ИУДЕИ И ИУДАИЗМ В ИСТОРИИ РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ И РИМСКОЙ ИМПЕРИИ Александр Гаврилович Грушевой ссылки

Глава 7 - ТРЕТИЙ ПЕРИОД РИМСКО-ИУДЕЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ

7. Иудеи и иудаизм в законодательстве Феодосия I, Аркадия и Феодосия II.

Письма Либания как источник сведений о жизни и деятельности последних патриархов

Сменившие Юлиана Иовиан, Валентиниан и Валент не были очень значительными фигурами. В центре внимания их политики были совершенно иные проблемы - прежде всего, вторгшиеся на территорию империи с севера готы. Готская проблема решалась крайне неудачно и неумело. В 379 г. император Валент был разбит готами при Адрианополе и убит. В результате около 20 лет в империи хозяйничали готы, не захватывавшие верховную власть в государстве только потому, что это было им не нужно.

В этой обстановке к власти пришел испанец по происхождению, убежденный сторонник ортодоксальных христианских взглядов Феодосии I (379-395), довершивший формирование христианского государства и поведший решительное наступление на язычество и иудаизм, правда, не последовательное, что объяснялось уже отмеченной выше непоследовательностью враждебного отношения христианства к иудаизму.

Политика Феодосия была продолжена его сыном Аркадием (395-408), а также внуком, Феодосием II (408-450). Итоги этой политики нашли свое отражение в Кодексе Феодосия (Codex Theodosianus) - первом крупном памятнике кодификации римского права.

Здесь не представляется возможным разбирать всю деятельность Феодосия как законодателя, ибо охватывала она все стороны общественной жизни. Поэтому остановимся внимательнее на религиозной политике. Одним из первых законодательных актов Феодосия был указ 380 г., определявший, кто именно может считаться ортодоксальным христианином, а кто - еретиком. Первыми объявлялись лишь те, кто исповедовал никейский символ веры. С этого момента начинается столь характерное для истории Восточной Римской империи слияние государства и церкви воедино и придание церковным канонам веры общегосударственных, обязательных норм жизни для всех подданных.

В те же годы Феодосии объявляет войну и язычеству. За период с 380 по 392 г. был принят целый ряд указов о запрещении жертвоприношения и гадания по внутренним органам животных, был зарыт доступ в языческие храмы, что привело к массовому закрытию храмов. Здания храмов могли служить различным государственным потребностям, иногда же они практически сразу разрушались и подвергались разграблению фанатически настроенной толпой. В истории известен случай уничтожения в Александрии в 390-391 гг. храма Сераписа.

В 392 г. был издан итоговый указ по язычеству. В документе запрещались жертвоприношения, возлияния, воскурение фимиама, всяческие гадания. Олимпийская религия объявлялась языческим суеверием. Феодосии объявлял всех преступивших данный эдикт виновными в оскорблении величества и грозил ослушникам суровыми карами.

Переходя теперь к законам времени Феодосия, его сына и внука о иудеях, хотелось бы прежде всего отметить, что по своему характеру эти законы противоречивы и общая их оценка зависит во многом оттого, на чем делается акцент. Феодосии, его сын и внук смотрели на язычников и еретиков как на врагов религиозно-политического единства государства, и потому общая линия внутренней политики всех трех императоров к этим слоям населения определялась одним словом - преследование. Политика Феодосия и его преемников по отношению к иудеям была иной. Императоры желали присоединения иудеев к христианству, но не шли - во всяком случае на бумаге - дальше пожеланий.

По большому счету политику Феодосия и его ближайших преемников по отношению к иудеям можно определить как политику ограничения, направленную на то, чтобы воспрепятствовать возможному влиянию иудеев на христиан и христианский мир.

Для того чтобы понять, что нового привнесло законодательство Феодосия и его преемников в положение иудеев, необходимо еще раз, хотя бы кратко, остановиться на том, что нового вносило или не вносило законодательство того или иного императора в положение иудеев.

Как четко сказано в Кодексе Феодосия (Cod. Theod., XVI, 8, 13; XVI, 8, 15), при императоре Константине патриархи иудеев, старейшины, главы школ и синагог пользовались теми же правами, что и христианское духовенство, и языческие жрецы. При нем же был возобновлен по сути дела только один запрет - запрет на обрезание, что вело к автоматическому освобождению таких рабов. При Констанции последовал запрет на браки между иудеями и христианами. За нарушение этого запрета, а также за обрезание раба полагалась смертная казнь (Cod. Theod., XVI, 8,9). При Констанции же, как уже отмечалось, были запрещены исполнение религиозных обрядов, пользование календарными вычислениями и торговля предметами религиозного культа.

