ДОН ХУАН-АНТОНИО ЛЬОРЕНТЕ КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ

Глава XXII

УКАЗЫ 1561 ГОДА, СЛУЖИВШИЕ ДО НАШИХ ДНЕЙ ПРАВИЛОМ В ПРОЦЕССАХ ИНКВИЗИЦИИ

I. Время заставило почти совсем забыть старинные законы святого трибунала, и инквизиторы практически не следовали им в образовании и ведении дел. Главный инквизитор Вальдес осознал необходимость реформы этого порядка вещей. Можно было бы удовлетвориться перепечаткой правил, опубликованных Торквемадой в 1484, 1485, 1488 и 1498 годах, и правил Диего Десы, его преемника. Но с этих пор представилось множество чрезвычайных случаев, которые побудили инквизиторов публиковать постепенно дополнения и новые декларации, так что, как можно видеть из предшествующих глав этой Истории, глава инквизиции счел более удобным свести постановления, составив один закон из всех, польза которых оправдана практикой. Вследствие этого 2 сентября 1561 года он опубликовал в Мадриде указ, составленный из восьмидесяти одной статьи, который я помещаю здесь, потому что до сих пор он был кодексом инквизиции для образования процессов и окончательного приговора.

II. Я представлю извлечение из этих постановлений со всей тщательностью, на которую я способен, чтобы избавить любопытствующих от скуки чтения буквального текста, хотя ученые были, может быть, более довольны, если бы нашли здесь не только дух этого закона, в котором старинные постановления комбинированы с несколькими новыми, но и самую букву этой последней части старинного уложения. Я с готовностью ответил бы на эти пожелания друзей истории, публикуя все эти статьи в форме приложения, если бы мне позволил это план моего труда. Но я вижу себя принужденным следовать предписанному себе правилу относительно других оправдательных документов.

III. Предисловие. "Мы, дом Фернандо Вальдес, милостию Божиею архиепископ Севильи, апостолический главный инквизитор против ереси отступничества во всех королевствах и владениях его величества, и проч.; мы даем вам знать, достопочтенные апостолические инквизиторы, что до нашего сведения дошло, что, хотя указами святого трибунала было предусмотрено, чтобы во всех инквизициях следовали точно и единообразно одному и тому же способу судопроизводства, находятся трибуналы, где это мероприятие плохо соблюдается. Чтобы в будущем не было больше различия в поведении трибуналов и правилах, которым они должны следовать, после сообщений и многократных совещаний с главным советом инквизиции было решено, что следующий порядок будет соблюдаем всеми трибуналами святой инквизиции:

1) Когда инквизиторы пользуются информацией, из которой вытекает, что были высказаны предположения, которые могут быть объявлены святому трибуналу, они должны запросить ученых богословов - честных, способных оценить предположения, - которые выскажут свое решение письменно и за своей подписью.

2) Если установлено, согласно мнению богословов, что исследованный вопрос есть вопрос веры или если он ясен сам по себе, без запроса их, и объявляемый факт достаточно доказан, прокурор-фискал объявляет имя автора доноса и скомпрометированных лиц, если они есть, и требует их ареста {Доносчик допускается как свидетель вопреки принципам права, и к нему не применяется кара клеветника, если он будет признан таковым.}.

3) Инквизиторы, собравшись, решают, следует ли постановить заключение в тюрьму; в сомнительных случаях они вызывают юрисконсультов, чтобы запросить, находят ли они эту меру подходящею {Эта мера никогда не казалась им необходимой. Старинные буллы и пожелания кортесов позаботились о том, чтобы определение суда об аресте было подписано инквизитором - епархиальным епископом - и состоялось с его согласия. Здравый смысл диктовал эту меру, потому что определение об аресте не допускает апелляции. Об этом не сказано ни слова в указе. Следует ли этому удивляться? Ведь указ писан инквизиторами!}.

4) Когда доказательство недостаточно для постановления ареста объявленного лица, инквизиторы не должны ни вызывать его в суд, ни подвергать допросу, потому что опыт доказал, что еретик, не пользующийся своей свободой, ничего не скажет и что эта мера служит только к тому, чтобы сделать его более осторожным и внимательным для избежания всего, что может отягчить подозрения или улики против него {Этот способ судопроизводства более сообразовался бы с Евангелием и, отрицал ли бы обвиняемый факты или признавал их, служил бы для братского исправления Если бы поведение обвиняемого улучшилось, можно было бы порадоваться применению его ввиду достигнутого им блага. Но, очевидно, для инквизиторов благо, которое они могли добыть, состояло не в остановке движения еретических предположений, а в нагромождении улик, необходимых для умножения арестов и штрафов.}.

5) Если инквизиторы не согласны между собою по вопросу об определении ареста подсудимого, документы начатого судопроизводства должны быть отосланы в совет; и эта посылка состоится, хотя они будут единодушны в решении, если скомпрометированные принадлежат к числу знатных или уважаемых лиц.

6) Инквизиторы подписывают мандат об аресте и направляют его к великому альгвасилу святого трибунала. Если дело идет о формальной ереси, эта мера должна немедленно сопровождаться изъятием имущества, принадлежащего арестуемому. Если приходится заключить под стражу несколько человек, будет выдано столько же мандатов о заключении в тюрьму, отдельных и независимых друг от друга, для исполнения порознь. Эта предосторожность необходима для тайны в том случае, когда один альгвасил не может арестовать всех подсудимых. В процессе будет сделана отметка о дне, когда выдан мандат, и о лице, его получившем.

7) Альгвасил будет сопровождаем при исполнении мандата о заключении в тюрьму секретарем секвестра и сборщиком. Альгвасил назначает хранителя имущества; если сборщик не удовлетворен назначением, назначают другого, потому что он ответствен.

8) Секретарь при изъятии отмечает порознь, один за другим, все предметы, а также день, месяц и год наложения ареста на имущество; он подписывает протокол вместе с альгвасилом, сборщиком, хранителем и свидетелями. Копию этого документа он дает назначенному хранителю; если другие захотят ее иметь, он уполномочен требовать оплаты изготовления копии.

9) Альгвасил отбирает из имущества подсудимого все необходимое для издержек по его помещению, продовольствию и отправке; он дает отчет в полученном по прибытии в инквизицию. Если у него останутся деньги, он передает их расходчику, который употребит их на продовольствие для заключенного.

10) Альгвасил требует от заключенного передачи денег, бумаг, оружия и всего, что было бы опасно при нем оставить. Он не потерпит никакого сообщения, ни письменного, ни устного, с другими заключенными без разрешения инквизиторов. Он передаст все вещи, найденные у заключенного, тюремному смотрителю и получит от него расписку, в которой будет обозначен день передачи. Тюремный смотритель известит инквизиторов о прибытии заключенного и поместит его таким образом, чтобы он не имел в своем распоряжении никаких предметов, которые могли бы быть опасны в его руках, так как заключенный ему доверен и он должен за него отвечать. Один из секретарей святого трибунала будет присутствовать и составит протокол мандата о заключении в тюрьму и о его исполнении; он отметит здесь также час, когда заключенный вошел в тюрьму, принимая во внимание, что этот пункт имеет значение для отчетности расходчика.

11) Тюремный смотритель не должен помещать нескольких заключенных вместе; он не позволит им сообщаться друг с другом, если только инквизиторы не сочтут удобным это разрешить.

