Александр Фридман РЕЧЬ ПОСПОЛИТАЯ И ФРАНЦИЯ НА ПУТИ К ЭМАНСИПАЦИИ ЕВРЕЕВ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII СТОЛЕТИЯ

ФРАНЦИЯ: ОТ ОТМЕНЫ РEAGE CORРOREL ДО КОМИССИИ МАЛЬЗЕРБА

От практики к дискуссии

Во Франции практические действия властей предшествовали серьёзному обсуждению проектов реформ. Впрочем, и положение ашкеназов здесь в самом деле было критическим. Требовалось срочное вмешательство.

17 января 1784 года королевcким эдиктом была отменена транзитная пошлина Рeage corрorel (Leibzoll). С давних времён Leibzoll взимался с евреев при въезде во все немецкие города. Хотя Эльзас и другие бывшие немецкие провинции перешли под управление Франции, сбор унизительной пошлины (взималась в одинаковом размере и с еврея, и с ввозимого в город скота - отсюда и название - копытковый налог (l`imрot du рied fourcНu)), ставившей знак равенства между евреями и скотом, продолжался. Парижский парламент отказался зарегистрировать эдикт, отмечая что тот "является бесконечно опасным своими последствиями, поскольку содержит в себе общественное признание, что евреи имеют право жительства в королевстве"74. Действительно, эдикт гласил: "Евреи обложены сбором, который их приравнивает к скоту. А так как нашим чувствам, которые мы питаем ко все нашим подданным, противоречит допущение по отношению к некоторым из них такого налога, который является унижением человеческого достоинства, мы сочли себя обязанными отменить этот налог"75. Так, пусть и формально, Людовик XVI признал евреев своими подданными.

Ещё в июне 1788 года эдикт не был зарегистрирован парламентами Бордо и Тулузы. Необходимо отметить, что в еврейских вопросах местные парламенты проявляли особую неуступчивость, достойную лучшего применения.

10 июля 1784 года король Людовик XVI издал патент, которым поставил цель совместить "интересы евреев нашей Эльзасской провинции с интересами наших подданных"76. Король полагал, что патент послужит стимулом для развития экономики Эльзаса.

Статьёй №8 патента евреям разрешается заниматься земледелием и виноградорством, однако только на арендованной земле, обрабатывать которую они должны самостоятельно (нанимать христиан запрещается). Приобретение земли, за исключением домов с огородами (размеры которых должны соответствовать потребностям евреев, что должно быть удостоверено) в собственность запрещается (статьи №№10,11). Патент расширил возможности евреев в области малой и крупной торговли, ремесла, финансовых операций. Теперь они могли открывать фабрики, становиться банкирами, арендовать лесные угодья и эксплуатировать шахты. Одновременно вводился запрет на ведение торговых книг на еврейском языке (статья №9), а все сделки, заключённые между евреями и христианами должны совершаться нотариальным порядком, за исключением векселей и сделок с христианскими купцами (статьи №№14, 15).

Статья №12 ограничила право феодалов на изгнание евреев из своих владений по личному усмотрению в случае, если они исправно вносили установленные привилегиями взносы и ежегодные платежи за покровительство. Дурного поведения еврея, засвидетельствованного местным судьёй (полностью зависимым от феодального владельца), было достаточно для изгнания "провинившегося" сеньором.

Репрессивные меры продолжают доминировать и в этом королевском патенте. Статья №2 запрещает сеньорам и городам разрешать проживание иностранных евреев без особого согласия короля. Евреи, не имеющие определённого местожительства и права на защиту, должны покинуть пределы Франции. Без специального разрешения короля, поддержанного местным интендантом, евреям запрещается вступать в брак. Подобная "драконовская" мера, сформулированная в шестой статье патента, вводится с целью воспрепятствовать росту еврейского населения. Статья вызывала бурные нарекания, но за её исполнением следили, причём очень строго.

Широкая автономия еврейской общины сохраняется. Дела между евреями по-прежнему разрешает суд синдиков (представителей евреев, утверждённых властями). В компетенции общины (утверждённого властью еврейского представительства) остаётся сбор внутренних налогов (например, на нужды бедняков и т.д.), а также некоторые обязанности по распределению и взысканию государственных налогов77.

