ИУДЕИ И ИУДАИЗМ В ИСТОРИИ РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ И РИМСКОЙ ИМПЕРИИ Александр Гаврилович Грушевой ссылки

Глава 7 - ТРЕТИЙ ПЕРИОД РИМСКО-ИУДЕЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ

2. Иудеи и иудаизм в законодательстве Константина

Пришедший к власти в 305 г. Константин лишь 18 сентября 324 г. окончательно разбил последнего претендента на власть - императора Востока Лициния. Результатом этого стало объединение всей империи под властью правителя, чья прохристианская ориентация была очевидна уже задолго до этого сражения.

Правда, надо сказать, что самые первые законы Константина не отличались ни особым неприятием иудеев, ни каким-то особым благоволением к христианству. Здесь необходимо сказать несколько слов о так называемом Миланском эдикте 313 г., который, по сути своей, предоставлял равноправие всем вероисповеданиям. Документ заслуживает особого внимания как по форме, так и по существу.

В 313 г. в Милане встретились император Константин и Лициний, на время помирившийся с ним один из претендентов на верховную власть. Они издали совместно весьма важный документ, по традиции и не совсем правильно называющийся Миланским эдиктом. Документ как таковой не сохранился. Есть латинская версия документа в со-чинении Лактанция De mortibus persecutorum (48, 2-8)[129]. В нашем распоряжении есть также и греческая версия ""Церковной истории" Евсевия (Euseb., Hist. Eccl., X, 5, 6-9). Документ этот представляет собой не более чем рескрипт на имя префекта малоазийского города Никомедия[130].

На основании этого документа христианам и всем другим жителям империи предоставлялась полная свобода следовать той вере, какой кто пожелает. Таким образом, документ, сыгравший столь большую роль в судьбе христианства, при ближайшем рассмотрении отказывается не более чем письмом, адресованным главам провинциальных администраций Малой Азии и Востока, с разъяснением, как следует поступать с христианами.

Как бы там ни было, эдикт сыграл немалую роль в жизни империи, не только для христианства, но и для иудаизма, ибо в нем постулировалась веротерпимость по отношению ко всем религиям, а законность самого факта существования иудаизма никогда не отрицалась. Особо в этой связи хотелось бы отметить следующее. Иудаизм был единственной религией в христианской империи, существование которой наряду с официальной признавалось законной.

В завершение разговора о Миланском эдикта хотелось бы отметить, что этот документ не ставил христианство выше всех религий. Смысл документа в провозглашении - во всяком случае, на бумаге - веротерпимости и отмене преследований за какую бы то ни было веру. Тот факт, что этими привилегиями воспользовались именно христиане, объясняется сложившейся к тому времени ситуацией.

За признанием законности существования иудаизма со стороны прохристиански настроенного императора последовали совсем иные законы. В 335 г. Константин подтвердил существовавший давно, с середины II в. н. э., закон о запрещении прозелитизма. (Строго говоря, речь идет о запрете обрезания, являвшегося символом приобщения к иудаизму. Первые упоминания о законе (Dig., XLVIII, 8, 3, 5; Ср. SHA, Severus, 17,1) относятся ко времени Антония Пия, затем он был подтвержден Септимием Севером. О многом говорит уже сам факт того, что закон приходилось повторять из века в век.) Раб, обрезанный господином иудеем, автоматически становился свободным (Cod. Theod., XVI, 9, 1 = Cod. Just., 1, 10, 1). В 336 г. был принят еще один важный закон. Государство брало под свою защиту иудеев, перешедших в христианство. При этом иудеям, остававшимся верными иудаизму, воспрещалось чинить какие-либо неудобства или вред новообращенным (Cod. Theod., XVI, 9, 5 = Const. Sirm., 4).

К чуть более раннему времени - к 321 г. - относится закон, касающийся всех ближневосточных городов. Иудеи были обязаны, как и все остальные категории граждан, исполнять обязанности в городском совете (Cod. Theod., XVI, 8, 3). Этим своим решением император лишь повторил закон времени Септимия Севера, ибо иудеи заседали в городских советах в Палестине задолго до Константина. В диаспоре долгое время было иначе, но со времени Константина положение изменилось и здесь: иудеи повсеместно были объявлены подлежащими несению обязанностей членов городского совета.

Однако в то же самое время Константин объявил свободными от личных обязательств такого рода перед государством всех "служащих в синагогах" (т. е. руководство иудейских общин), жрецов и патриархов (Cod. Theod., XVI, 8, 4).

Существенная информация о законах Константина, касающихся иудеев, есть у одного автора гораздо более позднего времени. Живший в X в. александрийский патриарх арабов-христиан Евтихий писал, что Константин запретил иудеям проживать в Иерусалиме или проходить через него (Eutychius, Annales, 1, 446). Эта мера может показаться повторением никогда не отменявшегося эдикта императора Адриана аналогичного содержания. Судя по всему, запрет времени Адриана забылся или перестал выполняться из-за того, что и сама мера эта перестала быть актуальной. В законе же времени Константина появляется, однако, уточнение. Запрет отныне касается непосредственно города, но не его округи. В новом законе, кроме того, речь не идет о запрете посещения Иерусалима иудеями раз в год для оплакивания судьбы Храма.

Данные из раннехристианских авторов полностью подтверждают эти сведения. Анонимный автор "Паломничества из Бордо", посетивший Палестину в 333 г., подчеркивает, что каждый год иудеев пускают в город на руины Храма оплакивать его разрушение[131]. Иероним, много лет живший в Палестине, упоминает в одном из своих писем о проживании иудеев в Вифлееме[132].

Таким образом, законы Константина не содержали ничего принципиально нового, и нельзя сказать, что они очень сильно меняли статус иудеев, ибо император возрождал в основном то, что было в законодательстве II в., и то, что затем было забыто или фактически вышло из употребления. Однако изменились время и государственная идеология, и старые законы приобретали иное звучание, хотя, формально говоря, прежний дух законов по отношению к иудеям сохранялся.

Иными словами, ни в одном законодательном акте позднеантич-ных времен не идет речь о преследованиях иудеев. Проблема заключалась несколько в ином. Законы фактически ставили иудеев (чем дальше, тем больше) в положение людей второго сорта, вводя для них все больше запретов и ограничений. Одновременно при этом законность существования иудаизма никогда не ставилась под сомнение и привилегии иудейского духовенства никогда и никем не отменялись.