|
|
|
Во главе блока стоял заключенный, которого назначали на эту должность немцы. Он назывался «старший по блоку» и обладал широкими полномочиями в отношении остальных заключенных блока, так что не будет преувеличением сказать, что он держал в своих руках жизнь и смерть каждого из своих подчиненных.
Старшими по блокам назначались как неевреи, так и евреи. Были здесь и другие должностные лица: клерк, регистратор, или личный секретарь, называвшийся «блокшрайбер», и уборщик блока - «штубединст». Иногда назначался также заместитель старшего по блоку. Должностные лица были выходцами из различных сословий: иногда это были профессиональные уголовники, которых вывозили из тюрем Германии специально для этой цели, так как немцы считали, что они, как никто другой, подходят для роли управляющих заключенными. В благодарность за полученную свободу преступники крайне жестоко обращались с беззащитными людьми, превратив свою должность в средство для достижения легкой наживы и комфортного существования. Должностные лица из числа заключенных жили в отдельных комнатках в передней части блока, получали вдоволь продуктов, освобождались от перекличек и от тяжелых работ. С остальными заключенными они имели право делать все, что угодно, - начиная с оскорблении, окриков, ругательств, лишения их пищи и кончая избиением кнутом и нанесением телесных повреждений, вплоть до убийства.
Должностные лица подчинялись старшим над ними: так, старший по блоку подчинялся управляющему блочным участком (блок-фюреру), регистратрор подчинялся главному регистратору (рапорт-фюреру). Они занимали свои посты иногда по несколько лет подряд. Только в крайних случаях их лишали должности - например в случае уличения их в мошенничестве в особо крупных размерах, но этого никогда не случалось по причине их отношения к заключенным.
В бараках женщин положение было такое же; исполнявшие различные должности женщины ничем не отличались от своих коллег-мужчин, а иногда даже превосходили их своей жестокостью. Известна надзирательница из лагеря Майданек по прозвищу «Кровожадная Бригитта» и другие. Заключенный, не выказавший абсолютного повиновения приказу, проявивший малейшее промедление при его выполнении или отказавшийся выполнить приказ, наказывался самым жестоким образом. Время от времени старший по блоку проводил неожиданные проверки - с тем, чтобы убедиться, что все заключенные встали и отправились на перекличку или на работу, что являлось их обязанностью при любом состоянии здоровья и при любой погоде. Большинство должностных лиц, как евреи, так и неевреи, избранные на свой пост случайно, очень скоро приспосабли-вались к своему немецкому начальству, перенимая от нацистов их манеру кричать на заключенных и их методы мучить последних, иногда даже превосходя немцев в жестокости.
Ривка Брум-Клепштейн. «Всегда человек» (отрывок)
В это безвременье мне особенно запомнилось поведение нескольких капо-евреев: возможно, они больше других за-ключенных страшились завтрашнего дня. Был среди них один капо - студент-еврей из Вильнюса, по фамилии Бурштейн. Расхаживал он, держа в руках палку с резиновым набалдаш-ником, и раздавал ею удары направо и налево. Переклички проводились по-прежнему, но теперь они продолжались до бесконечности. Этот капо-еврей упорно осуществлял пере-клички по всем правилам, хотя немцы на них уже не присутствовали. Особенно жестоко он относился к женщинам. Если какая-нибудь женщина не могла стоять так прямо, как того требовала немецкая дисциплина, этот капо валил ее на землю и принимался избивать. Немцы велели ему «убивать всякого, кто осмелится ему дерзить», и он действительно отлично исполнял этот наказ. Обычным делом были трупы, остававшиеся лежать на площадке после того, как перекличка была закончена.
