ЛЕОН ПОЛЯКОВ ИСТОРИЯ АНТИСЕМИТИЗМА ЭПОХА ВЕРЫ

ХРИСТИАНСКАЯ ЕВРОПА

VIII. СИТУАЦИЯ В РОССИИ

В предыдущей главе мы не могли не уделить особого внимания тому, каким образом в истории польских евреев объем их экономических функций постоянно играл определяющую роль. Нет ничего удивительного в том, что многие авторы испытывали соблазн впасть в одно из столь привлекательных для человеческой природы упрощений и пытались свести одно к другому, что можно обобщить как попытку свести всю еврейскую историю к социально-экономической модели в духе марксистской интерпретации. Но как бы там ни обстояли дела с историей западного общества в целом, еврейская история совершенно не укладывается в подобные модели.

Ситуация в России может служить для нас замечательным примером. В самом деле, с ложно упрощенной точки зрения, изложенной выше, общая отсталость этой огромной страны и ее географическое положение к востоку от Польши составляли необходимые и достаточные условия для образования, с соответствующей задержкой, еврейского "социального класса".

Однако весьма показательно, что совместного воздействия суеверных опасений и происшедшего с князем (смерть Иоанна Молодого. - Прим. ред.) оказалось достаточно для того, чтобы ограничить даже доступ евреев в эту страну.

Иначе говоря, для того, чтобы рассмотреть эту проблему с интересующей нас в первую очередь точки зрения, оказывается существенно важным изучать сохранение антисемитизма в течение долгого времени после отъезда евреев, как мы это сделали на примере Англии и Франции. Еще больший интерес представляет анализ антисемитизма и его эффектов еще до появления евреев в стране, как это произошло в московской империи. Точнее, оказалось достаточным того, что в решающую эпоху русской истории несколько отдельных евреев отважились добраться до Кремля и стали там проповедовать новые идеи, чтобы в православных душах утвердился большой страх перед евреями, который привел к их многовековой изоляции.

Правление Ивана III (1462-1505) явилось решающей эпохой, когда Великое княжество Московское окончательно освободилось от монгольского ига Золотой Орды. Этот осторожный и умелый правитель овладел Новгородом, увеличил свою территорию в четыре раза и уверенно сконцентрировал самодержавную власть в своих руках, тогда как его советники уже заставляли сверкать перед его глазами идею наследования рухнувшей Византии и разрабатывали концепцию Москвы как третьего Рима. Именно при этом государе первые евреи оказались в Москве.

Один из них, мастер Леон, был врачом. Доктор Леон был венецианским евреем. Его медицинская карьера в Москве закончилась трагически. Когда заболел сын Ивана III, он пообещал его вылечить и предложил в залог собственную голову. Молодой князь вскоре умер, и ему пришлось испытать последствия собственного самомнения - ему публично отрубили голову в 1490 году. Таков был конец первого врача, упоминаемого в русских летописях.

Другой, по имени Хозя Кокос, - был дипломатом. Хозя Кокос был крымским евреем, который служил посредником между Иваном III и крымским ханом Менгли-Гиреем. В любопытном послании, копия которого сохранилась в Москве, Иван III просил Кокоса больше не писать ему еврейскими буквами, а пользоваться русскими или "басурманскими" (турецкими?) буквами.

Третий, Схария (Захария), стал активным проповедником иудаизма при обстоятельствах, которые плохо известны. Результаты его деятельности мы еще рассмотрим.

На самом деле не известно, был ли один Схария или два разных человека с этим именем.

Обстоятельства, при которых возникла "ересь жидовствующих", также известны лишь весьма приблизительно.

В русских летописях упоминаются то Скара, то Схария, то Зхария; сообщается, что он прибыл из Литвы в 1470 году или из Крыма в 1485.

В конце концов, начинаешь сомневаться, идет ли речь о подлинном имени реально существовавшего исторического персонажа или о легендах, возникших в связи с некоторыми неизвестными путешественниками.

В делах такого рода сомнения тем более оправданы, что другой легендарный проповедник иудаизма в той же самой части света, мудрец Исаак, который якобы шестью веками ранее научил закону Моисея хазарского царя, именовался то Сангари, то Замбрия, то Самврия. В результате задаешь себе вопрос, не отражают ли эти два мифологические персонажа одну и ту же традицию, и не идет ли здесь речь об имени, в каком-то смысле архетипическом?

Как бы то ни было, вот все сведения, которые сообщают нам русские источники об этом человеке.

Лицо, известное под именем Схария, прибывает в 1470 году в свободный город Новгород. Этот город, который вскоре будет аннексирован Москвой, расколот на литовскую и московскую партии. В нем распространилась ересь стригольников, выступающих против церковной иерархии. Будучи хорошо образованным человеком, Схария вступает в контакт с представителями духовенства, ему удается убедить некоторых из них в преимуществе еврейской веры.

