Александр Фридман РЕЧЬ ПОСПОЛИТАЯ И ФРАНЦИЯ НА ПУТИ К ЭМАНСИПАЦИИ ЕВРЕЕВ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII СТОЛЕТИЯ

ПРОСВЕЩЕНИЕ: ЕВРОПЕЙСКОЕ И ЕВРЕЙСКОЕ

Просветительские идеи начали распространяться в Англии со второй половины XVII столетия, а во Франции и других государствах Европы - с начала XVIII века. Борьба просветителей за "царство разума", за торжество "натуральных прав" ("естественных прав") человека, за распространение знаний явилась идеологическим знаменем новой эпохи. Обострился взгляд на национальные проблемы. Жители страны должны были превратиться в граждан. Один язык - одно законодательство - одна нация - идеал эпохи Просвещения. Религиозные, научные и другие различия не могут служить поводом для дискриминации. Человека, даже самого порочного, можно изменить путём образования. Последний тезис стал основой для последующих попыток реформирования положения евреев.

Моисей Мендельсон и Хаскала

Как уже отмечалось, в XVIII столетии наметилось сближение евреев (главным образом - разбогатевших) и христиан в области экономических занятий. В остальном же между ними оставалась прочнейшая, созданная в течение веков, стена, попытку разбить которую предпринял сын бедного переписчика Торы из Дессау (выходца из Кракова) Моисей Мендельсон, сумевший взойти "на вершину немецкой интеллектуальной жизни"26. Своим личным примером самоучка Мендельсон, переведший Тору на немецкий язык, крушил традиционные представления о евреях, вызывая восхищение окружающих. Еврейское просвещение ("Хаскала"), идеологом которого стал этот выдающийся философ и поборник светского государства, призывало к сближению евреев и христиан. Евреи должны были ознакомиться с окружающим миром, приобщиться к немецкой культуре, усвоить немецкий язык и культуру, отказаться от идиша и обособленности. Приобщение к культуре коренного народа, казалось панацеей от презрения и бедствий, окружавших еврейство. Но, начав разрушать одну стену, Мендельсон (а в большей степени его последователи) возвели другую. Пытаясь стать полноправными членами христианского общества, восприняв все его нормы и традиции, они отгородились от традиционного еврейского мира, центром которого оставалась Речь Посполитая, где приобрели прочную славу еретиков. И если Моисей Мендельсон, считая иудаизм наименее несовершенной религией, остался предан вере отцов, то четверо из его шестерых детей перешли в христианство.

Интеллектуальная элита Берлина, а вскоре и всей Европы рукоплескала философу Мендельсону. Андрей Мейер в своём "Описании Кричевского графства" (1786 г.) восклицает, что "кто не знает превосходные творения нынешнего века "Сократа Мендельсона"27. Дружба связывала Мендельсона с "самым универсальным человеком этого века"28 (слова графа Мирабо) немецким просветителем, философом, публицистом, драматургом Готхольдом Эфраимом Лессингом, автором социальной драмы "Die Juden" ("Евреи", 1749), в которой, пожалуй, в первый раз в Германии, еврей был представлен в качестве положительного героя, спасающего жизнь барону. Перу Лессинга также принадлежит знаменитая пьеса "Nathan der Weise" ("Натан Мудрый", 1779). У автора нет предубеждения, он относится к евреям, как к обычным людям. Лессинг - страстный сторонник равенства евреев. Известный русский критик Владимир Стасов отмечал: "Никогда, ни в какие времена, даже между самими евреями, не восставало более могущего, более энергичного, более талантливого защитника их прав, чем Лессинг"29.

Благодаря идеям Мендельсона, богатое еврейство преображается, открывая знаменитые "берлинские салоны", где собирается интеллектуальная элита города и где господствует рационализм. В столице Пруссии, из которой ещё совсем недавно общинные старшины высылали евреев за чтение немецких книг, традиционное еврейство предстаёт устаревшим и реакционным. Но даже богатство, знаменитость и просвещённость не дают многим евреям элементарных человеческих прав, за которые предстояло вести долгую борьбу. И евреи ведут эту борьбу, стремятся добиться для себя всё новых и новых возможностей.

