ИУДЕИ И ИУДАИЗМ В ИСТОРИИ РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ И РИМСКОЙ ИМПЕРИИ Александр Гаврилович Грушевой ссылки

Глава 7 - ТРЕТИЙ ПЕРИОД РИМСКО-ИУДЕЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ

6. Юлиан и иудаизм

Ярким эпизодом истории Римской империи IV в. стало правление императора Юлиана. Последний язычник на римском императорском троне правил всего два года (361-363 гг.) и был незаурядной личностью во многих отношениях, о чем свидетельствуют его достижения как в области политики, так и литературы[149]. Юлиан долгое время был на подозрении у своего царственного родственника, опасавшегося потенциальных претендентов на верховную власть. Однако же в 355 г. Юлиана призвали ко двору, дали ранг цезаря, поставили во главе крупной армии и отправили наводить порядок в Галлии и Германии.

В известном отношении судьба Юлиана повторяет судьбу Гая Юлия Цезаря: оба после успешных войн в Галлии быстро достигают верховной власти. Разница заключалась лишь в том, что Юлиану пришлось прикладывать к этому гораздо меньше усилий. В 360 г., когда порядок в Галлии и Германии был наведен, войско провозгласило Юлиана Августом, т. е. императором. Юлиан не отказался и двинулся со своей армией в сторону Константинополя, куда столица была перенесена еще во времена Константина.

Император Констанций находился в это время в Антиохии, готовясь к предстоящей войне с Ираном. Узнав о мятеже Юлиана, Констанций двинулся навстречу ему с самыми решительными намерениями, не признавая претензий Юлиана на верховную власть (Amm. Marc, XX, 9, 6-7). Однако же критическая ситуация разрешилась неожиданно. Констанций скончался 1 ноября 361 г., находясь с войском в Малой Азии, успев, судя по всему, назначить Юлиана своим официальным наследником (Amm. Marc, XXI, 15,2-4). Интересно, что Аммиан пишет о назначении Констанцием Юлиана своим преемником с очевидной неуверенностью: successorem suae potestatis statuisse dicitur Iulianum. ("Говорят, что он назначил Юлиана преемником своей власти".) Иными словами, вопрос о правовой основе прихода Юлиана к власти не был ясен даже современникам.

Так Юлиан оказался единоличным правителем. Его короткое правление (ноябрь 361 - июнь 363 г.) было посвящено решению следующих трех проблем: реформе государства и государственной власти, войне с Ираном и борьбой с христианской церковью. На общем фоне императоров IV в. политика Юлиана по отношению к иудеям была весьма необычной. Она определялась всеми указанными основными проблемами его царствования, но особенно, конечно, отношением Юлиана к христианству и религии вообще.

Юлиан с самого начала взял курс на возрождение язычества, на реставрацию старинных, уже приходящих в упадок храмов и культов олимпийских богов. Юлиан, строго говоря, не преследовал христианство, а стремился к возрождению равноправия между язычеством и христианством. Кроме того, Юлиан не мог себе позволить открыто преследовать христиан, ибо ко времени его правления христианство стало уже идейным убеждением десятков миллионов людей.

Одним из первых практических шагов нового императора стал декрет о религиозной свободе (Amm. Marc, XXII, 5, 1-4): каждый получал право свободно исповедовать любую веру. Для Юлиана тем самым язычество уравнивалось в правах с христианством. Кроме того, Юлиан не без основания полагал, что христианство после принятия такого закона надолго увязнет во внутренней борьбе между отдельными направлениями. Хотелось бы также отметить, что Юлиан не закрыл ни одной христианской церкви. Император настаивал лишь на возрождении языческого культа в тех христианских церквях, которые обосновывались в заброшенных языческих храмах. По мере возможностей Юлиан старался также открыть все заброшенные языческие храмы и повсеместно возобновить жертвоприношения.

Особое внимание император уделял пропагандистской деятельности. До наших дней сохранилось значительное количество писем Юлиана. Из них видно, что император писал послания жителям многих городов империи с призывами вернуться к вере отцов. Известно, что Юлиан писал такого рода письмо и жителям палестинского города Тивериада[150].