При Юлиане положение иудеев, как уже отмечалось, существенно улучшилось. Император ограничил налоги, взимавшиеся с иудеев и отменил все ограничения, введенные при Констанции. Преемники Юлиана не отменили его решений, касавшихся иудеев. (Речь шла, разумеется, только о проведенных в жизнь решениях, а не об обширной программе реконструкции Иерусалима).

Никаких новых законов об иудеях до императора Феодосия практически не принималось. Конкретным примером отношения Феодосия к иудеям может служить история сожжения синагоги в Калли-нике, городе на северном Евфрате, в провинции Осроена, входившей в эти годы в состав империи. История заслуживает внимания еще и потому, что она получила широкий общественный отклик.

В 388 или в 389 г. синагога в Каллинике была сожжена вследствие подстрекательств местного епископа. О событии доложили императору, который отнесся к случившемуся с должным вниманием, ибо справедливо увидел здесь случай, который мог бы стать дурным прецедентом для всего Ближнего Востока. В результате Феодосии приказал местному епископу восстановить синагогу за свой счет (Ambros., Ер., XL., 6,13). Император также приказал сурово наказать конкретных виновных.

Эта ситуация привлекла внимание известного общественного деятеля времени Феодосия, крупного представителя христианской церкви - Амвросия, епископа Медиоланского (т. е. Миланского). Он усмотрел в этом решении Феодосия величайшую несправедливость по отношению к христианству и христианской церкви. До наших дней сохранилось обстоятельное письмо Амвросия к императору, в котором епископ убеждал Феодосия отменить приказ, так как сожжено ничтожное здание, бывшее местом нечестия и неверия. Кроме того, писал Амвросий, иудеи ранее неоднократно позволяли себе проделывать подобное с христианскими храмами, оставаясь безнаказанными.

В сложившейся ситуации для Амвросия дело было вовсе не в иудеях. Для епископа медиоланского принципиально было другое - церковь должна быть над государством. Ему представлялась недопустимой сама ситуация, когда император начинал принимать решения, хоть в чем-то не устраивавшие церковь. Письмо Амвросия цели не достигло, и император не собирался отменять свое решение. Однако случилось так, что, оказавшись по государственным делам в Италии, в Медиолане, Феодосии посетил храм, в котором служил Амвросий, и тут епископ решил воспользоваться ситуацией. После богослужения он обратился к императору с личной просьбой об отмене наказания епископа Каллиники. Феодосии был поставлен перед сложным выбором и после некоторых колебаний уступил нажиму Амвросия, выбрав для себя политику союза с церковью. Поджигатели синагоги в Каллинике остались, таким образом, безнаказанными.

Однако же, сделав выбор в пользу союза с церковью, император все же вполне адекватно относился к реалиям окружающего мира. В 392 г. Феодосии издал следующий эдикт (Cod. Theod., XVI. 8, 9): "Да будет известно, что секта иудеев не запрещена никаким законом. Поэтому мы восстаем, чтобы были запрещаемы собрания их в некоторых местах. Итак, да удержит строгостью милость, по получении этого приказа, излишнюю ревность тех, кто под знаменем христианской религии пытается разрушать и уничтожать синагоги".

Смысл этого закона заключается, судя по всему, в желании остановить на местах излишний - с точки зрения верховной власти - размах погромного движения против иудеев.

Весьма важен, причем во многих отношениях, закон от 17 апреля 392 г. (Cod. Theod., XVI, 8, 8). Случалось, что иудеи, изгнанные из общин приматами, обращались за содействием к светской власти и с помощью ее снова становились членами общины[178]. Это вмешательство гражданской власти вызвало протест со стороны иудеев. Их жалобы дошли до императора и в результате он издал закон, запрещавший обратное принятие в общину против желания представителей иудейской веры. Из закона мы узнаем также, что высшие представители иудейской религии, патриархи, под руководством которых состояли приматы, носили весьма почетный в империи титул illustris.

Эдиктом 18 февраля 390 г. Феодосии освободил иудеев от принудительной морской службы, но, правда, не всех, а только самых бедных и имеющих мелкие коммерческие предприятия (Cod. Theod., XIII, 5, 18).