Золотой страницей в истории французского еврейства является схватка поставщика французской армии Герца де Модельсгейма (Серфбера (Cerfbeer)) с магистратом Страсбурга за право проживания в городе (тянулась до начала Революции). На сторону Серфбера стала центральная власть (в 1775 году он был вместе с семьёй натурализован). Поставщик армии прилагал все усилия для улучшения положения своих соплеменников, среди которых пользовался огромной популярностью. Оказывая максимальное содействие евреям, которые занимались физическим трудом, он оставался ярым противником еврейской мелкой торговли, а особенно розничной торговли старыми вещами. Серфбер призывал евреев к занятиям ремеслом (для чего организовал союзы для преподавания разного рода ремёсел), наукой и искусствами. Как влиятельная фигура, он неоднократно хлопотал перед властями о евреях Эльзаса. Печальное состояние еврейства, по его мнению, было результатом налогового пресса, социального унижения и экономических ограничений. Серфбер просит для своих соплеменников свободы поселения и занятий в провинции, одновременно настаивая на сохранении общинной автономии и власти раввинов. Знакомый с плачевным состоянием королевских финансов, он предлагал королю и сеньорам установить неизменную сумму налога с евреев30.

Приняв решение о направлении очередной петиции Государственному Королевскому Совету, Серфбер отослал свои материалы М. Мендельсону, предложив ответить на пасквиль юдофоба Франсуа Хелля. Выдающийся философ, посчитав, что к голосу христианина в защиту евреев прислушаются с большим вниманием, предложил сыну пастора, военному советнику, тайному секретарю и архивариусу Пруссии Христиану-Вильгельму Дому (DoНm) написать по присланным материалам статью. Статья превратилась в знаменитый трактат "Ueber die burgerlicНe Verbesserung der Juden" ("О гражданском улучшении евреев", Берлин, август 1781 года), а меморандум эльзасских евреев ("Memoire sur l`etat des juifs en Alsace") составил лишь приложение к нему.

Трактат Х.-В. Дома "О гражданском улучшении евреев"

Испытавший влияние французских философов-энциклопедистов, знакомый с историей евреев, замышлявший составление "Истории еврейского народа со времени разрушения их собственного государства", Дом полагает, что угнетённое состояние евреев "есть всего лишь результат остаточных явлений разных предрассудков в политике и человеческой природе, порождённых более мрачными веками..."31 и недостойных XVIII столетия. Автор допускает, что многовековой гнёт отрицательно повлиял на нравственность еврейства, но справедливое обращение станет лучшим средством для их исправления. Дистанцируясь от средневековых стереотипов, он выделяет положительные черты еврейского характера (например, преданность делу). Прусский чиновник убеждён, что евреи могут и должны приносить государству пользу. Лучшее тому подтверждение - их многовековая история. По мнению Дома евреи должны получить те же права, которыми обладают другие граждане. Упрёки, порой и справедливые, в их адрес порождены неэффективным законодательством, которое заставляет евреев ограничиваться занятиями (например, торговлей), которые не способствуют формированию высоконравственного человека. В результате "толпа никогда не прощает еврею того, что он еврей, даже тогда, когда он обладает выдающимися достоинствами ума и сердца"32.

Евреям должна быть предоставлена свобода выбора местожительства (гетто в городах ликвидируются), приобретения имущества, занятий, хотя желательно разумными мерами (иногда и принудительного характера) перевести их энергию в сферу ремесла, сельского хозяйства (в то же время появление крупных землевладельцев и арендаторов-евреев нежела-тельно), наук и искусств. Ручной труд - вот путь к физическому и моральному возрождению еврейства. Евреев необходимо отвлечь от ростовщичества и мелкой торговли (Дом полагает, что на первое время число евреев-купцов нужно ограничить и обязать их вести торговые книги исключительно на немецком языке). Мошенники же должны преследоваться по всей строгости закона. Взимание специальных налогов и поборов прекращается. Доступ к государственным и общественным должностям ограничивается, ибо, как подчёркивает Дом, кандидатов на ведущие посты хватает и среди христиан, а кроме того "для государства и для еврея будет лучше, если еврей возьмётся за плуг, чем он сядет в канцелярию"33. Тем не менее, еврей, проявивший выдающиеся способности, может занять кресло чиновника. Дом также уверен, что иудаизм не является препятствием для отбывания евреями воинской повинности.