Экштейн, «Маутхаузен» (отрывок)
Я прибыл в Маутхаузен 3 октября 1943 года. Работать меня послали в каменоломню, где я должен был бегом носить камни. Солдаты СС избивали меня без всякого повода. У одного из них была большая овчарка, имевшая привычку кусать заключенных, вырывая из их тел клочья мяса. Нам было приказано копать под огромным валуном до тех пор, пока этот валун не покатился на нас и несколько человек погибло. Этот прием был особенно в ходу у капо Штейна. Я видел, как без всякой причины избили заключенного-чеха, после чего на него навалили тяжелые глыбы камней и оставили лежать так в течение целого дня, пока он не испустил дух. Других застав-ляли рыть траншеи в грязи и заживо хоронили в этих тран-шеях. Товарищей моих заставляли бегать нагими в дождь и в снег. Во время бега их расстреливали... Я видел, как эсэсовцы заставили группу людей лечь головами в лужу, в потом наступали сапогами на головы, пока люди не задохнулись.
В особенности эсэсовцы издевались над евреями. В 1941 году в лагерь прибыло большое количество евреев. Работать их назначили в каменоломню. Они должны были таскать тяже-лые валуны вверх по ступеням. Многие не выдерживали этой каторги и валились с ног. Их избивали палками, пока они не поднимались и не принимались снова за работу. Если кто-то поднимал небольшой камень, то этот камень тут же заменяли другим - особенно тяжелым. Многие евреи заболели и были отправлены к лагерному врачу, чтобы тот их прикончил... В то лето меня назначили одним из охранников каменоломни. Я собственными глазами видел, как Шпаценгер и Эденгофер заставили 12 евреев спрыгнуть со скалы (высотой приблизи-тельно в 40 метров). Евреев избили и приказали прыгать, но те отказывались, лежа на земле. Тогда эти двое, пиная их ногами и избивая, столкнули их вниз, и они разбились. Зимой евреи носили под одеждой мешки с цементом, чтобы согреться. Шпаценгер раздевал их, срывая с них одежду.
Примо Леви. «Павшие и спасенные» (отрывок)
Зондеркоманды в Освенциме и в прочих лагерях были явле-нием на грани сотрудничества с немцами. В отношении этих команд не говорят о привилегиях; тот, кто в них служил, пользовался одной только привилегией: он получал достаточ-ное питание в течение нескольких месяцев (но какой дорогой ценой это доставалось!), и, в любом случае, это не делалось с целью вызвать зависть. Под намеренно туманным названием «особые подразделения» эсэсовцы подразумевали группу заключенных, на которых была возложена обязанность сле-дить за работой крематориев. Они должны были обеспечи-вать порядок среди «новеньких», только что прибывших, заключенных (которые, в большинстве случаев, не знали, какая им уготована судьба) и спроваживать их в газовые камеры; выносить трупы из газовых камер; срывать золотые коронки с зубов; срезать женские волосы; сортировать одеж-ду, обувь и содержимое чемоданов; переправлять трупы в крематории и наблюдать за работой печей; выгребать и убирать золу. «Особое подразделение» в Освенциме насчи-тывало, в различные периоды, от 700 до 1000 человек. Эти «особые подразделения» не избежали общей участи. Наобо-рот - эсэсовцы очень следили за тем, чтобы ни один человек из этих подразделений не остался в живых и не рассказал о том, что происходило. В Освенциме действовали одно за другим 12 подразделений. Каждое подразделение несло свою службу в течение нескольких месяцев, после чего от него избавлялись, каждый раз иным способом, чтобы предотвра-тить возможное сопротивление. «Боевым крещением» слу-жащих нового подразделения являлось сожжение трупов тех. кто служили до них.