Феодосием было издано также немалое количество ограничительных законов против иудеев. Иногда, правда, император, не принимая новых законов, просто восстанавливал те, что были приняты до него. Так, Феодосий восстановил закон Констанция относительно рабов.

Иудеи были лишены права иметь рабов из числа христиан и тем более обращать своих рабов в иудейство, за это им грозило суровое наказание. Этот закон был принят в 384 г. Законотворчество в этом направлении было продолжено в 417 г., при Феодосии II. Новый закон носил компромиссный характер. С одной стороны, иудеям запрещалось покупать рабов, но им не запрещалось иметь рабов и приобретать их иными путями, например, по завещанию или в качестве дара, при условии что хозяин не будет стремиться изменять их религиозные убеждения (Cod. Theod., XVI, 9,4). Через несколько лет, в 423 г., Феодосий II принял еще один закон близкого содержания и компромиссный по своему характеру. Иудеям разрешалось приобретать рабов не-христиан и, естественно, рабов-иудеев (Cod. Theod., XVI, 9, 5).

Феодосий возобновил закон времени Константина о предоставлении особых государственных гарантий и поддержки тем, кто переходил из иудаизма в христианство. Одновременно с этим император собрался в равной степени наказывать как тех, кто обращает в иудаизм, так и самих прозелитов. Наказание шло по линии ограничения их гражданских прав, но - что принципиально - законодатель никогда не ставил вопроса о запрете самого факта смены веры тому, кому очень хотелось так поступить, даже если имелся в виду переход из язычества или христианства в иудаизм.

В 383 г. у потенциального прозелита было отнято право составлять завещание или получать наследство. В 391 г. таким людям было запрещено появляться перед судом в каком бы то ни было качестве (Cod. Theod., XVI, 7, 3; XVI, 7, 4). Если посмотреть в целом, то за-коны о прозелитизме времени Феодосия, его сына и внука в общем повторяли те, что были приняты до них. Разница была лишь в том, что при Феодосии и его преемнике подобные законы проводились в жизнь куда более решительно. Так, в 423 г. обрезание христианина (т. е. и христианского раба, и того из числа свободных, кто добровольно стремится принять иудаизм) наказывалось конфискацией имущества и вечной ссылкой (Cod. Theod., XVI, 8, 26).

Итогом развития запретительной политики в вопросе прозелитизма стала Новелла Феодосия II от 31 января 438 г.[179] Под страхом смертной казни запрещались любые действия, направленные на прозелитизм. Запрещение, правда, касалось действий тех, кто обращает. Опять же хотелось бы подчеркнуть, что свобода выбора того, кто обращается, не обсуждается. В законе уточнялось, что женщина может быть осуждена по этому закону только в случае выхода замуж за иудея. Закон этот, естественно, касался только тех, кто собирался перейти из христианства в иудаизм.

Равным образом запрещено было иудеям жениться на христианках, а особенно христианам на иудейках. Запрет этот объяснялся отчасти тем, что христиане считали эти браки недостойными; отчасти дело здесь объяснялось страхами - смешанные браки, как правило, служили одним из основных источников пополнения общин, ибо один супруг обращал другого в иудаизм[180]. Наконец в 393 г. Феодосии запретил иудеям многоженство, сохранявшееся у них в это время (Cod. Just., I, 9, 7).

Кроме того, Феодосии уничтожил одну из привилегий, существовавших у иудеев в рассматриваемое время, - освобождение от куриальной службы. Это произошло в 383 г. (Cod. Theod., XIII, 1, 99). Отмена этой льготы не была, правда, безусловной. Иудеи, как и клирики христианской церкви, могли избежать тягот куриальной службы путем представления заместителя. Кроме того, при императоре Аркадии этот закон был существенным образом уточнен. Главы общин (архисинагоги), провинциальные патриархи, старейшины и все, занятые в иудейском культе, были освобождены от обязанностей заседать в городском совете. Правда, через год этот закон был отменен в Западной половине империи, сохранив свою силу на Востоке[181].

После упомянутого закона 398 г., была принята целая серия законов, направленных на постепенное исключение иудеев из общественной жизни. Дело в том, что церковные круги и налоговое ведомство долго спорили между собой по вопросу, соглашаться или не соглашаться на участие иудеев в общественной жизни и на их работу в любых государственных структурах. С налоговой, фискальной точки зрения это было очень выгодно, ибо любой кандидат на работу, особенно в городских советах, был государству важен.

