Эллинистическая цивилизация и евреи Виктор Чериковер

ВВЕДЕНИЕ

Весной 334 г. до н. э. Александр Македонский пересек пролив, отделяющий Европу от Азии [Имеется в виду Геллеспонт (совр, Дарданеллы). Здесь и далее примечания, отмеченные звездочкой, принадлежат, если не указано иное, научному редактору.], и начал войну с персидским царем. Через несколько лет он нанес армии противника смертельный удар, тем самым положив конец правлению царской династии Ахеменидов в Персии. На руинах разрушенного им могущественного царства Александр основал свою империю. Эти одиннадцать лет (334-323 гг. до н. э.) открыли новую главу в истории Древнего мира, так называемый эллинистический период, хронологически умещающийся между эпохой Александра Македонского и появлением римлян на Востоке.

Война с Персией не явилась результатом внезапного решения юного царя; отец Александра, царь Филипп, уже сделал все необходимые для нее приготовления и даже направил в Азию небольшой отряд под командованием Пармениона, одного из своих лучших полководцев. Филипп, без всякого сомнения, напал бы на персов сам, если бы остался жив. Македония, превратившаяся во время его правления из незначительного маленького царства в сильную державу, оказалась, благодаря завоеванию Фракии, в непосредственной близости от подвластной Персии Малой Азии, и поэтому персы не скрывали своей враждебности к этому внезапному усилению нового царства. Македонский царь был вынужден защищать границы своей державы и предвидеть опасность, которая угрожала ему с востока. Но в разгар подготовки к войне Филипп пал от кинжала одного из своих придворных (336 г. до н. э.), и задача выполнения замыслов царя выпала на долю его сына Александра, молодого человека 20 лет, наследовавшего трон.

Македонское царство, появившееся на исторической сцене в правление Филиппа, в некоторых отношениях являло разительный контраст с тем, что обычно было принято в греческой политической жизни. Монархический режим, который сохранялся в Греции только как смутное воспоминание о древних временах, непрерывно продолжал существовать в Македонии в течение всего периода развития государства и все еще был формой правления, когда Македония достигла пика своего процветания в дни Филиппа. Царь являлся главной движущей силой в государстве. Хотя он не был обожествленной фигурой, как в восточных странах, он действовал в роли военного и политического вождя и как глава аристократии, подобно образцу, существовавшему в гомеровской Греции. Вторыми по важности после царя были аристократы, придворные и владельцы больших поместий. Большинство народа принадлежало к мелкому крестьянству, свободным людям в юридическом смысле слова, из которых формировалась македонская армия.

Опыт показал, что эти крестьяне были великолепным человеческим материалом для армии; таким образом, военная организация стала центром тяжести нового государства. Дисциплина македонских войск выдержала все испытания еще и потому, что в Македонии полностью отсутствовало то революционное начало, которое столь часто беспокоило порядок жизни в Греции. В Македонии отсутствовал вызывающий брожение элемент общественного устройства, все еще характерный для Эллады IV в. до н. э., - греческий полис ==[О сущности полиса В. Чериковер подробно пишет во второй части Введения.]==, с его неустойчивым режимом, с его чувствительным и склонным к возмущению демосом (простым народом), партийными спорами и классовой борьбой, на века превратившими Грецию в арену переворотов и войн.

Персидское царство, которое Александр собирался завоевать, занимало территорию почти в пятьдесят раз большую, чем маленькая Македония, но сила царства не соответствовала его размеру. У огромной империи отсутствовала прочная национальная основа. Под царским скипетром Ахеменидов находились десятки различных народов, численность которых в несколько раз превышала численность персов. Среди этих народов были как высококультурные, подобно египтянам и вавилонянам, так и крайне нецивилизованные, такие как горные племена, не признававшие какого-либо общественного устройства и не называвшие никого своим повелителем. Все царство в целом было разделено на провинции или сатрапии. Сатрапы, стоявшие во главе их, формально подчинялись царским приказам, но со временем стали, по сути, независимыми правителями, иногда восстающими против царя и часто передающими свою власть по наследству от отца к сыну. Персидская армия не представляла собой эффективной боевой силы, будучи большей частью сформированной из отрядов различных народов, подчиненных персидским царям, или - из наемников, среди которых главную роль играли греки. Однако ни одно государство не может основывать свое существование только на наемных войсках и тем более на иностранных наемниках. Таким образом, гигантское царство, которое простиралось от Индии до южных границ Египта, имело под собой хрупкое основание ввиду отсутствия прочной внутренней власти, национального чувства и соответствующих средств самозащиты. Поэтому неудивительно, что Персия не собрала сил, способных противостоять македонской армии, пусть и небольших, но надежных, дисциплинированных и находящихся под командованием опытных и смелых командиров.