Итак, патент от 10 июля 1784 года носит противоречивый характер. Привилегии и льготы, гарантированные одной статьёй, сводятся на нет регламентацией и ограничением следующей. Патент не удовлетворил ни евреев Эльзаса, ни их противников. Первые протестовали против жестокости и несправедливости, вторых возмущала мягкость и доброжелательность правительства к "врагам человечества". Представители еврейских общин обратились с докладной запиской в Государственный Королевский Совет, в которой просили ограничить несправедливость как в их отношении, так и по отношению к евреям других общин страны (Мец, Нанси и даже Бордо). Своё влияние в целях смягчения законодательства пытался использовать и Серфбер. Безуспешно. Министр юстиции Миромениль решительно ответил отказом78.

Конкурс в Меце

Почти через год после появления патента Королевское Общество для развития науки и искусства в Меце на своём заседании 25 августа 1785 года объявило конкурс на тему "Est il des moуens de rendre les Juifs рlus utiles et рlus Нeureux et France?" ("Есть ли способ сделать евреев более полезными и более счастливыми во Франции?"). Победитель конкурса становился "обладателем золотой медали достоинством в 400 ливров"79. Робэр Бадэнтер отмечает, что уже сама постановка вопроса конкурса показывала неудовлетворительное положением евреев в стране80.

В жюри конкурса вошли советники Парламента Меца Редерер и барон де Путэ, парламентский адвокат Блуэ, офицер граф де Сессак и администратор государственной казны Жан де Пайен. Решение об организации конкурса было воспринято весьма сочувственно, порой даже восторженно. Так, в парижском издании "Le Mercure de France" (11 февраля 1786 года) отмечалось: "Это новый интересный вопрос, достойный самой мудрой философии и истинного красноречия... Ещё ни одна академия не присуждала премии столь благородному труду"81.

На конкурс поступило девять эссе, два из которых носили традиционный дискриминационный характер. Это - работы прокурора парламента Меца Майекура, предложившего "устроить их (евреев - А.Ф.) массовый вывоз в пустыни Гюаны" и бенедиктинца Дом Шэза, советовавшего заставить евреев заниматься исключительно сельским хозяйством82. Их предложения были решительно отвергнуты.

Предварительные итоги конкурса были подведены 25 августа 1787 года. В своём выступлении Редерер выделил работы адвоката Парламента Нанси Клода Антуана Тьерри "Рассуждения по вопросу "Есть ли способ сделать евреев более полезными и более счастливыми во Франции?" (опубликована в ноябре 1788 года) и кюре из Емберменсиля (близ Люневилля) Анри Грегуара "О возрождении физическом, моральном и политическом евреев" (опубликована в январе 1789). Редерер отметил, что эти две работы обнаружили "философию здоровую и порой высокую", но надежд Академии не оправдали83. Выдачу премий отложили, назначив новый конкурс на август 1788 года. В итоге были премированы три работы. Кроме Тьерри и Грегура, награды удостоился писатель Залкинд Гурвиц. В своей речи Жан де Пайен подчеркнул, что "в основании трёх работ лежат одни и те же принципы, подтверждённые теми же фактами и выраженные примерно одинаково. Все полученные нами работы, кроме двух, обвиняют наши предрассудки против евреев в том, что они являются первопричиной наших пороков"84.

Юрист и писатель Адольф Тьерри (TНierу) озаглавил свою работу строкой из трагедии Расина - "Il faut finir des juifs le Нonteu esclauage" ("Пора покончить с позорным рабством евреев"). Сразу отметим, что серьёзную помощь автору оказал синдик еврейской общины Нанси Бер Исаак Берр. Как юрист, Тьерри особое внимание уделяет правовому положению евреев. Его удивляет множество юридических казусов. В забавном свете предстаёт французское правительство, которое не может однозначно ответить на принципиальный вопрос: "Действительно ли действует закон Карла VI (1394 год) об изгнании евреев или он отменен?"85. Тьерри не оставляет без внимания недостатки евреев, отмечая, что "во всех этих злодеяниях, столь справедливых в адрес евреев следует винить нас... Мы их к этому вынуждаем"86. По мнению юриста из Нанси, лучший способ сделать евреев более полезными и счастливыми во Франции - полностью уравнять в правах.

