, рядиться в маски, дурачить и дурачиться, переворачивать все вверх дном, ставить с ног на голову и даже нарушать две заповеди: "Проклят тот, кто сделает изваяние или литого кумира, мерзость пред Г-сподом, изделие рук мастера, и поставит его в тайном месте" (Второзаконие [Дварим] 27:15) и "да не надевает мужчина одежды женской" (там же 21:5).

Уже в книге Эстер праздничное веселье в Пурим связывается с питьем вина: Предписывается "пиршество и веселье" и мало того - вавилонский аморай Рав предписывает "напиться так, чтобы не отличать злодея Амана от праведника Мордехая" (Эстер 276). О "злодее Амане" и "праведнике Мордехае" говорится в благословении после чтения книги Эстер, и они являются крайними противоположностями. До какой степени беспамятства должен напиться человек, чтобы перестать отличать добро от зла, благословение от проклятия?

Пурим - это некий "праздник наоборот", отличающийся от всех других, он словно насмешка над серьезностью и глубиной прочих еврейских праздников. Таков он у людей нерелигиозных, для которых обычай наряжаться в карнавальные костюмы превратился в главную "заповедь" праздника; таков он и в среде людей религиозных, строго выполняющих заповедь чтения книги Эстер, и человека, зашедшего в синагогу во время чтения, оглушают шум, свист, грохот, трещотки - настоящая карнавальная атмосфера.

Что же это за праздник, в который в синагоге, во время выполнения заповеди о чтении священного текста, разрешается и даже предписывается поднимать такой шум?

В "Шулхан Арух" ясно сказано о смысле праздничного веселья:

"Когда человек ест, пьет и веселится в праздник (Суккот), не должен он увлекаться вином, смехом и легкомыслием... ибо пьянство, смех и легкомыслие - это не веселье, а буйство и глупость... Ведь сказано, что служение Г-споду - в радости и нельзя служить Г-споду смехом или легкомыслием, или пьянством."

Поэтому, когда автору "Шулхан Арух" пришлось объяснять необходимость пить и напиваться допьяна, он дал самые странные объяснения: "Поскольку все это чудо связано с вином - Вашти была изгнана во время пира с вином, а ее место заняла Эстер; Аман был свержен при помощи вина - вот поэтому наши блаженной памяти мудрецы и обязали нас напиваться допьяна... следует выпить по крайней мере более обыкновенного, дабы запомнить великое чудо. И заснуть, а во сне не сможет человек отличить "злодея Амана" от "праведника Мордехая".

Но на самом деле не сон является целью питья вина, а смех - освобождающий и здоровый - и легкомыслие, присущие необычному и дозволенному веселью в праздник Пурим.

Карнавал - праздник "наоборот"

Праздники, похожие на праздник Пурим, хотя гораздо более буйные, существуют у многих народов и называются карнавалами, как и средневековые христианские карнавалы.

Происхождение карнавала неясно. Его неповторимый облик связан, по-видимому, с языческими празднествами начала года, с присущими им ярко выраженными чертами карнавала. Но может статься, что истоки карнавала - в древнеримском празднике Сатурналий. Так или иначе, но широкое распространение - во времени и в пространстве - карнавальных празднеств свидетельствует об их универсальном характере, а также - о некоей глубинной человеческой потребности, которую они удовлетворяют.

Мир карнавала исследовал и описал русский литературовед Михаил Бахтин, вот некоторые из его выводов:

Место действия карнавала (от празднеств античного мира и до современных бразильских карнавалов) - всегда вовне, на улицах и площадях. Это внецерковный и внедомашний праздник - хотя карнавал не знает пространственных границ и проникает повсюду. Его атмосфера - это вольная, праздничная, веселая атмосфера, упраздняющая все законы, запреты и нормы, которые обычно определяют порядок жизни вне карнавала, показывающая жизнь с обратной, иной стороны.

Для карнавала характерна своеобразная логика обратного, "наоборот", "наизнанку", логика непрестанных перемещений верха и низа ("колесо"), лица и зада; ему присущи разнообразные виды пародий, снижений, профанаций, шутовских увенчаний и развенчаний. Вторая жизнь, второй мир... строится в известной степени как пародия на обычную, то есть внекарнавальную жизнь.

