Г. Мишо ИСТОРИЯ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

Глава XXXVI

Напрасное проповедование крестового похода. - Татары - властители Иерусалима и союзники христиан. - Крестовый поход генуэзских дам. - Попытки к крестовому походу во Франции. - Проект священной войны под начальством Филиппа Валуа. - Петр Люсиньян, король Кипрский, во главе 10 000 крестоносцев. - Разграбление Александрии. - Крестовый поход, предпринятый генуэзцами и французскими рыцарями на африканском побережье - 1292-1302

Николай IV глубоко скорбел о разрушении христианских колоний на Востоке; он открывал все сокровища божественного милосердия для тех, кто примет крест. Король английский Эдуард, который дал клятву отправиться еще раз за море, ограничился сбором десятины в пользу Святой земли; император Рудольф, который уже решился принять знаки пилигрима, умер в это время, более озабоченный делами в Германии, чем поддержанием владычества христиан в Азии.

Между тем как о Иерусалиме забывали таким образом на Западе, персидские татары, которые привели в тревогу всю Европу и о которых потом никто и не думал, вдруг явились союзниками дела христиан, приняв намерение вырвать из рук мусульман Сирию и Палестину. С давнего времени татары вели войны с врагами христиан; Газан-хан, который царствовал тогда над монгольским народом, смотрел на последователей Христа как на своих союзников, и в войсках его, в которых служили грузины, знамя Креста блистало рядом со знаменами хана. Этот хан победил египетских мамелюков на равнине Эмесской. Алеппо и Дамаск открыли перед ним свои ворота; христиане, сопровождавшие его войско, вошли в Иерусалим, и сам он вместе с ними поклонился Гробу Спасителя. Отсюда Газан-хан отправил послов к папе и к государям христианской Европы, предлагая им свой союз и обладание Святой землей. Не нашлось ни одного государя в Европе, который отозвался бы на это приглашение монголов; недавний крестовый поход детей показал, до какой степени упало значение священных войн. Этот упадок выразился теперь еще более знаменательным и странным признаком. Одни только дамы генуэзские отозвались на призыв папы, который обращался к мужеству воинов; эти амазонки Креста, получившие благословение папы, не отправились, однако же, в Палестину; Газан-хан, к знаменам которого они должны были присоединиться, умер в Дамаске, и с ним похоронена была последняя надежда христиан.

Рыцари-храмовники и иоанниты были последней военной силой и последней защитой христианских владений в Азии. После разрушения Птолемаиды иоанниты поселились на острове Родосе и присоединили к "острову Солнца" острова Кос, Кефалонию и Киму; государство, основанное их оружием, распространилось на берега Азии, и знамя св. Иоанна развевалось на развалинах Галикарнаса, в Книде и Тамасе. Храмовники, менее проницательные, переселились в свои европейские владения и здесь, предав забвению статуты св. Бернара, возбудили против себя алчную и завистливую политику монархов; орден их был уничтожен, и воспоминание о героизме, с которым они послужили делу Христа, о стольких бедствиях, вынесенных ими за веру, не могло спасти этих благородных рыцарей от мучений, которым подвергали еретиков и язычников.

Христианские государи еще не отказывались от обещаний освободить Святую землю; но клятва идти сражаться с сарацинами считалась тогда, как говорит один современный писатель, "не более священною, чем те клятвы, которые рыцари расточали перед дамами". Филипп Красивый и его преемники вызывались оказать помощь то Армении, то королевству Кипрскому, но никогда не заботились об исполнении своих обещаний. Красноречие Петрарки, неимоверные усилия Сануто и Раймунда Луллия, последних апостолов священных войн, не могли поколебать равнодушия христианского мира. Филипп Валуа в первой половине XIV века был единственным государем, который серьезно готовился стать во главе крестового похода. Священная война проповедовалась по всему королевству и "очень приходилась по сердцу, - говорит Фруассар, - всем знатным владетелям, и в особенности тем, которые желали тратить время на войну". Архиепископ Реймсский, посланный к папе Иоанну XXII в Авиньон, произнес в присутствии всей консистории речь по поводу священной войны и объявил, что король Французский отправляется в поход в августе 1334 года. Флот должен был ожидать крестоносцев в Марселе; Эдуард обещал присоединиться к экспедиции; но, когда все приготовления были почти кончены, папа Иоанн XXII скончался, и с его смертью дело остановилось. В это время началась между Англией и Францией страшная война; Филипп, угрожаемый опасным врагом, должен был отказаться от заморской экспедиции и употребить собранные им для освобождения Святой земли войска и флот на защиту своего собственного государства.

В конце XIV века вышло из западных портов три или четыре экспедиции, которые можно считать как бы продолжением, или, вернее, слабым изображением священных войн. Флот, снаряженный папой и Венецианской республикой, прошел через архипелаг, и на короткое время знамя Креста было водружено на стенах столицы Ионии. Вскоре после того дофин Вьеннский, Гумберт II, назначенный папой "предводителем священного похода против турок и против изменников римской церкви", отправился в Азию из Марселя во главе 100 000 вооруженных людей, с тем чтобы обрести или счастье завоевателей, или славу мучеников; он не достигнул ни того, ни другого и возвратился в Европу без всякой славы, но обремененный долгами. Разоренный крестовым походом, он предоставил свое княжество французскому королю и, потеряв свою жену, которая умерла на острове Родос, принял сан священника, был назначен архиепископом Реймсским и получил титул патриарха Александрийского.