Евреям предоставляется свобода вероисповедания. Широкая общинная автономия сохраняется, но под строгим контролем государства. Дом подчёркивает необходимость сближения евреев и христиан, устранения двухсторонних противоречий. Для этого перед евреями должны открыться двери христианских школ и всех университетов, предусматривается проведение проповедей и в синагогах, и в христианских храмах34.

В проведении реформ Дом уповает на "мудрость правительств" и заявляет: "Я осмеливаюсь даже поздравить то государство, которое прежде других осуществит эти основные начала. Оно собственными средствами создаст себе новых верных и благодарных подданных"35.

Надежда прусского чиновника на "идеального монарха" Фридриха Великого себя не оправдала. "Король-философ", оставаясь верным принципу "еврей полезен настолько, насколько он богат"36, обрушивал на бедняков (т.е. большинство еврейского населения) законы, "достойные каннибала"37 (слова графа Мирабо). Но к советам Дома прислушался император Иосиф II, начавший ещё в конце 1781 года переносить основные положения его работы на австрийскую почву.

Трактат "О гражданском улучшении евреев" вызвал как восторженные отклики, так и шквал критики. Сторонники "еврейского просвещения" ликовали. Серфбер осуществил перевод работы на французский язык. Однако предварительно не было получено разрешение цензуры и в апреле 1782 года французская версия была пущена под нож. Сохранились лишь единичные экземпляры, с которыми ознакомились аббат Грегуар и хранитель государственной печати Мальзерб.

В 1783 году Дом переиздал свой трактат, в котором подвёл итог критики первого издания. Противники равноправия подчёркивали, что евреи уже в силу своей природы, религии и обрядов не способны исполнять гражданские обязанности. Предоставить им гражданские права - означает совершить акт несправедливости по отношению к остальным гражданам. От еврейского равноправия проиграет и государство, ибо "испорченная и презираемая нация будет нечестно процветать на его территории"38. Такова точка зрения профессора богословия университета Геттингена Михаэлиса, "самого опасного врага евреев, искусного учёного, весьма сведущего в законах Моиcея"39 (слова графа Мирабо). По мнению Михаэлиса, максимум того, что можно позволить евреям - это обрабатывать невозделанную землю, уплачивая большие налоги за терпимость. Удар, нанесённый евреям Михаэлисом, парировал Мендельсон, заметивший: "Нам не дают заниматься науками, искусством и производительными занятиями, преграждают нам все пути к самоусовершенствованию, и в то же время обвиняют нас в том, что мы недостаточно культурны. Нам связывают руки и затем упрекают нас в том, что мы ими не пользуемся"40.

Против точки зрения Дома также выступили проповедник Швагер, публицисты Ф.Т. Гартман, И. Шульц, уделившие особое внимания невозможности отбытия евреями воинской повинности. Дома поддержал публицист Г. Диц, противник каких-либо оговорок касательно общественной и государственной службы евреев. "Еврейский Сократ" Мендельсон одобрил трактат и соображения Дица, выступив за сведение полномочий еврейской общины до минимума. "Разум увлёк его и он поднял руку на еврейские традиции"41.

Христиану-Вильгельму Дому удалось привлечь внимание к еврейскому вопросу не только в Пруссии или Австрии, но и во Франции, а для реформаторов положения евреев Речи Посполитой его трактат и вовсе послужил отправной точкой. В благодарность за работу еврейская община Берлина презентовала ему ко дню рождения серебряный сервиз, в его честь первая еврейская семья Бреславля приняла фамилию "Дом". Автор получил даже благодарственное письмо от евреев Бразилии.

