ХРИСТИАНСКО-ИУДЕЙСКИЙ ДИАЛОГ:
ЖЕРТВЕННАЯ ЛЮБОВЬ БОГААнгликанский теолог Маркус Брейбрук поддерживает мысль о том, что вера в Бога имеет смысл в единственном случае - если Бог разделяет нашу боль. Рассуждения М.Брейбрука укладываются в русло христианского течения, получившего название "процессивной теологии". Процессивная теология отказывается от веры во всемо- гущего Бога, исходя из того, что власть Бога ограничена свободной волей человека. Маркус Брейбрук связывает идею страдающего Бога с воскресением Иисуса; в нижеприведенном фрагменте из его статьи смерть и воскресение Иисуса рассматриваются как свидетельство жертвенной любви Бога. Именно таким образом, в контексте христианскогоиудейского диалога, можно определять Воскресение:
Говоря о смерти Иисуса, Иоанн употребляет выражение "быть прославленным"; у него же встречается заведомо многозначное выражение "быть вознесенным", — что может относиться как к распятию Иисуса на кресте, так и к уже прославленному Иисусу, находящемуся по правую руку Отца. Таким образом. Воскресение свидетельствует о жертвенной любви Бога, воплотившейся в победившем Иисусе — она сильнее зла и смерти.
К этому выводу я пришел под глубоким влиянием, который оказала Шоа (Холокост) на мои представления о Боге. Если Бог обладает таким могуществом, почему Он его не употребил? Многие наши песнопения славят власть и могущество Бога, прилагая к ним земные мерки — но если таковы наши представления о Боге, то неудивительно, что в трагический момент мы чувствуем себя преданными Богом. Бог — это не небесный волшебник, призванный спасти нас от последствий эгоизма и греха. Человеческая жестокость плодит страдания и грех — Бог же, даруя нам свободу, отдает мир в руки человека. Он отождествляет Себя с теми, кто страдает. Его власть есть призыв к страданию-любви, как написал каноник Ванстоун в своей трогательной книге "Усилия любви, цена любви":
И вот Он, в котором явлен Ты,
Беспомощный повис на древе. О, Отец!
Его гвозди и тернии говорят нам,
Как велика Твоя любовь.
Ты есть Бог — не восседающий на троне безмятежный монарх,
А Бог, на любящих, страдающих, изливающих благо руках
Которого покоится мир.
А еврейский философ Ханс Йонас говорит между тем о детях, задохнувшихся и сгоревших в газовых печах. Мне хочется верить, что в горних высях стоял плач о лишениях и гибели лю- дей. Разве можно не поверить, что неисчислимый хор голосов, слившихся в крике тогда, звенит и над нынешним миром... И если не их тень, то тень Бомбы напоминает нам, что Образу Божьему грозит опасность, как никогда раньше... В наших руках судьба Божьего замысла, и мы не имеем права провалить его, даже если провал ожидает нас самих. Власть Божья — это вопль страдающей жертвы, обращенный к совести человечества. Таким образом, верить в Иисуса для меня — это быть переполненным Его страданием-любовью за меня, это осознавать свою причастность ко злу мира, это идти путем Иисуса, путем жертвенной любви. Сказать, что Иисус воскрес — значит, засвидетельствовать, что Его путь жертвенной любви есть путь реально существующий и ведущий к победе. Но мои слова выражают надежду, а не уверенность — по крайней мере, никаких формальных доказательств я не приведу. Верить в Воскресение — значит в любой момент утверждать свою веру на пути Христовом, вопреки всем свидетельствам мирового зла, а не высокомерно напоминать о своей принадлежности к избранному кругу.
[Marcus Braybrooke, "The Resurrection in Christian-Jewish Dialogue", in Common Ground, 1991, no 1, pp. 28]
Оба предыдущих автора, Д.Зёлле и М-Брейбрук, отстаивают необходимость изменения представлений о Боге. Ричард Харрис, епископ Оксфордский (Англия), придерживается более традиционных воззрений. Ниже приводится фрагмент из материалов иудейско-христианского диалога в группе Мэнор-Хаус; эти материалы вошли в книгу "Диалог в споре". Статья Ричарда Харриса является ответом на две другие статьи в этой книге, написанные христианином (Маркусом Брейбрукам) и иудеем (Калином Эймером), которые выдвигают на первый план идею Бога, страдающего вместе с мучениками-людьми. Ричард Харрис, в свою очередь, утверждает, что Бог вовсе не безвластен; своей властью Он созидает и ведет творение к высшему совершенству:
Иван Карамазов считал: даже наивысшая гармония, достигнутая Богом в процессе творения, ничего не стоит, если этот процесс сопряжен со страданиями детей. Если конечное искупление достигается боговоплощением, а в число непреднамеренных последствий боговоплощения входят "учение презрения" христианской Церкви и христианская Европа, не сумевшая противостоять Шоа, то мысль Ивана Карамазова о творении и воплощении звучит с новой силой.