В октябре 1944 года последнее подраз-деление подняло знамя восстания против эсэсовцев, взорвало один из крематориев и было уничтожено в неравной борьбе, о которой я расскажу позднее. Отсюда следует, что из «особых подразделений» спаслись считанные единицы, случайно су-мевшие избежать смерти. После освобождения они неохотно рассказывали о себе, и люди неохотно говорят об их ужасном состоянии. Источником сведений об особых подразделениях служат те немногочисленные свидетельства, которые поступи-ли от людей, служивших в них и сумевших выжить: признания тех, кто их назначал и был судим на различных процессах; намеки, содержавшиеся в показаниях «гражданских лиц» из числа немцев и поляков, которым случайно довелось сопри-коснуться с этими подразделениями, и, наконец, страницы дневников, которые с лихорадочной поспешностью исписыва-лись кое-кем из членов «особых подразделений» и тщательно прятались возле крематориев Освенцима с тем, чтобы память об этом сохранилась в будущем. Все эти сведения сходятся между собой в деталях, и все же трудно, почти невозможно достоверно обрисовать картину повседневной жизни этих людей и описать, как они воспринимали самих себя и как относились к своему положению.
Вначале эсэсовцы выбирали их из заключенных, уже ранее зарегистрированных в лагерях. Существуют свидетельства, что выбор осуществлялся не только исходя из их физической силы и выносливости, но и после скрупулезного изучения черт лица. Случаи, когда мобилизация людей в эти подразделения носила характер наказания, были редки. Позже кандидатов в «особые подразделения» вылавливали прямо на перроне у железнодорожного полотна, сразу по прибытии эшелонов: «психологи» службы СС заметили, что такая мобилизация проходит легче, когда отбор происходит среди отчаявшихся, растерянных людей, нервы которых натянуты до предела в результате длительного пути, во время которого невозможно никакое сопротивление, и именно в тот решающий момент, когда человек сходит с поезда, - момент, когда каждый новоприбывший чувствует себя так, словно он находится в преддверии потустороннего мира, где его ожидают мрак и ужас.
«Особые подразделения» состояли, главным образом, из ев-реев. В этом, вообще-то, нет ничего удивительного, поскольку основной и главной целью концлагерей и было уничтожение евреев, а начиная с 1943 года население Освенцима на 90-95 процентов состояло из евреев. Но, с другой стороны, вновь поражает то, какая нужна была степень злобы и ненависти, чтобы заставлять именно евреев загонять евреев в кремато-рии. Необходимо было доказать, что евреи, эта низшая раса, эти недочеловеки, сносят любое унижение, что они подчиня-ются даже тогда, когда им велят уничтожать друг друга. Существуют, однако, доказательства того, что не все солдаты СС спокойно принимали массовое убийство как часть своей рутинной службы. Таким образом, переложение части этой «работы», и именно самой грязной ее части, на плечи самих жертв призвано было, очевидно, облегчить совесть этих со-лдат.
Ривка Брум-Клепштейн. «Всегда человек» (отрывок)
Немцы заботились о том, чтобы поддерживать «хорошее настроение». Как в других лагерях, они и здесь создали оркестр, состоявший из десяти заключенных. Первой скрипкой был еврей родом из Каунаса. Приехал он туда из Москвы, где до войны выступал в филармонии. Он был женат на литовке, нееврейке. Звали его Ступень. Позже немцы их разлучили. Представители высшей расы слушали, стоя на расстоянии. Они следили за тем, чтобы не исполнялись произведения немец-ких композиторов. Играли Чайковского, Сен-Санса, Равеля, цыганские мелодии Сарасате и тому подобное... Музыканты стояли на морозе, в снегу, в деревянных шлепанцах, стояли и играли. Из заключенных каждый, кто только мог, старался подползти поближе, чтобы послушать. Если память мне не изменяет, музыка придавала нам силы, она несла с собой надежду... Однажды при исполнении цыганской мелодии Сарасате мы стояли рядом, я и Мотек. На душе у нас стало так хорошо! В тот миг, в окружавшей нас тьме, музыка коснулась нас и тронула нас до глубины души.
Бывали также выступления (так называемые «вечера искус-ства»), в которых мы принимали участие. Их организовывали капо и другие заключенные, назначенные старшими над остальными. Не участвовать нельзя было: тому, кто отказы-вался, грозила смерть. Так, после целого дня работы с трупами, в том же самом зале приходилось петь. Но мы по-прежнему хотели жить несмотря ни на что, хотя с каждым днем нас оставалось все меньше и меньше.
|
|