12) Тюремный смотритель будет снабжен реестром, в который должны быть внесены все вещи, находящиеся в комнате заключенного, кроме платья и сьестных припасов, и который он получит от каждого заключенного; он подпишет смету реестра вместе с секретарем и известит об этом инквизиторов. Он не передаст заключенному ни съестных припасов, ни одежды, не рассмотрев и не исследовав их весьма тщательно, чтобы увериться, что они не содержат ни писем, ни оружия, ни какого-либо другого предмета, из которого можно сделать дурное употребление.

13) Когда инквизиторы сочтут необходимым, они прикажут привести пленника в зал заседаний суда, где велят ему сесть на скамью или на табурет и заставят его клятвенно обещать говорить правду и в этот раз, и в следующие. Они спросят у него имя, фамилию, возраст, место рождения, место жительства, должность или положение и время его ареста. Они должны обращаться с ним человечно и иметь уважение к его рангу, сохраняя всегда авторитет, приличный судьям, чтобы обвиняемый не вышел из границ, уважения и не позволил себе чего-либо заслуживающего порицания. Во время заседания, при чтении обвиняемому акта объявления фискала, он должен стоять.

14) Затем допросят обвиняемого о его генеалогии [835], чтобы он указал своих отца и мать, предков и других родственников по восходящей линии, братьев, племянников, дядей, кузенов и их жен. У него спросят, был ли он женат прежде или теперь состоит в браке, сколько раз он был женат, на какой женщине он женился, сколько он имел детей от каждого брака, каков возраст его детей, а также их положение и место жительства. Секретарь запишет все эти подробности, внимательно следя за тем, чтобы проставлять в начале строки имена называемых лиц, потому что эта практика полезна при справке в реестрах, чтобы знать, нет ли там тех, кто происходит от евреев, мавров, еретиков или других личностей, наказанных святым трибуналом.

15) Когда эта формальность будет исполнена, обвиняемому велят вкратце рассказать свою жизнь, указывая города, где он прожил значительное время, и мотивы его пребывания в них, лиц, которых он там встречал, друзей, которых имел, занятия, которым предавался, учителей, у которых учился, время начала занятий и их продолжительность. Если он уезжал из Испании, то когда и вместе с кем покидал эту страну и сколько времени продолжалось его отсутствие. У него спросят, наставлен ли он в истинах христианской религии, и заставят его прочитать Отче наш ("Pater noster"), Богородице Дево, радуйся ("Ave Maria") и Верую ("Credo"). Ему велят сказать, исповедовался ли он и с какими духовниками он исполнял этот христианский долг. После того как он даст во всем этом отчет, его спросят, знает ли он или предполагает причину его ареста, и его ответ определит дальнейшие вопросы, которые ему сделают, предупредив и обязав на этом допросе и двух других следующих заседаниях показывать правду. Инквизиторы должны стараться не прерывать обвиняемого, когда он говорит, и позволять ему выражаться свободно, в то время как секретарь будет записывать его показания, за исключением не относящихся к процессу. Они задают обвиняемому все необходимые вопросы; однако они должны избегать утомлять его допросом о вещах, о которых не было речи, если только он не подаст повода к этому своими ответами.

16) Инквизиторам следует всегда опасаться, чтобы их не обманули свидетели или обвиняемый, и осторожно принимать какое-либо решение, потому что, если они составят себе мнение раньше, чем подобает это сделать, они не будут более беспристрастны, а, напротив, подвергнутся опасности ошибки.

17) Инквизиторы не должны говорить с обвиняемым ни в зале судебных заседаний, ни вне его ни о каком деле, постороннем его процессу. Секретарь запишет вопросы и ответы; после заседания он прочтет их обвиняемому, чтобы тот подписал их. Если он попросит прибавить, убавить, изменить или разъяснить какой-либо пункт, секретарь запишет это под его диктовку, не вычеркивая и не удостоверяя уже написанных пунктов.

18) Фискал представит свой обвинительный акт в срок, предписанный указом; он обвинит заключенного в общих чертах в ереси; затем он изложит факты и тезисы, извлеченные из показаний. Инквизиторы не имеют права наказывать обвиняемого за проступки, не касающиеся веры; но если предварительное следствие установит какой-нибудь из них, то фискал сделает его предметом обвинения, потому что это обстоятельство и обстоятельство хорошего или дурного поведения обвиняемого в обыкновенное время помогут судить об истине его ответов и послужат другим целям его процесса.

19) Даже если обвиняемый признает на первых заседаниях увещаний все обвинения своего процесса, фискал должен составить и представить свой обвинительный акт, потому что практика доказывает полезность того, чтобы дело, начатое вследствие доноса, продолжалось с привлечением к суду доносчика для большей свободы относительно применения кар и епитимий, чего не было бы, если бы дело велось единственно по службе.

20) Каждый раз, когда обвиняемый будет допущен в зал заседаний, ему будут напоминать о долге, налагаемом на него присягой говорить правду обо всем, на что от него потребуют ответа.

21) Фискал в конце своего обвинительного акта сделает оговорку, гласящую, что, если инквизиторы не находят его обвинение достаточно доказанным, он просит их назначить пытку обвиняемому, потому что (так как нельзя ее назначить без предварительного уведомления) необходимо, чтобы обвиняемый вперед знал об этом. Этот момент является наиболее благоприятным для данной цели, потому что заключенный к нему не подготовлен и, следовательно, получит известие с меньшим смятением {Происходит обратное этому: обвиняемый, давший чистосердечное показание, возмущается против столь жестокого требования, основанного только на ложном предположении. См. гл. IX этого сочинения.}.

22) Фискал представляет инквизиторам свой обвинительный акт или просьбу об обвинении. Секретарь читает ее в присутствии обвиняемого. Фискал присягает, что действует без злого умысла, и удаляется. Обвиняемый отвечает последовательно на все статьи этого акта. Секретарь записывает его ответы в том же порядке, даже если обвиняемый все отрицал.

23) Инквизиторы поясняют обвиняемому, насколько для него важно сказать правду. Защитником ему дают одного из адвокатов святого трибунала, который беседует с ним в присутствии инквизитора, чтобы подготовиться к письменному ответу на обвинение, поклявшись в верности обвиняемому и соблюдении тайны трибунала, хотя он и исполнил уже последнее условие, когда был почтен званием адвоката заключенных святого трибунала. Он должен стараться убедить обвиняемого, что для него более всего важно быть искренним, просить прощения и потерпеть епитимью, если он признает себя виновным. Его ответ будет сообщен фискалу. Фискал, заключенный и его адвокат, присутствующие на заседании, сводят дело к улике. Инквизиторы велят представить ее, не обозначая дня и не извещая сторон, потому что ни обвиняемый, ни кто другой от его имени не должен присутствовать при принесении присяги свидетелями.

24) Секретарь должен дать адвокату прочесть показание обвиняемого относительно себя самого, но оставить в неведении о том, что сказано им о других; это сообщение необходимо адвокату для построения защиты клиента. Если последний потребует что-либо прибавить к своей декларации, адвокат не может при этом присутствовать и должен удалиться.

25) Если обвиняемый еще не достиг двадцатипятилетнего возраста, ему назначат попечителя до чтения обвинения. Эту обязанность может исполнить адвокат или какое другое лицо, хорошо известное, честное и достойное доверия. Обвиняемый должен подтвердить, с одобрения попечителя, свои показания на первых заседаниях; в дальнейшем попечитель будет ему помогать во всех затруднительных случаях и других обстоятельствах процесса.

