|
|
|
Кантонисты: армия еврейских детей. Ларри Домнич.
26 августа 1827 года царь Николай I обнародовал "Указ о рекрутском наборе" - мобилизации в армию еврейских мальчиков и юношей в возрасте 12-25 лет. За этими рекрутами закрепилось название "кантонисты", образованное от термина "кантоны" - так именовались особые районы, куда кантонистов отправляли, и казармы, где они содержались.
Рекруты, еще не достигшие призывного возраста - 18 лет, - помещались в специальные подготовительные заведения. При этом срок армейской службы, составлявший 25 лет, отсчитывался у кантонистов с 18-летнего возраста, даже если до этого они несколько лет провели в военных частях.
По сути, Николай I использовал систему кантонов для гонений на евреев. Он придавал большое значение крещению еврейских детей. В России не было другого общественного слоя или национального меньшинства, чьи дети подлежали бы призыву в столь раннем возрасте. Более того, ни с одной категорией рекрутов не обращались так жестоко, как с кантонистами.
В конфиденциальном меморандуме царь писал: "Главная выгода от рекрутирования евреев - в том, что оно наиболее действенно склоняет их к перемене вероисповедания".
По замечанию историка Семена Дубнова, "казарма должна была служить школой, а еще точнее, фабрикой, где бы производилось новое поколение де-иудеизированных евреев, полностью обрусевших и по возможности обращенных в христианство".
В годы царствования Николая I приблизительно 70 тысяч евреев, в том числе около 50 тысяч несовершеннолетних детей, были разлучены с семьями и мобилизованы в русскую армию. Мальчиков, воспитанных в атмосфере местечек, всеми возможными способами, включая пытки, принуждали креститься. Многие проявляли неуступчивость. Некоторым все-таки удалось сохранить свою религию и культуру. Трудно даже вообразить, насколько дорогой ценой им это давалось.
Все эти тридцать лет еврейская община жила в состоянии неослабевающего страха. Родители постоянно дрожали, что их дети попадут под следующий рекрутский набор. Ребенка могли забрать откуда угодно в любой момент. Когда мальчик уходил утром в хедер, родители гадали, увидят ли его вновь. Каждая минута пророчила вечную разлуку. Даже вечером, убаюкав сына колыбельными, отец и мать тревожились, что ночью им придется в отчаянии сразиться с "хаперами" - похитителями детей.
Знаменитый поэт и народный певец Эльакум Цунзер сравнил страдания кантонистов с муками еврейских детей в другие периоды еврейской истории:
"Матери, у которых отнимали детей египтяне, римляне и испанские священники, могли хотя бы утешиться тем, что их малышам не придется долго страдать - ибо они обречены на скорую смерть. Во времена Николая I несчастные матери не имели и этого "утешения". Похищенных у них детей увозили далеко, в снега Сибири, в степи Кавказа".
Хотя значительное число мальчиков и юношей тем или иным способом избегало призыва, правительственная квота на рекрутов оставалась неизменной. Обязанность выполнения квоты возлагалась на кагал (руководство еврейской общины). Таким образом, кагалы подвергались огромному нажиму и оказывались перед сложной нравственной дилеммой: если руководство общины не могло представить положенное количество рекрутов, власти в наказание увеличивали квоту. Решая этот мучительный вопрос, кагал часто предписывал отдавать в рекруты самых юных, поскольку у них еще не было иждивенцев. Такое решение никого не удовлетворяло, поскольку ни одна семья добровольно не отдала бы ребенка в кантонисты. В этих условиях кагал принимал решение о выплачивании награды хаперам за каждого похищенного и переданного военным властям в счет рекрутской квоты ребенка. Самыми умелыми хаперами оказывались евреи, поскольку они знали язык и обычаи соплеменников.
Израэль Ицкович, солдат-кантонист
В 1853 году, когда Израэлю Ицковичу было семь лет, его семья поселилась в городе Полоцк Витебского уезда, где кое-как сводила концы с концами. Своего старшего 12-летнего сына мать отправила жить к надежным людям, чтобы спасти от призыва. Младшие дети - 9-летняя дочь и Израэль - оставались с ней.