Сын бедного лотарингского фермера Анри Грегуар с раннего детства наблюдал бедствия еврейского народа. Обострённое чувство справедливости заставило его задуматься о мерах по улучшению положения евреев. В знакомстве с еврейством Грегуару помог Бер Исаак Берр, предоставивший ему обстоятельные сведения об истории, законах и обычаях евреев. В 1785 году по случаю открытия синагоги в Люневилле Грегуар выступает в городской храме с проповедью, в которой заявляет о братских чувствах к евреям. Разумеется, знакомый с трудами Мендельсона и Дома, кюре не мог оставить без внимания конкурс в Меце.

В своей работе он решительно опровергает приписываемые евреям ритуальные убийства христианских детей, отравления водных источников во время ужасных эпидемий. Впрочем, описывая евреев, автор не стесняется в выражениях: "Лица бледные, нос крючком, подбородок выдаётся вперёд, а крупные мышцы рта резко очерчены. Почти у всех редкая борода...Большая часть кажется рано постаревшей. От них постоянно исходит дурной запах"87. Из поля зрения Грегуара не ускользают и положительные черты еврейского характера: добродетельность в семейной жизни, уважение к родителям и любовь к детям и т.д.

Анри Грегуар отрицательно относится к евреям-ростовщикам (всё-таки, он сын фермера), которые "предстают перед нами с челом покрытым бесчестием и душою часто иссушенной пороками"88. Тем не менее "их ростовщичество является непосредственной реакцией на гнёт, под которым они томятся. Пределом непоследовательности было бы укрепить их в злодействах, которые их вынудили совершать"89. Из уст кюре слышатся обвинения в адрес народов Европы: "Восемнадцать веков вы топчете Израиля ногами", это вы виноваты в современном бедственном положении евреев. Существует строгость Божьего суда, но кто уполномочил вас быть орудием Его гнева. "Мы с ужасом говорим о Варфоломеевской ночи. Но евреи были в 200 раз чаще жертвами сцен более трагических, и кто же были убийцы?"90.

Автор - решительный сторонник отмены всех антиеврейских законов и эмансипации, которая приведёт к исчезновению зла и к ассимиляции "детей того же Бога, которому молился Иисус Христос"91. Растворение евреев в среде французов принесёт пользу как евреям, так и государству. Но главное "полная свобода вероисповедания, предоставленная евреям, поможет сделать большой шаг для их преобразования и, осмелюсь сказать, для их обращения. Ибо истина привлекательна лишь когда она исполнена доброты"92. Как видно, кюре Грегуар и епископ Шембек представляли путь обращения евреев в христианство по-разному.

Грегуар не скрывает отрицательного отношения к традиционному еврейству, а тем более к иудаизму. Талмуд для него - "обширный резервуар..., почти клоака, где собран весь бред человеческого ума"93. Он сторонник роспуска еврейских общин, ликвидации еврейских кварталов. Идиш, как и другие диалекты, должен исчезнуть. На смену ему придёт французский язык. Евреи получат доступ в университеты и колледжи, что будет содействовать их просвещению и приобщению к французской культуре. Необходимо всячески содействовать распространению смешанных браков.

В финале работы Анри Грегуар взывает к христианам: "Дети одного отца, вы должны устранить всякий повод к вражде против своих братьев, которые в будущем соединятся с вами в одном Божьем храме. Откройте им свободные убежища, где они могли бы спокойно преклонить свои головы и осушить свои слезы, и да наступит, наконец, день, когда еврей, отвечая любовью на любовь христианина, обнимет во мне своего гражданина и друга"94. И далее: "Творцы их пороков, будьте торцами их добродетелей, оплатите ваши долги, ваши и ваших предков"95. Евреев кюре видит частью "всеобщей семьи, которая должна установить братство всех народов"96. Р. Бадэнтэр отмечает, что "у аббата 1788 года уже интонация республиканца 1793 года"97.

