Еврейские мальчики в солдатских шинелях, или "жизнь за царя"

смотри также Ф, Кандель, Очерки времен и событий раздел о николаевской эпохе

Эмма Шкурко, Уфа

- Мама, отчего у нас нееврейская фамилия, почему ты называешь папу "русским евреем"? - Оттого, дети, что ваш прадед, дед вашего отца, был кантонистом, николаевским солдатом. Реминисценция Отставной николаевский солдат, староста Уфимской синагоги Ицко (Исай) Израилевич Горелов - бывший кантонист, который через всю жизнь пронес обиду на родителей, отдавших в рекруты его, 11-летнего мальчика, вместо недавно женившегося брата. 1900 год. Фото из семейного архива

На фоне трагедий и катастроф, пережитых еврейским народом за его многовековую историю, судьба малолетних еврейских рекрутов-кантонистов*, ставших николаевскими солдатами, воспринимается как частное, российское явление, но по драматичности оно заслуживает того, чтобы потомки о нем помнили.

В 1827 году появился указ Николая I о натуральной воинской повинности для евреев, которая до того заменялась денежным налогом (этот указ действовал до 1856 года, за это время в армии отслужили около 50 тысяч кантонистов). Для евреев квота призыва составляла 10 рекрутов с тысячи мужчин ежегодно, в то время как для христиан - 7 рекрутов с тысячи мужчин через год. От еврейских общин требовали также выделять "штрафное" число рекрутов за податные недоимки и побег призывников. Возраст для еврейских рекрутов был установлен с 12 до 25 лет, в то время как для других народов - с 18 лет. Совершеннолетних сразу же определяли на действительную службу, а малолетних, с 12 до 18 лет, направляли в батальоны и школы "для приготовления к военной службе". Еврейских рекрутов отправляли в кантонистские школы с наиболее суровым режимом, причем в места, максимально отдаленные от "черты оседлости" (Урал, Сибирь, Поволжье).

Условия содержания, муштра в школах были ужасными. Не удивительно, что, по словам военного министра Аракчеева, "кантонисты таяли, как свечи". Но не только физические тяготы им приходилось выносить. Еврейским юношам запрещалось говорить на родном языке, их заставляли изучать Закон Божий, у них отбирали и сжигали священные для еврея атрибуты - тфиллин, цицит, молитвенники.

Годы, проведенные в кантонистских школах, не засчитывались в срок военной службы, а он составлял для рекрутов 25 лет! Расчет был на то, что оторванные от своих корней, лишенные возможности соблюдать традиции и даже говорить на родном языке кантонисты будут готовы на все ради "веры, царя и отечества". И не случайно нижняя возрастная граница рекрутского набора составляла 12 лет - она лишала мальчика возможности пройти в 13 лет бар-мицву.

Началась настоящая охота за детьми, а вместе с ней многочисленные злоупотребления. Так называемые "ловчики" ("хаперсы", "хапуны") заманивали детей из других общин, сельскохозяйственных колоний, освобожденных от набора казенных еврейских училищ, иешив. Некоторые родители сдавали строптивых детей вместо любимых, подлежавших набору. Нередко еврейские общественные управления (кагалы) сдавали сирот, детей вдов, мальчиков 7-8 лет, которых по ложной присяге 12 свидетелей записывали 12-летними, подменяли своих детей добровольцами или евреями из других общин. Часто детей бедняков забирали вместо детей богача.

В еврейских местечках поселился страх. Детей прятали, целые семьи срывались с мест и бежали в губернии Царства Польского или Бессарабии, на которые закон о кантонистах не распространялся.

Страшным было расставание: матери, пока были силы, бежали за повозками, увозившими их сыновей, крича им вслед: "Сохрани веру свою! Помни имя свое!". А повозки, набитые до отказа перепуганными детьми, увозили их на восток, в ужасную неизвестность. Пока дети ехали через местечки, еврейские женщины подкармливали их, но за пределами "черты" на сострадание не приходилось рассчитывать. Над "жиденятами" издевались из-за странной одежды, длинных прядей волос, характерной внешности, незнания русского языка. Их оскорбляли, бросали вслед камни, мазали губы салом.