Во-вторых, убедительнейшим свидетельством является не исчезающая у евреев вера в Бога, — как до, так и после Холокоста. Несмотря на чудовищные страдания, несмотря на практически полное искоренение еврейской жизни в Германии и, в значительной мере, в Восточной Европе, многие евреи продолжают свидетельствовать о существовании Святого Бога и осуществляют практическую деятельность для установления Его Царства.
Проблема теодицеи своей постановкой обязана тому факту, что жизнь представляет собой нераздельный сплав радости и боли. Если жизнь была бы только тяжким бременем, то проблемы теодицеи не возникло бы. Мы знали бы, что жизнь есть порождение зла или некоей безличной силы. И только потому, что мы считаем жизнь (по крайней мере, в отдельные ее моменты) благом и желаем воздать благодарность ее Творцу, — только потому мы и рассматриваем зло вокруг нас, как противостоящее тому другому, что нам уже доподлинно известно. Проблемы, обозначенные традиционной теодицеей, — и вовсе не являющиеся ложными, — обретают еще большую глубину для христиан в свете Шоа. Зло, с которым мы сталкиваемся, — это не просто зло, допущенное Богом, а зло, пришедшее в мир вослед воплощению Христа. Вера, которую нам надлежит хранить, — это не просто наша вера, а вера еврейского народа, вопреки всему продолжающего славить Бога за Его творение.
Очевидно, что в ответах иудеев и христиан на проблему зла будет много общего, хотя порой говорить они будут на разном языке. Христиане скажут: творение Божье обладает истинной свободой выбора, — что ограничивает возможности Бога, при том, что эти ограничения не противоречат фундаментальному Божьему замыслу. Иудейская мистическая традиция утверждает, что Бог мог обеспечить людям жизненное пространство, только уйдя из него по собственной воле; под всеобъемлющим крылом Присутствия Божьего осталась крошечная ниша, где нет Бога, и где люди могут жить своей жизнью. Как верно заметил Колин Эймер, Бог с болью и с мукой взирает на то, как Его возлюбленные дети калечат себя и друг друга. Но Бог не может просто взять и связать нас, когда что-то происходит не так. "Подобно земным родителям, все, на что Он способен, — это молча страдать и быть рядом, чтобы всегда прийти к своим возлюбленным детям, когда они того захотят". И все же Бог делает большее: Он пребывает в неустанном поиске, стремясь выявить добро посреди зла и призывая нас к сотрудничеству с Ним в решении этой задачи. Он действует не издалека и не извне, а изнутри потока событий, происходящих с человеком — через Дух. Он существует с нами и для нас, разделяя нашу борьбу и наши страдания.
Как подчеркнул Маркус, в том и состоит природа любви, чтобы войти и разделить страдания с другими. И с ним согласится каждый христианин. Один из самых важных итогов для меня, как участника группы Мэнор-Хаус, — это осознание того, в сколь большой степени Бог присутствует в иудейской традиции. Но возникает, однако, вопрос: можно ли адекватно оценить "силу страдания-любви" без последующего анализа того рода силы, которая явным образом присуща Богу именно как Богу?
Сила есть способность достижения определенных целей. Каждому человеческому существу присуща некоторая сила, иначе бы мы просто упали и умерли. Мы можем вложить в эту силу любовь или нелюбовь, но мы никуда не денемся от наличия у нас этой силы. Было бы ошибкой полагать, что Бог абсолютно бессилен. Он обладает всей присущей Ему изначально силой. Он обладает силой творения ex nihilo. Он обладает силой воссоздавать. У Него достает сил действовать внутри творения и через творение таким образом, чтобы все сущее в мире достигло своего предназначения. Бог изливает Себя в Свое творение, как это проникновенно описано в книге У. X. Ванстоуна, но резервы Его неисчерпаемы. Он неустанно трудится над каждой песчинкой во вселенной, во имя исполнения Своего замысла — выявить добро посреди зла. Иначе говоря, как заметил философ А. Н. Уайтхед, Бог — это не просто сочувствующий тебе товарищ по несчастью. Он — творец, который страшно рисковал, давая жизнь нашему миру. Но Бог имел основания надеяться, что успешно реализует свой замысел: творение Его будет совершенствоваться и духовно возрастать в вечности. В противном случае, творение Божье явилось бы абсолютно безответственным деянием. Т. С. Элиот образно назвал Бога раненым хирургом, у которого в руках скальпель. Но хирург — это больше, чем просто тот, кто разделяет наши страдания. Он предпринимает действия во имя добра.
[Richard Harries, "Theodicy Will not Go Away" in Dialogue With a Difference edited by Tony Bayfield and Marcus Braybrooke, SCM Press, 1992, pp. 106- 107]
