ВАРШАВСКОЕ ГЕТТО

Создание гетто

В январе 1940 года началась волна нападений на евреев и преследований их со стороны банд поляков. В дни Песах дело дошло до настоящего погрома, длившегося восемь дней. В Судный день, 12 октября 1940, евреям был передан приказ о создании гетто, а через несколько дней была опубликована карта, определяющая улицы, выделенные для него. Несколько месяцев длилось строительство стены, окружавшей гетто, а на юденрат была возложена обязанность его финансирования. До последнего момента евреи не знали, будет ли гетто открытым или закрытым. Сразу же по создании гетто в него устремились потоки беженцев. На площади, составлявшей 2,4% площади города, оказалось 30% его населения.

16 ноября 1940 года закрылись ворота гетто, созданного в еврейском районе Варшавы, и тысячи евреев, имущество которых осталось за пределами гетто, были лишены возможности воспользоваться им. По данным, имевшимся у немцев, надо было выселить из домов и заново поселить 113.000 поляков и 138.000 евреев. По данным самих немцев, в гетто селились по шесть-семь человек в одной комнате. Дома, находившиеся в черте еврейского гетто, были непрочными; в них отсутствовала санитарная техника; газонов или деревьев вокруг домов не было. Из 1.800 улиц города в гетто вошли только 73. Длина границы гетто была около 18 км, высота окружающей его стены - три метра; над стеной было ограждение из колючей проволоки.

За этой стеной находилось гетто. Пятьсот тысяч человек — все «неарийское» население польской столицы и десятки тысяч семей из провинции — были загнаны на территорию в 307 гектаров и не смели покидать ее под страхом смерти. Кара грозила и «арийцам», решившимся проникнуть в гетто без разрешения немецких влас-тей. Пешие и моторизованные патрули польской полиции, немец-кой жандармерии и СС ловили людей, пытавшихся пробраться за стену, и пристреливали их на месте или, зверски избив, забирали с собой. В гетто были поселены также около 2.000 человек, исповедовавших христианство, и в черте его осталась действовавшая церковь, при которой находился священник еврейского происхождения, считавшийся, как и его паства, евреем в соответствии с расовыми законами. Евреи в гетто были совершенно отрезаны от внешнего мира, и любые деловые связи между евреями и поляками полностью прекратились.

На грязных улицах гетто, переполненных людьми, царили толкот-ня, шум, перебранка. Кричали нищие и торговцы, спешили рабочие и служащие, дельцы и люди неопределенных занятий, прохаживались крикливо одетые щеголи, многие были в застегнутых наглухо плащах и пальто, скрывавших отсутствие на теле белья. На тро-туарах не хватало места, и пешеходы заполняли мостовые, мешая движению конных повозок, «рикш», детских колясочек и «еврейского трамвая» — конки, которая с улиц Варшавы исчезла несколько де-сятилетий назад. Тротуары были завалены горами отбросов и нечистот, так как канализация вышла из строя, а телег и тачек для вывоза мусора не хватало.

Наблюдателя со стороны более всего поразил бы внешний вид большинства прохожих: «лицо стало походить на череп скелета — от нужды, плохого питания, вследствие недостатка витаминов, воз-духа и движения, от чрезмерных забот, беспокойства, дум о пред-стоящих бедах, страданиях и болезнях. Резко очерченные глазные впадины, желтый цвет лица, обвислая кожа, ужасающая худоба и болезненность. И к тому же этот испуганный, беспокойный и в то же время мутный, апатичный и безучастный взгляд, как у затрав-ленного зверя...

В гетто царила атмосфера постоянного ужаса. Жандармы и эсэ-совцы расхаживали по улицам с бичами и пистолетами в руках, избивая встречных и поперечных, стреляя в них, как в диких живот-ных. Часовые на вышках коротали время, подстреливая пешеходов. Проезжая на грузовиках по переполненным людьми улицам гетто, солдаты били евреев по головам прикладами. Когда на одной из улиц с особенно оживленным движением застрял в толпе немецкий военный грузовик, с него соскочил солдат и, недолго думая, пере-стрелял несколько подвернувшихся под руку евреев. Такие случаи были не в диковинку. Проходя мимо часового, надо было снимать шапку, а если немец оказывался не в духе, он бил еврея по лицу или заставлял делать гимнастические упражнения. Если шапку не снял кто-нибудь в рабочей колонне, проходящей через ворота, часовой открывал огонь по всей колонне. Иногда часовой останавливал груп-пу людей и заставлял раздеваться и кататься по грязи. Любили часовые также ставить прохожих на колени или заставлять их тан-цевать. Немцы смеялись при этом до упаду. Были часовые, которые прославились в гетто тем, что в каждое дежурство убивали по несколько человек. «Синяя полиция», довоенная польская полиция, перешедшая во время оккупации в ведение немецких властей, из-мывалась над евреями едва ли меньше, чем гитлеровцы.

