ДОН ХУАН-АНТОНИО ЛЬОРЕНТЕ КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ

Глава XV - ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ИНКВИЗИЦИЕЙ ПРОТИВ КОЛДУНОВ, ЧЕРНОКНИЖНИКОВ, ВОЛШЕБНИКОВ, НЕКРОМАНТОВ И ДР.

Статья вторая

ИСТОРИЯ ОДНОГО ЗНАМЕНИТОГО ЧЕРНОКНИЖНИКА

I. Несмотря на суровость указов и наказания, которым подвергали колдунов, они появлялись по временам в различных местностях Испании. Рассказывают особенно, как очень прославившуюся, историю колдуний долины Бастан в Наварре. Эти женщины, приведенные в логроньоскую инквизицию, исповедали величайшие нелепости, которые могли зародиться и бродить в головах слабых, расстроенных и безумных. Они были приговорены к казни аутодафе в 1610 году. Их история была опубликована в Мадриде в 1810 году испанским Мольером, - достойным лучшей участи, чем та, которую он испытал, - с весьма забавными примечаниями. Я не стану передавать множества этих подробностей, представляющих в совокупности скучное однообразие.

II. Я не должен, однако, обойти молчанием историю доктора Эухенио Торальбы, врача города Куэнсы, потому что она представляет несколько особенностей, которые будет приятно узнать, и потому, что о ней упоминается в Истории знаменитого рыцаря Дон-Кихота Ламанчского [655]. Это лицо играет также большую роль в разных частях испанской поэмы Знаменитый Карл, составленной Луисом Сапатой, посвященной Филиппу II и напечатанной в Валенсии в 1566 году. Автор романа Дон-Кихот, говоря о путешествии, предпринятом знаменитым рыцарем по воздуху, чтобы разрушить наваждение, покрывшее бородою подбородки дам герцогского замка, представляет Дон-Кихота севшим на деревяшку с Санчо Пансой позади, причем у обоих была повязка на глазах. Оруженосцу хочется открыть глаза, чтобы узнать, прибыл ли он в огненную страну. Дон-Кихот говорит ему: "Берегись это делать и припомни истинную историю лиценциата Торальбы, которого дьяволы утащили в воздух верхом на тростинке с завязанными глазами и который прибыл в Рим через двенадцать часов и сошел на Башне девятого часа (Torre de popa), как называется одна улица этого города, откуда мог видеть весь грохот, поражение и смерть Бурбона. Утром на другой день он уже вернулся в Мадрид, где дал отчет во всем, что видел. Он рассказал также, что, когда он был в воздухе, дьявол велел ему открыть глаза; сделав это, он увидал себя так близко от лунного диска, что мог бы его коснуться рукою, но не дерзнул обратить свои взоры к земле из боязни упасть в обморок". {История Дон-Кихота Ламанчского. Ч. II. Гл. 41.}

III. Выгода, извлеченная Сервантесом и Сапатой из этой истории, побуждает меня войти в некоторые подробности насчет Торальбы, который сам рассказал свою жизнь на заседаниях инквизиторов Куэнсы. Он был заключен в тюрьму в январе 1528 года, а приговор над ним был произнесен 6 марта 1531 года. Верность всех чудесных фактов его истории имеет порукой его собственную исповедь и отчеты свидетелей, которых он заставил верить своим рассказам. В восьми показаниях, сделанных в течение процесса, Торальба постарался ссылаться только на умерших, кроме одного свидетеля, который решился донести на него инквизиции по своей совестливости, хотя был тесно связан с ним дружбой, как вскоре увидят. Я должен был отметить это обстоятельство, чтобы можно было судить, какую степень доверия можно иметь к некоторым пунктам его рассказа.

IV. Доктор Эухенио Торальба родился в городе Куэнсе. Он поведал на допросе, что в пятнадцатилетнем возрасте отправился в Рим, где находился в качестве пажа при доме Франче-ско Содерини, епископе Вольтерры, который был назначен кардиналом 31 мая 1503 года. Он изучал в Риме философию и медицину у врача Чипионе и учителей Марианы, Авансело и Махера. Получив степень доктора медицины, он провел несколько горячих дискуссий с этими учеными о бессмертии души, которое они оспаривали такими сильными доводами, что, хотя он и не мог подавить в душе религиозные принципы, вдолбленные в него в детстве, впал, однако, в скептицизм и стал все подвергать сомнению. Торальба стал уже врачом около 1501 года, когда он сделался интимным другом учителя Альфонсе из Рима, отрекшегося от Моисеева закона для магометанства, а затем оставившего его, чтобы принять христианство, которому он, наконец, предпочел естественную религию. Альфонсо говорил ему, что Иисус был только простым человеком, и подкреплял это многими аргументами, выводы из которых уничтожали несколько членов веры о признании божественности Христа. Хотя учение Альфонсо не могло погасить в разуме Торальбы веру, принятую им от его предков, он, однако, впал в сомнение и не знал более, на чьей стороне находится истина.

