ХАДАССА БЕН-ИТТОЛОЖЬ, КОТОРАЯ НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ"ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ":СТОЛЕТНЯЯ ИСТОРИЯ |
|
ФИЛИПП ГРЕЙВС
"Если пробыть тут достаточно долгое время, то познакомишься со многими влиятельными людьми и отыщешь ключ ко множеству удивительных тайн". Так сказал друг Филиппу Грейвсу, когда тот в конце 1919 года, испытывая уже гораздо меньший энтузиазм, вторично оказался в Стамбуле, на сей раз в качестве корреспондента лондонской "Тайме". В годы войны он служил в Египте, Аравии и Палестине в чине капитана разведки. В редакции "Тайме" Грейвса высоко ценили благодаря опыту работы сначала в Арабском бюро в Каире, а затем (вместе с дядей, консулом сэром Робертом Грейвсом) в возглавляемой сэром Гилбертом Клейтоном политической миссии в Бир-Салеме, штаб-квартире генерала Алленби в Палестине. После заключения мира Грейвс, еще служа в армии, возвратился в Турцию и оставался там до демобилизации в конце 1919 года.
Новый пост в Турции Грейвса не радовал - пока 12 июля 1921 года не сбылось пророчество его друга. Эту дату ему предстояло помнить до конца своих дней. Она стала началом главы, составившей пик его карьеры.
В Стамбуле стоял жаркий день, один из тех знойных дней, в который практически невозможно сосредоточиться на каком-нибудь серьезном деле. Журналисты собрались в своем клубе, где вентиляторы на потолках создавали хотя бы иллюзию прохлады, а лакеи выбивались из сил, разнося пользующиеся огромным спросом холодные напитки. В такие дни спиртного - вопреки обычаю - никто не заказывал. Пиджаки вешали на спинки стульев, у сорочек закатывали рукава, узлы галстуков ослабляли. Безумие, думал Грейвс, сидеть в этом городе в июле. Надо было потребовать отпуск и провести его на берегу моря. Уж это он заслужил.
"Там какой-то человек, мистер Грейвс, - извиняющимся тоном сказал служитель, - желает лично передать вам кое-что". Как странно, подумал Грейвс, когда посыльный вручил ему плотный конверт и, не сказав ни слова, ушел.
Первым делом он осмотрел прикрепленную к обертке карточку, на которой заглавными буквами значилось: "Михаил Расловлев". То же имя стояло под написанной по-французски запиской. Автор информировал Грейвса о наличии в его распоряжении неопровержимых доказательств того, что книга, озаглавленная "Протоколы сионских мудрецов" и впервые изданная в России в 1905 году, о которой лондонская "Таймс" напечатала 8 мая 1920 года большую статью, наглым образом списана с книги французской, изданной в шестидесятых годах XIX столетия и, вероятно, совершенно забытой.
"Это небольшой политический трактат, - говорилось в записке, - который плагиаторы приспособили к своим антисемитским взглядам, но сделали это поверхностно и небрежно, дословно переписывая целые абзацы французского оригинала..."
Убежденный, что раскрытие такого рода тайны могло бы представлять интерес для всего мира, Расловлев осведомлялся, не пожелает ли Грейвс приобрести, на взаимовыгодных условиях, эту французскую книгу. Чтобы подкрепить свои утверждения, Расловлев приложил к записке несколько отпечатанных по-французски страниц из обеих книг - содержание их выглядело идентичным. Он предлагал Грейвсу прямо назавтра зайти в его клуб.
Забыв о жаре, Грейвс сунул письмо в карман и отправился домой. Негоже сличать такие документы в присутствии других журналистов, которые всегда начеку, вынюхивая крохи информации, не говоря уж о возможной сенсации
Дома он перечитал письмо и тщательно сверил приложенные выдержки из книг. Их хватило, чтобы пробудить в нем интерес. Он помнил статью, напечатанную в "Тайме" в прошлом году, однако "Протоколов", изданных в Англии в виде брошюры, озаглавленной "Еврейская угроза", не читал. "Тайме" подробно описывала содержание книги, отмечая, что "некоторые детали этой, предположительно еврейской, программы обладают жутковатым сходством с ситуациями и событиями, разворачивающимися у нас на глазах.
В то время его особенно заинтриговал последний абзац статьи:
"Беда в том, что все это способствует развитию огульного антисемитизма. То, что именно он бушует сейчас в Восточной Европе, что именно его все в большей мере пропагандируют во Франции, Англии, Америке, также является фактом. Хотим ли мы и можем ли позволить себе добавлять ко всем нашим политическим, общественным и экономическим напастям еще и усиление расовой ненависти? Если нет, следует разобраться в вопросе о "еврейской угрозе" и снять его. Он слишком интересен, гипотеза, представленная в книге, слишком оригинальна, притягательна и сенсационна, чтобы не привлечь внимания нашей не особенно счастливой и довольной публики.
