Книжная полка

ПИШИТЕ! MD

Польских лесов не хватило бы на бумагу
для плакатов, если бы я приказал объявлять
о казни каждых семи поляков."

Территорию побежденной Польши гитлеровцы собирались заселить немцами, местных же обитателей — частью истребить, частью использовать в качестве чернорабочих. Не откладывая в долгий ящик выполнение этой программы, оккупанты для начала отрезали от Польши самые развитые в промышленном и сельскохозяйствен-ном отношении области, объявив их исконными германскими зем-лями, - Познань, Лодзь, Гдыню, Верхнесилезский и Домбровский угольные бассейны. Отсюда началось выселение «нежелательных в расовом и национальном отношениях» элементов: евреев, национа-листически настроенных поляков, наконец, всех вообще интелли-гентов. Более 200 000 польских детей, признанных «расово пол-ноценными», гитлеровцы увезли в Германию, чтобы вырастить из них «настоящих немцев». У польских и еврейских фабрикантов и купцов, проживавших в этих районах, отобрали их предприятия, польских помещиков выгнали из их имений. Поляку здесь можно было оставаться лишь временно и только как работнику физическо-го труда, отупевшей от нужды и изнурительного труда рабочей скотине.

Центральные районы бывшего Польского государства, объявлен-ные Генерал-губернаторством, со своей особой администрацией и «правительством», стали временной резервацией для сгоняемого с запада польского и еврейского населения. Все руководящие посты в администрации Генерал-губернаторства заняли немцы, в их руки перешли еврейские, а также крупные и лучше организованные польские предприятия. Закрывались музеи, театры, книжные издатель-ства, газеты и журналы. Произведения искусства, коллекции, обору-дование научных учреждений вывозились в Германию или расхища-лись гитлеровскими вельможами. Были закрыты высшие учебные заведения, сокращено число школ, а из учебных программ исключе-но преподавание литературы, истории, географии. Библиотеки были частью закрыты, частью вывезены в Германию, а в уцелевших изъя-ли книги по общественным наукам и книги на иностранных языках, кроме, разумеется, немецкого.

Посетив как-то Варшаву, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер нашел, что слишком много молодых людей без толку шатается по улицам. Начались облавы. Внезапно оцеплялись наиболее многолюдные мес-та — кинотеатры, церкви, базары, — и находившихся там мужчин сажали в автомашины и отправляли в Германию на работы, не позволив, как правило, даже предупредить родных. Рабочих, мелких служащих, торговцев и предпринимателей отправляли в концлагерь за такие провинности, как невыход на работу, нелегальная торговля, самовольная организация предприятия.

Безудержный террор гитлеровцы считали лучшим способом под-держивать в стране порядок и спокойствие. Когда 26 декабря 1939 г. в пригороде Варшавы Вавере уголовники убили двоих немецких офицеров, прибывший на место происшествия батальон немецкой полиции расстрелял более сотни первых попавшихся поляков. Ле-том 1940 г., рассчитывая на то, что внимание мировой обществен-ности поглощено сражениями во Франции, гитлеровцы учинили в Польше новую массовую бойню. В Пальмирах, неподалеку от Вар-шавы, они расстреляли несколько тысяч видных деятелей довоенной Польши — ученых, фабрикантов, представителей общественных ор-ганизаций. Это была «превентивная мера» — оккупанты заранее ликвидировали людей, которые, по их мнению, в дальнейшем могли возглавить движение сопротивления.

Католическая церковь также подверглась преследованиям: гитле-ровцам не нравилась ее роль в национальных традициях Польши. Тысячи польских священников и монахов были расстреляны или брошены в концлагеря.

Польский экономист Вацлав Ястшембовский в своей книге «Не-мецкая экономика в Польше 1939—1944», написанной в оккупиро-ванной Варшаве, говорит, что «круг правовых гарантий, защищаю-щих домашних животных или даже охотничью дичь, был шире и соблюдался более строго, чем круг правовых гарантий, защищавших поляка на польских землях». Действительно: «На углу варшавской улицы стоит чистехонький немецкий полицейский, который, улыба-ясь, умело регулирует движение. Но не нужно долго ждать, чтобы увидеть, как он разбивает в кровь лицо прохожему, недостаточно поспешно выполнившему его распоряжение. И это была официаль-ная деятельность стража общественной безопасности, а не выходка хулигана. В контору утром приходят служащие и делятся информа-цией о том, где и кого взяли ночью дома, была ли в трамваях облава, верно ли, что вчера расстреляно несколько сот человек. Об этом говорилось так, как в это время в Лондоне или в Нью-Йорке гово-рилось о погоде, ибо это были нормальные вещи, к которым привык-ли, это была система.

На вокзале немец-железнодорожник, пожилой солидный человек с жизнерадостным брюшком и серьезным видом, наблюдает за тол-пой убогих пассажиров, выходящих со своими вещичками из поезда. Вот он задерживает человека и грубо отбирает у него бидон с молоком, ведь нужно позаботиться об утреннем кофе; это не грабеж, а деятельность разрешенная, рекомендуемая, открытая. На улице лежит убитый - судя по виду, еврей. Его застрелил жандарм. Доку-ментов даже не спросил, так как они наверное были у еврея в порядке; это было не убийство, а официальная деятельность. Комен-дант лагеря в Освенциме уведомляет телеграфом (да, всегда депе-шей!) семью о смерти сидевшего там несколько месяцев юноши, указывает, что за небольшую плату вышлет урну с прахом, - но никто никогда не узнает, в чем его обвиняли, был ли какой-либо судебный процесс, умер ли он от тифа или, что вероятнее, от впрыс-кивания фенола, отравлен в газовой камере или забит до смерти; это была формальная процедура, а не преступление.