Очень важным было запрещение Юлианом вести какое-либо преподавание христианам (Amm. Marc, XXII, 10, 7; XXV, 4,20). Так император надеялся по меньшей мере существенно уменьшить роль христиан в общественной жизни, ибо передача образования в руки язычников в перспективе действительно могла создать ситуацию, когда все чиновники в государстве вновь были бы исключительно язычниками.

При характеристике отношения Юлиана к иудаизму необходимо различать его деятельность как пропагандиста определенных философских взглядов и деятельность как императора, как главы государства. Изучение сочинений императора показывает, что до восшествия на престол он не имел никаких контактов с иудеями, а все его познания касательно их религии ограничивались чтением Септуагинты.

По-настоящему Юлиан познакомился с иудеями и иудаизмом только после прихода к власти. Он относился к иудейскому прошлому весьма отрицательно, считая безосновательными претензии иудеев на богоизбранность и какие-либо особые достижения, ввиду того что большую часть своей истории иудеи находились под чужеземным владычеством[151]. В то же самое время Юлиан вполне благосклонно относился к современному ему иудаизму и иудеям - своим современникам. Так, в письме к александрийцам, отправленном из Антиохи в самом конце 362 г., император, сетуя на увлечение александрийцев идеями галилеян (христиан), попутно замечает, что иудеи проявили себя много лучше христиан[152].

В положительном отношении императора к иудеям того времени, судя по всему, крылся практический расчет. Юлиан собирался воевать с Ираном и не мог не понимать, что военные действия будут проходить на территории, где количество иудейского населения весьма велико. Некоторые особенности ситуации в самой Палестине также заставляли императора относиться к иудеям по меньшей мере благожелательно. В Палестине в IV в. христиане не составляли еще большинства. Юлиан же, стремясь создать по возможности повсеместно антихристианское большинство, не мог не понимать, что в Палестине ему этого не добиться без поддержки иудеев.

В мае 362 г. Юлиан покинул Константинополь и после недолгого путешествия по Малой Азии прибыл 19 июля 362 г. в Антиохию, где занялся активной подготовкой к войне с Ираном. Он тем не менее нашел время встретиться с делегацией иудеев, приехавшей в Антиохию. С кем именно разговаривал Юлиан? Ответить на этот вопрос можно, но приходится комбинировать данные из самых разных источников. Иоанн Златоуст упоминает в одной из проповедей, что Юлиан беседовал с иудеями. Из контекста следует, что Иоанн Златоуст имеет в виду иудеев Антиохии[153].

Руфин, переведший в начале V в. на латинский язык с некоторыми добавлениями от себя "Церковную историю" Евсевия, пишет о всех[154] иудеях, приглашенных императором на прием. С точки зрения Руфина, встреча произошла по просьбе императора. Автор V в. Созомен также пишет об этой встрече (Soz., Hist., eccl., V, 22 = PG. Vol. 67, col. 1284). Он сообщает о том, что на встрече присутствовали "главы иудейских общин". С исторической точки зрения очень важно одно указание, встречающееся в тексте Созомена. Историк рассказывает об обращении императора к иудеям по результатам этой встречи. В этом обращении нельзя не заметить слов - "к патриархам иудеев и лидерам общин"[155].

В параллельных версиях в заголовке письма встречаются близкие по смыслу выражения. Так, 51-е письмо Юлиана начинается словами: "иудейскому сообществу".

Появление в одном случае термина "патриархи" во множественном числе и термина "иудейское сообщество" в письме у Юлиана свидетельствует о том, что в рассматриваемое время, в середине IV в., иудеи имели в каждой провинции своих локальных патриархов, координировавших деятельность иудеев в рамках каждой отдельной провинции. В самом факте появления таких сообществ нет ничего удивительного. В каждой провинции было изобилие региональных организаций, объединявших чаще всего города одной провинции. При этом представители городов, заседая в общепровинциальной ассамблее, имели возможность - пусть в ограниченных пределах - решать проблемы внутреннего самоуправления[156].

Сам по себе термин засвидетельствован и по отношению к иудеям. Так в источниках иногда называли отдельные общины диаспоры, а у Иосифа Флавия - по отношению к жителям Иерусалима (Fl. Jos., Vita, 65; 72, 190, 254, 309, 341, 393).