Как-то утром в октябре в квартиру ворвались трое хаперов, связали Израэля и увели, не обращая внимания на крики и мольбы матери. Мальчика поместили в дом, где находилось еще несколько десятков его юных товарищей по несчастью. Мать и родственники часто навещали Израэля, но вернуть его в семью они были бессильны.
Спустя пару недель, 23 октября 1853 года, детей привели на призывной пункт и после соблюдения соответствующих формальностей передали под начало офицера. Их временно разместили в казарме, выдали форму: неподходящие по размеру белье, гимнастерки, овчинные тулупы, сапоги и др., а также холщовые котомки для хранения личных вещей.
6 ноября Ицковича послали в батальон. Мальчиков по шестеро рассадили на телеги. Весь город собрался на проводы этого длинного обоза. И дети, и взрослые плакали так, что земля содрогалась.
Даже отъехав на несколько миль, Ицкович и другие кантонисты все еще слышали рыдания родственников. Вечером мальчиков разместили на ночевку в какой-то деревне, в нетопленых домах с земляными полами. Руки и ноги костенели от холода. Тех, кто плакал, били. По дороге до Петербурга многие кантонисты заболели и умерли.
Из Петербурга Ицковича и его товарищей отправили пешком в Архангельск. Переход продлился с ноября 1853 года по июнь 1854-го. От побоев и издевательств дети часто умирали - можно сказать, что дорога отчасти была устлана мертвыми телами. В "Земле Обетованной" - Архангельске - мальчиков поместили в казарме вместе с другими кантонистами.
Их жизнь была полна нечеловеческих лишений, побоев и страданий. Ежедневно их принуждали, словесно и силой, принять крещение. Даже после того, как Ицкович заболел инфекционной глазной болезнью, его поколотил офицер.
Подразделением, где служил Ицкович, командовал еврей-выкрест Гулевич, крестный сын батальонного командира Дьяконова. При первой же инспекции Дьяконов объявил батальону, что, пока он жив, никто не выйдет из его батальона иудеем. Гулевич прилежно стремился исполнить волю своего крестного отца.
Ежедневно в девять часов вечера, после отбоя, Гулевич ложился на свою койку, подзывал нескольких мальчиков и приказывал им встать на колени. Он принимался склонять мальчиков к принятию христианства, доказывая им с помощью ссылок на Библию, что иудеи заблуждаются. Завершал он свои речи грозным призывом креститься или подвергнуться наказанию.
Тем мальчикам, которые соглашались, Гулевич разрешал лечь спать. На следующий день им выдавали новую форму и лишний кусок хлеба. Упорствующие, напротив, всю ночь должны были стоять на коленях у его койки, а на следующий день их лишали ужина и подвергали порке, к ним придирались по любому поводу и т.д.
С кантонистами постарше, в возрасте 12-15 лет, обращались еще более жестоко. Их так сильно избивали и пороли, что многие умирали. Понятно, что в таких условиях большинство мальчиков вскоре поневоле соглашалось креститься.
Одного мальчика, который проявил упорство, наказывали каждое утро. За один раз он получал не менее ста ударов розгами. Окровавленного и истерзанного, его отправляли в лазарет, и после лечения порка возобновлялась. Он выносил мучения без единого стона и не отступался от своей веры.
Даже после насильственного обращения в христианство Ицкович и другие кантонисты подвергались постоянным гонениям. Поссорившись с сослуживцем-христианином, еврей все равно слышал от него оскорбление "Жид пархатый!". Иногда к этому добавляли: "Еврея крестить - все равно, что волка кормить".
Эти нападки пошли Ицковичу на пользу - постоянные напоминания о его национальности укрепляли в нем внутреннюю решимость оставаться иудеем. Он поклялся себе добиться справедливости и, не страшась кары, отвоевать себе право считаться иудеем.
Ежегодно в мае из Петербурга приходил приказ о направлении кантонистов, достигших восемнадцатилетнего возраста, в регулярную армию.