Французское просвещение

Как это не парадоксально, в вопросе улучшение положения евреев далеко позади прусского чиновника Х.-В. Дома остались гранды европейского просвещения - Вольтер и французские энциклопедисты. Глашатаи свободы и равенства сами не смогли полностью побороть вековые предубеждения. Так, "этот апостол гуманизма и терпимости, впервые поднявший свой могучий голос против всякого рода предрассудков, Вольтер именно питал самые грубые предрассудки относительно евреев, распространял их своими сомнениями и, если бы мог, то выставил бы всю еврейскую нацию к позорному столбу"42. Д. Дидро плохо знал евреев и не понимал их психологии, а П.А. Гольбах относился к ним с нескрываемым презрением. Для французских просветителей евреи - воплощение старого, традиционного невежества. А отрицательное отношение к христианству они с ещё большей суровостью переносят на иудаизм.

Особняком среди французских просветителей стоит Ш.Л. Монтескье, предложивший в своей работе "Весьма смиренный упрек инквизиторам Испании и Португалии" оригинальный проект еврейской реформы. Автор - противник равноправия евреев, но его заботит процветание королевства и восстановление финансовой системы. Посему, специальные еврейские налоги должны быть упразднены. Евреям нужно просто продать более широкие привилегии (терпимость, свободу торговли и т.д.) "на условиях, что сумма подлежащая оплате, обозначенная в королевском векселе, должна в течении трёх лет дать прибыль в один миллион..."43. В Королевстве нужно создать еврейский город (на границе с Испанией в удобном торговли месте), который увеличит доходы Франции.

Монтескье остаётся противником традиционного еврейства, которое призывает отказаться от своих предрассудков, безжалостно критикует иудаизм, а о Талмуде заявляет, что "среди этой массы раввинов не было ни одного с малейшим признаком гения"44. Ну, а если евреи откажутся последовать его совету, то придётся признать их неисправимость45.

Дальше Монтескье пошли представители высшей знати, связанные с евреями прочными финансовыми связями. Так, принц Шарль де Миль в своих "Мемуарах о евреях" призвал к эмансипации, в результате которой евреи перестанут быть самым презренным народом в мире и станут счастливыми46, а состоятельный прусский барон Анахарсис Клоотз (до 1789 года жил в Париже) осенью 1782 года в споре с выразителем интересов парижских протестантов Куртом Жибеллином доказывал экономическую пользу пребывания евреев во Франции47.

Еврейское просвещение в Речи Посполитой

Начало эпохи Просвещения в Речи Посполитой связывают со вступлением на престол Станислава-Августа Понятовского (1764 год). Перед новым правителем стояла масса нерешённых проблем. "Фамилия" Чарторыйских и Понятовских приступила к реформам. Одна из самых острых проблем - диссидентская создавала для соседей прекрасный повод для вмешательства во внутренние дела государства. И если за диссидентов хотя бы могли заступиться, потребовать для них равных прав (что, впрочем, и делали) Россия, Австрия и Пруссия, то у евреев, как отмечает А. Эйзенбах, и такого защитника не было. В свете диссидентского вопроса примечателен "Manifest skonfederowanej izraelskiej szlacНtу Рanstw ZagranicznуcН IerozolimskicН niegdу dziedzicow" ("Манифест конфедеративной израильской шляхты заграничных государств, некогда Иерусалимских наследников") - пасквиль времён Радомской конфедерации (датируется 1767 годом). Автор фальшивки иронически отмечает, что если уравнения в правах требуют православные и протестанты, то куда более справедливо уравнять в правах "иерусалимских наследников"48.

Евреи Великого княжества Литовского и Польского королевства были знакомы с идеями Просвещения, со взглядами Мендельсона и его учеников. Дело в том, что в последних десятилетиях XVIII века еврейские купцы - частые гости на ярмарках Лейпцига, Франкфурта, Кёнигсберга и т.д. Молодые евреи направляются на учёбу в университеты Галле, Берлина, Дуйсбурга и других городов (в XVIII веке евреи официально могли учиться в протестантских университетах Пруссии и других княжеств, но только на медицинских факультетах. Многие, числясь на медицинском факультет, учились на других). Двери же Краковского или Виленского университетов оставались для них закрытыми. В Варшаву, Краков, Вильню и другие города государства прибывают поклонники "Хаскалы" евреи - банкиры, врачи из Нидерландов, Пруссии и т.д.