26) По допущении улики фискал объявляет в присутствии обвиняемого, что он снова вводит и представляет свидетелей и улики, существующие в документах, в реестрах и в бумагах святого трибунала. Он требует, чтобы приступили к утверждению свидетельских показаний, заслушанных на предварительном следствии, к очной ставке свидетелей и оглашению их показаний. Если обвиняемый или его защитник возьмет слово, секретарь должен записать все сказанное.

27) Если по допущении улики обвиняемый окажется виновным в другом проступке, фискал обвинит его, и он будет привлечен к суду по обычным формам. Если улика первого проступка усилилась, достаточно объявить об этом обвиняемому.

28) В промежутке, отделяющем допущение улики от оглашения, обвиняемый может при посредстве тюремного смотрителя просить вызова в суд, если он будет в этом нуждаться. Инквизиторы должны разрешить вызов без проволочки, чтобы воспользоваться настроением, в котором находится обвиняемый и которое может меняться со дня на день.

29) Инквизиторы не пренебрегают ничем для утверждения показаний свидетелей и для принятия всех мер, необходимых для установления истины.

30) Утверждение показаний свидетелей происходит перед ответственными лицами, а именно перед двумя священниками, христианами старинного рода, честной жизни и незапятнанной репутации. В их присутствии свидетелей просят заявить, не помнят ли они, что когда-нибудь давали показания в каком-либо процессе инквизиции; если они ответят утвердительно, спрашивают у них некоторые подробности относительно настоящего дела и заинтересованных лиц. Когда они удовлетворят этому пункту, их предупреждают, что фискал выставил их свидетелями в процессе, учиненном против подсудимого. Им прочтут их первое показание, и, если они заявят, что удостоверяют эти факты, им рекомендуют подтвердить их, с добавлениями, убавлениями, объяснениями и изменениями, какие они сочтут необходимыми. Обо всем будет упомянуто в протоколе; отмечают также, свободен ли в этот момент свидетель или задержан в зале заседаний или в своей комнате и почему он не явился в светский суд.

31) По утверждении показаний свидетелей готовят оглашение, взяв копию с показаний каждого свидетеля; копия должна быть буквальной, исключая то, что может открыть обвиняемому свидетелей, доставивших улики. Если декларация слишком обширна, она должна быть разделена на несколько глав. Когда напишут оглашение свидетельских показаний, обвиняемому читают не все показания сразу. Начинают с чтения первого пункта показаний первого свидетеля, чтобы он мог отвечать проще и с большей ясностью; затем переходят ко второму, третьему и следующим пунктам и соблюдают тот же порядок для каждого сделанного показания. Инквизиторы ускоряют, насколько возможно, оглашение свидетельских показаний, чтобы избавить обвиняемых от долгой томительной задержки; они должны избегать всего, что могло бы заставить обвиняемых предположить, что существуют новые обвинения против них. И хотя подобные обстоятельства существуют в действительности и подсудимые отрицают обвинения, этого недостаточно для отсрочки применения формальностей и заключения дела.

32) Инквизиторы исполняют оглашение, диктуя секретарю, что ему следует писать, в присутствии обвиняемого или пишут сами и подписываются. Они проставляют в этом документе год, месяц и день, когда свидетель дал показание, если только это будет удобно сделать. Противное было бы в том случае, если свидетель находился в тюрьме. Они обозначают также время и место, когда произошли указанные факты, потому что эти подробности нужны для защиты обвиняемого; но обозначение места может быть сделано только в общих выражениях. В копии показания должны говорить в третьем лице, хотя бы свидетель говорил в первом. Например: "Свидетель видел или слышал, что обвиняемый беседовал с одним человеком" и т. д. {Эта форма чрезвычайно вредна для обвиняемого, потому что беседа, бывшая с одним только лицом, меняет свой характер, так как манера рассказывать факт предполагает троих, то есть обвиняемого, собеседника и человека, который видел или слышал.}.

33) Если обвиняемый, давший показания на нескольких заседаниях, разоблачил проступки, совершенные названными им лицами, а позднее, давая новые показания, называет этих лиц в неопределенных и общих выражениях, употребляя, например, выражение: "те, которых я назвал", или какую-нибудь подобную формулу, то показания такого рода недействительны, потому что они не прилагаются прямо к лицу. Это должно обязать инквизиторов наблюдать за тем, чтобы заключенный, желающий говорить о нескольких лицах, называл их одного за другим и излагал затем факты или разговоры, которые он приписывает каждому из них.

34) Если обвиняемый признал обвинение, ему следует сообщить оглашение свидетельских показаний, чтобы он не подверг сомнению правильность способа, каким поступал трибунал, приказывая его арестовать, и чтобы судьи опирались с большим доверием на закон в момент произнесения приговора об участи обвиняемого. Ибо дискреционная власть бывает налицо только тогда, когда обвиняемый уличен и признал себя виновным; иначе нельзя было бы выставить против него обвинений, представленных свидетелями, показания коих не были ему сообщены, особенно в таком виде процесса, где он не присутствует при принесении присяги свидетелям.

35) Когда обвиняемый ответит на оглашение свидетельских показаний, ему будет позволено переговорить с адвокатом в присутствии инквизитора и секретаря, чтобы подготовить свою защиту. Секретарь запишет те подробности этого совещания, которые покажутся ему достойными внимания. Ни инквизитор, ни секретарь, ни тем более адвокат не должны оставаться наедине с обвиняемым. Так же должно обстоять дело и со всяким другим лицом, за исключением тюремного смотрителя или лица, его заменяющего. Иногда полезно, чтобы ученые и благочестивые лица посещали обвиняемых для увещевания их сознаться в том, что они упорно отрицают, хотя были в этом изобличены. Эти свидания могут происходить только при инквизиторе или секретаре. Не допускается, чтобы этим лицом был назначен прокурор (хотя старинные инструкции установили эту меру), потому что практика доказала, что из этого проистекает много неудобств {Эти неудобства не что иное, как опасность, которой подвергалась тайна святого трибунала от деятельности и мероприятий прокурора.}, кроме того, что обвиняемый извлекает из этого мало выгоды {Это ложь; напротив, эта выгода была очень высокой, потому что прокуроры, знавшие лиц, могущих доказать отвод предполагаемых свидетелей, извещали их, чтобы извлечь выгоду в пользу обвиняемого.}. Впрочем, если бы какое-нибудь непредвиденное обстоятельство сделало это распоряжение необходимым, можно уполномочить адвоката обвиняемого исполнить эти обязанности.