Средний человек считает, что в самих основах мира, в котором он живет, заложено нечто порочное. И он с готовностью ухватится за правдоподобную рабочую гипотезу. Неужели мы все эти трагические годы вели борьбу за уничтожение и искоренение немецкого владычества лишь для того, чтобы обнаружить за ним другое - более опасное, поскольку более тайное? Неужели, напрягая все силы нации, мы избежали гнета "Всегерманского союза" только для того, чтобы попасть в тенета "Всеиудейского союза"?
"Сионские мудрецы", какими они представлены в "Протоколах", - отнюдь не более добрые надсмотрщики, чем те, которыми бы стали Вильгельм II и его приспешники... Крайне желательно провести беспристрастное изучение этих якобы документов и истории их происхождения... Предположительно, они написаны евреями и для евреев. Если так, то при каких обстоятельствах они были созданы, для решения каких внутриеврейских проблем - или нам следует отбросить эту тему, оставив ее неисследованной, и допустить, чтобы эта и подобные ей книги беспрепятственно воздействовали на людей?"
Возможно ли, со все возрастающим волнением думал Грейвс, что ему вот-вот удастся раскрыть подлинные факты? Неужели вот здесь, в Стамбуле, в обычный жаркий день некий никому не ведомый русский господин возьмет да и передаст ему столь сенсационные сведения? Случаются и более странные вещи, размышлял он. Разумеется, завтра он отправится в клуб загадочного господина Расловлева и встретится с ним. Собственно, он встретился бы с ним немедленно, однако в записке нет ни адреса, ни номера телефона.
Грейвс не без любопытства следил за публикацией "Протоколов" в Европе. Он знал, что русские беженцы, и бывшие офицеры Белой армии в том числе, привезли с собой экземпляры "Протоколов" в разные страны и что последние два года, если не больше, книга эта, переведенная на многие языки, распространяется по всей Европе. Французские извлечения, приведенные в записке Расловлева, были в действительности взяты из перевода "Протоколов", сделанного Жуаном и изданного во Франции в 1920 году. Этому изданию предшествовали немецкие переводы, с большим успехом продававшиеся в Германии. "Еврейская угроза", на которую "Тайме" ссылалась в своей статье, представляла собой анонимный перевод "Протоколов", вышедший в Англии в начале 1920 года. "Спектейтор" назвал "Протоколы" "одним из замечательнейших, в своем роде, произведений". Может ли быть, что он стоит на пороге открытия подлинной истории этого сомнительного документа?
Встреча произошла в обстановке тайны. Расловлев, ровно в полдень ждавший Грейвса у входа в клуб, безмолвными жестами указывал путь, а если и говорил, то шепотом. Он с благодарностью принял предложение Грейвса позавтракать, однако настоял на том, чтобы они уселись в углу потемнее. Расловлев попросил не называть его в разговоре по имени, хотя вообще-то персонал клуба его знал. "И у стен есть уши", - прошептал он. Во время завтрака он бросал по сторонам нервные взгляды. К удивлению Грейвса, Расловлев говорил по-английски.
Как только их обслужили, Расловлев объяснил, что для него это не просто сделка.
"Будь это так, - сказал он, - я бы, разумеется, обратился в одну из константинопольских еврейских организаций, которые, конечно, более "Таймс" заинтересованы в покупке французской книги и использовании ее в качестве оружия против определенных лиц и газет. Но, - прибавил он, - я не хотел бы снабжать евреев, к которым никогда не питал особенно теплых чувств, каким бы то ни было оружием... Я долгое время хранил эту тайну, надеясь когда-нибудь воспользоваться ею для доказательства непредвзятости политической организации, к которой принадлежу, и только крайняя нужда в деньгах заставила меня передумать..."
Книгу Расловлев с собой не принес. Слишком опасно, сказал он. Однако, если Грейвс заинтересован и готов поручиться за его безопасность, он сделает так, что после их встречи книгу доставят Грейвсу на дом вместе с английским экземпляром "Протоколов сионских мудрецов" - это позволит Грейвсу сличить их и самому сделать выводы. Кто написал французскую книгу и как она называлась, он не знает - титульный лист утрачен. Однако он уверен, что евреи не поминаются в ней ни словом. Насколько ему известно, это, возможно, единственный уцелевший экземпляр. В предисловии названы Женева и 1864 год, сказал Расловлев и заверил Грейвса, что присланные им идентичные места были лишь примером, там их гораздо больше.