Однако здесь перед нами явление совершенно иного масштаба. Термин употреблен по отношению к иудеям всей провинции. При этом слова Созомена о патриархах (именно патриархах, а не патриархе) позволяют ясно представить, о чем именно идет речь. Патриархи - лидеры иудейских структур в рамках одной провинции. Вывод этот представляется принципиальным, ибо для более раннего времени в источниках не засвидетельствовано ничего подобного.

Иными словами, изменения, произошедшие с институтом патриархата в III-IV вв., привели к тому, что на местах, в каждой отдельной провинции, в массовом порядке стали возникать структуры, в принципе хорошо известные в античном мире, являющиеся так сказать уменьшенной в масштабах копией патриаршей власти. К сожалению, приходится признать, что источники позволяют лишь подтвердить факт существования таких "сообществ" в каждой провинции и что "сообщества" эти возглавлялись малыми патри-архами[157].

Сопоставление различных версий источников об этой встрече показывает, что диалог шел об Иерусалиме, о том, почему иудеи не практикуют более жертвоприношений своему богу. Беседа закончилась обещанием Юлиана восстановить Иерусалим и Иерусалимский храм и вместе с иудеями вознести молитвы Величайшему Богу[158]. Последние слова совершенно не означают, что Юлиан был поклонником иудаизма. Несмотря на приверженность язычеству, император был поклонником сложнейших философских построений, своего рода языческого монотеизма.

Сейчас, по прошествии шестнадцати столетий, очевидно, что встреча Юлиана с представителями иудеев[159] и все на ней сказанное было своего рода внешним оформлением многих мыслей и чувств императора. Юлиан, естественно, знал, что иудеи не могли совершать жертвоприношения где-либо за пределами Иерусалимского храма. Видимо, в этой связи императору нужна была просьба иудеев, чтобы публично заявить о том, что он сам для себя уже решил в частном порядке. Поэтому весьма правдоподобным выглядит заявление Ру-фина о том, что иудеев на встречу пригласил сам император.

Результатом же встречи, как уже отмечалось, было следующее послание императора, адресованное иудейскому сообществу[160]".

Юлиан как император мог иметь несколько причин идти навстречу удовлетворению давних интересов иудеев. Например, таким образом достичь объединения иудеев со всеми остальными народами на антихристианской базе. Кроме того, возрождение Иерусалимского храма уже само по себе могло рассматриваться как посрамление христианства[161]. Возобновление службы и жертвоприношений в Иерусалимском храме Юлиан вполне мог считать дополнительной гарантией своей победы в предстоящей войне с Персией[162].

Желание Юлиана отстроить Иерусалимский храм помимо чисто политических расчетов могло объясняться и еще одной причиной. Аммиан Мар-целлин, описавший всю жизнь Юлиана, отмечает страсть императора к пышным постройкам, призванным увековечить память о его царствовании (Amm. Marc, XXIII, 1).

Бюрократический характер организации римского государства делал совершенно обязательным в сложившейся ситуации издание специального императорского декрета о иудеях. Документ не сохранился, но современник Юлиана, известный раннехристианский автор Григорий Назианзин, оставил в одном из своих произведений своего рода пересказ обращения Юлиана к иудеям, который, вероятнее всего, и является пересказом этого документа. Юлиан с многочисленными ссылками на Писание говорил, что для иудеев настал благоприятный момент для их возвращения в родную землю, для вое-становления Храма и жизни по законам предков[163].

Всех нюансов политики Юлиана по отношению к иудеям мы, к сожалению, не знаем, однако же в источниках, относящихся к IV-V вв., встречаются упоминания о еще нескольких фактах, которые могут относиться ко времени Юлиана и отражать его политику по отношению к иудеям.

В Кодексе Феодосия (Cod. Theod., XVI, 8, 22) - своде законов, изданном в 438 г. и подводящем своего рода итоги кодификации римского права в IV в., - встречается указание о том, что Феодосии II лишил патриарха Гамалиила Шестого титула "префект претория"[164].

