ХАДАССА БЕН-ИТТОЛОЖЬ, КОТОРАЯ НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ"ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ":СТОЛЕТНЯЯ ИСТОРИЯ |
|
1905 - ГОД "ПРОТОКОЛОВ"
Более подходящее время для публикации "Протоколов" выбрать было невозможно. В истории народов один год не похож на другой. Один может пройти незаметно, другой - наполниться событиями, из которых творится история. 1905-й был именно таким годом. Он начался с массового убийства и закончился погромом. В день 9 января, который впоследствии стали называть "кровавым воскресеньем", была расстреляна толпа из 140.000 рабочих, мирно направлявшихся к Зимнему дворцу в Петербурге, чтобы просить императора о конституции. Убитыми и покалеченными оказались тысячи людей, включая детей и женщин.
Возмездие не заставило себя ждать. 17 февраля дядя императора великий князь Сергей погиб от бомбы террориста. Выбор жертвы отличался обдуманностью: Сергей был одним из наиболее ненавидимых членов царской семьи. Человек по натуре вздорный и деспотичный, ведший себя грубо и оскорбительно даже с собственной женой, Елизаветой, он был жесток и злобен в обращении со своими жертвами. Его убийство должно было предупредить царя об опасности, однако царь, как сообщалось, в тот же вечер предавался после обеда светским забавам.
Центральной фигурой на политической арене вновь оказался Витте. Не сумев предотвратить войну с Японией, он покинул пост председателя Комитета министров, однако долгое время прожить в отставке ему не дали. Когда Соединенные Штаты предложили провести при их посредничестве мирные переговоры с Японией в Портсмуте, царю не удалось во всей России отыскать лучшего кандидата на роль главы русской делегации. Витте отплыл в Америку в июле 1905 года и, проявив недюжинные дипломатические способности, успешно выполнил свою миссию.
5 сентября 1905 года в 3 часа пополудни в Портсмуте был подписан мирный договор с Японией, торжества по случаю этого события состоялись в церкви, на них присутствовали священнослужители разных вероисповеданий, в том числе и еврейские раввины. Царю ничего не оставалось, как выразить Витте свою признательность. 9 октября он сообщил Витте, что тот возводится в достоинство графа Российской империи - "несмотря на все низкие интриги, которые велись против меня ордой бюрократов и придворных, злоба которых была сопоставима только с их глупостью", как написал впоследствии в своих воспоминаниях Витте.
Страна пребывала в смятении. То, что доныне представляло собой разрозненные акты терроризма, переросло во всеобщий мятеж, ставший отличительной чертой первой русской революции. Власти прореагировали быстро и безжалостно. Были произведены тысячи арестов, многих арестованных отправили в ссылку, закрывались газеты и журналы, опечатывались типографии, демонстрации и митинги были запрещены, профсоюзы распущены.
Витте с его способностью стабилизировать обстановку оказался нужным позарез, и ему снова предоставили пост председателя Комитета министров, тот самый пост, который он по собственной воле покинул полгода назад, придя к убеждению, что лишился благосклонности царя, прислушивавшегося лишь к крайним, бескомпромиссным приверженцам абсолютного самодержавия. Будучи человеком неумным, император не понимал, что самым ценным его сторонником является как раз Витте. Выступая за либерализацию внутренней политики, Витте старался тем самым сохранить империю. Относительно событий рокового 1905 года, в который разразилась революция, он писал в своих воспоминаниях:
"Мне было ясно, что мы, русские, в нашем стремлении к политическим свободам утратили всякое уважение к нашей славной истории и ее порождению - великой Российской империи. Радикалы спутали освобождение от неумелого правления бюрократов и придворных с освобождением от традиций нашего исторического опыта".
Апрель 1905 года был также отмечен возвращением в Россию Павла Милюкова, одного из главных творцов либеральной политики и одного из основателей кадетской партии, позже ставшего во Временном правительстве министром иностранных дел. Ход событий вынудил Милюкова, блестящего оратора, историка и политического аналитика, оставить науку и погрузиться в политику. Изгнанный в 1881 году из Московского университета, он в 1895-м принужден был покинуть и Москву "по причине его вредного влияния на студентов", провести следующие десять лет, постоянно меняя свободу на тюремную камеру, и уехать, в конце концов, за границу.
В ожесточенных спорах между такими видными фигурами, как Милюков и Витте, которые надеялись спасти трон самодержавной династии конституционными мерами, и крайне правыми, противостоявшими любым реформам и выступавшими за безжалостную расправу с теми, кто требует либерализации в любой форме, еврейский вопрос занимал очень важное место. Выбор евреев в качестве вечных козлов отпущения, изображение их как анархистов крайнего толка, вождей революции, величайшей опасности для трона и самодержавия - все это были элементы тщательно продуманной политики правых, одобряемой императором. Неотъемлемую часть их программы составлял лозунг "Потопим революцию в еврейской крови".