Автор третьей премии уроженец Люблина (по другим данным Ковно), писатель Залкинд Гурвиц ещё в юности отправился на учёбу в Берлин, где познакомился со взглядами Мендельсона. Покинув столицу Пруссии, он перебрался в Нанси, а оттуда в Мец, где учился у великого раввина Арье-Леба бен Ашера. В 1786 году мы видим Залкинда Гурвица уже в Париже, где он - бедный еврей, в начале даже не знавший французского языка, делает головокружительно карьеру, занимая в итоге пост секретаря-переводчика восточных языков в Парижской Королевской библиотеке. С.Г. Лозинский отмечает, что Гурвиц - "польский еврей, подвизающийся на арене французской науки, литературы и искусства, был особенно исключительным явлением"98.

На конкурс З. Гурвиц представил работу под названием "Aрologie des juifs" ("Апология для евреев", опубликована в марте 1789 года). Выражая опредёленный сарказм по поводу проводимого конкурса, автор снабдил "Апологию" массой изящных философских и исторических экскурсов, цитат из Библии и Талмуда. По мнению Лозинского, многие тонкие рассуждения талмудиста из Люблина членами жюри просто не были поняты. Тем не менее блестящий талант и удивительная личность автора заставили их посчитать "Апологию для евреев" достойной премии конкурса99.

Конкурс, длившийся три года, и его лауреаты были замечены, их воззрения вызвали как восторженные овации, так и острые споры и дискуссии. Особое внимание было уделено работе Грегуара. Бадэнтер отмечает, что если голос в пользу еврейства со стороны адвоката-либерала Тьерри, а тем более еврейского учёного Гурвица был вполне понятен и логичен, то выступление католического священника Анри Грегуара, "пламенного защитника, лучше всех осведомлённого в деле евреев"100, в силу своей неординарности вызвало удивление. Впрочем, борьба Грегуара за эмансипацию евреев в Меце только начиналась. Он продолжит её в стенах Учредительного собрания.

Граф Мирабо и эмансипация евреев в Англии

Одновременно с проведением конкурса в Меце в пользу евреев выступил выдающийся французский политический деятель, граф Оноре Габриель Рикети Мирабо, вписавший славную страницу в историю эмансипации. В 1785 году граф отправился с дипломатической миссией в Берлин, где лично познакомился с Х.-В.Домом, трудами М. Мендельсона, стал завсегдатаем салона великолепной Генриетты Герц и других еврейских домов. В Берлине перед глазами великого француза предстала противоречивая картина: блеск богатых и нищета, убогость и бесправие бедных евреев. С тех пор "еврейский вопрос" надолго остался в сфере интересов Мирабо. Необходимость улучшения положения евреев он отстаивает на аудиенции у Фридриха Великого, но безуспешно. Судьба заносит Мирабо в Лондон, где он знакомится с неудачной попыткой эмансипации английских евреев в 1753 году. Впечатления от увиденного и услышанного заставили графа взяться за перо. Так появилось "эссе на скорую руку"101 "Sur Moses MendelssoНn, sur la reforme рolitique des Juifs et en рerticulier sur la revolution tentee en leur faveur en 1753 dans la Grande Bretagne" ("О Моисее Мендельсоне и о политической реформе евреев...").

Мирабо представляет читателю историю провала эмансипации евреев в Англии. Ещё в 1714 году английский философ Джон Толанд выступил с анонимной работой "Reasons for naturalizing tНe Jews in Great Britain and Ireland on tНe same foot witН all otНer nations", в которой выступил за предоставление гражданских прав евреям. Двадцать шесть лет спустя английский парламент принял акт о натурализации лиц, проживших семь лет в американских колониях государства. В список подлежащих натурализации попали и евреи. В 1753 году кабинетом вига Генри Пэльгэма (Нenrу РelНam) был внесён проект о предоставлении лицам, исповедующим иудаизм, права быть натурализованными парламентом ("Naturalization Bill"). Билль был принят и и утверждён королём Георгом II. В ответ юдофобская пропаганда приняла в Англии беспрецедентный характер, сторонники билля были обвинены в предательстве национальных интересов. Протест, которым умело манипулировали тори, вылился на улицы. В итоге через год билль был отменен, хотя правительство устами У. Питта ещё раз подчеркнуло его полезность для государства. На требование оппозиции отменить акт 1740 года Питт ответил решительным отказом.