Атмосферу карнавала отличала особая форма вольного фамильярного контакта между людьми: упразднение иерархических отношений между людьми, этикета и пристойности. Фамильярное отношение распространялось и на систему ценностей, идей, явлений. Все, что в обычной жизни разделено дистанцией, - сближается и сочетается на карнавале: высокое и низкое, святое и будничное, мудрость и глупость.

Существует особый карнавальный смех. Этот смех универсален, он направлен на вся и всех (в том числе и на самих смеющихся). Весь мир представляется смешным, воспринимается в своем смеховом аспекте.

Карнавал обладает своим особым языком, особой речью, которую отличают грубые выражения, непристойности, отражающие фамильярность, царящую на площадях и базарах. Эта речь пересыпана ругательствами, клятвами, божбой - целая площадная речевая система, нарушающая нормы официальной речи.

Центральные образы карнавала - это образы шута и пьяницы. Эти персонажи жили своей настоящей жизнью внутри карнавала, а вне его они воплощали дух карнавала на протяжении всего года.

Главное действие карнавала - это шуточное, "для смеха", избрание карнавального короля и его коронация, а затем - его свержение. Коронация и свержение отражают необходимость и дают оправдание всяческим сменам и обновлениям, а также насмешливое отношение ко всякой власти и порядку, ко всем иерархическим отношениям.

Социальная роль карнавала обычно определяется как удовлетворение потребности в перемене. В обществе с особенно жестокой системой норм можно было снимать напряжение через разрешение весело "разряжаться", освобождаться от этого ига на определенный, ограниченный промежуток времени.

Анархический мир карнавала являет собой прямую противоположность официальному миру, полному запретов. Мир карнавала снисходителен и распущен; на короткий срок он допускает осуществление таких фантастических возможностей, которые, осуществись они в повседневной жизни, совершенно разрушили бы общество и вернули его в хаотическое состояние. Праздник карнавала - это признание обществом психологической потребности в таком хаосе и даже - признание комичности собственного общественного порядка. Заключая анархическое пародийное начало в рамки официального праздничного ритуала, а также в узкие постоянные временные границы, можно управлять им, нейтрализовать его вредные влияния и использовать в качестве отдушины, дающей выход психическому напряжению.

Карнавальный характер древних празднеств начала года французский исследователь Марсель Элиад объясняет как ритуальное воспроизведение акта сотворения мира. У древних не существовало различия между обновлением во времени и в пространстве. Начало года - это и день сотворения мира. И в иудаизме мы встречаем то же: "В месяце Тишрей был создан мир" (Рош-ха-Шана 106).

Атмосфера карнавала, когда нарушаются всяческие законы, как бы воспроизводит тот хаос, что предшествовал акту творения. Акт творения символизируют зажигание огней и факельные процессии. Церемонии коронации и свержения Карнавала символизируют смену прошедшего года новым, а также изгнание того зла, что накопилось за уходящий год, и воцарение нового, "чистого" времени. Таким образом совершался осознанный переход от хаоса (праздник "наоборот") - к миру, созданному заново и освященному официальным религиозным ритуалом.

Общее между праздником Пурим и карнавалом

Почти с полной уверенностью можно сказать, что праздник Пурим "родился" из персидского праздника весны - ведь очень многие народы этого региона отмечали начало года весной; и у нас, евреев, весенний месяц Нисан был тоже первым месяцем года. Можно предположить, что еврейский праздник унаследовал от персидского карнавала некоторые характерные особенности - в основном, касающиеся атмосферы праздника, - выраженные в юмористической, сочной форме в Книге Эстер, а в дальнейшем он испытал влияние и христианского карнавала, например, обычай рядиться в маски, образ шута, обычай коронации рава Пурима. Представление на Пурим - пуримшпиль - вошло в ритуал праздника под влиянием комедии дель арте, распространившейся в Европе в эпоху Ренессанса. Но иудаизм всегда заботился о том, чтобы эти влияния не распространились чрезмерно, не довели до нарушения заповедей Торы и не переступили узкие временные рамки праздника.

