ХАДАССА БЕН-ИТТОЛОЖЬ, КОТОРАЯ НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ"ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ":СТОЛЕТНЯЯ ИСТОРИЯ |
|
КАРЛ АЛЬБЕРТ ЛООСЛИ
"Если бы несколько месяцев назад кто-нибудь сказал мне, что я почувствую себя обязанным публично высказаться о евреях и так называемом еврейском вопросе, я, вероятно, пришел бы в ужас. И вот ныне я, как человек, обладающий гражданской совестью, вынужден, к полному моему изумлению, заниматься именно этим".
Так начинается книга, изданная Карлом Альбертом Лоосли в Берне в 1927 году.
С раннего детства он рос в обстановке неприязни к евреям. Антисемитизм составлял часть его воспитания. В пять лет ему подробно рассказали о том, как нехорошие евреи распяли Спасителя и как они потом сбросили его изуродованное тело с креста.
Рассказ о роли евреев в распятии Иисуса Христа, который его благочестивая матушка повторяла при всяком удобном случае, произвел на мальчика столь сильное впечатление, что в один прекрасный день нянюшка обнаружила его раскладывающим по полу гостиной кресты из деревянных брусков. Мальчик с энтузиазмом объяснил ей, что собирается бить этими крестами нехороших евреев. Родители рассказывали эту историю друзьям, и те хвалили мальчика и гладили по головке. А всякий раз, как он отказывался есть ненавистный ему копченый окорок, мать грозила, что его примут за еврея.
В их деревне проживало лишь одно еврейское семейство. То были вполне обеспеченные люди, сделавшие состояние на торговле лошадьми. Он все еще помнил их просторный фермерский дом, окруженный выкрашенной в желтый и красный цвета решеткой. Мальчишки называли его "еврейским домом" и, играя в прятки, никогда не прятались в его дворе, хотя в тех редких случаях, когда они поневоле заходили туда за нечаянно заброшенным мячом, хозяева не отпускали их без яблока, груши или ломтя пирога. Все это они с удовольствием поглощали, сохраняя почему-то уверенность, что еда имеет еврейский привкус.
С двумя сыновьями этого семейства, один из которых учился с ним в классе, Лоосли был приветлив, но не дружен. Когда мальчики-евреи разговаривали между собой по-французски (родители их происходили из Франции), Лоосли и его друзья нимало не сомневались, что те говорят по-еврейски, полагая, что эти евреи обсуждают какие-то свои тайны.
Лишь много позже, став студентом, он познакомился с другими евреями. К тому времени Лоосли уже научился думать самостоятельно и не желал принимать на веру предрассудки, господствовавшие в обществе, в котором он жил. Интеллектуальное любопытство и врожденная честность заставили его еще раз, теперь уже без предубеждения, приглядеться к своим однокашникам-евреям. В ту пору большинство их приезжало в Швейцарию из Польши и России - бедняги, думал он, ничуть не похожи на богатых еврейских кровососов. Хотя некоторые их привычки представлялись Лоосли странноватыми, ему нравились их достойные манеры, трудолюбие, увлеченность учебой и делом, которое они идеалистически поддерживали.
Время от времени он, из врожденной любознательности, принимал приглашение прийти в одну из их скудно обставленных комнат, где они до поздней ночи горячо обсуждали самые общие темы - как будто у каждого из них не было собственных проблем. Лоосли всегда уходил от них с ощущением, что эти люди готовы отдать жизни за свои идеалы - некоторые из них со временем так и сделали. Он завидовал их энтузиазму, которого сам не разделял.
В последующие годы он, ставший торговцем произведениями искусства и художественным критиком, нередко говорил своим арийским друзьям, что предпочитает иметь дело с евреями, которые, как показывает его опыт, с большей, чем кто-либо, готовностью убирали с выставки или изымали из продажи оказавшуюся поддельной картину, хоть и несли при этом значительные убытки. Друзья неизменно признавали факты, касающиеся того или иного еврея, впрочем, добавляя при этом, что он "человек честный, даром что еврей". Предрассудки насчет евреев вообще оставались у них неизменными. Лоосли же не мог, не идя против совести, занять такую позицию.