- Набрали ораву жиденят восьми-девятилетнего возраста.
Сначала, было, их велели гнать в Пермь, да вышла перемена, гоним в Казань.
Беда, да и только, треть осталась на дороге (и офицер показал пальцем в землю).
Половина не доедет до назначения, - прибавил он… мрут, как мухи...
А.И.Герцен "Былое и думы"

А впереди их ждали годы тупой муштры, моральных и физических тягот. За малейшую провинность, за отказ принять христианство детей секли вымоченными в соленой воде розгами, оставляли полуодетыми на морозе, окунали до обмороков и глухоты в холодную воду, наносили раны при стрижке. Оскорбления были неотъемлемым компонентом "воспитания". Но наиболее тяжким испытанием был соблазн получить льготы, благосклонность начальства, да еще и 25 рублей в придачу за принятие христианской веры.

Священникам же давались специальные наставления, как проводить психологическую обработку с учетом индивидуальных особенностей каждого мальчика. Во многих батальонах быстро крестили всех подряд и при этом давали имена восприемников, что вело к прекращению переписки с родными, ибо адресат с еврейской фамилией "выбывал". Устоять могли немногие, главным образом дети старшего возраста.

Нередко доведенные до отчаяния кантонисты решались на самоубийство. Так, во время массового крещения в Волге двое кантонистов утопились на глазах у присутствовавшего Николая I. Этот случай имел довольно широкую огласку и породил народную легенду о массовом самоубийстве.

Тем, кто, несмотря ни на что, остался иудеем, уставом разрешалось ходить в синагогу по месту службы. Если синагоги не было, то военнослужащие-евреи могли собираться для общей молитвы и избирать сведущего в религиозном законе руководителя. Для этого снимали особые помещения, где устраивали постоянные молельни. Так называемые солдатские синагоги существовали во многих городах вне черты оседлости. Командование разрешало кантонистам по субботам и еврейским праздникам посещать их. Здесь мальчики встречались со взрослыми солдатами-евреями, и это укрепляло их дух, помогало легче переносить все тяготы жизни. Недаром многие командиры и священники стремились не допустить подобных контактов.

По достижении 18 лет кантонисты переводились в регулярную армию и нередко, несмотря на наказания, возвращались в иудаизм. Другие же на протяжении всех 25 лет службы втайне оставались верны вере отцов и возвращались к ней по окончании службы. Такие случаи повлекли в 70-х годах ХIХ века ряд судебных процессов "за отпадение от православия".

"Николаевские солдаты", как впоследствии их стали называть, были мужественными, преданными царю и выносливыми воинами. Великий русский хирург Н.И. Пирогов отмечал особенную стойкость, терпеливость солдат-евреев, раненых во время Крымской кампании 1853 - 1856 годов. (Во время этой войны набор среди евреев проводился дважды в год, брали по 30 рекрутов с тысячи мужчин.)

Коронационным манифестом Александра II от 26 августа 1856 г. институт кантонистов упразднялся, и все солдаты-евреи и кантонисты до 20 лет могли вернуться к семьям. По окончании службы "николаевские солдаты" и их потомки получали право селиться вне черты оседлости. Это были уже 43-45-летние люди, изнуренные и зачастую ожесточенные. Им предстояло начинать новую жизнь. Почти три десятилетия назад они покинули родные местечки, где теперь их никто не ждал: родители к этому времени уже умерли, братья, сестры и друзья почти ничего не знали о них - ведь переписываться с родными кантонистам не разрешалось. Они плохо помнили родной язык. Поэтому николаевские солдаты чаще всего оставались жить там, где их заставало окончание службы. Здесь стали возникать еврейские общины, тем более что в середине XIX века право селиться во внутренних губерниях России получили и другие категории евреев. Уровень жизни в них был выше, чем в черте оседлости; было больше возможностей найти работу, а местное население относилось к евреям терпимо.