36) Если обвиняемый просит позволить ему писать, чтобы закрепить пункты своей защиты, ему дают бумагу, но прежде считают листы и нумеруют листы, чтобы обвиняемый представил их исписанными или чистыми. Когда его работа будет окончена, ему дают возможность поговорить с адвокатом, которому он сообщит написанное, с непременным условием, что адвокат возвратит оригинал, не сняв копии, когда представит свою жалобу в трибунал. В случае, если будет допрос свидетелей защиты обвиняемого, последний может поименовать на полях каждой статьи столько свидетелей, сколько захочет, чтобы можно было допросить тех из них, кто является наиболее важным и достойным веры {Почему позволяют себе удалять кого-либо из них? Почему не выслушать их всех и потом разобрать, заслуживают ли они доверия?}. Ему следует также посоветовать назвать свидетелями христиан старинного рода, которые бы не были ни его слугами, ни его родственниками, исключая случаи, когда вопросы могут быть доказаны только ими {Какая несправедливость! Новохристиане, родственники, слуги, злодеи, негодяи, каждый мужчина, женщина, ребенок допускаются давать показания против обвиняемого, а он не может сослаться на свидетельство никого из родственников или слуг!}. Прежде чем жалоба будет представлена адвокатом, обвиняемый может познакомиться с ней. Инквизиторы объявляют адвокату, чтобы он ограничил себя в защите обвиняемого пределами того, что нужно сказать, и хранил совершеннейшее молчание насчет того, о чем говорят за стенами, принимая во внимание, что опыт показал неудобства, происходящие из подобного рода разоблачений, даже по отношению к обвиняемым. Они передают ему все бумаги без права снять копию даже с жалобы, черновой набросок которой, при его наличии, он должен также передать.

37) Всякий раз, когда обвиняемый будет допущен на заседание суда, фискал контролирует состояние процесса, чтобы выяснить, нет ли в деле новых материалов; он получает в судебном порядке показания обвиняемого и отмечает на полях имена лиц, против которых были сделаны разоблачения, и все другие пункты, годные для выяснения дела.

38) Инквизиторы получают сообщения, относящиеся к защите обвиняемого, показания в его пользу, косвенные улики и отводы свидетелей с таким же старанием и внимательностью, с каким получают сообщения фискала, чтобы задержание обвиняемого, препятствующее ему защищаться, не послужило помехой для выяснения истины.

39) Когда инквизиторы получат важнейшие сообщения для защиты заключенного, они велят ему прийти в трибунал в сопровождении адвоката. Они объявляют им, что доказательства всех обстоятельств, смягчающие вину, получены и что они могут высказаться, если только не будет какой-нибудь новой просьбы с их стороны; в этом случае они делают для обвиняемого все, что им позволено. Если обвиняемый заявит, что ему нечего более сказать, фискал может дать свои заключения; однако будет лучше, если он пока подождет, чтобы выгадать себе пользу из всех инцидентов, которые могут произойти. Если обвиняемый попросит оглашения свидетельских показаний, выслушанных в его защиту, в этом ему откажут, потому что оглашение помогло бы ему открыть лиц, показавших против него {Вот несправедливость! Если бы обвиняемый видел доказанные статьи защитительного допроса или если бы, по крайней мере, они были сообщены его защитнику, он часто мог бы извлечь из них решительные аргументы против показаний свидетелей со стороны прокурора.}.

40) Когда процесс будет в состоянии стать предметом обсуждения, инквизиторы позовут епископа и юрисконсультов. Так как докладчик не предусмотрен, декан инквизиторов сам сделает доклад о деле, не высказывая своего мнения, а затем секретарь читает его в присутствии инквизиторов и фискала, который будет сидеть рядом с юрисконсультами и должен будет удалиться, прежде чем судьи станут голосовать. Юрисконсульты первые высказывают свои мнения, затем епископ; инквизиторы будут голосовать после него, а последним голосует декан. Каждый голосующий свободен выражать такие соображения, какие он сочтет подходящими, и никто не может обвинить его в злонамеренности, прервать его или помешать ему. Если инквизиторы проголосуют по-иному, они изложат свои мотивы, чтобы доказать, что не было никакого произвола в их поведении. Секретарь впишет каждое мнение в предназначенный для этого реестр и присоединит их все к процессу.

41) Когда обвиняемый признает себя виновным и его признания будут надлежащим образом мотивированы, он будет допущен к примирению с Церковью, если он не рецидивист. Его имущество должно быть конфисковано; его заставят надеть платье кающегося или санбенито (то есть нарамник из полотна или сукна желтого цвета с двумя наискось расположенными крестами другого цвета), и он будет заключен в пожизненную тюрьму, называемую Милосердием. Что касается цвета платья, которое он должен носить, и конфискации его имущества, то, принимая во внимание, что в некоторых провинциях королевства Арагона существуют и действуют привилегии (feuros) [836], а также регламенты и особые обычаи, следует с ними соотноситься и возвращать свободу и обычное платье осужденному, сообразно с распоряжениями судебного решения. Если признают, что осужденный должен оставаться в тюрьме на неограниченный срок, в решении должно быть указано, что задержание осужденного продлится, пока главный инквизитор будет считать это целесообразным. Если обвиняемый действительно рецидивист, потому что ранее отрекся от определенной ереси, или лжекающийся, потому что отрекся как сильно подозреваемый, и если в настоящем деле он изобличен в том, что впал в ту же ересь, то он будет выдан светскому судье по предписанию закона. При этом не следует допускать, чтобы он мог избежать этой кары, хотя бы он заявлял, что в данном случае его признания искренни и раскаяние действительно.

42) Отречение должно быть написано вслед за приговором и подписано обвиняемым; если он не в состоянии подписаться, эта формальность будет исполнена инквизитором и секретарем; если осужденный отрекается на публичном аутодафе, отречение будет подписано на другой день в зале заседаний.

43) Если обвиняемый будет изобличен в преступлении ереси, недобросовестности и упорстве, он будет передан в руки светской власти. Однако инквизиторы не пренебрегут ничем для того, чтобы он обратился и умер в церковной вере.

44) Если обвиняемый, уже осужденный и извещенный о приговоре накануне аутодафе, обратится и признает свои заблуждения или часть их, так что можно быть уверенным, что он тронут искренним раскаянием, то эта казнь ему будет отсрочена, так как нельзя допустить, чтобы он услыхал имена тех, кто должен умереть, и тех, кто не приговорен к смерти, ибо эти сведения и доклад о жалобах могли бы ему послужить для подготовки судебного признания. Если обвиняемый обратится на эшафоте аутодафе, еще не услыхав своего приговора, инквизиторы должны предположить, что страх смерти больше участвовал в таком поступке, нежели истинное раскаяние в преступлении. И все-таки, если по обстоятельствам случившегося, а особенно по самой исповеди обвиняемого инквизиторы найдут удобным приостановить казнь, они иногда могут это сделать, принимая во внимание, однако, что не следует слишком верить показаниям, сделанным в такую минуту подобными обвиняемыми, а особенно таким показаниям, которые имеют целью скомпрометировать других лиц.

45) Инквизиторы должны зрело взвесить все доводы и обстоятельства прежде, чем назначить пытку; когда они решат прибегнуть к ней, они должны указать мотивы своего решения. Они объявят, должна ли пытка быть употреблена in caput proprium (по собственному делу), потому что обвиняемый подвергается ей как твердый в своих запирательствах и не вполне уличенный в своем собственном деле; или он подвергнется ей in caput alienum (по чужому делу) как свидетель, отрицающий в процессе другого обвиняемого факты, которых он был свидетелем. Если он уличен в недобросовестности в своем собственном деле и, следовательно, подлежит передаче в руки светской власти, или если он уличен в этом отношении в чужом деле, его можно подвергнуть пытке, хотя он должен затем быть выдан светскому судье за то, что касается его лично. Если он ничего не откроет под пыткой, которой подвергнется как свидетель, то он будет осужден как обвиняемый; но если пытка заставит его признать свое преступление и разоблачить преступление другого и он будет ходатайствовать о снисхождении судей, инквизиторы должны поступить в соответствии с правилами закона.