Исследуя праздник в целом, можно четко отличить заповеди о празднике, имеющие источником ТаНаХ и обязывающие человека соблюдать их, от обычаев праздника, украшающих его, сообщающих ему легкую, веселую атмосферу, порой сатирическую, с элементами критики, но не обязывающих человека с точки зрения религии.

Заповеди - это:

1. Чтение Книги Эстер.

2. Пир и веселье (позднее законоучители превратили пир в "трапезу на Пурим").

3. Посылка праздничных блюд друг другу.

4. Подарки неимущим.

5. Молитва "О чудесах" на Пурим.

Обычаи - это:

1. Маски
2.
3. сочинение пародий
4.
5. коронация рава Пурима
6.
7. использование трещоток для "побиения Амана и стирания его имени"
8.
9. хоменташн ("уши Амана")
10.
11. пуримшпиль, аделояда (карнавальная процессия)
12.
- то есть, все, что превращает Пурим в праздник "наоборот".

Книга Эстер - книга карнавала

Книга Эстер - единственный источник (как в ТаНаХе, так и помимо его) истории праздника Пурим. Но, кроме того, что она является историческим документом, книга и сама по себе представляет литературную ценность. Несмотря на почти трагический сюжет, книге Эстер присущи все вышеуказанные черты карнавала: она полна комических и пародийных описаний всех и вся, "стреляющих" во все стороны - и в злодея Амана, и всех недругов евреев, и в самих евреев. Есть тут и острая сатира на царя Ахашвероша - пьяницу и буяна, и на придворные нравы в столице Шушан. Общая атмосфера тут - пьянство "по примеру царя", буйство, расточительство, стремление к почестям, доходящее до абсурда. Есть даже намек на оргию, продолжающуюся годами (вспомним вереницу красавиц, направляющихся в спальню царя Ахашвероша, а оттуда - в покои для женщин, за четыре года до коронации Эстер, да и в последующие годы). Принцип "наоборот", или - как сказано в книге - "вышло наоборот" (Эстер 9:1) - это основополагающий принцип, проявляющийся и в сюжете, и в композиции, и в языке книги Эстер. На каждом шагу здесь происходят коронации и свержения, нет недостатка и в масках, и в ряженых. Помимо "маски" Эстер, сделавшей во дворце Ахашвероша вид, что она не еврейка, сам Г-сподь Б-г, который, на первый взгляд, и вовсе не присутствует в Книге Эстер, на самом деле направляет все события.

О еврейском празднике Пурим можно сказать, что он недостаточно соответствует заповеди о "мире вверх тормашками" по сравнению с карнавалами неевреев; что его снисходительность не является истинной снисходительностью, а нарушения закона и нравственности и вовсе почти нет - и некоторые видят в этом недостаток. Но одно, несомненно, можно сказать в его пользу, и никакой христианский карнавал не может этим похвастаться: праздник Пурим сумел внести дух карнавала в само Священное Писание и, тем самым, сообщить ему религиозную легитимацию.

Книга Эстер - история или литература?

Уже с XII века исследователи задаются вопросом, в самом ли деле эта вольная и пикантная история, изложенная в Книге Эстер, носит исторический характер, или же это литературное сочинение? Происходили ли эти события в действительности или в воображении гениального сочинителя?

Те, кто отказывают Книге Эстер в историчности, ссылаются на тот факт, что не существует ни одного документа, который подтвердил бы рассказанное в книге; напротив, все исторические источники о персидском царском дворе отрицают какую бы то ни было вероятность брака царя Персии с женщиной, не принадлежащей к одной из семи знатных семей, и уж тем более - с еврейкой. В равной степени невероятно, чтобы царь дал позволение евреям в своем государстве убить семьдесят пять тысяч подданных персов во всех концах государства в один день и восемь тысяч персов в одной лишь столице в продолжение двух дней.

В Книге Эстер встречаются и неточности в датах. О Мордехае (там же, 2:6) рассказывается как о человеке, который попал в изгнание в Персию вместе с царем Иехояхином, то есть в 527 г. до н. э., в то время как события, описанные в книге, могли произойти по крайней мере на сто лет позже.