V. Среди друзей, приобретенных Торальбой в Риме, был какой-то монах ордена св. Доминика, по имени брат Пьетро. Он однажды сказал Торальбе, что ему служит ангел из разряда добрых духов, по имени Зекиель, настолько могущественный в познании будущего и сокровенного, что никто другой не сравнится с ним. Природа его столь необыкновенна, что вместо того, чтобы обязывать людей к договору до сообщения им сведений, он считал отвратительным это средство. Он хотел оставаться постоянно независимым и служить только из дружбы к тому, кто питал к нему доверие. Он позволял монаху даже сообщать другим его тайны. Но всякое принуждение, употребленное для получения от него ответов, навсегда оттолкнет его от общения с человеком, к которому он будет привязан. Брат Пьетро спросил Торальбу, будет ли он рад иметь слугою и другом Зекиеля, прибавив, что может ему доставить это преимущество ввиду связывающей их обоих дружбы. Торальба изъявил величайшую готовность свести знакомство с духом, о котором говорил брат Пьетро.

VI. Зекиель показался в виде белого и белокурого юноши, одетого в платье телесного цвета и в черную верхнюю одежду. Он сказал Торальбе: "Я буду в твоем распоряжении все время, пока ты будешь жив, и последую за тобою повсюду, куда ты будешь обязан идти". Со времени этого обещания Зекиель показывался Торальбе в разные фазисы луны, и всякий раз, когда ему приходилось отправляться из одного места в другое, в виде то путешественника, то пустынника, Зекиель никогда ничего не говорил против христианской религии; никогда не внушал никакого преступного правила и не подталкивал ни к какому преступному действию. Напротив, упрекал, когда ему приходилось совершать какой-либо проступок, и присутствовал вместе с ним в церкви за божественной службой. Все эти обстоятельства заставили Торальбу поверить, что Зекиель был добрый ангел: ведь если бы он не был ангелом, его поведение было бы совсем другим. Он говорил с Торальбой постоянно по-латыни и по-итальянски; будучи с ним в Испании, Франции и Турции, он никогда не употреблял для разговора с ним языков этих стран. Он продолжал посещать его в тюрьме, но редко, и не открывал ему более ни одной тайны. Торальба желал, чтобы дух удалился, потому что он причинял ему волнение и бессонницу. Это не мешало ему, однако, приходить и рассказывать вещи, вызывавшие скуку.

VII. Торальба прибыл в Испанию около 1502 года. Несколько времени спустя он посетил всю Италию. Основавшись в Риме под покровительством кардинала Вольтерры, он приобрел себе репутацию умелого врача и пользовался милостью нескольких кардиналов. Прочтя несколько книг по хиромантии, он пожелал изучить это искусство по первоисточникам и достиг хорошего понимания, так что внушал доверие лицам, желавшим спросить о будущем и показывавшим знаки и метки на своих руках. Зекиель открыл Торальбе тайные свойства некоторых растений, годных для лечения разных болезней. Употребление этих лекарств доставило деньги Торальбе. Зекиель упрекнул его, говоря, что эти средства не стоили ему ни хлопот, ни труда и что он должен был, следовательно, раздавать их безвозмездно.

VIII. Однажды Торальба опечалился, потому что у него не было денег. Ангел сказал ему: "Почему ты печален без денег?" Несколько времени спустя Торальба нашел шесть дукатов в своей комнате. Это повторялось несколько раз впоследствии. Все это заставило его думать, что деньги приносил Зекиель, хотя последний отрицал это, когда к нему обращались с вопросом.

IX. Большинство предвещаний, сделанных Зекиелем, относилось к политическим делам. Так, Торальба, вернувшись в Испанию в 1510 году и находясь при дворе короля Фердинанда Католического, узнал от Зекиеля, что государь вскоре получит неприятное известие. Торальба поспешил сообщить об этом толедскому архиепископу Хименесу де Сиснеросу (который был потом кардиналом и главным инквизитором) и главнокомандующему Гонсальво Фернандесу Кордовскому [656]. В тот же день курьер привез письма из Африки, извещавшие о неуспехе экспедиции, предпринятой против мавров, и о смерти дона Гарсии Толедского, сына герцога Альбы, который командовал войсками.