46) Если существует только полуулика проступка или если признаки не позволяют освободить обвиняемого, его заставляют произнести отречение как сильно или легко подозреваемого. Так как эта мера не является наказанием за происшедшее, а предупреждением на будущее, на него налагают денежный штраф и уведомляют, что, если он впадет в преступление, по поводу которого на него поступил донос, он будет рассматриваем как рецидивист и выдан светскому судье; для этого ему следует дать подписать акт отречения.

47) В случае проступка, в котором существуют только полуулика или заменяющие ее признаки, обвиняемому иногда дозволительно оправдаться перед лицами, предписанными прежними инструкциями. Инквизиторы, епископ и юрисконсульты могут определить эту каноническую меру, если они сочтут ее подходящей. Но предупреждаем их, что это средство очень опасно, малоупотребительно и должно быть употребляемо с большой осторожностью1.

48) Третий способ действия в случае, о котором идет речь, - прибегнуть к пытке. Это средство слывет за опасное и малодостоверное, потому что его действие зависит от больших или меньших физических сил субъекта. Поэтому нельзя предписать правила на этот счет, но надо положиться на благоразумие и справедливость судей. Во всяком случае, пытка может быть определена только на собрании епископа, юрисконсультов и инквизиторов и применена лишь в их присутствии, потому что могут явиться обстоятельства, когда их присутствие будет необходимо {Оно было малоупотребительно, потому что инквизиторы не любили выставлять напоказ тайны своих незаконных средств; они считали его очень опасным, потому что оно было благоприятно для обвиняемых в том небольшом числе случаев, когда его употребляли. Они хотят, чтобы им пользовались с величайшей сдержанностью, потому что хорошо понимают, что не инквизиторы будут вести себя как судьи. Каноническое испытание, происходившее в присутствии двенадцати человек, заявлявших под присягой, что они верят, что обвиняемый сказал правду, отрицая преступление, в котором он подозревается и не вполне уличен, или что он солгал, в то время как у них были перед глазами признаки и полуулика, - представляло род жюри, которому инквизиторы были обязаны показать подлинный процесс, по крайней мере под секретом, и тогда обвиняемый зависел более от двенадцати присяжных, чем от инквизиторов. Вот вся тайна.

Я не читал процесса, который доказывал бы, что присутствовало более одного инквизитора при этой экзекуции; на ней никогда не было ни епископа, ни юрисконсультов; дело происходило в присутствии секретаря, инквизитора и палачей.}.

49) Когда понадобится определить пытку, обвиняемого уведомят о мотивах, обязывающих ее употребить, и о пунктах, по которым он должен ей подвергнуться. Но во время пытки его не должны спрашивать ни об одном частном факте, а, напротив, должны дать свободу говорить все, что он захочет. Опыт доказывает, что если задают вопросы, то обвиняемый в минуту, когда боль довела его до последней крайности, показывает все, чего от него хотят; это может повредить другим лицам, а также произвести другие неудобства.

50) Пытку следует определять только после окончания процесса и заслушивания защиты обвиняемого. Так как приговор о применении пытки допускает апелляцию, когда инквизиторы будут иметь некоторое сомнение на этот счет, то они должны запросить совет; если обвиняемый выставит свою апелляцию, она будет принята. Но если вопрос ясен, инквизиторы не обязаны ни запрашивать верховный совет, ни принимать обжалование обвиняемого. Они могут рассматривать эту меру как недействительную и приступать без промедления к исполнению приговора {Это последнее распоряжение страшно. Инквизиторы скажут почти всегда, что пункт закона ясен и апелляция не мотивирована. Но какое неудобство может произойти от отсрочки применения пытки, как просит об этом обвиняемый из глубины своей тюрьмы! При запросе совета совесть инквизиторов была бы спокойна, если только можно верить в спокойствие совести инквизитора, который приказывает пытать и сам является очевидцем-свидетелем последствий своей жестокости}.

51) Если инквизиторы признают, что апелляция должна быть принята, они отправят документы процесса в верховный совет, ничего не говоря сторонам, потому что, если совет сочтет нужным, чтобы они были уведомлены, он распорядится на этот счет.

52) Если один инквизитор отведен и если есть другой в трибунале, первый воздерживается от исполнения возложенных на него обязанностей и второй заступает на его место после того, как совет будет об этом уведомлен. Если в трибунале только один инквизитор, судопроизводство будет приостановлено до решения верховного совета; так же будут поступать, если есть несколько инквизиторов и все они отведены.

53) Через двадцать четыре часа после пытки у обвиняемого спрашивают, настаивает ли он на своих показаниях и подтвердит ли их. Секретарь трибунала определяет час, когда эта i формальность должна быть исполнена, так же как время, 1 когда заключенный должен подвергнуться пытке. Если во время пытки обвиняемый сделал признание в своих преступлениях и если он утвердит затем свою исповедь таким образом, что инквизиторы могут считать его обращенным, раскаивающимся и искренним в своих признаниях, они могут допустить его к примирению, несмотря на пятнадцатую статью севильского указа 1484 года. Если обвиняемый возьмет назад свои показания, инквизиторы поступят сообразно предписанию закона.

54) Когда инквизиторы, епископ и юрисконсульты определяют пытку, они не постановляют ничего о том, что следует делать после ее применения, потому что при неизвестности результата нельзя ничего постановлять на этот счет. Если обвиняемый перенесет пытку, судьи обдумают свойство, форму и характер мучений, которые его заставили претерпеть, большую или меньшую напряженность, с которой они действовали, возраст, силы, здоровье и крепость узника. Они сравнят все эти обстоятельства с числом и важностью признаков, заставляющих предполагать его виновность, и решат, оправдался ли он в подозрениях тем, что вынес; при утвердительном ответе они объявят его свободным от суда, в противном случае он произнесет отречение, сообразное более или менее тяжелому подозрению.

55) Только судьи, секретарь и исполнители будут присутствовать при пытке; когда она прекратится, инквизиторы должны быстро и подходящим образом лечить обвиняемого, если он будет ранен, не допуская приближаться к нему подозрительных лиц до утверждения его показаний.

56) Инквизиторы с большим старанием должны наблюдать за тем, чтобы тюремный смотритель не внушал ничего обвиняемому относительно его защиты, чтобы обвиняемый во всем, что он скажет, следовал только собственному побуждению. Эта мера не позволяет, чтобы тюремный смотритель исправлял обязанности куратора или защитника заключенного, или заместителя фискала; он может, однако, служить писцом обвиняемому, если последний не умеет писать; в этом случае ему воспрещается заменять собственными мыслями мысли обвиняемого, которыми единственно он должен быть занят.

57) Когда дело во второй раз станет предметом обсуждения, состоится новое заседание инквизиторов, епископа, юрисконсультов, фискала и секретаря. Фискал выслушает доклад о последних событиях, чтобы знать, не содержат ли они чего-либо важного, относящегося к его службе; после чтения он удалится, чтобы судьи могли голосовать одни.