Имена героев книги - это имена вавилонских и эламских богов: Мардук (Мордехай) и Астарта (Эстер) - главные боги вавилонской мифологии. Хоиман (Аман) и Зирис (Зереш) - имена главных богов эламской мифологии. (Элам - древнее царство в юго-восточной части Иранского плоскогорья, существовавшее с III тысячелетия до н. э. и вплоть до VI века до н.э. Было завоевано Персией и включено в состав Персидского царства; его столицей и был город Шушан). Поэтому исследователи предполагают, что речь идет об отголосках некоей древней персидской легенды о войне между богами Элама и Вавилона - войне, в которой победа осталась за богами Вавилона. Согласно этой гипотезе, еврейский сочинитель свитка Эстер ознакомился с персидской легендой, но переделал ее в историю об евреях.

Американско-еврейский исследователь Теодор Гастер указал, что все события Книги Эстер имеют в своей основе составляющие празднеств начала года у народов древности, поэтому он высказывает предположение, что еврейский автор сочинил всю эту историю, чтобы оправдать тот факт, что евреи персидской диаспоры переняли у персов их праздник весны.

Историческую достоверность Книге Эстер - хоть это и выглядит скорее выдумкой, чем исторической правдой, - придает то, что родословная Мордехая восходит к царю Саулу (эта родословная прослеживается в Книге Эстер до Киша, отца Саула), в то время как родословная Амана, врага Мордехая, уходит корнями в род Агага, царя амалкитян (Амалека; там же, 3:1). В библейской книге Шмуэля (1, 15) сказано, что Саулу было приказано Г-сподом воевать с Амалеком до полного его уничтожения, так, чтобы и памяти о нем не осталось. Саул, хоть и воевал с Амалеком и истреблял его, но пощадил Агага, царя амалкитян, за что и поплатился царством. В книге Эстер, восемьсот лет спустя после событий, описанных в Первой книге Шмуэля, вновь встречаются потомки Саула и Агага и продолжают войну не на жизнь, а на смерть.

Все это - сильные доводы в пользу "литературной" природы Книги Эстер, но все же очень трудно опровергнуть историчность рассказа о событиях, происходивших две с половиной тысячи лет тому назад, поскольку, как было сказано, нет ни одного документа, подтверждающего или опровергающего этот рассказ.

Но важнее всего то, что в Книге Эстер дана классическая модель жизни евреев в галуте. Если даже будет доказано, что Мордехай и Эстер никогда не существовали в действительности и что никакой Аман не пытался истребить евреев Персидского царства, даже в этом случае нетрудно будет доказать, что этот рассказ основан на исторической правде: "Во всяком поколении встают на нас враги, чтобы погубить нас", - говорит пасхальная Агада. Почему? Всегда по одним и тем же причинам:

"И сказал Аман царю Ахашверошу: во всех областях царства твоего есть один народ, рассеянный среди народов и обособленный от них; и законы у него иные, чем у всех народов, а законов царя они не выполняют, и царю не стоит оставлять их. Не угодно ли будет царю дать предписание уничтожить их? А я отвешу в руки служителей царя десять тысяч талантов серебра, чтобы внести в казну царскую" ( там же, 3:8-9).

Народ, рассеянный среди других народов, отличающийся от них обычаями и верой, - классическое определение источника антисемитизма повсюду, где он появляется; но и корыстолюбие - составная часть вражды к евреям: обещанием доставить царю десять тысяч слитков серебра, отобранных у евреев, Аману удается соблазнить царя подписать приказ об истреблении евреев. И ненавистникам евреев из простого народа обещает Аман денежное вознаграждение за убийства:

"Истребить, убить и погубить всех иудеев: старых и малых, детей и женщин в один день... а имущество их разграбить" (там же, 3:13).

Итак, Аман был первым идеологом "окончательного решения еврейского вопроса", и единственное различие между ним и его нацистскими последователями - в мере успеха в выполнении задуманного.

Реакция евреев также типично галутная: у них нет права организовать самооборону - как делают евреи на своей родине; все, что им остается - это разорвать одежды, посыпать голову пеплом и горько возопить, как Мордехай.