Мирабо выступил за полное уравнение евреев в правах. Он писал: "Вы хотите, чтобы евреи стали лучше, чтобы они стали полезными гражданами? Изгоните из общества всякое унижающее различие в их адрес; откройте им все пути к приобретению и выживанию. Не воспрещайте им доступа к сельскому хозяйству, художественным ремёслам, механике, поощряйте их, дабы они пристрастились ко всему этому"102. Но граф идёт дальше. Он полагает, что евреям необходимо обеспечить "жизнь, согласно собственным законам"103. А в результате "очень скоро они займут место в числе самых полезных лиц государства"104.

Время комиссий

Крайне тяжёлое положение евреев заставило правителей разных государств Европы во второй половине 80-х годов XVIII века дать согласие на создание комиссий для выработки проекта еврейской реформы. Кроме Франции комиссии были учреждены в Риме и Пруссии.

В 1786 году в Риме был разыгран фарс, где была создана комиссия из семи человек для рассмотрения жалоб евреев на изуверский "Эдикт о евреях" Папы Пия VI.

В Пруссии евреи возлагали особые надежды на вступившего в 1786 году на престол Фридриха-Вильгельма II. В первый день своего правления король получил обширное письмо с рекомендацией разного рода реформ от графа Мирабо. Наряду с предоставлением свободы печати в программу было включено предложение о равноправии евреев.

Новый правитель относился к евреям лучше своего предшественника Фридриха Великого. В одной из комнат его берлинского дворца даже имелся бюст Мендельсона. Расположение к евреям высказывал любимец короля - министр юстиции и духовных дел Иоанн-Христофор Велльнер, полагавший, что их нужно сделать гражданами или по крайней мере предоставить возможность военной службы.

Уже в первые месяцы правления Фридрих-Вильгельм II предоставил право гражданства пяти еврейским семействам (в том числе и семье Мендельсона - "за известные заслуги их мужа и отца"105), а в ответ на просьбы берлинских евреев в 1787 году была учреждена комиссия для улучшения положения евреев. Правда результат её работы носил отрицательный характер (в 1789 году евреи пожелали оставить в силе прежний регламент). В 1787 году для прусских евреев был отменен унизительный "Leibzoll", а через год Фридрих-Вильгельм II освободил их от уплаты печально известного "фарфорового налога".

Решения 1784 года не изменили коренным образом положение евреев Эльзаса. В других провинциях Франции отношение местных властей к евреям менялось. На жалобы местных торговцев многие интенданты отвечают отповедями. Так, интендант Безье заявляет по поводу жалобы торговцев на евреев-конкурентов: "Если они жалуются на ущерб, который причиняют им евреи, то виноваты они в этом сами. Они не должны обдирать покупателей и желать иметь при этом значительные прибыли"106. Беспрецедентное событие происходит в Меце, где брат короля граф Провансальский посещает синагогу и получает "пастырское благословение" от великого Арье Леба бен Ашера. Обстановка произвела на графа столь потрясающее впечатление, что он заявил: "Евреи ли христиане - не всё ли равно? Я ценю добродетель, в ком бы её не находил"107.

В Эльзасе же продолжала господствовать юдофобия. Магистрат Страсбурга требует признать евреев разрушительным бичом для коммерции, индустрии и доброго порядка, а Ассамблея провинции Эльзаса в 1788 году и вовсе совершает попытку произвести ревизию королевских решений 1784 года. В провинции вновь настаивают на строжайшем ограничения браков и запрета еврейского ростовщичества, а королевский интендант Ля Гальзер предстаёт, как решительный противник свободы торговли и жительства для евреев, намеревается вести борьбу против роста еврейского населения, предлагая изгнать иммигрантов и всех новоприбывших. 13 декабря 1788 года власти провинции переходят от слов к делу, постановляя изгнать из Эльзаса всех незарегистрированных евреев. Лишь начавшаяся Революция остановила очередной виток репрессий.

Положение в Эльзасе, конкурс в Меце, желание португезов, воспользовавшись благожелательным отношением короля Людовика XVI и придворных, закрепить уже полученные права и привилегии стали причинами для организации знаменитой комиссии Мальзерба.

Комиссия Мальзерба

Весной 1788 года король поручил хранителю государственной печати (министру юстиции) Кретьену Гильому Мальзербу возглавить комиссию для подготовки реформы положения евреев. Людовик XVI даже в шутку заметил хранителю государственной печати: "Мальзерб, вы себя сделали протестантом, Я вас делаю евреем, займитесь-ка ими"108.