Королевство Кипрское было тогда во всем своем блеске и боролось со славою с мусульманами в Сирии и в Египте. В надежде возвратить христианские владения за морем Петр Люсиньян явился на Запад, чтобы лично ходатайствовать о доставлении ему помощи; при дворе авиньонском, где собрались король Кипрский, король Французский и король Датский, снова раздались стенания Сиона; папа проповедовал крестовый поход в присутствии монархов; Петр Люсиньян проехал потом по Европе с полномочиями со стороны папы; он сам проповедовал войну при дворе королей, но не достиг успеха. Среди смут, волновавших Европу, и в особенности Францию, не было недостатка в людях, воспитанных на поле сражения, не имевших, кроме меча, никаких средств к существованию, которых война приучила жить военной добычею; из подобного разряда людей королю Кипрскому удалось собрать войско. Он соединил таким образом под своими знаменами до 10 000 крестоносцев и первые наступательные удары направил на Александрию, которую он нашел незащищенною. Ведя за собою полчище искателей приключений, он не мог обойтись без того, чтобы не предать разграблению богатейший из египетских городов. После трехдневного опустошения он не мог, однако же, удержаться в городе; он поспешно покинул его, предоставив местных христиан мщению разъяренных мусульман. Эта экспедиция направилась после того к прибрежью сирийскому, где города Триполи, Лаодикея, Тортоза и Бейрут, которые король Кипрский пришел освобождать, были также разграблены и сожжены, как и Александрия. Эта война пиратов навела страх на неверных; чтобы положить ей конец, султан Каирский счел лучшим средством предложить христианам выгодное перемирие; договор был принят, крестоносцы прекратили враждебные действия, а когда они уезжали, все осталось в том же положении, как и до войны. Такова была политика мусульманских властей.

Во время царствования Карла VI генуэзцы, предприняв экспедицию против мусульман в варварских владениях, просили вождя и войска у французского короля. При одном слухе об этой экспедиции в дальние страны поспешили присоединиться к ней из всех провинций королевства и даже из Англии толпы воинов, горевших нетерпением заявить свою отвагу. Дофин Оверньский, сир де Куси, Ги де ла Тремуль, мессир Иоанн Вьеннский добивались почести отправиться сражаться с сарацинами в Африке; 1400 рыцарей и знатных владетелей под предводительством герцога Бурбонского, дяди короля, собрались в Генуе и отправились на судах республики. Эта, новая армия Креста, переплыв через море, пристала к берегам Африки и раскинула палатки в городе Африке или Амальдии, которую Фруассар, по ее расположению и ее гавани, сравнивает с городом Кале во Франции. Сарацины сначала заперлись в своих укреплениях и ограничились метанием стрел с верха башен. Через несколько дней они послали в лагерь одного генуэзца, жившего в городе, с поручением спросить в особенности у французов и англичан, зачем они пришли из таких далеких стран воевать с народом, который не сделал им никакого зла; бароны и знатные владетели, собравшись, отвечали посланному генуэзцу, что мусульмане "умертвили и распяли на кресте Сына Божия, называемого Иисусом Христом", и что поэтому воины Запада считают их своими врагами.

Рыцари английские и французские упрекали сарацин, между прочим, в том, что они нанесли оскорбление генуэзской республике - "обстоятельство, которым они были оскорблены столь же, как если бы оскорбление было нанесено Парижу или Лондону". Тогда начались битвы, в которых осаждаемые выказали более благоразумия, чем храбрости, а войско рыцарей Креста - более пыла, чем дисциплины. Город был в особенности защищен пожирающим солнечным зноем; при первом приступе к городу в лагерь было принесено 60 рыцарей и оруженосцев, задохнувшихся от жара. Армии пришлось также перенести много страданий от голода, болезней и разных неудобств непривычного климата. После летнего зноя представляло опасность и дождливое время года. Ко всем бедствиям, постигшим крестоносцев, и к тем, которые предвиделись в будущем, присоединились еще и раздоры. Французы и англичане скоро утратили всякое доверие к генуэзцам - "изменникам и жестокосердым людям". Генуэзцы, со своей стороны, удивлялись тому, что рыцари выказывают так мало рвения и храбрости в битвах; наконец, с той и с другой стороны решено было прекратить осаду и возвратиться в Геную.

Экспедиция эта, вызванная генуэзцами с целью защитить европейскую торговлю от африканских пиратов, только увеличила то зло, которое желали уничтожить; мщение, негодование, страх вооружили всех неверных против христиан. Со всех сторон Африки вышли в Средиземное море корабли, которые препятствовали сообщению с Европой; прекратилось обычное получение товаров из Дамаска, Каира и Александрии, и историки того времени оплакивали как какое-нибудь бедствие невозможность получить пряности; история прибавляет, что в это смутное и опасное время все пути на Восток были закрыты и западные пилигримы не могли посещать Святую землю.