У нас еще будет повод обратиться к Третьей Новелле Феодосия. Сейчас же необходимо сказать несколько слов о конце патриархата, который наступил при императоре Феодосии II, а также о том, что представляли собой два последних патриарха.

Политическая роль последних патриархов была скромной, однако - если судить по письмам знаменитого антиохийского ритора Либания - палестинский патриарх был фигурой известной, поддерживавшей тесные связи со многими языческими общественными деятелями. (Речь идет о предпоследнем патриархе Йехуде Четвертом.)

Патриарх упоминается в восьми письмах Либания, относящихся к периоду 388-393 гг.[182] Нельзя не заметить, что Либаний обращается к нему как к равному по уровню образования и культуре. Это хорошо видно по изысканности и утонченности посланий Либания. Последнее, кстати, показывает, что Йехуда Четвертый вполне был в состоянии оценить утонченную стилистику Либания[183].

Не исключено, что сын патриарха[184], как следует из письма 1098, учился сперва у одного из учеников Либания, а потом и у самого Либания. Правда, неопределенность адресата письма 1098 делает в какой-то мере проблематичной саму увязку этого письма с Йехудой Четвертым и его сыном: может быть в письме упоминается кто-то совершенно другой[185]. Что же касается писем, адресат которых бесспорен, то они интересны во многих отношениях.

В письме 1105 Либаний обращается с просьбой к патриарху вступиться за одного высокопоставленного сановника провинциальной администрации, который, судя по всему, как-то задел интересы либо патриарха, либо иудеев в целом. Из письма, кроме того, видно, что смещение сановника произошло не без участия патриарха[186]. Уже сам факт обращения Либания с подобной просьбой к патриарху показывает, что последний мог повлиять на судьбу смещенного сановника[187].

К сожалению, исходя из этого письма мы не можем говорить об особой влиятельности патриарха. Для рассматриваемого времени политика официальных властей по отношению к иудеям и иудаизму характеризовалась двумя противоречивыми чертами. С одной стороны, государство стремилось отгородиться от иудеев, воздвигая чем дальше, тем больше определенные правовые рамки, внутри которых должны были жить иудеи, сохранявшие привязанность национальной культуре.

С другой стороны, государственные власти всегда особо подчеркивали законность существования иудаизма, и в этой связи опала высокопоставленного чиновника вследствие жалобы патриарха[188] не является чем-то удивительным. Центральная власть периодически вспоминала о взятых на себя обязательствах и исполняла их, дабы сохранить свое лицо и показать, что она продолжает действовать в правовых рамках. Поэтому опала чиновника, упоминаемая в письме Либания, объясняется все же не силой или слабостью патриарха, а тем, что какому-то неизвестному представителю центральной администрации было в данной конкретной ситуации угодно и выгодно действовать с соблюдением всех правовых рамок. О сходной ситуации, случившейся немногим позже (в районе 395 г.) и известной из письма Иеронима, рассказывается чуть ниже.

Что касается остальных писем Либания, адресованных патриарху, то их содержание в основном аналогично. Это либо просьбы вступиться за того или иного человека, либо новости, представляющие интерес для патриарха.

Необычным представляется письмо 1097[189], в котором Либаний обращается не к патриарху, а к патриархам[190] с просьбой освободить знакомого Либанию Феомнеста от обязанностей, ввиду того что это человек пожилого возраста. Текст Либания не дает оснований для окончательных выводов, но все же можно предположить, что Фео-мнест был одним из высокопоставленных помощников патриарха, так называемым "апостолом".

С исторической точки обращает на себя внимание письмо 1084. Обращаясь к патриарху, Либаний пишет о своем знакомом Феофиле[191], у которого были какие-то судебные дела в Палестине, с просьбой не забыть о нем и побеспокоиться о его делах. Далее следует весьма необычная фраза, которую можно расценить и как просто ничего не значащий дипломатический пассаж[192], и как своего рода характеристику отношений образованного язычника по отношению к иудеям в целом.