58) Когда инквизиторы выпустят обвиняемого из тайной тюрьмы, он будет приведен в залу заседаний. Они спросят у него, хорошо или плохо обращался с ним, а также и с другими заключенными тюремный смотритель, говорил ли он с ним или с другими лицами о делах, посторонних его процессу, видел ли он или узнал, что другие заключенные беседовали друг с другом или с лицами извне или что тюремный смотритель давал им советы. Они прикажут ему сохранять в тайне эти подробности и все, что произошло во время его задержания, и велят ему подписать обещание, если он умеет писать, чтобы он боялся нарушить его.

59) Если заключенный умрет, когда процесс будет закончен, и его показания не смягчат обвинения свидетелей, так что можно было бы мотивировать его примирение с Церковью, инквизиторы уведомят о его смерти детей, наследников или других лиц, кому принадлежит право защищать его память и имущество, и, если следует продолжать дело умершего, им передадут копию показаний и обвинительного акта {Почему не дать также копии признаний? Как они могут его защищать, если они не знают фактов, относящихся к умершему, с объяснениями, данными этим фактам? Разве их читают адвокату живого обвиняемого?} и получат все, что будет ими выставлено в защиту обвиняемого.

60) Если ранее заключения процесса обвиняемый впадет в сумасшествие, ему будет назначен попечитель или защитник. Если при излечении обвиняемого всеми своими моральными способностями его дети или его родственники направят в трибунал какое-нибудь средство защиты в его пользу, инквизиторы не позволят, чтобы эти бумаги были присоединены к тем, что образуют предмет процесса, потому что ни дети, ни родственники обвиняемого не являются законной стороной. Однако в особом и отдельном документе они могут определить, что покажется им справедливым, и принять меры, приличествующие открытию истины, не сообщая ничего об этом ни обвиняемому, ни лицам, его представляющим.

61) Если будет существовать состав улик, достаточный для вчинения процесса против памяти и имущества умершего по прежней инструкции, обвинение фискала будет предъявлено детям, наследникам или заинтересованным лицам, каждое из которых получит копию оповещения. Если никто не явится ни для защиты памяти обвиняемого, ни для протеста против конфискации его имущества, инквизиторы назначат защитника и продолжат процесс, рассматривая защитника как сторону процесса. Если кто-нибудь явится как заинтересованный в деле, то он будет допущен к объявлению своих прав, - хотя бы он был в то время заключенным святого трибунала, но он будет обязан избрать себе доверенное лицо из числа свободных людей. Во все время продолжения дела изъятие имущества не может происходить, потому что оно перешло в другие руки; однако владельцы будут лишены его, если умерший будет признан виновным.

62) Если кто-нибудь будет освобожден от суда (extra in-stantiam), это решение трибунала будет объявлено на аутодафе публичным актом таким образом, какой будет подходить заинтересованной стороне. В нем не будут обозначены заблуждения, в которых он обвинялся, если обвинение не было доказано. Всякий раз, когда идет речь об умершем и его память объявляется непричастной к делу (extra causam), решение суда будет опубликовано формально, потому что дело против умершего было публичным и явным.

63) В случае, если будет назначен защитник памяти лица, обвиненного после смерти, за неимением заинтересованных сторон, которые приняли бы на себя защиту, выбор не может пасть на человека, постороннего трибуналу инквизиции. Ему будет предъявлено требование хранить тайну всех обстоятельств процесса и сообщать показания и обвинение только адвокатам узников, заинтересованных в этом деле, за исключением решения инквизиторов, которое позволит ему сообщить об этом другим лицам.

64) Когда пойдет речь о привлечении к суду отсутствующих лиц, их будут вызывать к явке в суд тремя публичными актами вызова через более или менее продолжительные промежутки, согласно известному или предполагаемому расстоянию их пребывания. Прокурор-фискал будет доносить о неявке в суд в конце каждого срока повестки.

65) Инквизиторы расследуют многие проступки, которые вызывают подозрение в ереси, хотя и не смотрят на обвиняемого как на еретика в ряде обстоятельств, каковы суть: двоеженство, формальные богохульства и неблагозвучные выражения. В подобных случаях применение наказаний зависит от благоразумия судей, которые должны следовать правилам закона и обращать внимание на более или менее тяжелое свойство проступка. Однако, если они присудят обвиняемого к телесным наказаниям, каковы кнут или галеры, то эти наказания не могут быть заменены денежными штрафами, ибо эта мера была бы вымогательством и наносила бы ущерб суду.

66) Когда инквизиторы и епископ соберутся для голосования окончательного приговора, то, если они разойдутся в мнениях, процесс направляется в совет; но если разделение мнений произошло вследствие голосования юрисконсультов, то, хотя они и находятся в большинстве, инквизиторы могут не считаться с этим, постановляя окончательный приговор по своим голосам и по голосу епископа, если только важность процесса не обязывает их прибегнуть к совету, хотя бы и было единодушие между инквизиторами, епископом и юрисконсультами {Позднее было приказано так поступать при всех окончательных приговорах без различия.}.

67) Секретари трибунала составят столько буквальных засвидетельствованных копий с показаний свидетелей и признаний обвиняемого, сколько будет лиц, обозначенных как виновные или подозреваемые в ереси, чтобы против каждого шел отдельный процесс; ибо не достаточно ссылаться на бумаги, где находятся подлинные улики, ввиду того, что отсюда всегда проистекает путаница и что предписанная мера многократно была употребляема, хотя и признано, что она увеличивает труд секретарей.

68) Когда инквизиторы осведомлены, что некоторые узники разговаривают с другими заключенными, они должны убедиться в истине факта, осведомиться об имени и звании оговоренных, о том, что было предметом их бесед, и обвиняются ли они в том же роде преступления. В процессе заключенного будет упомянуто об этих подробностях. В подобном случае следует мало придавать веры показаниям, сделанным заключенными позже этого насчет их собственного дела, а еще менее тем, которые они могут дать насчет других узников.

69) Когда один процесс будет приостановлен инквизиторами, а в это время начнется другой, даже по иному проступку, улики первого процесса будут присоединены ко второму, и фискал выставит их в своем обвинительном акте, потому что они имеют свойство отягчать новый проступок, вменяемый обвиняемому.

70) Когда двое или несколько заключенных будут посажены в одну и ту же тюрьму, не позволено будет больше их разделять или давать им новых сожителей. Если чрезвычайные обстоятельства заставят действовать иначе, об этом будет упомянуто в процессе каждого, и этот инцидент должен ослабить вес показаний, сделанных после данной перемены, ибо часто случается, что каждый задержанный передает своим сожителям все, что он знает и видел, и тогда эти сообщения влияют на отпирательства, которые применяются иногда заключенными к их прежним признаниям.