X. Хименес де Сиснерос, узнав, что кардинал Вольтерры видел Зекиеля, также захотел его видеть и узнать природу и качество этого духа. Желая угодить архиепископу, Торальба умолял ангела показаться ему в человеческом образе, который ему подходил лучше всего. Но Зекиель не счел удобным появиться; для смягчения суровости отказа он поручил Торальбе сказать Хименесу де Сиснеросу, что он достигнет положения короля. Это оправдалось на деле, так как Хименес был абсолютным правителем всей Испании и обеих Индий.

XI. В другой раз, во время пребывания в Риме, ангел сказал Торальбе, что Пьетро Маргано потеряет жизнь, если выйдет из города. Торальба не мог вовремя известить своего друга. Маргано вышел и был убит.

XII. Зекиель объявил Торальбе, что кардинал Сиенский [657] трагически окончит свою жизнь. Это оправдалось в 1517 году, когда Лев X заставил вынести приговор против него.

XIII. По возвращении в Рим в 1513 году Торальба возымел крайнее желание видеть своего близкого друга Томаса де Бекара, который был тогда в Венеции. Зекиель, узнав об этом желании, переправил туда Торальбу и вернул его в Рим в такой короткий срок, что лица, составлявшие его обыкновенное общество, не заметили его отсутствия.

XIV. Кардинал Санта-Круса [658] Бернардино де Карбахал поручил Торальбе в 1516 году провести одну ночь вместе с доктором Моралесом, его врачом, в доме одной испанки, по имени Росалес, чтобы узнать, следует ли верить тому, что эта дама рассказывала о появлении привидения, которое каждую ночь являлось смущать ее покой под видом убитого человека. Хотя доктор Моралес поджидал там привидение целую ночь, он ничего не заметил в момент, когда испанка объявила о его присутствии. Кардинал надеялся узнать об этом лучше через Торальбу. Они отправились вместе. В час пополуночи женщина издала тревожный крик. Моралес не видел ничего. Но Торальба заметил фигуру мертвеца, сзади которого показывалась фигура другого привидения, имевшего черты женщины. Торальба спросил твердым голосом: "Чего ты ищешь здесь?" Призрак ответил: "Клад" и тотчас исчез. Зекиель на вопрос об этом явлении отвечал, что на самом деле под домом находился труп человека, убитого кинжалом.

XV. В 1519 году Торальба вернулся в Испанию в сопровождении своего близкого друга Диего Суньиги, родственника герцога Бехара и брата дона Антонио, великого приора Кастилии, члена ордена св. Иоанна [659]. С ними произошли некоторые странности в путешествии. В Барселоннете, близ Турина [660], в то время, когда они прогуливались с секретарем Асеведо (который был генерал-майором в Италии и Савойе), обоим спутникам Торальбы показалось, что сбоку Торальбы шло что-то такое, чего они не могли определить. Торальба сообщил им, что это его ангел Зекиель, который подошел к нему для беседы. Суньига горячо пожелал видеть его, но Зекиель не захотел показаться вопреки всем настояниям.

XVI. В Барселоне [661] Эухенио Торальба увидал в доме каноника Хуана Гарсии книгу по хиромантии и по нескольким заметкам в книге понял прием для выигрыша денег в игре. Суньига выразил желание научиться этому. Торальба скопировал буквы, предупредил своего друга, что должен сам написать их на бумаге кровью летучей мыши, в среду, в день, посвященный Меркурию [662], и иметь их на себе во время игры.

XVII. В 1520 году, будучи в Вальядолиде, Торальба сказал дону Диего, что хотел бы вернуться в Рим, так как у него есть средство прибыть туда в короткий срок на палочке верхом, причем огненное облако укажет ему путь в воздухе. Торальба на самом деле не замедлил прибыть в этот город, где кардинал Вольтерры и великий приор ордена св. Иоанна просили его уступить им своего приближенного демона [663]. Торальба предложил это Зекиелю и настоятельно просил его согласиться, но безуспешно.