Либаний пишет: "Ведь вы и сами из этого племени, и в обычае у вас всем помогать, а особливо лучшим, заботясь о прочих лишь за тем, что они люди, о сих же за тем, что живут добродетельно" . Необычность этой фразы свидетельствует скорее о том, что перед нами образец личных взглядов самого Либания, чем типичное, характерное для образованных язычников представление об особенностях характера иудеев в целом.

Правда, то, что мы знаем о положении иудеев в Антиохии по проповедям Иоанна Златоуста, показывает следующее. Иоанна возмущают факты мирного и достаточно дружеского отношения антиохийских христиан к иудеям.

Это же свидетельствует о том, что различные этноконфессиональные общины в IV в. в крупнейшем городе Ближнего Востока были готовы уживаться мирно настолько, насколько конфликт не привносился в их среду извне властями или агрессивно настроенными христианскими проповедниками[194]. Если же поставить вопрос, чем объяснялось относительно мирное сосуществование этноконфессиональных общин в Антиохии, в том числе и христиан, то ответ в целом ясен: в условиях общества Поздней империи происходило постепенное стирание граней между различными слоями общества, которые из граждан с различными гражданско-правовыми статусами становились просто подданными императора195.

Возвращаясь к письмам Либания, отметим, наконец, письмо к патриарху, известное под номером 914. В ответ на письмо патриарха Либаний, как обычно в весьма витиеватой и не очень ясной манере, пишет о каких-то притеснениях иудеев, по поводу которых сам Либаний весьма опечален: "и кто не был бы огорчен, ввиду того, что такой народ столь длительное время бедствует?"

Из этого письма видно также, что Либаний был втянут в переписку по поводу этих притеснений, но при этом сам Либаний на стороне притеснителей иудеев не выступал. Мы не знаем, о чем именно здесь идет речь, однако вполне логичным представляется следующее предположение: Либаний и патриарх обмениваются мнениями по поводу истории о поджоге синагоги в Каллинике[196].

Надо сказать, что на рубеже IV-V вв. роль иудейского патриарха в жизни общества в целом определялась еще одним фактором. Патриархи были богаты. Даже для рассматриваемого времени есть сведения о том, что посланники патриарха объезжали общины диаспоры, контролируя не только религиозную жизнь общин, но и собирая финансовые средства на поддержку патриарха[197]. У нас есть также одно косвенное, но весьма красноречивое подтверждение значительности сумм, шедших на поддержку патриарха даже на рубеже IV-Vвв.

В самые последние годы IV в. императорами Западной и Восточной половин империи были два сына императора Феодосия - Го-норий и Аркадий. Ввиду малолетства обоих за императоров правили регенты - на западе Стилихон, на востоке - Евтропий. В 399 г. администрация Стилихона запретила вывоз на Восток денег, собираемых в поддержку патриарха именно ввиду значительности поставляемых сумм. Интересно, что в 404 г. запрет был отменен (Cod. Theod., XVI, 8, 14; XVI, 8, 17). Если говорить о сути, то история эта не была очень серьезной, ибо настоящего контроля за происходящим и не было. Здесь важен сам факт - факт внимания государственных структур к делам патриарха и патриархата.

Деятели христианской церкви прекрасно знали о богатстве патриархов и писали об этом с явным неодобрением и раздражением[198]. Надо сказать, что императорская власть сперва активно защищала патриархов, их честь и достоинство. Так, при Аркадии в 396 г., был принят закон о наказании тех, кто публично оскорбляет патриархов (Cod. Theod., XVI, 8, 11). В 404 г. привилегии патриархов были подтверждены, но уже в последний раз (Cod. Theod., XVI, 8, 15). Императоры - по политическим соображениям, конечно, - до какой-то степени старались защитить патриархов от интриг. Один такой эпизод хорошо известен из переписки Иеронима[199].

При жизни Феодосия I, т. е. до 395 г., у патриарха Гамалиила Шестого возник конфликт с наместником Палестины Гезихием. О сути конфликта мы можем сказать немногое, ибо источником информации является только письмо Иеронима. Получается, что патриарх пожаловался императору на то, что Гезихий украл у него, у патриарха, ценные бумаги. Гезихий же обвинил патриарха в заговоре против императора.

В результате Феодосий прислушался к патриарху и распорядился казнить Гезихия. При Феодосии II ситуация, однако, изменилась. В 415 г. Феодосий II издал закон, содержащий своего рода строгий выговор патриарху за нарушение антииудейского законодательства (Cod. Theod., XVI, 8,22). Патриарх был обвинен в строительстве новых синагог, что запрещалось без предварительного на то разрешения. Патриарх был также обвинен в попустительстве обрезанию рабов-христиан и в несправедливых решениях судебных тяжб между христианами[200].