"И в каждой области, на месте, куда доходило слово царское и указ его, - скорбь великая у иудеев, и пост, и плач, и причитание, и были вретище и пепел постелью для многих" (там же, 4:3).

Порой евреям в галуте помогают спастись хитрости, ходатайства, использование связей в нужных местах, а при необходимости - и использование женской красоты. Всеми этими средствами пользуется Эстер, как об этом рассказано в главах 5, 6 и 7 Книги Эстер. Но в конечном итоге судьба евреев зависит от помощи Г-спода - скрытой или ясной, - о которой говорится в пасхальной Агаде: "И Г-сподь Б-г спасет нас от их рук" - если спасет.

Еще один мотив, характеризующий жизнь евреев в галуте, - это ассимиляция, с одной стороны, и ощущение взаимной ответственности друг за друга - с другой. Еврей Мордехай носит имя персидского бога. По современным меркам это то же, что дать еврейскому ребенку имя Мухаммад или Иисус. Еврейское имя своей племянницы - Хадасса - Мордехай заменил на Эстер. Под этой благопристойной персидской маской он посылает ее завоевывать любовь царя-гоя, приказав ничем не обнаружить свое еврейское происхождение. Но когда от Мордехая потребовали пасть ниц перед человеком - Аманом, что полностью противоречило его вере, он восстал против этого и проявил себя как еврей. И когда выходит приказ об уничтожении его собратьев, он требует, чтобы Эстер, защищенная своим положением жены царя, открылась царю и, подвергая себя смертельной опасности, встала на защиту своего народа.

"Не полагай в душе своей, что спасешься в доме царском одна из всех иудеев. Ибо если ты промолчишь в такое время, то спасение и избавление придут к иудеям из иного места, а ты и дом отца твоего погибнете; и кто знает, не для такой ли поры и достигла ты достоинства царского" (там же, 4:13-14).

"Книга Эстер - это исключительное явление в ТаНаХе, поскольку это книга галута, - писал Аврахам Карив в своей статье "Книга Галута", - но именно поэтому ее присутствие в ТаНаХе необходимо, поскольку, хотя основное время рассеяния приходится на послебиблейские времена, все же ТаНаХ - как книга, посвященная судьбе народа Израиля, - был бы неполон, если бы в нем отсутствовало это важнейшее звено в цепи еврейской истории, называемое Галутом" (Кармелит 9, 1963). В Книге Эстер не только запечатлена жизнь евреев в галуте, но и показана беспомощность и непрочность их существования. Вся книга проникнута отрицанием Галута, как говорит Верховный раввин Израиля:

"События Пурима свидетельствуют о том, что существование еврейского народа в галуте не только угрожает национальной и духовной жизни народа, но и жизнь каждого еврея в отдельности подвергается опасности истребления и уничтожения".

Праздник, который с трудом пробивал себе дорогу

Вхождению Пурима в календарь еврейских праздников препятствовало не сомнение в его природе - исторической или литературной. Другие причины затрудняли принятие этого необычного праздника.

Можно сказать почти с полной уверенностью, что евреи Эрец-Исраэль были не склонны принимать указания от евреев диаспоры, да еще по вопросу о празднике, появившемся в диаспоре. Выводить и устанавливать галахические законы было прерогативой мудрецов в Эрец-Исраэль; пройдет еще не менее восьмисот лет с момента событий, описанных в Книге Эстер, пока эта прерогатива перейдет к законоучителям вавилонских иешив.

Последний стих в книге свидетельствует о том, что, несмотря на всеобщее признание заслуг Мордехая, отношение к его личности и авторитету было неоднозначным, хотя большинство и шло за ним:

"Потому что Мордехай Иудей был вторым после Ахашвероша, и великим среди иудеев, и любимым у множества братьев своих, добиваясь добра народу своему и говоря ко благу всего рода своего"

(там же, 10:3). Как было сказано выше, Мордехай первым послал письма об установлении праздника. Эстер вторично написала письмо о том же и разослала во все концы царства Ахашвероша. В главе 9 неоднократно повторяются глаголы "установить", "соблюдать", "исполнять" - видно, не все было гладко с "соблюдением".