Король хорошо помнил о подготовленном Мальзербом "Эдикте для всех тех, кто не исповедует католическую веру" (28 января 1787 года), предоставившем гражданские права протестантам. Большинство местных Парламентов безоговорочно зарегистрировали эдикт, лишь парламент Меца (города с самой крупной еврейской общиной, в котором продолжался знаменитый конкурс) поставил условие регистрации - "в повинности и во всё то, что касается евреев, никаких изменений вводиться не будет"109.

Граф Мирабо предоставил Мальзербу для работы своё эссе, а также французский перевод трактата Дома, в переписку с хранителем государственной печати вступил Грегуар. Мальзерб тщательно ознакомился с еврейской проблемой (в его библиотеке насчитывалось более семидесяти томов книг о евреях). Его секретарём стал знаменитый адвокат Пьер Луи де Лакретель. Многим запомнилось его пламенное выступление на проигранном процессе двух евреев-торговцев против корпорации Тионвиля (1775 год), в котором защитник призывал дать евреям "познать то, что означает честь быть истинным французом"110. Поддержку комиссии оказали советник Парламента Меца Редерер, знаменитый юрисконсульт и защитник протестантов Дюпре из Сан-Моора, связанный с верхушкой еврейской общины Бордо.

В 1788 году Государственный Королевский совет обсуждал вопрос о евреях, которые приобрели землю феодалов. Перед советом стал вопрос об их праве на участие в ассамблеях провинций. Присутствующих заинтересовала точка зрения хранителя государственной печати. В своём выступлении Мальзерб подчеркнул, что положение евреев резко отличается от положения других некатоликов. "...В сердцах большинства христиан ещё существует сильная ненависть против еврейского народа, ненависть, основанная на памяти о преступлениях их предков и подкрепляемая теми обычаями, которых придерживаются евреи по всему миру, занимаясь такими видами коммерции, которые, по мнению христиан, приносят им разорение..."111. Хранитель государственной печати выражает сожаление по поводу враждебности населения к евреям, которые всегда являются посторонними (чужими) в окружении других наций ("imрerium in imрerio"). И если, как писал он в своей "Second memoire sur la mariage des рrotestants" ("Вторая записка о бракосочетании протестантов", вышла в 1788 году), "во время действия Нантского Эдикта протестанты были во Франции imрerium in imрerio, евреи во всём мире imрerium im imрerio. И не во власти короля в короткое время разрушить тот ужас, который бесспорно слишком далеко зашёл"112.

Португальские евреи первыми обратили внимание на деятельность Мальзерба. 22 марта 1788 года лидер еврейской общины Бордо Моисей Градис акцентировал внимание Дюпре на особом статусе "португальских евреев", а 8 апреля прямо подчёркивал всю глубину различий "португальских" и "немецких" евреев. Для ведения переговоров с Мальзербом португезы Бордо командировали в Париж Моисея Градиса и крупных негоциантов Соломона Лопеса-Дюбека и Авраама Фуртадо Старшего, которые получили наказ сдержанно вести переговоры. Перед ними была поставлена задача - получить все права, предоставленные эдиктом 28 января 1787 года протестантам, сохранив одновременно особое положение "португальской" общины. Позже к Градису, Лопесу-Дюбеку и Фуртадо присоединился представитель еврейства Байонны Фонсека.

15 апреля португезы собрались в Париже, где их официально принял Дюпре де Сан-Моор. Затем последовали продолжительные переговоры с Мальзербом, позиция которого противоречила наказам евреев Бордо и Байонны.

Реформа представлялась ему в создании единого статута для всех евреев королевства. Мальзерб полагал, что евреи должны получить права гражданства, стать членами гильдий (сообразно их профессии). Еврейские ассоциации и объединения могут образовываться только на религиозной почве. Традиционная община с синдиками и раввинами, ("imрerium in imрerio") должна раз и навсегда прекратить своё существование. Он заявлял: "Желательно чтобы евреи пытались основательно слиться с другими жителями Королевства, сохранив у себя лишь важнейшее отличие, которое касается религии и которое уничтожить невозможно"113.