XVIII. В 1525 году ангел сказал ему, что он поступит хорошо, вернувшись в Испанию, потому что получит должность врача инфанты Элеоноры [664], вдовствующей королевы Португалии, а потом жены Франциска I [665], короля Франции. Наш доктор сообщил об этом деле герцогу Бехару и Эстевану Мануэлю Мерино, архиепископу Бари [666] (вскоре назначенному кардиналом): они исходатайствовали ему место, которого он добивался, и последнее было даровано ему в следующем году.

XIX. Наконец, 5 мая того же года Зекиель сказал доктору, что на другой день Рим будет взят войсками императора. Торальба (имевший сильное желание видеть это событие, столь важное для города, на который он смотрел как на свою вторую родину) просил ангела доставить его в Рим, чтобы быть свидетелем происходящего. Зекиель обещал, и они отправились вместе из Вальядолида в одиннадцать часов вечера как бы на прогулку. Они были еще не так далеко от города, когда ангел вручил Торальбе палку с узлами и сказал: "Закрой глаза, не бойся; возьми палку в руку, с тобой не случится никакой неприятности". Когда пришло время открыть глаза, он увидел себя так близко от моря, что мог коснуться его рукою. Окружавшее его черное облако тотчас уступило место яркому свету, который испугал Торальбу опасностью сгореть. Зекиель, заметив это, сказал: "Успокойся, дурачок". Торальба снова закрыл глаза и через некоторое время почувствовал, что они опустились на землю. Зекиель разрешил ему открыть глаза и затем спросил, узнает ли он, где находится. Доктор, осмотревшись вокруг себя, узнал, что он находится в Риме на Башне девятого часа. Они услыхали, как часы замка Св. Ангела пробили пять часов ночи (то есть полночь по испанской манере считать). Отсюда вытекало, что они менее чем в один час совершили это путешествие. Торальба обозрел город с Зекиелем и затем увидел разграбление Рима. Он проник в дом епископа Кописа, немца, который был в башне Св. Инессы; видел, как умирал коннетабль Франции Шарль Бурбон и как папа заперся в замке Св. Ангела [667], наконец, другие события этого страшного дня. Через полтора часа он вернулся в Вальядолид, где Зекиель покинул его со словами: "Впредь ты должен верить всему, что я скажу". Торальба рассказал о том, что видел. Так как при дворе не замедлило распространиться известие об этих событиях, то о Торальбе (он тогда был врачом адмирала Кастилии) говорили как о великом и истинном некроманте, чародее и чернокнижнике.

XX. Эта молва вызвала донос, и он был арестован в Куэнсе слугами инквизиции в начале 1528 года. 6 марта 1531 года он потерпел кару публичного общего аутодафе, проведя более трех лет в тюрьме святого трибунала. По обычаю был прочтен экстракт его процесса, и это дело произвело больше сенсации в Испании, чем дела других трибуналов, взятые вместе, в течение того же года.

XXI. Можно предположить, что было множество донесений, адресованных в Мадрид, настолько различных друг от друга, насколько различались их авторы своим положением или личными мнениями. Я приписываю этой причине и предоставленной поэтам привилегии украшать историю фикциями то обстоятельство, что Луис Сапата многое прибавил или изменил при описании дела Торальбы в своей поэме Знаменитый Карл, написанной тридцать лет спустя после приговора над Торальбой. Точно так же те детали, которые Сервантес счел удобным вложить в уста Дон-Кихота восемьдесят лет спустя после дела Торальбы, находят объяснение в этом. Однако в интересах истории следует отметить, что является творением, быть может, только их поэтического гения и что бесспорно принадлежит области истины. Это и побудило меня включить сюда только что изложенные подробности. Они почерпнуты из документов процесса Торальбы; из него же я считаю необходимым присоединить сюда заметку по поводу предшествующего.

XXII. Доносчиком доктора Эухенио Торальбы был дон Диего де Суньига, его друг и доверенный свидетель рассказа о необычайных поступках Зекиеля. Показав себя таким же безумно увлеченным действиями Зекиеля, как и Торальба, он стал фанатичным и суеверным, - следствие, довольно обыкновенное у людей подобного склада. Их можно заметить, когда они производят генеральную исповедь у ног монаха, апостолического миссионера, столь же лишенного критического чутья, как сам Диего де Суньига. Они рассказывают до мельчайших подробностей свою прошлую жизнь и не колеблются жертвовать жизнью, честью и имуществом своих близких родственников и друзей тому, что они называют законом Божиим, как будто его божественное величество не сказало: "Милости хощу паче жертвы" [668].