Как-то раз, в 1924 году, один из друзей дал ему выпущенное Альфредом Розенбергом немецкое издание "Протоколов сионских мудрецов". Лоосли когда-то прочел в газете о существовании такого документа, описывающего еврейский заговор, составленный с целью овладения всем миром. В ту пору он не обратил внимания на прочитанное, сочтя это полной чушью. Однако когда ему в руки попала книга, Лоосли из чистого любопытства принялся ее читать. Прочтя несколько страниц, он ощутил желание выбросить книгу на помойку, однако его удержало уважение к печатному слову.
Эта грубая и вульгарная дребедень конечно же не могла быть не чем иным, кроме как идиотской шуткой! К тому времени Лоосли уже составил себе имя как историк, писатель и художественный критик. Когда друг заверил его, что множество людей верит в подлинность "Протоколов", а местные антисемитские группы относятся к ним как к своей Библии, Лоосли решил дочитать книгу до конца.
Несколько позже он, купив в киоске газету, получил в подарок книгу Генри Форда "Международное еврейство". Читавший биографию Форда, Лоосли относился к нему с большим уважением и рассчитывал найти в его книге подтверждение своему мнению о том, что "Протоколы" - просто-напросто белиберда. Он уже и думать о них забыл - какое ему, в сущности, было дело до евреев?
При чтении книги Форда его поразило то, что автор без тени сомнения принимает содержание "Протоколов" на веру и способствует их изданию по всему миру. Лоосли никогда ничего не слышал о Филиппе Грейвсе и не читал его статей в лондонской "Таймс", но какие-то смутные воспоминания зашевелились в связи с "Протоколами" в его сознании, и в конце концов он вспомнил о книге Мориса Жоли, которую прочитал несколько лет назад, когда изучал эпоху Наполеона III.
Сравнив обе книги, он осознал масштаб совершенного плагиата и сильно рассердился. Лоосли убедился в поддельности "Протоколов" и считал, что их распространители - люди, подобные Генри Форду и Альфреду Розенбергу, - заслуживают того, чтобы предстать в качестве соучастников подлога перед швейцарским судом.
Тогда-то он и решил, что его долг, долг порядочного гражданина Швейцарии, разоблачить фальсификаторов и лжецов. Он решил написать книгу о евреях, иудаизме и порочности антисемитизма. Изучив положение евреев в своей стране, Лоосли впервые узнал, что евреи получили в Швейцарии полные гражданские права лишь 29 мая 1874 года, и задумался о том, как же получилось, что и пятьдесят лет спустя определенные слои общества продолжают подвергать их гонениям. Как возможно такое, дивился он, в стране, где на каждых сто арийцев приходится всего-то навсего по половинке еврея?
Лоосли долгое время оставался большим поклонником Генри Форда. Его зачаровывала американская сказка, в которой бедный механик становится самым прославленным мультимиллионером мира. Он считал Форда человеком мудрым, образцом, которому должен следовать любой молодой человек, воплощением всего достойного, что может предложить этот век.
Поэтому, прочитав книгу Форда, он испытал сильнейшее разочарование. Как мог подобный человек оказаться настолько слепым, настолько сбиться с пути; как мог он довериться "фактам", которые способен опровергнуть даже средненький университетский студент?
На тысячу человек в мире не приходится и одного еврея, в большинстве своем евреи бедны и несчастны, каким же это образом тайное еврейское правительство ухитрилось целиком подчинить себе мир, как смогли 300 евреев, предположительно образующих еврейское правительство, о котором говорится в книге Форда, развязывать войны и революции, как им удается управлять экономикой, банками и биржами, когда они не способны даже собственный народ защитить от преследований и несчастий?
И самое главное, как может человек, подобный Форду, разделять столь безумные взгляды?!