Самое первое столкновение персов и македонян доказало превосходство последних: у реки Граник (в северной части Малой Азии, у древнего города Трои) персы были побеждены, и некоторые из них попали к Александру в плен. Персидские силы у Граника были невелики, однако характерна была бездеятельность Персии, поскольку, кроме этих незначительных сил, в Малой Азии не было вовсе никакой иной армии (города, такие как Ми-лет и Галикарнасс, защищали только незначительные гарнизоны, и Александру было нетрудно овладеть ими). Вся западная часть Малой Азии попала в руки Александра вскоре после Граника, а ее центр и южная часть немного позднее. Завладев Малой Азией, Александр двинулся в Сирию. Недалеко от Исса, в узком проходе через горы Тавра, на пути из Киликии в Сирию, он встретил персидского царя Дария во главе огромного войска.

Место столкновения было неудобно для персов: узкий проход между морем и возвышенностями мешал Дарию полностью развернуть свои силы, в то время как небольшое войско Алек сандра хорошо сохраняло свою маневренность в ограниченном пространстве. Исход схватки был предсказуем: Александр нанес персам решительное поражение, и Дарий, спасая свою жизнь, бежал с поля битвы. Александр решил не преследовать его до тех пор, пока не захватит земли, прилегающие к Средиземному морю, и направился в Финикию, где, за исключением оказавшего сопротивление Тира, большие и богатые города открыли ему свои ворота. Александр осадил Тир. Борьба за его стены продолжалась семь месяцев, и, когда город был взят, македонский царь приказал разрушить его до основания. Отсюда он проследовал в Палестину. Правитель Газы закрыл перед ним ворота, и Александр захватил город после двухмесячной осады. Следующим этапом был захват Египта. Египтяне всегда относились к персам враждебно и радостно встретили Александра. Персидский сатрап в Мемфисе отказался от защиты города и уступил его Александру без кровопролития.

Во время пребывания Александра в Египте стали обнаруживаться некоторые черты наступающей эпохи. Из них прежде всего надо отметить основание Александрии, первого и самого важного среди примерно тридцати городов, основанных Александром в странах Востока. Что заставило Александра основать город именно здесь, у египетской деревушки Ракотис, и кто посоветовал ему сделать это, мы точно не знаем, но, во всяком случае, место для основания Александрии оказалось выбрано весьма удачно. Будущее показало, что советники Александра не совершили ошибки в своих расчетах: город процветал и рос, пока не превратился в важнейший в эллинистическом мире, образовав тем самым энергичный, полный жизни центр греческой культуры в стране древней восточной цивилизации. Далее необходимо отметить, что Александр публично продемонстрировал свое уважение и восхищение религией страны, принося жертвы богам Египта (среди прочих и Апису, священному быку Египта), посещая храмы и даже приказывая соорудить в греческой Александрии храмы египетских богов. В то же самое время в Мемфисе, где он почтил Аписа жертвоприношением, он устроил греческие атлетические состязания, не вдаваясь в выяснение значения проведения таких греческих спортивных игр в стране пирамид. История сама определила значимость этих событий: здесь в первый раз начал осуществляться тот сплав религий Востока с греческими обычаями, который наложил свой отпечаток не только на эллинистическую эпоху, но и на все последующие, вплоть до нашей.

После завоевания средиземноморского побережья Александр, стремясь скорее снова сразиться с Дарием и положить конец его правлению, отправился в Сирию и оттуда, минуя Месопотамию, в страны Центральной Азии. После переправы через реку Тигр у Гавгамел, вблизи города Арбелы, Дарий ожидал его во главе огромного войска, по численности превышавшее то, что было у него при Иссе. Здесь победа также досталась Александру: Дарий снова бежал, спасая свою жизнь, а весь обоз попал в руки победителя. Александр не торопился преследовать Дария: он решил сначала подчинить соседние страны.