В источниках нет указаний, когда именно патриарх получил этот титул. В принципе, вполне вероятно, что это произошло при одном из двух императоров, носивших имя Феодосии. Все же более логично предположить, что практика предоставления палестинско-му патриарху одного из высших титулов империи будет восходить ко времени Юлиана, а не Феодосиев, являвшихся ревностными ортодоксальными христианами и преследовавших всех нехристиан и все нехристианское.

Другой заслуживающий особого внимания факт сохранился в "Церковной истории" Филосторга, также автора IV в. н. э. Филосторг сообщает о существовании в Иерусалиме в рассматриваемое время своего рода временной синагоги, сооруженной иудеями в одном из разрушенных портиков, окружавших Храмовую гору[165]. Уже сам факт такого сообщения показывает, что в IV в. был наконец отменен существовавший со времени императора Адриана запрет на посещение иудеями и на их нахождение в Иерусалиме. В этой ситуации наиболее логичным предположением будет опять же предположение о Юлиане и о том, что именно он отменил запрет Адриана, подтвержденный, как уже отмечалось, Константином.

Насколько можно судить по сохранившимся источникам, программа императора Юлиана встретила самый живой отклик среди иудеев. Надо сказать, многие источники подтверждают большую радость иудеев по поводу случившегося. Об этом сообщают многие авторы того времени: Ефрем Сирин[166], Григорий Назианзин, Руфин. У многих авторов встречаются упоминания о сборе иудеями значительных сумм на реставрацию Иерусалима и Иерусалимского храма[167]. Интересно, что все эти известия относятся не к Палестине, а к Малой Азии и Месопотамии.

В Талмуде об Юлиане и его политике поддержки иудеев нет практически ни слова. Однозначного объяснения этому нет, и приходится говорить лишь о наиболее вероятных причинах. Отметим прежде всего следующий момент: желание возродить Иерусалим и Иерусалимский храм исходило, если посмотреть на ситуацию с ортодоксальной иудейской точки зрения, от правителя-язычника, тогда как восстановления Храма ожидали от Мессии. Мероприятия Юлиана должны были по идее привести к возрождению в Палестине некоей высшей жреческой власти. Опять же с ортодоксальной иудейской точки зрения власть, и именно законная власть, должна была перейти в руки потомка дома Давида.

Юлиан в 51-м письме ясно пишет об отмене из лучших побуждений апостольской подати - тех денег, которые собирались в диаспоре для поддержки патриарха. Патриархи из дома Гиллеля управляли всеми делами на протяжении уже нескольких столетий и отмена апостольской подати была им элементарно невыгодна, ибо лишала существенного источника доходов. Кроме того, перестройка всех основ иудейской жизни, затеваемая Юлианом, могла привести в перспективе к существенному сокращению роли патриарха. Естественно, что после трехсот лет существования этой власти в Палестине в иудейской среде не могло не быть влиятельных лиц, приближенных к патриарху и по определению заинтересованных в сохранении сложившегося положения вещей.

Иными словами, большинство лидеров иудеев Палестины по разным, видимо, причинам отнеслось к проектам Юлиана нейтрально.

Все же некоторое количество раввинов отнеслось к планам Юлиана с энтузиазмом. Так, в трактате Маасер Шени встречаются следующие слова, которые произнес рабби Аха: "Храм будет построен до пришествия царства Давида" (JMaaser Sheni, 5,2-5ба). Тот же раввин, согласно трактату Берахот (jBerakhot, 2, 3-4d), говорил о возможности спасения Израиля в субботний год. Между тем 362/363 г, год, когда Юлиан собрался возрождать Иерусалим, как раз и является таким годом (Год 4122 по иудейскому календарю).

Однако хотелось бы еще раз подчеркнуть, что нейтральное и сдержанное отношение иудейской элиты к планам Юлиана весьма контрастировало с энтузиазмом простых людей. Энтузиазм этот принимал, правда, иногда своеобразные формы. Так, есть информация (Ambrosius, Ер. XL., 15 = PL. Vol. 16, col. 1154) о том, что как раз во время правления Юлиана иудеи из числа небогатых громили и жгли христианские церкви в Газе и Аскалоне вместе с язычниками. Один современный израильский исследователь с грустью пишет о том, что в иных условиях эти же люди с удовольствием громили бы языческие храмы вместе с христианами[168].