Хранитель государственной печати проявил себя, как сторонник уничтожения традиционной общинной системы, которую рьяно отстаивали представители ашкеназов - Серфбер из Страсбурга, писатель Исайя Бер-Бинг (Beer-Bing, Berr-Bing) из Меца и поставщик двора Бер Исаак Берр из Нанси. Их докладная записка на имя Мальзерба не сохранилась.

Позицию ашкеназов иллюстрирует мнение Бер Исаака Берра, которого восхищали еврейские реформы Иосифа II. Он полагает, что евреи должны интегрироваться во французское общество путём образования. Для них необходимо открыть народные школы, а для бедняков - мастерские милосердия, в которых будут преподаваться "все ремесла и механика, полезная обществу"114. В глазах богатого Берра - все бедняки - лодыри, для которых необходимо создать "дисциплинарно - исправительные дома". А через десять лет еврею нужно запретить вступать в брак, если он предварительно не овладел какой-либо профессией (коммерцией, искусством, ремеслом, земледелием и т.д.), принадлежность к которой должна была быть доказана. Так поставщик двора фактически повторил одну из статей репрессивного проекта канцлера Замойского. Гуманизм еврея Берра заключался в десятилетней отсрочке.

Берр был далёк от простых евреев, а с депутами-португезами его объединяло презрение к нищим и боязнь тайных иммигрантов. Пламенно защищая иудаизм от нападок, поставщик двора ратует за сохранение полномочий общины (впрочем, другой точки зрения он придерживаться и не мог, ибо сам находился на самой вершине пирамиды еврейской автономии).

Различие и несовместимость "немцев" и "португезов", которое постоянно подчёркивалось Градисом, Фуртадо, Лопесом-Дюбеком и Фонсекой только обостряло положение. Надежда на выработку решения, удовлетворительного для всех участников переговоров, таяла на глазах. В конце апреля Мальзерб вновь принимает в присутствии Дюпре португезов, которым вручает вопросник, отражавший все аспекты положения евреев в Париже и во Франции.

17 июня 1788 года Фуртадо и Лопес-Дюбек представили хранителю государственной печати аргументированный ответ, в составлении которого принял участие адвокат и историк из Бордо Луис Франсия де Бофлери. В работе, состоящей из 106 страниц, была отражена история европейского еврейства и история обоснования евреев во Франции.

Авторы ещё раз акцентировали внимание на особенностях португальских евреев, которых везде отличают от немецких евреев, и которые готовы стать французами (как они уже стали англичанами в Англии). Немецкий же еврей французом стать не сможет до тех пор, пока не откажется от своих обычаев. Фуртадо и Лопес-Дюбек настаивают на сохранении особого режима функционирования общины португальских евреев ("седаки"), что обезопасит от притока бедняков и немецких евреев.

Общий статут, который будет выработан комиссией, должен максимально приблизить евреев к положению христиан. Евреи должны получить свободу профессиональной деятельности, право на владение землёй, домами. Им будет открыт доступ в колледжи, университеты и торговые палаты, они смогут занимать муниципальные должности.

Таким образом, португезы готовы пойти на создание единого статута, но об объединении их в одно общину с немецкими евреями речь идти не может. Ведь "желать смешать и сплавить различные корпорации в единую, значит образовать соединение людей чудовищное и бессвязное, в существе своём различающихся правами, языком, занятиями, предрассудками и массой других оттенков, кои их разделяют"115.

Деятельность комиссии Мальзерба ещё раз показала "духовную и материальную пропасть", которая разделяла "две нации в нации"116. Оказалось, что у них нет практически ничего общего. Потому неудивительно, что попытка Мальзерба объединить за столом переговоров всегда находившегося в центре светской жизни Бордо М. Градиса и выдающегося талмудиста и издателя редких

книг, содержащего на свои средства иешиву в Бишгейме, Серфбера была обречена на провал.

Работа комиссии результата не дала. Летом 1788 года во Франции усилился финансовый и политический кризис. У Мальзерба появились более важные государственные заботы. Вскоре Фуртадо и Лопес-Дюбек получили сообщение о том, что Государственным Королевским Советом было принято решение отложить обсуждение еврейского вопроса. Так бесславно завершилась последняя попытка еврейской реформы старой Франции. Учредительное Собрание наработки комиссии Мальзерба не заинтересовали.