Богатые города, полные восточного величия и великолепия, такие как Вавилон, Сузы, Персеполь, Пасаргады, центры Персидской империи и царские резиденции, открыли ему свои ворота, и в руки Александра попали огромные сокровища в виде серебра и золота. Только через год Александр выступил на север по следам Дария. В пути он узнал, что персидские аристократы восстали против Дария и взяли его под стражу. Эта новость подстегнула преследователей, и погоня ускорилась, поскольку Александр стремился захватить его живым. Но это оказалось бесполезным: персидские сатрапы, узнав о приближении Александра, убили Дария и бежали. Александр нашел тело царя брошенным на дороге, и ему ничего не оставалось, как воздать торжественные почести последнему персидскому царю.

Год, прошедший между победой у Гавгамел и смертью Дария, был годом кризиса в жизни Александра. Непосредственно после победы у Гавгамел Александр провозгласил себя "Царем Азии", объявив тем самым, что господство Ахеменидов в Азии закончилось, и теперь он, Александр, занял место "Великого царя". Пока Дарий был жив, правление Александра не было достаточно обосновано. Но после гибели Дария от меча мятежника вопрос решался автоматически. Дарий был мертв и не оставил законных наследников. Воспользовавшись правом победителя, Александр взошел на царский трон и стал законным царем Персии и преемником монархов дома Ахеменидов.

Восток быстро накинул на него свою вуаль. Обычаи македонского царского двора были просты, и царь не держался отчужденно от людей, окружавших его. Не так обстояло дело у царей Персии. Хотя они и не были уподоблены потомкам богов, как цари Египта и Вавилона, правители из династии Ахеменидов не были простыми смертными. Огромная власть, сосредоточенная в их руках, делала монархов сверхъестественными существами в глазах своих подданных. Жесткий этикет господствовал при царском дворе, где окруженный рабами, слугами и евнухами царь жил своей жизнью, вдали от масс своих подданных, и только по великим праздничным дням являлся перед народом во всем своем сияющим великолепии. В этом образе персы были приучены почитать своих царей с древних времен. Так они почитали теперь и Александра.

Не кажется, что Александр намеревался требовать все эти знаки раболепия от своих персидских подданных; почести были оказаны ими самими. Но поскольку они были оказаны, они стали выполняться de rigueur [Строжайшим образом (франц], и Александр с легкостью приспособился к новым обстоятельствам. Он облачился в персидские одежды и окружил себя персидскими слугами. Его приверженность персидским обычаям росла день ото дня не только в делах дворцового этикета, но также и в более важных вещах, как, например, когда он прекратил смещать персидских сатрапов со своих постов, оставляя их во главе стран, которыми они прежде управляли, и даже начал назначать новых чиновников из числа персов, предоставляя им важные посты. Это изменение царского поведения вызвало недовольство среди македонян. Неоднократно дело доходило до острых столкновений между Александром и его видными придворными, что заставляло его принимать строгие меры против предводителей недовольных.

Между тем война еще не была закончена. Александр в качестве персидского монарха не был готов удовлетвориться завоеванной им половиной царства: все страны, находившиеся под властью персидского скипетра, должны были принадлежать ему. Он отправился на юго-восток в Арию и Арахозию (Афганистан), Бактрию и Согдиану (Туркестан) и даже в Индию. После перехода через долину Инда (современный Пенджаб) Александр хотел продолжать движение на восток, но тут он столкнулся с сопротивлением внутри армии, которая в первый раз с начала похода нарушила дисциплину и отказалась следовать за своим вождем. Солдаты полагали, что они достаточно преуспели в завоевании мира и пришло время отправляться домой. Напрасно обращался к ним Александр, напрасно угрожал - они упорно стояли на своем. Наконец царь вынужден был уступить. Он повернул обратно. Ему не оставалось ничего другого, как укреплять пределы завоеванного его мечом огромного государства.

Война закончилась. Последний год жизни Александра прошел спокойно. Он обратил свою энергию на строительство своего царства. Возвращаться в Македонию Александр не думал, во всяком случае, немедленно. Македонский царь, казалось, забыл, откуда он пришел. Персия и Месопотамия, Вавилон, Сузы и Экбатаны - таковы были страны и города, где Александр провел год, при этом Вавилон был прежде всего в центре его внимания. Есть основания полагать, что он рассматривал Вавилон в качестве своей столицы. Он приказал привести в порядок старые каналы Месопотамии для восстановления ее прежней экономической значимости. Его пристрастие к персидским обычаям усиливалось с каждым днем, и он начал требовать от своих македонских товарищей того же уважения по отношению к завоеванным, которое было у него самого.

