Общественные настроения в Киеве после покушения на П.А. Столыпина

Погром висит в воздухе

Поздним вечером 1 сентября 1911 г. в Киевском городском театре в присутствии императора Николая II членом организации анархистов-коммунистов и агентом Киевского охранного отделения, сыном богатого домовладельца, евреем Д.Г. (М.Г.) Богровым двумя выстрелами был смертельно ранен председатель Совета министров П.А. Столыпин. Подлинные мотивы этого покушения до сих пор остаются до конца не выясненными.

Национальность убийцы едва не стала роковой для еврейского населения Киева - погромные ожидания, моментально вспыхнувшие после покушения, стали спадать только после 9 сентября - дня похорон скончавшегося 5 сентября от ран премьера. Сложившаяся в Киеве предпогромная ситуация не переросла в открытый еврейский погром только благодаря самым решительным действиям местной администрации и назначенного 2 сентября исполняющим обязанности председателя Совета министров министра финансов В.Н. Коковцова, которые сумели принудить даже откровенно черносотенные организации выступить в роли силы, сдерживающей потенциальных погромщиков.

Вот краткая хроника киевских событий. Уже в ночь с 1 на 2 сентября по представлению киевского генерал-губернатора Ф. Ф. Трепова, обеспокоенного ожидаемым наутро погромом, В. Н. Коковцов, приняв на себя ответственность, приказал немедленно вызвать с маневров в Киев два казачьих полка и отдал строжайшее распоряжение об охране еврейского населения, одобренное затем императором днем 2 сентября во время доклада В.Н. Коковцова.

Для успокоения еврейского населения, охваченного небывалой паникой, В.Н. Коковцов через своего секретаря и управляющего киевской конторой Государственного банка Г.Е. Афанасьева, на квартире которого он остановился, позволил корреспонденту либеральной "Киевской мысли" напечатать в номере за 3 сентября заметку, в которой со ссылкой на его имя сообщалось, что "местной высшей властью приняты все надлежащие меры против проявления каких бы то ни было беспорядков, и что никакие беспорядки допущены, не будут".

2 сентября решительными действиями полиции была разогнана большая толпа, собравшаяся на Софийской площади после молебна о выздоровлении П.А. Столыпина, а три наиболее рьяных агитатора (среди них и хорошо известный по делу Бейлиса студент-черносотенец В. С. Голубев) за откровенные призывы к погрому были арестованы. 4 сентября возникла реальная угроза погрома в предместье Киева - еврейской Слободке, и туда по распоряжению Ф.Ф. Трепова, согласованному с В.Н. Коковцовым, было откомандировано необходимое количество войск (казаков).

Повлиять на ситуацию пытались духовные лидеры киевской еврейской общины, молившиеся 3 сентября во всех синагогах и молитвенных домах города о выздоровлении П. А. Столыпина и пославшие на имя генерал-губернатора телеграмму, в которой, осудив покушение, просили последнего засвидетельствовать перед императором верноподданнические чувства еврейского населения.

В этот же день, уловив настроение властей, руководство черносотенного "Киевского союза русского народа", рассмотрев вопрос об угрозе возникновения еврейского погрома, постановило (решение это, правда, было опубликовано только 8 сентября) "принять все зависящие меры для того, чтобы подобного рода беспорядки не были допущены". Большую работу по недопущению погрома проводили деятели менее антисемитского, чем черносотенные организации, Киевского клуба русских националистов (ККРН). Так, 5 сентября в помещении клуба прошло совещание лидеров всех киевских правых организаций, на котором ввиду строгого предупреждения со стороны властей и приближавшейся смерти П.А. Столыпина обсуждались способы реагирования на события. На следующий день, уже после смерти П.А. Столыпина, поднявший на экстренном заседании городской думы вопрос об ожидаемом населением погроме представитель правой группы - видный член ККРН В.Г. Йозефи заявил, что на упомянутом "собрании представителей правых организаций было твердо решено - не допускать каких-либо манифестаций, чтобы не дать этим пищу для насильственных выступлений".

Вечером 5 сентября П. А. Столыпин скончался от ран. У местной администраций были все основания опасаться погрома 6 сентября, тем более что в этом день Киев покидал император, присутствие которого в городе являлось для многих потенциальных погромщиков сдерживающим фактором. Поэтому генерал-губернатор уже 5 сентября подписал два документа чрезвычайной важности, которые утром следующего дня были опубликованы всеми киевскими газетами. "...Считаю необходимым предварить население города, - сообщал в "Извещении" Ф.Ф. Трепов, - что всякие насилия и беспорядки мною будут подавлены самым решительным образом". "Обязательным постановлением" запрещалось населению носить кинжалы, кастеты, кистени, рогатки, финские ножи и т.п. оружие (отметим, обычный арсенал погромщиков), за невыполнение чего грозил штраф до 500 рублей или арест до трех месяцев.

В некоторых киевских газетах со ссылкой на полученную в Петербурге из Киева информацию действия киевских властей объяснялись тем, что "исполняющий обязанности председателя Совета министров Коковцов в ночь кончины Столыпина отдал строжайшие приказания по охране еврейского населения, которое охвачено сильнейшей паникой и разъезжается по всем направлениям".