Многие источники IV в. свидетельствуют, что взаимоотношения иудеев и язычников в IV в. - особенно среди простых людей - продолжали оставаться благожелательными[169].

Подготовка к строительным работам такого размаха в Иерусалиме должна была, естественно, занять много времени. Весь необходимый материал и должное количество рабочих было обеспечено лишь в начале 363 г. Сопоставление же сведений источников показывает, что к строительным работам подготовились основательно: "Иерусалиме находилось огромное количество строительных рабочих всех специальностей, стройка не испытывала недостатка в необходимых строительных материалах, финансирование работ было достаточным. Церковные историки с немалым удовольствием пишут о том, что строительная деятельность на Храмовой горе началась с расчистки руин и вывоза камней предыдущих построек[170].

Удовлетворение церковных историков объяснялось тем, что христианские авторы были убеждены в следующем. Вроде бы получалось, что иудеи сами и с радостью разрушают остатки Второго храма. Однако церковные историки не правы здесь в двух отношениях. У нас нет информации о том, что на строительстве работали главным образом иудеи. Кроме того, мы не можем с уверенностью говорить о том, остатки какого именно Храма разгребали рабочие в первые месяцы 363 г. Как известно, на месте Иерусалимского храма, по приказу Адриана был возведен храм Юпитера Капитолийского. Этот храм просуществовал до начала IV в. и был заброшен при императоре Константине.

Однако, как бы там ни было, работы продолжались максимум до первых дней марта 363 г. Неубедительна версия о том, что такие работы могли продолжаться до конца мая 363 г.[171] Вообще же вопрос о дате конца строительства на Храмовой горе[172] зависит от интер-претации одной фразы во фрагментированном письме к священнослужителю, где Юлиан пишет о трех разрушениях Иерусалимского храма и о своем намерении его возродить[173]: "Ибо осуждающие нас за это иудейские пророки, что они будут говорить об их храме, трижды разрушенном и до сих пор не возрожденном? Я же это сказал, не ругая их, ибо после столь длительного времени мною было решено восстановить его во славу бога, к которому взывают в нем".

Слова о трех разрушениях[174] и о том, что Храм до сих пор не восстановлен вполне могут быть расценены как непосредственное указание на прекращение начавшихся было строительных работ до отбытия Юлиана на войну 5 марта 363 г. Слова же о намерении возродить Храм (сочетание пассивного аориста с медиальным инфинитивом будущего времени) не представляется возможным увязывать с будущим временем и считать, что император говорит о намерении в будущем возродить Храм[175]. Смысл слов Юлиана лишь в констатации факта, что у него имелось намерение возродить Храм.

Само же строительство (так и не завершенное) Третьего храма дошло до стадии фундамента. Однако вскоре начались - если верить церковным историкам - настоящие чудеса. К счастью, в нашем распоряжении есть и одно объективное изложение событий, хотя и оно понятно не во всех своих деталях.

О строительных работах в Иерусалиме и их конце рассказывает также Аммиан Марцеллин (XXIII, 1, 2), реалистически мыслящий историк, сторонник всех действий императора Юлиана. Аммиан Марцеллин пишет о том, что по мере продвижения работ на Храмовой горе из недр горы, из-под развалин, стали вырываться языки пламени (буквально - шарики огня), которые сжигали многих рабочих. Как относиться к этому сообщению - вопрос сложный. В принципе, здесь можно попытаться предложить даже несколько вполне рациональных объяснений. В недрах горы могли скопиться различные подземные газы, которые при контакте с воздухом начинали гореть. Нельзя, конечно, исключать и элементарных поджогов в сочетании с выбросами подземных газов[176].

Как бы там ни было, случившееся на строительной площадке вызвало большое смущение у всех очевидцев и строительство прекратилось. Интересно, что Аммиан Марцеллин сообщает о прекращении строительства всего двумя словами: cessavit inceptum - "начатое прекратилось". Насколько мы знаем, Аммиан Марцеллин в Иерусалиме не был и излагал описываемое по документам. К сожалению, мы уже не узнаем, что было в этих документах.