Для сближения македонян и персов Александр устроил большую свадьбу в Сузах, где, по его распоряжению, восемьдесят знатных македонян вступили в брак с персидскими аристократками. Стоит указать, что все церемонии проводились согласно персидским обычаям. Кроме того, десять тысяч македонских воинов, женившихся на местных персидских женщинах, получили к тому же подарки от царя. Желание соединить два народа отразилось даже на святая святых - организации армии. На глазах македонян и вопреки их мнению Александр назначал полководцев из персов, составлял из них свою личную охрану и даже даровал некоторым из них почетное звание "родич царя". Македоняне пытались противостоять этому, но в конце концов они увидели, что неспособны сломить волю своего монарха и уступили. Александр, празднуя мир и согласие, устроил великолепный пир, в котором принимали участие персы и македоняне, в то время как греческие жрецы и персидские маги совершали возлияния и возносили молитвы за благополучие всех собравшихся. Таким образом, Александр при различных удобных случаях показывал свою решимость стереть разницу между победителями и побежденными и соединить людей Запада и Востока в единую нацию.

Александр умер внезапно летом 323 г. до н. э., немного не дожив до 33 лет. Что бы он делал в мире, если бы остался в живых, является вопросом праздным. Но то, что он уже успел выполнить, было достаточно, чтобы придать ходу истории новое направление. Разрушив Персидское царство, Александр уничтожил границы между Востоком и Западом и открыл грекам восточные страны - от Средиземного моря до границ Индии. Он также указал будущим поколениям направление, в котором он желал видеть развитие исторического процесса, - слияние Востока и Запада в одно культурное целое. История, действительно, подтвердила мечту великого царя: слияние народов и культур стало реальностью, хотя это не было осуществлено мирно, как надеялся Александр, и не совсем в той форме, о которой он мечтал. Проникновение греческой культуры на Восток и восточное влияние на греков является лейтмотивом истории последующих столетий, между смертью Александра и завоеванием восточных земель Римом.

Вслед за смертью Александра наступил период продолжительных и ожесточенных войн. Александр не оставил законного наследника, способного взять бразды правления, которые в результате перешли в руки малой группы знатных македонян, военачальников Александра и его товарищей по оружию. Среди них Пердикка занимал одно из самых видных положений. Македонские военачальники назначили Пердикку на высокий пост правителя государства, тем самым демонстрируя, по крайней мере внешне, желание сохранить единство империи. Но одновременно несколько высокородных военачальников были назначены "вице-королями" различных стран царства и каждый видел страну, попавшую в его руки, как свою часть наследия Александра. Пердикка делал энергичные усилия для сохранения единства царства, но центробежные силы росли со дня на день и вскоре достигли таких пределов, что он не смог дольше им противостоять. В 321 г. н. э. Пердикка погиб в результате поднятого против него восстания военачальников, и с этого момента начался неуклонный распад империи Александра. Власть перешла к сатрапам, являвшимся вице-королями отдельных стран.

Это были македонские аристократы, люди практической энергии, вожди по природе и вследствие опыта, приобретенного ими в Македонии и в лагере Александра. Принципиально не приемля политику межнационального слияния, бывшую мечтой Александра, они сразу же отменили все новшества, введенные им в армии, и развелись со своими персидскими женами, с которыми были вынуждены заключить брак. Македоняне теперь были завоевателями, а восточные народы завоеванными, и связи, которые начали коваться Александром, были нарушены. Небольшая группа македонян управляла огромным пространством восточных земель от Египта до Индии, и, поскольку каждый желал увеличить свою власть за счет своих сотоварищей, весь мир превратился в арену продолжительной и безжалостной борьбы. Страны то и дело переходили из рук в руки, и стало невозможным укрепление связи между наместником и находящейся под его контролем территорией. Только незначительная часть македонян вернулась в Европу. Большинство же командиров осталось в богатых восточных странах, вспоминая о своей родине только тогда, когда возникала потребность в новых рекрутах для их армий или когда завоевание Македонии и Греции становилось важным для усиления их политической позиции в целом.