Обитатели гетто забывали, как выглядят зеленые деревья, трава и цветы. Лишь кое-где внутри дворов они сорвали часть каменного покрытия и посеяли овощи.

Рахель Ойербах. «На улицах Варшавы». Варшава, 30 июня 1942 года

...В стороне, между двумя переправочными пунктами, в стене есть еще одна трещина - для разговоров. Через эту дыру осуществляются заказы, производятся расчеты. Она служит также для переговоров и даже, по мере надобности, для ссор, которые возникают между пайщиками. Дыра эта величиной с человеческое лицо, и расположена она на уровне человеческого роста - ведь люди по обе стороны стены должны видеть друг друга. Когда возле дыры никого нет, через нее можно разглядеть часть улицы, кое-что из того, что на ней происходит, и кое-какую зелень. Видно молодую листву на кустах, трепещущую, шелестящую. Стаи соек гнездятся на развалинах, учиненных войной, летают себе туда и обратно, перелетают через стену без всякого пропуска... Это тоже контрабандисты, с помощью которых осуществляется связь между обеими сторонами, - именно в этом месте и как раз тогда, когда их с такой силой стремятся отделить друг от друга... Скоро, распространяя благоухание, зацветет жасмин на малой площади напротив развалин Мостовского замка. За ним зацветут липы перед зданием Арсенала - оружейным складом на улице Дпуга. Аромат распространится по всей округе. И в нынешнем году снова никакие человеконенавистники не смогут этого запретить. Снизу и сверху и через трещины в стене, с утра до вечера и даже после наступления комендан-тского часа - всю ночь напролет будет продолжаться контрабанда цветочного аромата на улицы гетто.

Число людей, служивших в юденрате и его органах, возрастало; была создана еврейская полиция численностью в 1.000 человек; число это со временем возросло до 2.000. В период наиболее интенсивной деятельности юденрата число его работников достигло 6.000, в то время как до войны число людей, занятых в руководстве общины, составляло 530 человек.

Во второй половине 1941 г. продовольственная норма, составляв-шая в Варшаве для немцев 2310 калорий в день, для поляков — 634 калории, для евреев равнялась 184 калориям, не говоря уже о том, что значительная часть и этого мизерного пайка забиралась юденратом в виде налога или просто разворовывалась. В 1941 г. поступления от продажи хлебных талонов составляли более двух третей доходов юденрата. «Евреи вымрут от голода и нужды, и от еврейского вопроса останется только кладбище», — острил губерна-тор Фишер.

В августе 1941 года смертность в гетто достигла наивысшего уровня. До конца существования гетто ежемесячно в нем умирало от четырех до пяти тысяч человек. В мае 1942 года, перед началом массовой депортации, смертность снизилась, дойдя до уровня 3.636 человек в месяц.

Из дневника Адама Чернякова. 1 ноября 1941 года

Несмотря на все труды, ничего из этого, как я вижу, не выходит. Мысли мои начинают путаться. Ни одного положи-тельного шага! Пищевой паек должен был быть увеличен. Но получилось, что из мухи сделали слона. Население получит, по всей видимости, 300 г сахара в месяц, 100 г варенья в месяц, одно яйцо в месяц и 100 кг картофеля в год. Хлебный паек остался прежним, об увеличении и речи не может быть.

Самовольное оставление гетто каралось вначале девятью месяца-ми тюрьмы. Иногда нарушителей отправляли прямо в Освенцим. Евреев, обнаруженных вне гетто, при аресте нередко избивали до потери сознания. Правда, Шен заявил «правительству» Франка, что подобные меры наказания недостаточно эффективны и для надле-жащего устрашающего воздействия необходимо применение смерт-ной казни. Франк согласился с Шеном. С ноября 1941 г. немцы стали расстреливать за уход из гетто без разрешения. 8 ноября были казнены первые два нарушителя, 17 декабря — еще восемь человек, в том числе шесть женщин (одна из которых была беременна). Около 1300 задержанных ожидали своей участи в тюрьме.

Из дневника Адама Чернякова. 12 ноября 1941 года

Поступило неофициальное сообщение о том, что завтра в еврейской тюрьме расстреляют людей, пересекших границу гетто. Среди них есть и женщины. Неизвестно, кто осуществит казнь - польская полиция или еврейская служба охраны порядка.

17 ноября 1941 года

После казни - первой «законной» казни - расстреляны восемь евреев. Из них шесть женщин - матерей, вышедших из гетто, чтобы достать кусок хлеба для своих голодных детей. В красном объявлении, подписанном комиссаром Освальдом, официально сообщается о том, что восемь евреев были пойманы, судимы и приговорены к смерти за совершение «греха» - незаконного перехода границы гетто. Приговоренные к смерти мужчины отказались умирать с завязанными глазами и связанными руками. Их желание было удовлетворено. Расстреляли их польские полицейские.