С точки зрения Форда, думал он, вовсе не немецкий император Вильгельм, осуществляя немецкую мечту, довел дело до большой войны; вовсе не немецкие фирмы, такие, как компания Круппа, были заинтересованы в новых рынках для сбыта своей продукции; вовсе не немцы отняли Эльзас и Лотарингию у соседей-французов; нет, за все это несут ответственность еврейские газеты. Это евреи устроили убийство австрийского эрцгерцога в Сараеве и развязали тем самым войну; это они втянули в нее такие страны, как Япония и Черногория, - страны, в которых и евреев-то раз два, и обчелся; это они стояли за объявлением Китаем, где также нет евреев, войны Германии. И это еврейские журналисты вынудили ввязаться в войну долго колебавшиеся Соединенные Штаты. Как может человек, подобный Генри Форду, верить в этот вздор?!
Возмутило Лоосли и утверждение Форда, будто евреи, которые, главным образом, и вели дело к войне, которые только и повинны в том, что она разразилась, во время самой войны не принимали никакого участия в патриотических усилиях своих стран. Надо же было, по крайней мере, ознакомиться с фактами, думал Лоосли.
В одной только Германии в войне сражались 100.000 евреев, 12.000 из них лежат на военных кладбищах, 35.000 и поныне с гордостью носят на мундирах "Железные кресты", высшую награду за доблесть под огнем противника. То же самое относится и к другим участвовавшим в войне странам.
Он принялся писать книгу о евреях, но вскоре обнаружил, что спорит с Генри Фордом. Разочарование Лоосли в человеке, написавшем столь безосновательную нелепость, человеке, чья книга нашла путь в дома и сердца столь многих европейцев, было безграничным; он воспринимал случившееся как личную обиду, как оскорбление, нанесенное человеческому разуму.
Подобно многим неевреям до и после него, да, собственно, и евреям тоже, Лоосли полагал, что сможет, вооружась фактами и цифрами, одолеть антисемитизм. Он ошибочно думал, что сможет разоблачить антисемитов, подобных Генри Форду, показать их такими, каковы они есть. Лоосли наивно верил, что, как только люди поймут, насколько ложны и безосновательны утверждения Форда, они с презрительным смехом выбросят его книгу из киосков и книжных магазинов.
Разве не арийцы, восклицал он, тысячи лет старались навязать другим свою религию, прибегая для этого к грубой силе и даже к пыткам и убийствам; разве не водружение креста в чужих землях несло за собою смерть и истребление так называемых "язычников"; разве не арийские народы захватывали чужие страны и, пользуясь самыми грязными методами, порабощали их население; разве не арийцы, именуя других "низшими расами", безжалостно отнимали у них землю, свободу и даже право веровать в собственного бога? Как могут они винить во всем этом евреев, также ставших их жертвами?
Теперь, со стыдом вспоминая, как его учили, что все евреи плохие, он из чистого сарказма озаглавил свою книгу "Нехороший еврей" ("Die schlimmen Juden") Однако сарказм автора остался незамеченным. Некоторое время книга раскупалась, поскольку читатели принимали ее за очередное обличающее евреев сочинение.
Когда же стало понятным подлинное ее содержание, на нее махнули рукой. Лоосли, как и многие до него, понял, что здание антисемитизма стоит не на каком-то разумном основании. Оно просто стоит, и бороться с ним логическими доводами столь же бессмысленно, как биться головой о каменную стену. Книгу Лоосли давно забыли, а книга Форда переиздавалась во множестве переводов и распространялась по свету - и это после извинений автора и формального запрещения ее издавать.
В 1934 году судья Мейер назначил Лоосли судебным экспертом Бернского процесса. Назначать еврея судья не хотел, а в Берне было не так уж много неевреев, способных и готовых взять на себя подобную миссию. Лоосли дал согласие после изрядных колебаний. Он по горькому опыту знал, что бороться с антисемитизмом на так называемом "рынке идей" бессмысленно. Теперь он понимал, что дело не в идеях, а в предрассудках. Он понимал, что людей типа Форда в книжных магазинах не одолеешь; но можно ли одолеть их в зале суда? - думал он.