"Николаевским солдатам" разрешалось жениться во время службы, чтобы их дети автоматически пополняли ряды кантонистов, но мало кто хотел обречь своих будущих сыновей на пережитые самими муки, так что большинство женилось лишь по окончании службы. Невест было немного, да и женихи были немолоды и очень тяжелы по характеру. Порой невест приходилось "выписывать" из черты оседлости, конечно, тоже не слишком юных и красивых, но они становились верными и надежными женами. Был даже налажен своего рода "бизнес" по поставке невест. Вот как описывает первую встречу жениха и невесты Г.И.Ерусалимчик в своей книге "Разные судьбы - общая судьба": "Вечером привезли в кибитках еврейских девушек. Было темно и холодно. Луны в небе не было. Солдат, фельдфебель или унтер-офицер иудейской веры по приказу начальника команды подходил к кибитке, девушка протягивала ему руку. Она становилась его женой. Любовь, наверное, возникала позже…".

"Николаевские солдаты", как впоследствии их стали называть, были мужественными, преданными царю и выносливыми воинами. Великий русский хирург Н.И.Пирогов отмечал особенную стойкость, терпеливость солдат-евреев, раненых во время Крымской кампании 1853 -1856 годов.

Жили отставные кантонисты в основном в городах (в Москве в 50-е годы XIX века их насчитывалось около 500 человек), но занимались и сельским хозяйством. Например, в поселке Никольском под Уфой существовало общество николаевских солдат, живших и работавших на земле, которая принадлежала обществу. В деревне Бишаул-Унгарово по окончании службы со своим многочисленным семейством поселился Енох Шкурко. Имел он сына и восемь дочерей. Дом, в котором жил Енох, стоит и по сей день. Шая Мошкович Казаков, называвший иногда себя на крестьянский манер Мойшей Шаевым, был крупным землевладельцем и имел собственный выезд. Ему принадлежало 240 десятин земли под Уфой и в Караякуповской волости (Чишминский район).

Бывшие кантонисты получали пенсию - 40 рублей, что позволяло существовать их семьям, а многочисленным детям получать светское образование. Бывшие кантонисты и их дети нередко помогали тем, кто не имел права на жительство во внутренних губерниях России. Так, Абрам Шустер усыновил Рафаила Дашевского и дал ему свою фамилию. Мой прадед, отставной унтер-офицер Матвей (Меир) Шкуркин, овдовев на восьмом десятке лет, женился на женщине, подлежавшей выселению. Был он человеком огромной физической силы и сурового нрава, легко скручивал кочергу узлом. Служил этот огромный рыжебородый мужик управляющим в помещичьем имении под Уфой, где держал в страхе всех крестьян.

Своих детей "николаевские солдаты" стремились воспитать в еврейской традиции, что было не просто в условиях христианского окружения. Известны случаи сурового осуждения ими своих уже взрослых детей за отход от еврейских обычаев. Так, Исай Горелов из Уфы отказался от своего сына, принявшего православие, и даже читал по нему Кадиш, а Матвей Шкуркин выгнал из дома 16-летнего сына Абрама за несоблюдение традиции, и тому пришлось пройти поистине "горьковские университеты жизни". Впоследствии он стал известным в Уфе слесарных дел мастером.

Трагедия детей-мучеников нашла отражение не только в еврейском фольклоре, но и в художественной литературе - о них писали А.Герцен, Н.Лесков. Потомками кантонистов были советский партийный деятель Яков Свердлов; Герой Советского Союза, прославленный генерал Яков Крейзер; поэты Илья Сельвинский и Леонид Мартынов; писатель Вениамин Каверин; известный вирусолог и иммунолог Лев Зильбер. Потомком кантонистов был и единственный офицер-еврей в русской царской армии, обладатель георгиевского креста Иосеф Трумпельдор, сражавшийся за еврейский народ в Палестине. Его отец, Владимир, в свое время верой и правдой отслужил в русской армии двадцать пять лет, но не изменил иудейской вере, несмотря на попытки обратить его в христианство.

*Кантонистами называли несовершеннолетних солдатских сыновей, числившихся с рождения за военным ведомством, а также принудительно отправленных на подготовку к службе детей раскольников, польских повстанцев, цыган и евреев.

Источник sem40.ru/