Основными проводниками этой политики были черносотенцы, считавшие допустимыми самые жестокие и бесчеловечные меры, позволявшие достичь их конечной цели. Евреев следовало представить в виде страшной силы, которая манипулирует русскими либералами и потакает революции. Возглавляемую Милюковым кадетскую партию они именовали "жидомасонской".
Визит в Соединенные Штаты укрепил веру Витте в то, что для спасения России необходимо решить еврейский вопрос. Не обращая внимания на предупреждения о вреде, который могут причинить ему евреи, он потратил первый день пребывания в Америке на то, чтобы безо всякой охраны посетить еврейские кварталы Нью-Йорка, да и в дальнейшем Витте, куда бы он ни направлялся, встречался с группами евреев. Общение с ними не составляло труда, поскольку многие приехали сюда из России, спасаясь от погромов. К изумлению тех, кто отвечал за его безопасность, он не только возвращался с этих встреч без какого-либо ущерба для себя, но и выяснил, что многие из евреев по-прежнему считают себя русскими патриотами. В русской земле, говорили они, лежат кости наших предков, поэтому Россия навсегда останется для нас отечеством. Они стали гражданами Америки, но Россию не забудут никогда.
"Мы не питаем любви к российскому режиму, - говорили они, - но Россию любим больше всего на свете".
Снова заняв пост председателя Комитета министров, Витте решил воспользоваться своей властью, чтобы прекратить дурное обращение с евреями, однако поражения ожидали его на каждом шагу. В один прекрасный день он частным порядком узнал, что прямо под его носом, в подвале департамента полиции, некий секретный особый отдел, возглавляемый капитаном Комиссаровым, использует захваченные при налетах на подпольные типографии революционеров печатные станки для издания подстрекающих к погромам антисемитских материалов. Целые кипы таких публикаций уже разосланы по разным городам России, и еще большее их количество печатается каждый день. Витте, не желая дать Комиссарову возможность замести следы, в собственной карете отправил своего секретаря, чтобы тот доставил в его кабинет Комиссарова, не дав ему даже переодеться из цивильного платья в мундир, как того требовали правила. Впрочем, Комиссаров - рослый, смуглый, высоколобый, с расчесанной на две стороны бородкой, в роговых очках, заказанных у самого дорогого в городе оптика, - и без мундира производил весьма импозантное впечатление.
Витте знал, что Комиссаров занимает важный пост и к тому же ожидает повышения. Если он станет отрицать существование печатных станков, уличить его во лжи будет трудно. Поэтому Витте тщательно продумал предстоящий разговор. Изобразив интерес к тайной деятельности Комиссарова, он осведомился, как продвигается работа, упомянув, дабы показать, что он полностью в курсе дела, некоторые подробности. Взятый врасплох, капитан признался по всем, после чего Витте приказал ему немедленно уничтожить все запасы погромной литературы, разбить или утопить в Фонтанке все печатные станки и никогда впредь такого рода деятельностью не заниматься.
Витте полагал, что это послужит хорошим уроком, однако вскоре понял, что имел дело лишь с отдельным эпизодом в широкомасштабной антисемитской деятельности, инициированной свыше. Когда он верноподданнически доложил о случившемся императору, его величество ответил молчанием, свидетельствовавшим о том, что это дело и так известно ему во всех подробностях.
Вскоре Витте осознал, что в отношении к евреям, как и во множестве иных вопросов, принципы императора в основном совпадают с принципами "Черной сотни", о которой сам Витте писал в своем дневнике:
"Большинство ее вожаков политические проходимцы, люди грязные по мыслям и чувствам, не имеют ни одной жизнеспособной и честной политической идеи и все свои усилия направляют на разжигание самых низких страстей дикой, темной толпы... Она представляет собой дикий, нигилистический патриотизм, питаемый ложью, клеветою и обманом, и есть партия дикого и трусливого отчаяния, но не содержит в себе мужественного и прозорливого созидания. Она состоит из темной, дикой массы, вожаков - политических негодяев..."
Ему дали ясно понять: обращение с евреями есть тема запретная даже для председателя Комитета министров.
В итоге Витте уяснил, что задача, которую он перед собою поставил, невыполнима. Вот как он описывает эту ситуацию в своих воспоминаниях:
"Общее чувство глубокого недовольства существующим порядком вещей было наиболее приметным симптомом порчи, охватившей общественную и политическую жизнь России... в одно и то же время страну в целом поразили все мыслимые болезни, вследствие чего возникла столь ужасающая неразбериха, что воистину можно было сказать - сама земля российская болезненно вопиет, требуя облегчения от мук хаоса. Отовсюду доносился крик: "Так жить больше нельзя!"
Ему оставалось исполнить только один замысел. Перед тем как подать в отставку, он предложил осуществить крупный заем, который позволил бы спасти пришедшую в упадок экономику. Вскоре Витте образовал из французских, голландских, английских, немецких, американских и российских банковских компаний синдикат, которому предстояло управлять займом. Попытки Германии помешать его усилиям были в ложном свете представлены врагами Витте, уверявшими, будто евреи препятствуют осуществлению займа, - утверждение, как выяснилось впоследствии, совершенно безосновательное.