Тем не менее, вечером 6 сентября в городе произошли погромные эксцессы. Только своевременное вмешательство городового спасло возле Городского театра студента И. Лившица от расправы толпы. А на Подоле, на Александровской улице, нападению подвергся 17-летний Абрам Островский, который от ножевой раны в живот скончался в ночь на 8 сентября в больнице. На Константиновской улице палкой было разбито большое, стоимостью в 420 рублей, стекло мануфактурного магазина Хаима Райзмана.

Незамедлительно отреагировал на имевшие место 6 сентября эксцессы генерал-губернатор, который уже в 10 часов утра 7 сентября собрал у себя совещание представителей черносотенных организаций, на котором им "было заявлено категорически, что никакие беспорядки допустимы, быть не могут". В этот же день киевские газеты опубликовали подписанное ф.ф. Треповым днем ранее "Объявление", в котором до населения доводилась высказанная императором перед отъездом из Киева монаршая воля: "Его величество воспрещает толпе, обществам и отдельным лицам проявление каким бы то ни было образом своеволия, могущего вызвать беспорядки... Державная воля государя императора для всех священна, а потому, - строго заканчивал генерал-губернатор, - питаю полную уверенность, что никто не дерзнет нарушить порядок в пределах края, осчастливленного пребыванием возлюбленного самодержца".

Твердая позиция властей вынудила киевские правые организации последовать примеру "Киевского союза русского народа" и сделать предостерегающие против погромов заявления. В числе первых 8 сентября было опубликовано "Воззвание Соломенского отдела Союза имени Михаила Архангела". Аналогичное решение совета и членов Русской монархической партии "Киевский союз русских людей", принятое 11 сентября, было опубликовано только 17-го, когда угроза погрома уже миновала.

Дни с 7 по 9 сентября прошли в целом спокойно и без эксцессов, хотя угроза погрома оставалась еще очень высокой. Только после похорон П.А. Столыпина 9 сентября ситуация начала стабилизироваться, и уже 10 сентября двумя эшелонами отбыли из Киева чины петербургской и московской полиции.

Своеобразным вознаграждением правым организациям со стороны высшей администрации края за поддержку ими мер, направленных на предотвращение погромов, стало утверждение генерал-губернатором 8 сентября разработанного членами ККРН проекта положений о комитете по сбору пожертвований на памятник П.А. Столыпину, среди пунктов которого были и такие, которые косвенно перекладывали на все еврейское население ответственность за покушение. Эти пункты: "I) Пожертвование принимать от лиц всех национальностей, за исключением еврейской... 5) Пожертвования, поступившие от евреев, возвратить...".

Все вышеизложенное представляет собой внешнюю сторону киевских событий: факт покушения, антипогромные меры, принятые властью и под ее нажимом - правыми организациями, отдельные погромные эксцессы... В действительности все было намного сложнее и драматичнее. Киевское еврейское население пережило почти десять страшных дней в ожидании погрома и даже самые решительные действия властей не могли поколебать всеобщей уверенности, что погром все-таки будет. А в этом были убеждены как потенциальные жертвы, так и потенциальные погромщики, как призванные поддерживать порядок жандармские и военные чины, так и просто обыватели, с интересом наблюдавшие за развитием событий.

Эта внутренняя сторона сентябрьских дней в Киеве - настроение населения, его реакция на действия властей, всеобщее возбуждение - как нельзя лучше передается перлюстрированными соответствующими службами Департамента полиции письмами современников. В фонде 102 (Департамент полиции МВД), опись 265 (Перлюстрации) Государственного Архива Российской Федерации (ГАРФ), в двух делах (№ 505 и .№ 507) отложены 17 писем периода со 2 по 9 сентября 1911 г. и непосредственно относящихся к событиям, вызванным покушением на П.А. Столыпина.

Особая ценность этих писем в том, что они передают, помимо точки зрения их авторов, настроения, захватившие широкие слои населения. Они, как это ни парадоксально на первый взгляд, убедительно доказывают, что еврейский погром в Киеве не состоялся скорее по счастливой случайности, чем по причине принятия жестких противопогромных мер. Какова польза в войсках, стянутых в город для предотвращения погрома, если они глубоко заражены антисемитизмом и сочувствуют погромщикам? Какова ценность антипогромных воззваний и заявлений черносотенных организаций, если они не контролируют значительно превышающий их количеством контингент потенциальных громил?

Письма отражают логику и откровенных погромщиков, для которых погром - "акт патриотический, акт элементарной чистоплотности": и титулованных "белоперчаточных" антисемитов, призывающих "смотреть сквозь пальцы на вероятный погром жидов"; и тех, кто, сочувствуя погрому, все же выступает против него единственно потому, что... "расходившиеся страсти могут перейти в общий грабеж"; и честных интеллигентов, для которых происходящие события - одна из тех "тяжелых минут", когда "стыдно жить"; и потенциальных жертв погрома - евреев, для которых погром "чувствуется, чуть ли не в каждом наглом взоре прохожего"; и тех из них, среди которых "возникла мысль создать самооборону".