XXIII. Молва о магических действиях и других чарах Торальбы вообще распространилась уже по Испании благодаря его стараниям внушить доверие к себе. Он публично хвастал, что находится в самом близком общении с приближенным демоном по имени Зекиель; он не упустил ничего для доказательства чудесных историй, так как насказал много обманов, увлекаемый владевшим им безумием. Очевидно, если эти заявления были истинны, был повод для привлечения его к суду инквизиции, по системе юриспруденции, установленной в королевстве. Поэтому не следует порицать инквизиторов Куэнсы за то, что они его захватили. Доктор сначала признался во всем, относящемся к ангелу Зекиелю и совершенным им чудесам, убежденный, что не будет речи ни о чем другом, как показывало начало процесса, и что не станут заниматься ни веденным им диспутом, ни выраженными им сомнениями в бессмертии души и божественности Иисуса Христа. Когда судьи сочли себя достаточно осведомленными, они собрались для подачи голосов. Ввиду разделения мнений трибунал обратился к верховному совету. Последний постановил 4 декабря 1528 года применить к Торальбе пытку, насколько позволяют его возраст и достоинство, чтобы узнать, с каким намерением он принял и держал при себе духа Зекиеля; твердо ли он верил, что это был злой ангел, как один свидетель уверяет, что слышал от него; вступил ли он в договор с духом, чтобы сделать его благосклонным к себе; каков был этот договор; как произошла первая встреча; с какого дня стал употреблять он заклинания, чтобы вызвать его. Как только эта мера была принята, трибунал должен был голосовать и произнести окончательный приговор.

XXIV. Торальба подвергся пытке как упорный еретик, которой он не заслуживал, потому что он упорствующим не был, но только был помешанным, которого следовало отвратить от его состояния. На самом деле кроме нелепости чудес, которые, по его утверждению, он видел или совершил, он противоречил себе несколько раз в восьми показаниях. Это всегда бывает с теми, которые много лгут в различных обстоятельствах и в разное время.

XXV. Торальба до сих пор ни разу не изменял своих показаний о приближенном демоне, который, как уверял, принадлежал к разряду добрых ангелов. Но, когда он увидал себя в руках палачей, страдания пытки вырвали у него признание, что он хорошо понимал, что это был злой ангел, так как он был причиной его теперешнего несчастия. Его спросили, не получал ли он предсказания, что будет арестован инквизицией. Он отвечал, что ангел предупреждал его об этом несколько раз, отговаривая его от отправления в Куэнсу, где его ожидало несчастье, но он полагал возможным пренебречь этим советом. В остальном он заявил, что не было договора ни в каком виде и что все произошло, как он рассказывал.

XXVI. Инквизиторы признали истинными все подробности, данные Торальбой, и, приказав ему написать новое заявление, 6 марта 1529 года приостановили процесс на один год из сострадания и желания видеть, как этот знаменитый некромант обратится и сознается в договорах и чарах, постоянно им отрицаемых.

XXVII. Новый свидетель припомнил его диспут и его мнение о бессмертии души и о божественности Иисуса Христа. Это вызвало новое показание доктора, данное 29 января 1530 года. Я привел его в другом месте. Торальба подтвердил его 28 января следующего года. Верховный совет, осведомившись об этом, поручил инквизиции доверить нескольким благочестивым и ученым лицам хлопоты по обращению обвиняемого убеждая его откровенно отречься от некромантии и договоров, которыми он клялся, исповедав их для очистки совести. Брат Агостин Барраган, приор доминиканского монастыря в Куэнсе, и Диего Манрике, соборный каноник, взялись за обращение и горячо увещевали его. Обвиняемый отвечал, что глубоко раскаивается во всех своих заблуждениях, но не может признаться в соглашении на какой-то договор и в производстве чар, потому что не было ничего подобного. Что касается данного ему совета прервать всякое общение с ангелом Зекиелем, то это не в его власти, потому что этот дух могущественнее его. Он обещал только не призывать его больше, не желать его появления и не соглашаться ни на одно из его предложений.

XXVIII. Инквизиторы Куэнсы имели слабость спросить у Торальбы, что думал Зекиель о личностях и учении Лютера и Эразма. Обвиняемый, ловко пользуясь невежеством судей, отвечал им, что Зекиель осуждал их обоих, с той разницей, что Лютера он считал дурным человеком, а Эразма человеком очень тонкого ума и ловким в обращении; это различие, по словам Зекиеля, не мешало, однако, их общению и переписке по текущим делам. Инквизиторы остались довольны этим ответом.