На самом деле еврейская банковская группа, возглавляемая Ротшильдами, готова была участвовать в займе при условии, что русское правительство примет юридические меры, которые улучшат положение евреев в России, - условии, которое не было даже всерьез рассмотрено. В апреле 1906 года заем был, наконец, осуществлен. То был самый крупный иностранный заем в современной истории.
14 апреля Витте представил царю прошение об отставке, в котором написал:
"...я не могу отстаивать идеи, не совпадающие с моими убеждениями, и не могу разделить крайне консервативные взгляды, ставшие в последнее время кредо министра внутренних дел..."
Одной из важных политических проблем, по которым у него возникли разногласия с другими министрами, было отношение к евреям.
Спустя недолгое время после отставки отдыхавший за границей Витте получил предупреждение о том, что ему не следует возвращаться в Россию, поскольку там его жизни грозит опасность. Противники обвинили Витте в том, что он является еврейским приспешником. А он знал, что худшего обвинения в те дни не существовало.
"Никогда у русских евреев не было столько врагов, сколько теперь, - писал он, - и никогда перспективы евреев не были столь безрадостными. Подобное состояние дел является весьма неблагоприятным для умиротворения страны. По моему глубокому убеждению, до тех пор, пока еврейский вопрос разрешается в неподобающей государственному деятелю мстительной бесчеловечной манере, Россия останется страной беспорядков и смут".
Да, те, кто состряпал "Протоколы сионских мудрецов", не смогли бы придумать лучшего времени для их публикации. Нужен был козел отпущения, на которого удалось бы свалить вину за все беды страны. И кто же годился на эту роль лучше, чем заседающее где-то за границей тайное правительство ненавистных евреев, замышляющих уничтожить христианский мир? Самодержавие бледнеет в сравнении с тем, что ожидает людей в будущем, когда еврейский царь взойдет на престол и поработит всех до единого. Русским людям внушали, что, участвуя в погромах, они вовсе не убивают ни в чем не повинных жертв, но сражаются со своими главными врагами, которых следует истребить до последнего человека.
Сочетания свастики и "Протоколов", оставленных убитой царицей в ее комнате, было более чем достаточно, чтобы разжечь людское воображение. На все время революции, бушевавшей в России в 1918-1920 годах, "Протоколы" стали главной темой пропаганды. Лидеры крайних групп находили дорогу в Белую армию, и по всей России офицеры занимались размножением примитивных изданий "Протоколов" и их раздачей в своих частях.
Для рядовых, недостаточно грамотных, чтобы читать столь сложную книгу, составлялось ее краткое изложение, в котором объяснялось, что евреи несут ответственность за революцию, что они уже приступили к исполнению плана подчинения себе всего мира. Вновь поднялась волна погромов, в которых погибло 100.000 евреев и еще большее их число было ранено и искалечено.
На смену жидомасонскому заговору пришел заговор жидо-коммунистический, мысль о котором, как и экземпляры "Протоколов", белогвардейские офицеры унесли с собой, когда бежали из России и рассеялись по всей Европе. Некоторые из них даже обращались в еврейские организации с предложениями продать этот документ за хорошие деньги.
"Протоколы" нашли для себя плодородную почву во многих странах, но наиболее теплый прием ожидал их в Германии, поскольку они давали готовое объяснение как унизительному поражению этой страны в войне, так и его болезненным последствиям. В отличие от других стран, в Германии издание "Протоколов" финансировалось и поддерживалось официальными кругами, в том числе и Гогенцоллернами. Хотя первое официальное издание Готтфрида цур Бек (настоящее имя - Людвиг Мюллер, он же Мюллер фон Хаузен) с посвящением "Правителям Европы" вышло только в 1920 году, о предстоящей публикации "Протоколов" объявили многие издательства, включая и "Хаммер" Теодора Фритша. Как сообщалось, изгнанный кайзер нисколько не сомневался, что в крахе Германии повинны "мудрецы", а принц Иоахим-Альбрехт Прусский, появляясь на людях, раздавал "Протоколы" в виде подарков.
В теории заговора не было ничего нового. Она составляла основу политического антисемитизма, буйно расцветшего в восьмидесятые годы прошлого века и набравшего особенную силу в Германии. Теперь она получила самое что ни на есть действенное выражение. Новые издания "Протоколов" появлялись каждую неделю и продавались сотнями тысяч экземпляров. "Протоколы" были основной темой митингов, на которых особенно накалялись страсти.
Этой странной подделке, созданной на потребу темных сил людьми, стоявшими у кормила империи, которая сама обрекла себя на роковую гибель, предстояло эту империю пережить. "Протоколы" уцелели, чтобы и дальше распалять воображение тех, кто верит в апокалиптические пророчества фанатиков, и служить беспринципным политиканам, цинично использующим их в собственных целях.
Как выразился Кристофер Сайкс (в статье, напечатанной в 1967 году в журнале "Хистори тудей"),
"Нилус думал, что бросает фугасную бомбу; на деле же он заложил мину замедленного действия".