Поп Денис, поп Алексей и некоторые другие начинают в тайне исповедовать иудаизм. Другие евреи, Иосиф Шмойло Скариави (!) и Моисей Хапуш, присоединяются к Схарии. Успех их пропаганды нарастает, и вскоре она уже ведется совершенно открыто. Но с этого момента о Схарии и его различных сообщниках больше ничего не говорится, и следы их теряются, как если бы они никогда не существовали.

Жидовствующие не признают божественность Христа, отрицают Троицу и разбивают святые иконы. Речь не идет о настоящем иудаизме, поскольку жидовствующие прославляют Иисуса.

Но "как Бог мог спуститься на землю и родиться от Девы в человеческом образе? Этого не могло быть... Он равен Моисею, он не равен Богу Отцу".

Это проникшее таинственными путями из Византии IV века учение марселлианцев и фотинианцев. Это характерные идеи, которые, как мы уже видели, естественным образом распространяются среди недавно получивших крещение народов. Наконец, это еврейская ересь...

Из Новгорода эта ересь проникает в Москву и быстро обеспечивает там себе очень сильные позиции. Она проникает в ближайшее окружение Ивана III: его фаворит дьяк Федор Курицын и его невестка Елена примыкают к секте, и даже московский митрополит Зосима начинает, по словам летописца, "соблазнять простых людей, питая их еврейским ядом".

"С тех самых пор, как солнце православия засияло над нашей страной, никогда не было подобной ереси: в домах, на улицах, на базарах священники и миряне обсуждают вопросы веры и больше не опираются на учение пророков, апостолов и отцов церкви, но предпочитают речи еретиков, отступников от христианства, водят с ними дружбу, изучают иудаизм...",

- отмечает тот же летописец.

Религиозная распря становится также династическим конфликтом, поскольку княгиня Елена хочет обеспечить трон своему сыну Дмитрию, тогда как со своей стороны на трон претендует князь Василий, сын Ивана III от второго брака. В течение длительного времени было похоже, что благосклонность Ивана III распространялась на партию Елены и Дмитрия: на каких путях могли тогда оказаться судьбы святой Руси?

В конечном итоге православные взяли верх. Иван III предпринял безжалостные меры, как только увидел, что ересь, являющаяся также проявлением центробежных сил в лоне рождающейся империи, прочно укрепилась в непокорном Новгороде и стала государственным делом. Последовала длительная и трудная борьба, закончившаяся полной победой самодержавия.

В 1504 году после состоявшегося в Москве собора основные руководители секты были сожжены. Княгиня Елена была брошена в темницу и умерла в заключении в том же году. Однако ересь не была полностью уничтожена - она ушла в подполье, чтобы возникать в последующих столетиях, чтобы влиять на различные религиозные движения и секты, которые всегда изобиловали на земле святой Руси, чтобы смешиваться с ними, наконец, чтобы проявиться в XIX веке в виде молокан или духоборов.

В этих условиях и с целью обеспечить на будущее защиту от еврейской заразы московские власти решили посадить евреев в карантин. Это решение они выполняли с поразительным постоянством. Как известно, царский режим с первых своих шагов традиционно питал подозрение ко всем иностранцам, к иноверцам, которые целиком рассматривались как неверные и вплоть до реформ Петра Великого проживали в Москве и Архангельске в особом изолированном квартале, слободе, которую вполне можно сравнить с еврейским гетто. Что же касается евреев, которых боялись и считали квинтэссенцией зла и извращенности, недоверие к ним пережило все реформы.

"Евреи для нас отвратительнее всех, даже простое упоминание их имени внушает нам отвращение; мы не позволяем им приезжать в нашу страну, поскольку это мерзкие и злобные люди; разве не они недавно научили турок лить пушки из бронзы?"

- заявил в 1526 году русский посланник при Римском папе Дмитрий Герасимов.

В 1550 году Иван Грозный, которого его польский союзник король Сигизмунд-Август II просил разрешить пребывание в Москве нескольких еврейских торговцев, выразил свою позицию в еще более энергичной манере:

"Что касается того, что ты нам пишешь, чтобы мы разрешили твоим жидам въезд в наши земли, мы уже много раз писали тебе о мерзких деяниях жидов, которые отвращали наших людей от христианства, привозили в нашу державу отравленные лекарства и причинили много зла нашим людям. Тебе, нашему брату, должно быть стыдно писать нам о них, зная все их преступления. В других странах они также причинили много зла, и за это их изгнали или предали смерти. Мы не можем разрешить иудеям находиться в нашем государстве, поскольку мы хотим избежать зла, мы хотим, чтобы Бог даровал людям нашей страны жизнь в покое, без каких-либо смут. И ты, брат наш, не пиши нам больше в будущем по поводу жидов".