Карательные мероприятия Феодосия II по отношению к патриарху сводились к следующему. Патриарх, занимавший в общеимперской табели о рангах весьма высокое положение, был понижен в ранге. До закона Феодосия II патриарх был "префект претория" в ранге illustris, то теперь, все последние годы жизни, патриарх имел более низкий ранг - spectabilis. Патриарха лишили также почетного звания "префект претория".

Император также предупреждал патриарха, что он будет наказан по всей строгости закона за обрезание христиан-рабов. В этой связи важно отметить, что наказание предусматривалось лишь за гипотетические нарушения закона в будущем, но не в прошлом. В данный же момент рабы-христиане, имевшиеся у иудеев, просто отпускались на волю, а незаконно - с точки зрения центральной власти - построенные синагоги следовало снести. Здесь, правда, были две многозначительные оговорки. Разрушать такие синагоги следовало лишь в пустынных или малонаселенных пунктах или - в тех случаях, когда разрушение синагоги не привлекло бы излишнего общественного внимания.

Мы, по правде говоря, не знаем, как именно и когда точно наступил конец патриархата как общественного института. Имеющиеся источники дают основание для следующего предположения. В одном из законов 429 г. упоминается "конец патриархата" (Cod. Theod., XVI, 8,29). Это означает, что в 429 г., или несколько ранее, патриарх скончался, а официальная власть тем или иным способом воспрепятствовала избранию нового патриарха.

Приведенный выше обзор некоторых сторон законодательства времени обоих Феодосиев и императора Аркадия невольно вызывает вопрос: а что же по римскому законодательству разрешалось иудеям делать и чем же им разрешалось жить?

Ответ на этот вопрос, в общем, понятен. Кодекс Феодосия и последующие памятники кодификации римского права практически никак не регламентировали экономику. Иными словами, иудеям, как, впрочем, и всем остальным подданным империи, никто не запрещал заниматься любой торговой деятельностью, любой работой на земле и любой иной деятельностью экономического плана в городе. Все, как обычно, непоследовательные ограничения, затрагивавшие иудеев и засвидетельствованные в римском праве, касались исключительно участия иудеев в общественной жизни общества, но не в экономической.

Как уже отмечалось, в 392 г. были приняты законы о запрете смешанных браков прозелитизма. И в тоже время, в том же 392 г., принимается закон, фактически защищающий суды, учрежденные патриархом. По новому закону запрещалось обращаться с жалобами в гражданские суды в тех случаях, когда иудейские религиозные суды кого-либо изгоняли из общины.

В 396 г. был принят закон, запрещавший какое-либо вмешательство государственных структур в работу иудейских рынков, в организацию иудейских рынков и в то, как на этих рынках устанавливаются цены (Cod. Theod., XVI, 8, 8; XVI, 8, 10).

В 397 г. все лидеры общины, которые подчинялись патриарху, были освобождены от обязанностей заседать в городском совете. Однако же эта льгота действовала ровно до того момента, пока патриарх не смещал их с должности. В таком случае эти лица обязаны были наравне со всеми заседать в городских советах (Cod. Theod., XVI, 8, 13).

В 398 г. был принят весьма интересный с историко-правовой точки зрения закон. Впервые в известной мере римские суды получали права юрисдикции над иудеями. Формулировка закона была, правда, компромиссной. Иудеи получали право обращаться в римские гражданские суды для решения арбитражных дел третейских споров. Последнее не рассматривалось законодателем как ограничение прав раввинистических судов, что специально оговаривалось законом. Точно так же в законе уточнялось следующее. Гражданские римские суды должны учитывать мнение судов раввинистических (Cod. Theod., II, 1,10).

В 412 г. Феодосий II подтвердил право иудеев не появляться перед римскими судами гражданской юрисдикции по субботам и в дни иудейских праздников (Cod. Theod., II, 8, 26).

Однако же, тот же Феодосии II в 415 г. принял закон, который стал первым ограничением иудейского самоуправления в рамках римского государства (Cod. Theod., XVI, 8, 22). Судя по всему, до 415 г. в иудейские суды охотно обращались даже христиане, особенно если одной из судящихся сторон был иудей. По закону же 415 г. в случае каких-либо споров между христианами и иудеями, которые требовали судебного разбирательства, обеим сторонам обращаться следовало в римский суд.