XXIX. 6 марта 1531 года они приговорили узника к генеральному обыкновенному отречению от ересей, к заключению в тюрьме и к санбенито на время, угодное главному инквизитору, к прекращению дальнейших бесед и общения с духом Зекиелем и к полному отказу от его предложений. Эти условия были возложены на него для успокоения его совести и для блага души.

XXX. Главный инквизитор скоро положил конец страданиям Торальбы, в уважение, как говорил он, его раскаяния и всего перенесенного им за четыре года заключения. Но достоверно, что истинным мотивом милости, оказанной им Торальбе, был интерес, проявленный к его участи адмиралом Кастилии Федерико Энрикесом, его покровителем и другом. Энрикес держал его своим врачом до опалы и удерживал у себя в этом положении еще много лет после осуждения.

XXXI. Такова правдивая история процесса знаменитого доктора Торальбы, в которой не знаешь, чему более удивляться: легковерию, невежеству и отсутствию критики со стороны инквизиторов и юрисконсультов святого трибунала или дерзости обвиняемого, который решается выдать свои обманы за действительность, несмотря на суровость тюремного заключения, продолжающегося более трех лет, и мучения пытки, не избавившие его, однако, от бесчестия, которого он думал избежать, отрицая свой договор с дьяволом. Если бы в первых показаниях на суде, признавшись во всем (как он это сделал), он прибавил бы, что ни один из этих фактов не был достоверным, что он разглашал их с целью прослыть некромантом и для внушения доверия к этой выдумке он вообразил другую - о добровольном и бездоговорном появлении приближенного духа, - он вышел бы из тюрьмы инквизиции раньше чем через год и подвергся бы только легкой епитимье, поддержанный могущественным покровительством адмирала. Поразительный пример того, на что человек способен решиться, если сильнейшее желание привлечь к себе внимание публики делает его нечувствительным к печальным последствиям суетности.

XXXII. Рассказом о суде над Торальбой я оканчиваю историю службы кардинала дома Альфонсо Манрике, архиепископа Севильского, который умер в этом городе 28 сентября 1538 года, оставив по себе репутацию друга и благодетеля бедных. Эта добродетель и другие качества, достойные его происхождения, поставили его среди знаменитостей века. У него было несколько незаконных детей до принятия монашества. Тот, кого история считает достойным своего отца, был Херонимо Манрике, бывший последовательно провинциальным инквизитором, членом верховноге совета, епископом Картахены [669] и Авилы, председателем апелляционного суда в Вальядолиде [670] и, наконец, главным инквизитором.

XXXIII. При смерти дома Альфонсо Манрике было девятнадцать провинциальных трибуналов. Они были учреждены в Севилье, Кордове, Толедо, Вальядолиде, Мурсии, Калаоре, Эстремадуре, Сарагосе, Валенсии, Барселоне, на Майорке, на Канарских островах, в Куэнсе, в Наварре, Гранаде [671], на Сицилии, Сардинии, на материке и океанских островах Америки [672]. Инквизиция Хаэна была объединена с инквизицией Гранады.

XXXIV. В Америке инквизиция имела затем три трибунала: в Мехико [673], в Лиме [674], в вест-индской Картахене [675]. Они уже были декретированы, но их организация не принимая в расчет трибуналов Америки, Сицилии и Сардинии, мы находим в Испании пятнадцать трибуналов. Каждый из них ежегодно сжигал десять осужденных живьем и пять фигурально, то есть в изображении (in effigie), в среднем и пятьдесят человек подвергал различным епитимьям, - так что во всей Испании ежегодно погибало в пламени полтораста человек, семьдесят пять были сжигаемы в изображении и семьсот пятьдесят подвергались каноническим карам, - это дает для каждого года итог в девятьсот семьдесят пять осужденных. Умножая это число на пятнадцать лет службы Манрике, мы находим, что 2250 лиц было сожжено живьем, 1125 фигурально и 11250 присуждены к епитимьям. Всего 14 625 мужчин и женщин, настигнутых законами инквизиции. Это число едва заслуживает быть отмеченным, если его сравнить с цифрами предшествующих эпох. Но оно не перестает казаться чрезмерным перед судом разума, особенно если вспомнить чудовищное злоупотребление тайной судопроизводства, в чем судьи были виновны не раз.