Перед судом предстанут не евреи, а поддельный документ, сказал он себе, и ему вряд ли придется бороться с фанатиками - пусть они, если смогут, предъявят своего эксперта. Никакому Форду не дадут свидетельствовать в суде. Лоосли не знал, что вместо этого ему придется иметь дело с Ульрихом Флейшгауэром.
Убальд фон Ролль читал книгу Лоосли Он знал, что им предстоит сразиться с грозным и неподкупным экспертом Надеясь отыскать хоть что-нибудь, что можно будет противопоставить экспертному заключению Лоосли, содержание которого он вполне мог себе представить, фон Рочль отправил княгине Караджа отчаянное письмо И опять-таки ответ нашли в Эрфурте.
Лоосли необходимо дискредитировать. 28 ноября Флейшгауэр написал Шнеллю
"Вам всем надлежит начать работать в полную силу. Мне крайне необходимы сведения о людях по фамилии Лоосли, с которыми мы могли бы отождествить "нашего" Лоосли Только ли наш "друг" К. А. Лоосли носит эту фамилию, или есть и другие. Не был ли Лоосли в Алжире в 1906 году?"
Необходимость получить сведения о поездке в Алжир стала у Флейшгауэра навязчивой идеей, о которой он твердил во многих письмах
"Вы даже не представляете себе, какие великолепные материалы я получил из Парижа, однако от них не будет пользы, пока я не получу сведений по Алжиру", - писал Флейшгауэр
Четыре дня спустя Тедли, используя кодовое имя "Дюринг", сообщил Флейшгауэру, что выслал ему список всех Лоосли, какие есть в телефонном справочнике, однако никаких сведений о пребывании в Алжире отыскать пока не удалось
Флейшгауэр испытал большое разочарование, когда Тедли наконец сообщил ему, что "их" Лоосли никогда в Северной Африке не бывал.
В последующие годы Георг Бруншвиг при всяком упоминании о Лоосли рассказывал друзьям небольшой анекдот
Вечером 26 октября 1934 года, за три дня до начала Бернского процесса, он допоздна заработался в своей конторе Он устал, приуныл, ему хотелось привести в порядок свои материалы и мысли. Когда зазвонил телефон, он решил не снимать трубку, однако звонивший оказался человеком настойчивым, так что на седьмом звонке Георг ее все-таки снял Взволнованный владелец небольшого предприятия, еврей, с возмущением пожаловался, что в расположенном в самом центре Берна "Вердт-пассаже" выставлены в витрине антисемитские книжки. Георг постарался успокоить его, пообещав немедленно во всем разобраться. Расстояние от его конторы до книжного магазина было невелико, а прогулка пойдет ему на пользу, подумал он и решительно направился в сторону "Вердт-пассажа" Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что всю середину витрины этого магазина занимают ряды "Нехорошего еврея", выпущенного в 1927 году издательством "Песталоцци-Фелленберг"
Настроение Георга сразу поднялось. Если владелец швейцарского магазина учуял возможную прибыль, значит, Берн внимательно следит за процессом. У бернских книготорговцев отменный нюх. Процессу предстояло вот-вот начаться, и владелец магазина старался заработать на нем, выставив книгу, да еще и украсив ее полоской красной бумаги с надписью "Первые разоблачения Бернского процесса".
Будет суд, общество выслушает их. Его дело и дело его коллег - выжать из этой возможности как можно больше.
Молодого юриста на пороге своей карьеры это пугало - но также и воодушевляло. И прежде всего, то была привилегия, от которой не смог бы отказаться ни один наделенный чувством ответственности еврей.
Стоя холодным, но ясным осенним вечером перед витриной книжного магазина - после долгих месяцев изнурительного труда, после множества пережитых страхов и разочарований, - Георг Бруншвиг понял, что обязан выиграть процесс Поражения он себе позволить не может.