Особое внимание христианский законодатель, обращаясь к делам иудейским, уделял, точнее говоря, вынужден был уделять, проблемам синагоги. Проблема была вызвана тем, что с 388 г., и, судя по всему, во многих городах империи, начались массовые нападения христианской толпы на синагоги[201]. Император, исходя именно из твердого убеждения в законности самого факта существования иудаизма, вынужден был издавать множество эдиктов в защиту синагог. О многом говорит, кстати, уже сам факт того, что такие эдикты приходилось повторять часто[202]. Иными словами, императорская власть запустила в действие механизм, с которым не могла справиться, - антииудейские настроения толпы.

Двадцать девятого сентября 393 г. был принят закон, направленный против тех, кто, прикрываясь христианской верой, разрушает синагоги (Cod. Theod., XVI, 8,9). Через четыре года, 17 июня 397 г., был принят новый закон близкого характера. Провинциальные на-местники должны были следить за сохранностью синагог на территории своих провинций (Cod. Theod., XVI, 8, 12).

С приходом к власти Феодосия II дух законодательства в этом вопросе опять несколько изменился. Двадцать девятого мая 408 г. был принят закон против праздника Пурим, ввиду того что праздничный обряд включал в себя элементы, оскорбительные для христиан (Cod. Theod., XVI, 8, 18 = Cod. Just., I, 9, 11). В том же году на западе империи был принят закон о защите африканской церкви от оскорблений сектантов донатистов и иудеев (Cod. Theod., XVI, 5, 44).

В первом случае мы знаем, чем был вызван запрет: в ходе праздника Пурим сжигалась распятая на кресте символическая кукла. Это изображение персонифицировало отнюдь не Христа, но для того чтобы это понять, следовало обладать уровнем познаний в Ветхом Завете, которого у среднего обывателя того времени не было. Сжигание распятой фигуры могло восприниматься такими людьми только как прямое указание на Христа. Информацией о сути конфликта в Африке между христианами, донатистами и иудеями мы не располагаем.

Однако разрушение синагог продолжалось, что отчасти известно из сообщений нарративных источников, отчасти - по регулярности появления законов о защите синагог от разрушений. В 414 г. была разрушена синагога в Александрии, в 419 г. - синагога в египетском городе Магина. Видимо, в этой связи появляется очередной закон Феодосия II от 6 августа 420 г., в котором подчеркивалось, что недопустимо преследование невиновного иудея и что следует охранять от огня и любых повреждений синагоги и частные дома иудеев (Cod. Theod., XVI, 8, 21 = Cod. Just., I, 9, 14). В законе есть также специальная оговорка: уточнялось, что иудей, даже если он нарушил закон, должен быть судим судом, а не самосудом. О многом говорит сам факт появления таких слов в законе.

Ситуация, однако, с годами совершенно не улучшалась - в 423 г. было принято три законодательных акта аналогичного содержания (Cod. Theod., XVI, 8, 25, 26, 27). Вообще складывается впечатление, что христианская власть искала отныне не столько способа защиты синагог от разрушения (хотя и это было), сколько способов воспрепятствовать восстановлению разрушенных синагог. Дело в том, что их часто превращали в христианские церкви при более или менее благожелательном попустительстве властей. В конце концов компромисс был найден. В одном из упомянутых законов повторяется запрет на лишение иудеев тех мест, где они молятся. Законодатель опять же повторяет, что никому не дозволяется их сжигать или как-либо перестраивать.

Закон содержал также и некоторое количество иных компромиссных предложений. Подвергшиеся разграблению синагоги обращались в христианские церкви и обратно не возвращались. Правда, при этом иудеям предоставлялся в собственность иной участок земли в том же поселении, где разрешалось возвести синагогу.

Логическим завершением этого запретительного законодательства стала уже упоминавшаяся Третья Новелла Феодосия II (438 г.). В документе запрещалось строительство новых синагог. Старые синагоги можно было восстанавливать и ремонтировать только в том случае, если синагоги ветшали. Тот, кто украшал синагоги, не нуждающиеся в ремонте из-за ветхости, подлежал штрафу в 50 фунтов золота. Закон был повторен в Дигестах (Dig., I, 9, 18; Nov. Theod., 3).