71) Если узник заболеет, инквизиторы должны наблюдать за тем, чтобы ему была оказана искусная помощь, но особенно попечение о душе. Если он потребует духовника, инквизиторы призывают просвещенного человека, достойного их доверия; они рекомендуют ему в тайной исповеди не принимать на себя ни к кому никакого поручения. Если обвиняемый даст ему поручение вне покаянной исповеди, духовник должен сообщить инквизиторам все, что относится к его процессу. Поручают также духовнику сказать обвиняемому, что, если он не сознается перед судом в преступлении, в коем его обвиняют, он не может быть разрешен от него в таинстве покаяния. Однако, если больной находится перед лицом смерти или если это женщина, готовящаяся родить, необходимо сообразовываться с тем, что предписано в правилах для подобных случаев. Когда больной не требует духовника, при том, что врач сообщит об опасности смерти, его побудят потребовать духовника и исповедаться. Если обвиняемый сделает судебное показание о своем преступлении, сообразующееся с уликами, он будет примирен с Церковью, и, когда его освободит трибунал, духовник даст ему сакраментальное отпущение греха. В случае смерти ему будет даровано церковное погребение, но в величайшей тайне, если только эта мера не будет иметь неудобств. Когда обвиняемый, не будучи болен, потребует духовника, может быть полезно отказать ему в этом, потому что духовник может разрешить его только после примирения с Церковью, если только обвиняемый не признал на суде достаточно пунктов для оправдания улик, ибо тогда духовник может подать ему совет и ободрить к терпению {В этой статье учение, касающееся отпущения грехов и таинства, и учение, относящееся к отпущению по суду или к примирению с Церковью, обозначено смутно. Тридентский собор объявляет, что в смертной опасности (in articulo mortis) не может быть никакого изъятия или задержки и что всякий духовник может разрешать кающегося от какого угодно греха; отсюда вытекает, что не следует дожидаться, чтобы инквизитор освободил по суду и примирил с Церковью больного, находящегося в смертной опасности. Инквизиторы злоупотребляют здесь тайной, как и в других случаях, и находятся в противоречии с самими собой. Когда кто-нибудь представляет удостоверение в отпущении греха ереси, выданное ему священником, уполномоченным папой или апостолическим церковным судом, с определенной оговоркой, чтобы никто не беспокоил его ни внешним судом (in foro exteriori), ни судом совести (in foro inteiori, инквизиторы не считаются с этим распоряжением; они утверждают, что отпущение, данное грешнику, привлеченному к суду, может ему служить только для суда совести и что в отношении внешнего суда оно недействительно, пока римская булла, бреве или рескрипт не будут представлены главному инквизитору, и пока он, один или с согласия совета, не прикажет исполнить их. Притом это исполнение происходит по формам святого трибунала, то есть при условии, что этот человек явится к инквизиторам, заявит на суде прегрешения свои и других лиц касательно веры, если он знает о них, а иногда даже при условии, что проситель привлекался к суду единственный раз. Так что апостолическое отпущение в отношении к внешнему суду почти всегда ничтожно и недействительно; если дерзость инквизиторов не доходила до оспаривания действия булл в отношении к суду совести, то это потому, что это значило бы задевать духовную власть папы. Раз это учение установлено, не противоречит ли ему сказанное в статье 71-й, что духовник может разрешить здорового узника только после его судебного отпущения и примирения с Церковью? Инквизиторы ответят, что они установили это распоряжение потому, что грех ереси в Испании удержан в ведении святого трибунала. Пусть же они уполномочат духовника разрешать обвиняемого перед Богом, и тогда нечего будет им возразить. Но инквизиторы требуют не этого. Их намерение состоит в том, чтобы убедить, что узник находится в состоянии вечного осуждения, пока он не сделал судебного признания; на этой идее основана система их судопроизводства.}.

72) Свидетели в процессе не ставяться на очную ставку друг с другом, потому что опыт доказал, что эта мера бесполезна и что из нее проистекают неудобства, независимо от нарушения закона тайны {Не могли не знать инквизиторы, что очная ставка свидетелей служит для открытия истины, когда этого нельзя достигнуть другими средствами, но они признали, что это судебное средство выставляет на свет факты, которые для них важно скрыть от сведения общества, потому что они сделали бы бесполезными меры, принимаемые для обязания узников подтвердить улики своей исповедью, объявить проступки, в которых они невиновны, и те, которые было желательно приписать другим лицам, хотя они не были очевидными свидетелями их поступка.}, которое является ее последствием.

73) Когда инквизитор объезжает города в округе своего трибунала, он не в праве ни начинать процессов по делу ереси, ни велеть арестовать какое-нибудь оговоренное лицо, а должен удовольствоваться получением показаний и пересылкой их в трибунал. Однако, если речь идет о преступлении лица, бегства которого можно основательно опасаться, он может велеть арестовать его и отправить в тюрьму святого трибунала. Он произнесет также приговор по незначительным делам, каковы богохульства еретические, не имеющие особой важности, которые можно судить без ареста обвиняемого. Инквизитор может употреблять власть такого рода, только получив от епархиального епископа соответствующие полномочия.

74) В окончательном приговоре, произнесенном против лица, объявленного еретиком и присужденного к потере имущества, обозначают время, когда он впал в ересь, чтобы это обстоятельство могло послужить для приемщика конфискованного имущества. Равным образом будет упомянуто, основано ли это объявление на признании подсудимого, на показании свидетелей или на том и другом одновременно. Если эта формальность опущена и если приемщик требует, чтобы она была выполнена, инквизиторы делают объявление, о котором идет речь; если они не могут сделать его все вместе, то это делают, по крайней мере, один из них и юрисконсульты.

75) Смотритель тюрьмы будет отчитываться за ежедневное стандартное питание каждого узника по цене съестных припасов. Если в тюрьме находится какое-нибудь богатое и значительное лицо, имеющее в услужении одного или нескольких слуг, ему будет разрешено такое количество продовольствия, какое он попросит, но с определенным условием, чтобы остатки отдавались бедным и не служили к употреблению ни смотрителем, ни экономом.

76) Если у заключенного есть жена или дети и они просят содержания за счет своего изъятого имущества, им будет разрешена на каждый день сумма, пропорциональная их числу, возрасту, состоянию здоровья, званию, а также обширности, ценности и доходности имущества. Если среди детей найдется такой юноша, который имеет занятия и поэтому сам в состоянии заботиться о своем прокормлении, он не получит ничего из изъятого имущества.

77) Когда процессы будут закончены и приговоры составлены, инквизиторы назначат праздничный день, в который будет торжественно справлено аутодафе. Они известят об этом церковный капитул и городской муниципалитет, а также председателя и судей королевской судебной палаты, если она есть, чтобы они присоединились к трибуналу и, по обычаю, сопровождали его на церемонию. Они примут подходящие меры, чтобы казнь приговоренных к передаче в руки светской власти произошла до наступления ночи, для предупреждения всякой случайности.

78) Инквизиторы не позволят никому войти в тюрьму накануне аутодафе. Духовники исключаются из этого правила, так же как и чиновники святого трибунала в то время, как обязанности службы призывают их к узникам. Чиновники получают узника под свою ответственность после того, как секретарь составит об этом акт, и они вернут его в тюрьму после церемонии аутодафе, если он не должен быть выдан светскому судье. Они не допустят, чтобы кто-нибудь говорил с ним в дороге или осведомлял его о происходящем.

79) На другой день после аутодафе инквизиторы велят привести в их заседание примиренных с Церковью. Они изложат каждому приговор, прочтенный ему накануне, и скажут ему, к каким наказаниям он был бы присужден, если бы он не сознался в своем преступлении. Они спросят их всех, но по отдельности, о том, что происходит в тюрьмах, и предоставят их затем в распоряжение смотрителя пожизненной тюрьмы, которому они поручат наблюдение за тем, чтобы они исполняли свои епитимьи, и прикажут сообщать трибуналу, если заключенные перестанут их исполнять. Инквизиторы прикажут ему также заботиться о всех нуждах заключенных, помогать им в крайних бедах и доставлять работу тем из них, кто может трудиться, чтобы они могли помочь своему пропитанию и смягчить свою нищету.