...В каждой стране при каждом строе встречаются злоупотребле-ния властью, грубость и нечестность чиновников, неравенство прав. Но в стране, оккупированной немцами, это были не случаи и не злоупотребления. Это была система. Это была не грубая выходка индивидуума, не преступление, это была солидно, с немецкой спо-койной точностью, с полным чувством легальности выполняемая нормальная административная деятельность, исполнителями же бы-ли добропорядочные граждане, хорошие отцы семейств, а не какие-то патологические типы. Патологической была система...»

Гитлеровцы стремились расколоть и натравить друг на друга жителей Польши, играя, иногда не без успеха, на самых низменных инстинктах. Польских граждан немецкого происхождения или име-ющих немецких родственников записывали в немцы и давали им разнообразные привилегии. Было множество категорий таких «нем-цев»: фольксдойчи, штаммдойчи, кашубы, мазуры, силезцы, гурали. Часто такая запись проводилась насильственно, ей подвергались целые предприятия, учреждения и деревни. Особыми привилегиями пользовались немцы из Германии. Немцы селились в особых кварталах, посещали особые парки, кинотеатры, магазины и рестораны куда полякам вход был запрещен и где товары были в большем выборе и по более низким ценам. Некоторые преимущества, впро-чем, довольно незначительные по сравнению с поляками, получали на территории Генерал-губернаторства украинцы, русские и белору-сы. Меньше всего прав было оставлено евреям, которым гитлеровцы старались противопоставить все нееврейское - «арийское» - насе-ление Польши.

При заметных успехах оккупантов в разъединении населения порабощенной страны ненависть к захватчикам со стороны всего польского общества, практически всех его классов, слоев и полити-ческих партий крепла изо дня в день. Ни крестьянин, обремененный обязательными поставками, а нередко просто сгоняемый с земли, ни рабочий, которого лишили элементарных гражданских прав, посади-ли на голодный паек и который жил под постоянной угрозой отправ-ки на работы в Германию, ни интеллигент, лишившийся средств к существованию в результате закрытия учебных, научных и куль-турных заведений, издательств, ни фабрикант, купец и помещик, собственность которых повсеместно переходила в немецкие руки, ни чиновник, выгнанный с работы или оттесненный на низшие сту-пени служебной лестницы, ни, наконец, офицер, избежавший лагеря для военнопленных и скрывающийся в подполье, - никто не мог и не хотел мириться со сложившимся положением. Экономическая и политическая система, созданная оккупантами в Польше, позволяла существовать только немцам и тем из поляков, кто отрекся от своей нации и записался в фольксдойчи, штаммдойчи и т.п. Люди, ре-шившие остаться поляками, не могли существовать, зарабатывать на еду, на одежду, не нарушая на каждом шагу гитлеровских законов и распоряжений - вольно или невольно, чаще сознательно, чем неосознанно.

Стихийное сопротивление мероприятиям оккупантов было повсе-местным. Рабочие трудились нарочито медленно, портили сырье, инструмент, готовую продукцию, работали на сторону; крестьяне, в свою очередь, уклонялись от поставок. Процветали контрабанда, черный рынок, изготовление фальшивых документов и справок, кража материалов, принадлежащих немецкому государству и част-ным немецким фирмам. Подобная деятельность - не похвальная в нормальных условиях - была необходимым и неизбежным выраже-нием воли народа Польши выжить наперекор гитлеровской полити-ке террора и удушения голодом.

С первых же дней оккупации повсюду начались нелегальные сходки. Люди слушали зарубежное радио и распространяли перепе-чатанные на машинке сообщения. Многие доставали и прятали оружие. До конца 1939 г. в стране появилось около пятидесяти подпольных периодических изданий, а за все время гитлеровского владычества их число перевалило за тысячу. Многие из них вышли десятками и сотнями номеров, а тираж некоторых газет достигал десятков тысяч экземпляров.

Общепольским центром борьбы против оккупантов стала Варша-ва. Здесь возникли и работали руководящие органы почти всех подпольных организаций общенационального значения, здесь же находились основные кадры этих организаций, в Варшаве были предприняты наиболее значительные акции польского Сопротивле-ния. Однако поначалу обстановка вынуждала подпольщиков огра-ничиваться организационной работой, мелким саботажем и пропа-гандой. Остроумные и предприимчивые люди, главным образом молодежь, малевали аршинными буквами лозунги на стенах домов, развешивали на фонарях и кладбищенских воротах таблички с над-писями «только для немцев», переставляли на важных перекрестках с большим движением немецкого автотранспорта дорожные указа-тели, забрасывали на трамвайные провода польские национальные флаги, всяческими способами преследовали мелких негодяев, вы-служивавшихся перед немцами...