В конце концов Расловлев, хоть и с неохотой, согласился открыть то, о чем умалчивал во время всего разговора. Когда Грейвс настоял на том, что ему необходимо знать, как книга попала к Расловлеву, тот шепотом сообщил, что получил ее от бывшего полковника охранки, но имя его не откроет ни при каких обстоятельствах. Он пояснил, что надеется вернуться в Россию, как только с революцией большевиков будет покончено. В России он был почтенным землевладельцем, обладателем двух поместий и городского дома, который один стоил на английские деньги 2000 фунтов, похвастался Расловлев. Ему вовсе не хотелось, чтобы его обвинили в торговле секретами и помощи евреям. Упоминание имен может сильно ему повредить, и потому сделку с "Тайме" необходимо держать в секрете.
Он не испытывает никакой гордости, добывая таким образом деньги, признался Расловлев, но у него долги. Ему необходимы 300 фунтов, однако никто не должен узнать, что он получил их, продав документы. Он предпочел бы рассматривать эти деньги как ссуду, которую он надеется вернуть после возвращения в Россию.
Заинтригованный и взволнованный Грейвс пообещал сохранить все в полной тайне и без проволочек связаться с "Таймс". Он даже рискнул выдать Расловлеву из собственного кармана аванс в 160 лир, поскольку опасался, что нужда в наличных заставит того предложить книгу кому-нибудь еще. На такое проявление доверия Расловлев ответил тем, что сообщил свой адрес: Стамбул, улица Секстайм, 33.
Час спустя посыльный доставил в квартиру Грейвса обе книги. Грейвс решил, что прежде, чем он займется их изучением, ему следует собрать побольше сведений. Русского написания фамилии нового знакомого и его адреса было достаточно, чтобы навести кое-какие справки. Через несколько часов Грейвс, благодаря своим связям, получил нужные сведения и в тот же вечер сообщил их в письме редактору "Таймс" X. Уикману Стиду. Он отметил в письме и то, что Расловлев работает в стамбульском отделении американского Красного Креста.
В письме Грейвс описал обстоятельства, при которых к нему попала книга, и "поразительное открытие православного русского", сводящееся к тому, что "Протоколы" являются плагиатом "книги, изданной по-французски в Женеве, автор неизвестен, титульный лист утрачен, предисловие датировано 15 октября 1864 года".
"Эта книга, - писал он, - представляет собой диалог между Монтескье и Макиавелли, причем говорит большей частью последний. Сходство очень большое (примеры следуют)"
Далее он объяснял в письме, что Расловлев, являясь членом монархистской организации, не хочет подмочить свою репутацию продажей политической информации и потому предлагает оформить соглашение как ссуду.
"Сейчас у него большие долги, так что я под собственную ответственность решился выдать ему аванс в 160 лир (расписка прилагается)".
Письмо он завершил просьбой к редактору незамедлительно ответить ему телеграфом
"Я чувствую, что для "Таймс" это может стать очень крупное сенсацией... "Протоколы" являются по большей части переложением женевской книги; французский язык последней намного лучше! Господин Расловлев получил женевскую книгу от бывшего полковника охранки, который не придавал ей никакого зна чения. Я думаю, что разоблачение "Протоколов" должно быт) делом рук неевреев... Расловлев считает, что "еврейская угроза> коренится скорее в материализме евреев, чем в их революцией ном идеализме".
Прошла неделя, напряжение нарастало с каждым днем Грейвс беспокоился, что его начальство может недооценить эту удивительную информацию, хоть и испытывал волнение, всегда предшествующее сенсационной публикации. Тревожила его мысль, что у Расловлева не хватит терпения ждать. Он успокаивал себя тем, что принятие подобных решений требует времени что для этого существуют определенные процедуры, которым необходимо следовать.
Наконец 20 июля пришла телеграмма от руководств "Тайме":
"Касательно вашего письма от 13 июля, предложение принимаем, ссуду высылаем, обеспечьте доставку книги надежным посыльным, сообщите об отправке".
"Таймс" потребовала юридического документа, и лишь второго августа было подписано официальное соглашение между Филиппом Грейвсом, представляющим "Таймс", и Михаилом Михайловым-Расловлевым. Было решено не вычитать из ссуд сумму аванса и установить пятилетний срок возвращения 3-фунтов. В качестве гарантии Расловлев обозначил свой дом в городке Аткарске Саратовской губернии. Книга, "которая поел? жила источником плагиата для документа или книги, озаглавленной "Протоколы сионских мудрецов", передавалась "Таймс" вместе с полными правами на использование или издание ее и любых содержащихся в ней материалов в течение пяти лет. После возвращения ссуды по истечении этого периода "названный документ должен быть возвращен Расловлеву вместе со всеми авторскими правами".