Однако "берлинское просвещение" не смогло пустить глубокие корни в Речи Посполитой. Великое княжество Литовское и Польское королевство и во второй половине XVIII столетия остаются оплотом традиционного иудаизма и кузницей еврейских кадров для стран Западной Европы. Так, один из самых знаменитых еврейских авторитетов XVIII столетия раввин Меца Арье-Леб бен Ашер родился в Великом княжестве Литовском, некоторое время был раввином Минска. Ни деятельность лжемессии Я. Франка и его сторонников (франкистов), и кризис раввинизма и его бескомпромиссная борьба с родившимся и укрепившимся хасидизмом, "одним из крупнейших и оригинальнейших явлений не только в истории иудаизма, но и в истории религиозной эволюции вообще"49, принципиально ситуацию не изменили. Здесь господствует традиция, которую олицетворяет фигура величайшего рабби Залмана Элиаху бен Шломо (Виленского Гаона), идеалом для которого была "жизнь в Торе и с Торой"50. И "еврейское просвещение" в Речи Посполитой носит выразительно религиозный характер и связано не с именем Мендельсона, а с величайшим авторитетом Гаона, полагавшего, что "каждый пробел в области светских знаний влечёт за собой в сто крат больший пробел в знании Торы, ибо Тора и науки неразрывно связаны друг с другом"51.

Тем временем, центром польско-литовского “еврейского просвещения” становится Шклов, вошедший в 1772 году в состав Российской империи. В 80-е годы учёный-талмудист и меценат Иошуа Цейтлин организует в Шклове типографию, а соседнее имение Устье превращает в своеобразную "вольную академию", в которой создаёт все условия для изучения Торы и Талмуда, занятий науками. В "вольной академии" активно работали родоначальники польско-литовского еврейского просвещения Барух Шик (Шкловер), Мендель Левин (Сатановер) и многие другие. Характерной чертой шкловских просветителей является особый интерес к творчеству средневековых арабо-еврейских мыслителей, а особенно к Моисею Маймониду и к его труду "More NebucНim"52. Влияние шкловских просветителей распространялось как на земли, вошедшие в состав Российской империи, так и на территории Речи Посполитой.

Как сторонник "Хаскалы" известен знаменитый философ, уроженец местечка Мир, Соломон Маймон. "Человек, редких дарований и железного упорства, он сумел выбиться из тяжёлого положения, в каком находился в юности, и подняться на высоту немецкого философского образования"53. После долгих скитаний по Европе он заявлял: "Я уже был слишком просвещён, чтобы думать о возвращении в Польшу, где мне предстояла жизнь полная лишений, без надежды на какое-либо умственное занятие, без дружбы, и где мне пришлось бы снова погрузиться в пучину суеверия и невежества, из которого я едва вырвался с таким трудом"54. Идея распространения просвещения среди польско-литовского еврейства, овладевшая сторонниками Мендельсона и в реализации которой непосредственное участие собирался принять Маймон, оказалась лишь идеей.

Группа "берлинеров" (сторонников “Хаскалы” образовалась в Варшаве. Они живо интересовались политикой, были в курсе всех происходящих событий. Большой интерес в их среде вызвал выход трактата Дома. Впрочем, кругом "просвещённых" интерес к еврейской реформе не ограничился. Информацию о работе Дома поместило варшавское издание "Рamietnik Нistorуczno-Рolуtуcznу" ("РНР"), редактор которого Пётр Свитковский (Рiotr Switkowski), согласившись со многими выводами прусского чиновника подчеркнул, что евреи вполне готовы к военном службе55.

Новый всплеск интереса к еврейской проблеме в Речи Посполитой пришёлся на 1782 год. Причинами стали реформы императора Иосифа II и сравнительно либеральные предложения Безыменного обывателя.