Наследники Ивана Грозного скрупулезно придерживались тех же принципов. Единственным исключением явился период между 1605 и 1613 годами, известный как "Смутное время". Похоже, что некоторое количество польских евреев прибыло в Москву в свите Лжедмитрия I и Лжедмитрия II. В манифесте, изданном при избрании на царство Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых, выражалось возмущение появлением в Москве во время Смуты "злобных еретиков, кальвинистов, лютеран, армян, римских папистов, и еврейских богоубийц, осквернителей наших церквей"; что касается Лжедмитрия II, он прямо характеризовался как "вор, родом жидовин".

В дальнейшем, в течение XVII века, горстка обращенных евреев, некоторые из которых в тайне исповедовали иудаизм, смогла обосноваться в Москве. Но когда король Польши попросил царя Михаила разрешить прибытие в Москву Аарона Марковича, "посредника", представляющего польский двор, царь ответил ему:

"Евреи никогда не приезжали в Москву, и христиане не должны с ними общаться".

Кроме того, договор, подписанный в 1678 году между царем Федором и Яном Собеским, ясно предусматривает, что польские торговцы-католики смогут обосноваться в Москве, но что еврейским торговцам это не будет разрешено. В 1698 году к Петру Великому во время его пребывания в Амстердаме обратился бургомистр города Витсен с просьбой разрешить въезд в Россию нескольких еврейских торговцев или деловых людей. По воспоминаниям одного свидетеля в ответ было получено следующее заключение:

"Мой друг, вы знаете нравы и обычаи евреев, вы также знакомы с русскими. Я также знаю и тех, и других, и поверьте мне: еще не пришло время для встречи этих двух народов. Скажите евреям, что я благодарю их за их предложения и понимаю ту выгоду, которую я бы мог из них извлечь, но мне было бы их жаль, если бы им пришлось жить среди русских".

Петр Великий имел, безусловно, независимый ум. По другому поводу он писал:

"Для меня все едино, был ли человек крещен или обрезан, лишь бы он был порядочный человек и хорошо знал свое дело".

Хотя он предпочитал не допускать в свою империю западных евреев, по крайней мере он заботился о тех, кто в течение поколений проживали на недавно присоединенных или завоеванных территориях, на Украине и в балтийских странах. При его наследниках ситуация изменилась. Через два года после его смерти его вдова императрица Екатерина I издала следующий эдикт:

"Все евреи мужского пола и женского пола, которые находятся на Украине и в других русских городах, должны быть немедленно изгнаны за границы России. Отныне они не будут допускаться в Россию ни под каким предлогом, и за этим повсюду будут строго следить".

Речь шла о тех еврейских коммерсантах и ремесленниках, о глубоком проникновении которых в местную экономику я писал выше. В этих условиях, как только их начали изгонять, возникли серьезные осложнения, и гражданским или военным властям пришлось допускать многочисленные отсрочки, чтобы избежать более серьезных беспорядков. В течение последующих лет возникли многочисленные конфликты между чиновниками и органами, заботящимися о национальном благополучии, и теми, кого прежде всего интересовало спасение души.

В 1743 году Правительствующий Сенат представил Елизавете Петровне, дочери Петра Великого, подробный доклад, оценивающий выгоды, которые могла бы извлечь императорская казна из допуска еврейских торговцев на ярмарки Клева и Риги. Ответ императрицы был кратким и категоричным:

"От врагов Христовых не хочу иметь никакой прибыли". Это было начертано ею собственноручно на полях доклада.

Выше мы кратко описали происхождение знаменитой "черты оседлости" и законодательства, которое вплоть до Февральской революции 1917 года ограничивало место проживания всех еврейских подданных царской империи ее западными окраинами, тем самым превратив их в наследственных лишенцев права на проживание. Их число невероятно возросло после разделов Польши.

В истории антисемитизма определенную роль сыграло своеобразное, специфически женское ханжество. Подобно жене и дочери Петра Великого Изабелла Кастильская, Маргарита-Терезия Австрийская (Изгнанная из Испании в 1492 г., Вены в 1670 г. и Богемии в 1745 г.), Мария-Терезия Австрийская прославились тем, что в определенный момент они нарушали уже весьма хрупкое равновесие.

В этой связи можно сделать вывод, что абсурдные решения, имевшие тяжелые последствия, были вообще характерны для этих правительниц. Особенно далеко зашли эти последствия в данном вопросе. Ведь иная политика позволила бы огромным пространствам Российской империи поглотить избыток польских евреев и тем самым избежать их неописуемой концентрации на крайне незначительной территории четырехугольника, в вершинах которого находились Варшава, Одесса, Вена и Берлин, и где с конца XIX века страсти бурлили как в котле с хорошо известными последствиями.