Грейвс не стал дожидаться подписания документа. 25 июля он отправил в Лондон первую из трех статей, которые год спустя могли принести ему, как он надеялся, Нобелевскую премию. Статьи были напечатаны "Таймс" 16, 17 и 18 августа за подписью Филиппа Грейвса и под общим заголовком "Правда о "Протоколах" - литературная фальсификация". В предисловии к первой статье "Тайме" писала:
"...В последующих трех статьях константинопольский корреспондент "Таймс" впервые представит убедительное доказательство того, что этот документ является по преимуществу неуклюжим плагиатом".
Хотя в письменном соглашении об этом ничего не говорилось, секретность, обещанная Расловлеву, была сохранена - его назвали "г-н X.". Книга, ставшая источником плагиата, также не указывалась, но была обозначена как "женевский документ". Надеясь получить более точные сведения о книге и ее авторе, Грейвс подробно описал ее:
"Небольшой, утративший титульный лист томик на французском языке, размер 51/2 на З1/4 дюйма. Дешевый новый переплет. На обороте книги заглавными латинскими буквами оттиснуто слово "Жоли". Предисловие, озаглавленное "Просто объявление", помечено: "Женева 15 октября 1864 года". В книге 324 страницы, причем в единственном экземпляре, известном г-ну X., страницы с 315 по 322 включительно следуют за страницей 24, возможно, вследствие ошибки, допущенной при повторном переплетении книги. Как бумага, так и шрифт весьма характерны для 60-70-х годов прошлого столетия. Я привожу эти детали в надежде, что они помогут установить название книги. Г-н X. считает ее библиографической редкостью, так как иначе "Протоколы" немедленно были бы признаны плагиатом всяким, кто читал оригинал".
В третьей статье Грейвс обращается к Нилусу, "первому издателю "Протоколов" в России", и к различным версиям происхождения "Протоколов", являющихся, по его убеждению, доказанной подделкой.
"Поражает, - писал он, - отсутствие со стороны плагиатора всяких усилий скрыть плагиат. Переложение текста выполнено чрезвычайно небрежно; куски предложений, а иногда и предложения целиком, идентичны; ход мысли одинаков. Нет ни одной достойной упоминания попытки изменить порядок женевских диалогов".
В этой статье Грейвс придает также дополнительное измерение связанным с изданием "Протоколов" драматическим событиям.
"Г-н X., который обнаружил плагиат, сообщил мне, - пишет он, - что "Протоколы", вскоре после их обнаружения в 1901 году и за четыре года до издания профессором Нилусом, послужили еще и дополнительной цели, а именно тому, чтобы нанести первое поражение мсье Филиппу, умевшему читать чужие мысли французскому гипнотизеру, который приобрел в начале нашего века немалое влияние на царя и царицу. Некоторые важные лица невзлюбили этого фаворита двора, внушавшего естественную ревность старцам, чудотворцам и тому подобным авантюристам, надеявшимся при посредстве императрицы подчинить царя собственным интересам и интересам различных клик. Филипп лишился царского расположения, но позже вернулся в Россию и снова попал в милость двора".
В заключение Грейвс писал:
"Протоколы" являются по преимуществу переложением книги, ранее названной нами "женевскими диалогами".
Они предназначались для того, чтобы внушить русским консерваторам, и особенно близким ко двору кругам, что главной причиной политического брожения в России является не принятая бюрократией политика репрессий, а всемирный еврейский заговор. Тем самым они служили оружием, направленным против русских либералов, настойчиво выступавших за то, чтобы царь пошел на определенные уступки интеллигенции.
"Протоколы" перелагались очень торопливо и небрежно.
Те части "Протоколов", которые не списаны с "женевских диалогов", были, вероятно, добавлены охранкой, каковая, скорее всего, получила их от кого-то из евреев, нанятых ею для слежки за своими единоверцами.
Вот и все о "Протоколах". По мнению автора этих статей, главный вред их состоит вовсе не в том, что они возбуждают антиеврейские чувства - подобные чувства гораздо старше самих "Протоколов", они сохранятся во всех странах, где существует еврейский вопрос, пока вопрос этот не будет разрешен. Гораздо больше вреда "Протоколы" принесли, внушив множеству людей, в основном состоятельных, что каждое из недавних выражений недовольства со стороны бедных есть явление неестественное, порожденное будто бы агитацией, ведомой тайным еврейским обществом".
Третья статья Грейвса от 18 августа сопровождалась редакционной статьей "Таймс", в которой говорилось:
"Факт плагиата установлен теперь окончательно, и легенда может погрузиться в забвение".
Семьдесят три года спустя, в октябре 1994 года, я сидела в лондонском архиве "Таймс", изучая переписку между Грейвсом и редактором и подписанное Расловлевым соглашение, содержащиеся в папке, любезно предоставленной мне главным редактором газеты. Что бы подумал автор той редакционной статьи, узнай он, что так называемая "легенда" не только не пожелала погрузиться в забвение, но цветет пышным цветом во всех уголках земного шара, привлекая к себе внимание все большего числа людей?