И все же некоторое представление об этом отчете мы можем составить, ибо с сообщением Аммиана Марцеллина совпадает во многом текст "Церковной истории" Руфина (Rufinus, X, 3SM0). Руфин, будучи христианином, приписал истории строительства Храма в Иерусалиме и прекращения этого строительства множество чудес, но в основе своей версии одинаковы, но сообщение Руфина более подробное.

Получается, что выходу огня на поверхность предшествовало случившееся накануне землетрясение. Руфин также достаточно точно указывает, где именно произошел выброс огня. Его слова о подземной постройке между двумя портиками позволяют говорить, что выброс огня произошел в юго-восточном углу храмовой территории, на месте так называемых "Соломоновых конюшен". Наиболее вероятным объяснением этого явления следует признать взрыв подземных газов при соприкосновении с кислородом.

Судя по всему, на стройке бушевал настоящий пожар, что, конечно, не могло не смутить очевидцев события, поспешивших удалиться восвояси с "проклятого" места. Од-нако не стоит, видимо, исключать и более прозаическую версию огня - поджог стройки кем-то из тех, кого возрождение Иерусалимского храма никак не могло устроить.

Что же касается христианских авторов, то у них история о прекращении строительства Иерусалимского храма обросла множеством подробностей, из которых абсолютное большинство было просто фантастическим. Огонь в христианских версиях падает с неба. Согласно христианским версиям, землетрясения повторялись вновь и вновь. Во время разбора завалов под основанием Храма была обнаружена пещера, где была найдена рукопись Евангелия от Иоанна, лежавшая будто бы на этом месте с самого основания Храма. Особую популярность в христианской литературе в этой связи обретает мотив креста. Огромный крест был виден над Храмовой горой. Кресты будто бы появлялись также на одежде жителей города - на одежде иудеев и язычников кресты были черными, на одежде христиан[177].

Вероятнее всего, строительство было все же прекращено не только, а может быть, и не столько из-за землетрясения и подземного огня. Слишком велико было количество тех, кто расценивал подобное строительство как нечестивое дело и очень может быть, что строительство шло в атмосфере скрытого недоброжелательства местного населения (как иудейского, так и не иудейского) и повсеместного недоброжелательства христиан. В подобной ситуации история с землетрясением и с подземным огнем оказывалась как нельзя более кстати. События на стройке, судя по всему, повлияли и на императора, отказавшегося от своей идеи ввиду столь явных неблагоприятных предзнаменований и лишь фиксировавшего - как было показано - в одном из писем тот факт, что у него было намерение возродить Храм в Иерусалиме.

Конец правления последнего язычника наступил быстро. 16 июня 363 г., во время военных действий на территории Месопотамии, император Юлиан был смертельно ранен. Власть перешла к христианину Иовиану, бывшему при Юлиане одним из полководцев. С огромными трудностями римское войско вернулось в сентябре 363 г. в Антиохию из этого крайне неудачного военного похода. Смена власти однако произошла. Все последующие императоры были уже только христианами, а программа деятельности Юлиана по иудей-скому вопросу отпала сама собой.

Так намерение Юлиана возродить Иерусалимский храм кончилось парадоксальным образом - обратным результатом. Если до 363 г. территория Храма представляла собой внушительную груду остатков как Иерусалимского храма, так и построенного на его месте храма Зевса, то весной 363 г. расчистили завалы, значительно уменьшив тем самым остатки Иерусалимского храма.

Яркость личности и нестандартность поступков Юлиана заставляет многих исследователей задаваться в принципе бесполезным вопросом: а что было бы, если бы... Юлиан, возможно, мог бы при более удачном стечении обстоятельств выйти из войны победителем. Теоретически Иерусалим и Иерусалимский храм могли бы быть отстроены. Однако борьба с христианством вряд ли бы продолжилась дольше сроков жизни императора - победа христианства была уже необратимой. Что касается возрождения Иерусалима и Иерусалимского храма, то в конечном счете это обернулось бы против римских интересов, так как далее последовали бы, бесспорно, очередные длительные войны и конфликты между иудеями и римским государством.