В 1854 году пришла очередь Ицковича и его товарищей-ровесников. Их отправили в Петербург и распределили по разным частям.
Подразделение Ицковича участвовало в параде, на котором присутствовал царь. Многие кантонисты воспользовались случаем, чтобы принести жалобу на то, что их окрестили насильно. Для этого требовалось невероятное мужество. Фактически жалобщики рисковали жизнью. В результате вся часть была арестована и приговорена к жестокому избиению - кантонистам предстояло "пройти сквозь строй" из трех тысяч человек.
Этого наказания не пережил бы никто, но после смерти Николая I, последовавшей 19 февраля 1855 года новый царь Александр II освободил часть от наказания. Правда, те из кантонистов, которые жаловались, были переведены в сибирские гарнизоны.
Вскоре скоропостижно скончался и полковник Дьяконов. Хоронили его в холодный декабрьский день. Кантонисты больше двух часов простояли на морозе, но все равно радовались смерти обидчика.
Манифестом от 26 августа 1856 г. Александр II запретил призывать несовершеннолетних еврейских детей в качестве кантонистов. Вскоре последовало распоряжение о том, чтобы распустить кантонистские батальоны и вернуть детям их первоначальный статус. Однако на выкрестов оно не распространялось. Их касалась другая директива, гласившая, что кантонисты, достигшие 18 лет, переводятся на службу в регулярную армию, а более юные - в учебные заведения военного ведомства.
После смерти Дьяконова в части, где служил Ицкович, произошли благоприятные перемены. Прекратились зверские избиения, кормить стали лучше. Совершеннолетние военнослужащие были распределены по армейским частям в Центральной России. Вторая рота - мальчики помладше - прикреплена к кадетскому корпусу.
Израэль Ицкович, сделавшийся кантонистом еще в 1853 году, неустанно стремился вернуть себе официальный статус иудея. Наконец, в 1872 году он был отправлен в бессрочный отпуск.
Действиями Ицковича двигали два желания. С одной стороны, он хотел выйти в отставку. С другой, он по-прежнему желал обрести официальный статус иудея.
Подав прошение об отставке из армии в связи с бессрочным отпуском, Ицкович обнаружил, что ему придется либо прослужить в армии еще десять месяцев, либо пробыть в отпуске в течение трех лет. Он избрал первое и вернулся на военную службу в Томской губернии.
Вскоре он официально заявил, что не желает числиться христианином, поскольку крестился по принуждению. Начальство пригрозило Ицковичу судом, в результате которого он мог лишиться прав отставного солдата. Тем не менее, Ицкович подал по начальству меморандум, где подробно описывалось, каким варварским издевательствам он подвергался в семилетнем возрасте, а также сообщалось, что он честно и сознательно служил царю в течение 20 лет и получил несколько знаков отличия.
Ицкович подчеркивал, что нынешнее начальство не имеет права запретить ему подать петицию о том, чтобы ему вернули отнятое силой. Он даже попросил отдать его под суд, чтобы мытарствам пришел конец.
Командир части призвал Ицковича смириться, но тот решительно заявил, что больше не согласен отступаться от своего Б-га, а потому перестает ходить в церковь и исповедоваться. Прошение Ицковича пошло по инстанциям. Через полтора месяца он получил приказ, который издал командующий Восточно-Сибирским военным округом: "Сержант Ицкович, отошедший от православия, должен обратиться к священнику для надлежащих увещеваний. Если он не раскается, то его надлежит перевести в другую часть".
Священник приложил все усилия, но не смог переубедить Ицковича. Выслушивая увещевания, Ицкович только улыбался и замечал: "Мне уже не семь лет, а двадцать шесть". В итоге он так и не был переведен в другую часть, поскольку срок его службы истек.
23 октября 1873 года, отслужив ровно 20 лет, Ицкович вышел в отставку.
Ларри Домнич, The Jewish Press
Перевод Светланы Силаковой, Sem40.ru
03-08-2004
|
|