Отголоски сопротивления Пуриму можно найти в Мишне и в обоих Талмудах - Вавилонском и Иерусалимском; там это сопротивление обусловлено как политическими, так и религиозными причинами:

"Что сделали Мордехай и Эстер? Написали и разослали нашим учителям письма, в которых говорилось: "Беретесь ли вы соблюдать два этих дня ежегодно?". Отвечали им учителя наши: "Мало нам бед, так вы хотите добавить к ним еще и горести из-за Амана?". Тогда вновь написали второе послание к ним... Что было сказано в нем? - "Если же вы этого дела опасаетесь, то ведь оно записано и сохраняется в архиве" - что означает: в /книге/ истории персидских царей (Иерусалимский Талмуд, Мегилла 71, галаха 5; Вавилонский Талмуд, Мегилла 7). Похоже, что отказ мудрецов принять этот праздник объясняется опасениями навлечь на себя гнев неевреев. Но Мордехай и Эстер успокаивают их и объясняют, что им нечего опасаться, поскольку вся эта история официально записана и принята властями.

Религиозная же причина сопротивления объясняется в следующих словах: "Так сказал Моше: "Никакой пророк отныне не внесет для вас ничего нового", а Мордехай и Эстер хотят внести нечто новое" (Мегилла 4:5). Все праздники записаны в Торе, а появляются эти двое и хотят установить новый праздник. Но и на это возражение был найден ответ: на Пурим есть намек в Торе - Тора велит нам помнить, что сделал Амалек, и стереть его с лица земли, а Аман, как известно, из рода Амалека.

Возможно, что возражения против Пурима возобновились в период гонений после восстания Бар-Кахбы, ибо законоучитель, живший в то время, рабби Иехошуа бен Карха, категорично высказывается в пользу праздника: "Как же с избавлением из Египта, когда гонение было только на мужчин? Избавление Эстер и Мордехая, когда гонение было и на мужчин и на женщин - уж тем более следует нам праздновать из года в год" (Мегиллат Таанит, 12).

Достойное место в ТаНаХе

В конце концов все возражения были сняты и праздник был принят с любовью. Но тут пришел черед Книге Эстер бороться за место в Священном Писании.

И действительно, как можно освятить книгу, всю посвященную пьянству и буйству, книгу, в которой Г-сподь не упоминается ни разу, а царь-пьянчуга или его имя - Ахашверош - упоминается 187 раз?

Помещая Книгу Эстер среди прочих священных книг, наши законоучители опирались на стих в Книге Исход (Шмот 17:14). После описания войны с Амалеком там сказано: "И сказал Господь Моше: "запиши сие на память в книгу и внуши Иехошуа, что Я совершенно сотру память Амалека из-под неба".

Законоучители толковали слова "запиши сие на память в книгу" как подтверждение Книги Эстер:

"запиши" - то, что написано здесь и в Мишне Тора (в книге Второзаконие), - и это описание поступка Амалека и приказ стереть его с лица земли;

"на память" - то, что написано в книге Пророков, и это вышеупомянутый рассказ о войне царя Саула с Агагом, царем Амалека (Шмуэль 1, 15);

"в книгу - то, что написано в свитке" (Мегилла 7), это и есть Книга Эстер, подтверждающая историю войны между народом Израиля и Амалеком, и место ее - в третьей части Танаха, в Писаниях.

Спор о месте Книги Эстер в Танахе возобновился в эпоху таннаев. По мнению рабби Элиэзера ха-Модаи, считавшего, что она заслуживает включения в Священное Писание, и по мнению наиболее уважаемых из таннаев, поддерживавших его, как, например, рабби Элиэзер, рабби Акива и рабби Меир: "Книга Эстер написана в духе Священного Писания" (Мегилла 7а).

Рабби Иехошуа бен Карха дал последнее и самое убедительное подтверждение: "Если выход из рабства на свободу (Исход из Египта) мы отмечаем песнопениями, то переход от смерти к жизни - тем более заслуживает этого" (Мегилла 14в).