2 февраля 1942 года

Утро в общине - 9 градусов по Цельсию. Вчера проходило собрание экономического совета. Было высказано недовольство по поводу новой предложенной мною линии - взимание средств с богатых слоев населения для поддержки бедных.

Вдобавок сегодня ко мне явилась делегация с тем, чтобы сообщить, что двадцать с чем-то процентов людей, находя-щихся в различных «пунктах», умерли от голода.

Мэри Берг. «Варшавское гетто». Гетто

Где же вы, репортеры? Почему вы не появляетесь здесь, чтобы запечатлеть происходящее и показать миру картину гетто? Быть может, вы опасаетесь, не дай бог, потерять аппетит? А может быть, вы удовлетворяетесь заявлениями нацистов о том, что евреев заперли в гетто только для того, чтобы оградить «арийское» население от эпидемий и грязи? Одним из центральных увеселительных заведений в гетто является кафе «Гиршфельд», В нем есть все, чего только может пожелать душа человеческая: дорогие ликеры, коньяк, мари-нованная рыба, консервы, курятина, гусиное и утиное мясо. Стоимость одного обеда, включая напитки, составляет от ста до двухсот злотых. Это место встреч самых крупных контра-бандистов и их любовниц. Здесь женщины продают себя за обед. Шестнадцатилетние девушки приходят сюда в сопро-вождении своих любовников - тех немногих негодяев, кото-рые состоят на службе у гестапо. Они не думают о том, что может произойти с ними в будущем. В них говорит одно-единственное желание: как следует поесть. Бывает, что на следующий день обнаруживают труп одной из девушек, застреленной вместе с любовником кем-то из членов моло-дежной организации гетто - кем-то, не испытывающим жалости по отношению к своим собратьям-изменникам.

Тяжелее всех пришлось беженцам - тем 150.000 человек, которых пригнали в Варшаву из западных районов Польши. Без имущества, которое можно было бы продать, без связей и знакомств, позволяю-щих найти заработок, без хлеба, топлива, одежды, мыла они влачили ужасающее существование в домах с загаженными лестницами, по несколько семей в одной грязной комнате, с черными простынями на постелях, вместе с трупами, которые держали неделями на кро-ватях, чтобы получать хлеб по карточкам умерших. Так они лежали днями напролет без движения, изнуренные, целыми семьями на постелях, равнодушные ко всему, кроме мысли о кусочке хлеба, не имея ни сил, ни желания даже привстать. В газетах писали о случаях людоедства.

Рахель Ойербах. «На улицах Варшавы».

Некоторых мертвецов выносят наружу их родственники, по-скольку у последних нет считанных злотых, чтобы отправить труп на кладбище. Об отдельных могилах и речи быть не может. Но даже отправка мертвых в общие братские могилы является непосильным расходом для их близких, которым в ближайшем будущем предстоит проделать точно такой же путь. Утром, в час рассвета, на улицу выезжают погребальные повозки, на которые складывают мертвецов подобно тому, как огородник собирает утром огурцы, созревшие за ночь на грядках.

Идя по городу, мы на каждом шагу натыкаемся на повозку, тачку или иной странного вида транспорт, на котором пере-правляют колоссальный урожай смерти, - и спрашиваем себя: когда-то настанет наш черед?

Варшава, сентябрь 1941 г.

Человеческая цивилизация, коллективная организованность современного общества превратили процесс принятия пищи в некое биологическое действие, хотя и очень важное, но не главное в жизни человека. Но стоило произойти некоторым переменам и переоценке ценностей, как этот процесс под-нялся до уровня первостепенной важности, став почти равно-значным самому существованию. Мы читали книги и видели снимки, отражающие ситуацию голода в разных местах и в разное время. Однако тот, кто не пережил 1940-1941 годы в Варшавском гетто, тот не знает всего.

Недавно я видела в нашей кухне человека, бросившегося на пол, чтобы вылизать с замызганного, залитого грязью попа немного пролитого супа, вкус которого не вызывал аппетита и до того, как суп был пролит.

А однажды я увидала неожиданно столпившихся людей в нашем кухонном коридоре. Я не знала, в чем дело, но позже поняла. Рабочий по неосторожности выставил мусорный бак, в котором были куски консервированной свеклы, заплесневе-лые, гнилые - из тех, что немцы выдают для употребления народным кухням. Это была просто-напросто отрава. Но для наших посетителей даже такой товар был сочтен достойным для наполнения желудка, тем более что в баке были обнару-жены несколько полосок кожуры марены.