80) Инквизиторы время от времени будут посещать пожизненную тюрьму, чтобы узнать о поведении заключенных и об обхождении с ними. В местах, где нет пожизненной тюрьмы, будет приобретен заменяющий ее дом, ибо без этой меры было бы невозможно подвергать каре тюремного заключения присужденных к ней и знать, исполняют ли они верно свои епитимьи.

81) Санбенито тех, кто будет приговорен к передаче в руки светской власти, будут выставлены в соответствующих приходских церквах, как только эти лица будут сожжены фактически или формально. Так же поступят с санбенито примиренных с церковью, когда они перестанут их носить. Но в церквах не следует вешать санбенито лиц, примиренных с церковью до истечения льготного срока, потому что они не были приговорены к их ношению. Санбенито будут иметь надписи имен осужденных, обозначения ереси, за которую они понесли кару, и указание времени, когда они отбыли наказание, чтобы увековечить навсегда позор еретиков и их потомков.

IV. Кодекс заканчивается так: "Мы вам поручаем и приказываем соблюдать эти правила и следовать им в делах, которые будут внесены в трибуналы инквизиции, невзирая на противоречивые правила и формальности, которым следовали до сих пор, потому что того требует служба нашему Господу Богу и хорошее управление правосудием; в удостоверение чего мы выпустили настоящее постановление, подписанное нашим именем, скрепленное нашей печатью и заверенное секретарем главной инквизиции. Дано в Мадриде, 2 сентября 1561 года от рождения нашего спасителя Иисуса Христа. Фердинанд Севильский (Ferdinandus Hispalensis). По приказу его высокопреосвященства, Хуан Мартинес де Лассао".

V. Данный закон святого трибунала еще в полной силе [837], за исключением некоторых видоизменений, внесенных в разные времена главными инквизиторами в согласии с верховным советом. Но Вальдес остерегся регулировать способ, каким следовало действовать в процессах, начатых семьями для реабилитации чести и памяти осужденных родственников, с целью получить восстановление имущественных прав и приказ об изъятии, сожжении или разодрании позорящих надписей на санбенито, доказав, что тот, кто был сожжен живьем или в изображении как еретик, никогда не переставал быть хорошим католиком и погиб лишь вследствие ошибок, допущенных в судопроизводстве. Это упущение не может быть приписано забвению множества подобных случаев, происшедших до 1561 года, ибо легко представить себе, что главный инквизитор Вальдес, архиепископ Севильи, не был автором этого закона.

VI. Впрочем, видно из предисловия, что этот кодекс стал результатом большого числа конференций в верховном совете. Совет и уполномоченные, которым было поручено редактирование кодекса, прекрасно помнили, что кардинал Хименес де Сиснерос, главный инквизитор, признал невиновность очень большого числа лиц, сожженных в Кордове инквизитором Лусеро; {См. главу X этого сочинения.} что Педро Гаска, епископ Паленсии и делегат Вальдеса в Вальядолиде в 1559 году, инспектировав инквизиционный трибунал Валенсии в 1541 году по приказу кардинала Манрике, нашел там множество произвольных процессов, что заставило его созвать собрание из двадцати адвокатов, взятых из среды лучших юрисконсультов, для ревизии и критики этих процессов, и что этот совет, уважаемый и ученый, признал невиновность большого числа лиц, которых сожгли вследствие показаний, данных лжесвидетелями.

VII. Почему же Вальдес не предписал в своем кодексе способ, которым следовало действовать в процессах по делу о реабилитации? Это нетрудно объяснить: дух этого закона не должен был благоприятствовать никому, даже в тех статьях, которые, по-видимому, были предназначены для защиты обвиняемых. Я укажу в истории знаменитого Антонио Переса очевидные доказательства сопротивления, оказанного трибуналом его семье, чтобы не реабилитировать его памяти, беспорядка и произвола, с которыми судопроизводство было доведено до приговора, несправедливости, заставившей приостановить судопроизводство, чтобы утомить вдову и детей умершего и вынудить их отказаться от своего предприятия. Я установлю также злоупотребления, которые судьи Сарагосы делали из своей службы, произнося против Переса приговор, который не доказывали улики и который, однако, возымел бы свое действие, если бы исследовавший это дело верховный совет не воспротивился этому.

VIII. Закон этот дал повод Пабло Гарсии, секретарю канцелярии совета инквизиции, составить труд, который был напечатан в Мадриде в 1568 году, по приказу совета, под заглавием: Судопроизводство в святом трибунале по прежним и новым инструкциям. Этот труд дал возможность автору в 1572 году занять место секретаря верховного совета. Труд был перепечатан в 1607 и в 1628 годах с прибавлениями Гаспара Аргельеса, чиновника той же канцелярии. Этот формуляр еще соблюдается, и достаточно его прочесть, чтобы научиться проклинать трибунал, который осмеливается открыто и торжественно показывать в своем поведении и в своих актах подобные формулы в начале девятнадцатого столетия.

IX. Так как этот формуляр еще и теперь является законом в трибуналах инквизиции, мне показалось напрасным следовать шаг за шагом, в целях познания природы этого учреждения, за событиями, происшедшими при каждом главном инквизиторе. Эта задача уже выполнена картиной законов, представленной мной, и будет дополнена замечаниями, которые я сделаю в остальной части этой Истории.

X. Я скажу только, чтобы возобновить изложение моего предмета, что дом Фернандо Вальдес перестал быть главным инквизитором в 1566 году; преемником его был кардинал дом Диего Эспиноса, епископ Сигуэнсы, председатель совета Кастилии.

XI. Эспиноса умер 5 сентября 1572 года, впав в немилость Филиппа II, фаворитом которого он раньше был. Справедливое наказание за то участие, которое он. принимал в катастрофе принца Астурийского дона Карлоса.

XII. После смерти Эспиносы должность главного инквизитора была поручена дому Педро Понсе де Леону, епископу Пласенсии в Эстремадуре; его буллы были посланы ему папою 29 декабря 1572 года, но его смерть наступила так скоро, что он не имел времени ни отправиться в Мадрид, ни приступить к исполнению своих обязанностей.

XIII. Его преемником король назначил кардинала Гаспара де Кирогу, архиепископа Толедского, который стал одиннадцатым главным инквизитором. Он умер 20 ноября 1594 года.

XIV. Кардиналу Кироге наследовал дом Херонимо Манрике де Лара, епископ Авилы, сын кардинала Манрике, занимавшего этот пост при императоре Карле V.

XV. Дом Херонимо умер в сентябре 1595 года; после него во главе инквизиции встал дом Педро Портокарреро, епископ Кордовы, который раньше занимал кафедру Калаоры и исполнял обязанности главного апостолического комиссара святого крестового похода Испании. Затем он был назначен епископом Куэнсы и отправился на пребывание в свою епархию, повинуясь папскому указу.

XVI. Четырнадцатым главным инквизитором был кардинал дом Фернандо Ниньо де Гевара, архиепископ Севильи, который вступил в должность в декабре 1599 года, когда Филипп III занимал трон Испании после смерти своего отца Филиппа II, происшедшей в 1598 году.

XVII. При этом государе инквизиция совершила величайшие жестокости, и это сделало царствование Филиппа II самой пресловутой эпохой в истории святого трибунала.