Период диадохов (так назывались македонские военачальники, боровшиеся за наследие Александра) внес новые политические идеи в жизнь Древнего мира, главным мотивом которых была ничем не сдерживаемая сила домогающейся власти волевой личности. Македонский народ породил за короткое время большое число агрессивных натур, использовавших смутное время для достижения абсолютной власти. Главной такой личностью был Антигон, при жизни Александра сатрап Фригии, области, расположенной в Малой Азии. В 316 г. до н. э. он установил свой контроль не только над всей Малой Азией, но также над Сирией, Месопотамией, Персией и Мидией и, рассматривая себя верховным правителем всего наследия Александра, потребовал от других подчинения его власти. Селевк, сатрап Вавилонии с 321 г. до н. э., бежал от него в Египет, где был тепло принят Птолемеем, который с 323 г. до н. э. управлял этой страной. Здесь было подписано соглашение между ними и другими сатрапами о совместной войне против Антигона.

В 312 г. до н. э. около Газы Птолемей одержал победу над Деметрием, сыном Антигона, и опустошил всю Палестину. В том же году Селевк возвратился в Вавилон и восстановил там свою власть.

Антигон вытеснил Птолемея из Палестины, но оказался не в состоянии разгромить своих противников. В 311 г. до н. э. враги подписали мирный договор и на короткое время борьба прекратилась. Она возобновилась в 307 г. до н. э. Антигон послал Деметрия "освободить" греческие города от контроля Кассандра, правителя Македонии, чтобы установить над ними свой контроль. Деметрий "освободил" некоторые из них и выбрал Афины в качестве своей базы. Через год он покинул Грецию и во главе большого флота атаковал Кипр, который был под властью Птолемея. Птолемей был побежден Деметрием, и после этой победы Антигон увенчал свою голову царской диадемой (306 г. до н. э.). Этим актом он открыто показал свое намерение стать единственным наследником Александра. Его целью было собрать под своим скипетром все земли, управляемые македонянами. Другие правители, однако, не собирались мириться с подобными притязаниями.

Через некоторое время они последовали примеру Антигона, и четыре македонских военачальника - Птолемей в Египте, Селевк в Вавилоне, Кассандр в Македонии и Лисимах во Фракии - провозгласили себя царями. Антигон попытался завоевать Египет, но потерпел поражение. Город Родос, важный торговый центр, тесно связанный с Птолемеем, был осажден Деметрием, но стойко оборонялся, и Деметрий был вынужден отказаться от его захвата. Война прервалась, но снова вспыхнула в 302 г. до н. э., когда Антигон был атакован врагами со всех сторон. В конце концов старый воин пал в битве при Ипсе (Фригия). Его большое царство перешло к его противникам (301 г. до н. э.): Лисимах взял себе западную часть Малой Азии, Птолемей - Палестину, а Селевку достались страны от Сирии до Вавилона.

Битва при Ипсе завершила бурный период войн диадохов. Мирное успокоение на самом деле не пришло в политический мир, так как Деметрий оставался жив. Он короновался царем Македонии в 293 г. до н. э. и подготовился, подобно Александру, к походу на восточные земли с большой армией. Однако время легких завоеваний миновало. Эллинистические государства, возникшие из эфемерной власти македонских полководцев, теперь консолидировались, и Селевку было нетрудно положить конец амбициям Деметрия, которые уже не соответствовали новой политической ситуации. Два человека, Птолемей и Селевк, в конце концов вышли из смут периода диадохов победителями, и их имена остались в истории связанными с царствами, которые они основали. Они не были самыми великими людьми эпохи, но они были осторожными государственными деятелями, которые знали, как выбрать нужный момент времени и довольствовались частью вместо того, чтобы претендовать на все.

Селевк получил наибольшую часть империи Александра: все страны Азии от границ Индии до Средиземноморского побережья находились под его властью. В 281 г. до н. э. он победил Лиси маха и присоединил Малую Азию к своим владениям. Только Палестина и острова Средиземного моря оставались подчиненными Птолемею. Восточные страны, составлявшие царство Селевка, отличались друг от друга политически, экономически и культурно. Существовала возможность подчинить их единой центральной власти, как это сделали персы и Александр, однако было совершенно невозможно превратить их в однородное целое. В связи с этим царству Селевкидов постоянно угрожал распад. Птолемей же был избавлен от беспокойства по этому поводу, так как его царство было намного меньше селевкидского, центром его была одна страна, и эта страна - Египет, представляла собой национальное и культурное единство. Более того, ее стратегическое положение было одним из лучших, поскольку в то время как все восточные страны в период диадохов являлись жертвами продолжительных войн, Египет не видел врагов в пределах своих границ. Далее, экономическое значение Египта было очень велико ввиду того, что он был житницей средиземноморских стран. Все другие страны, завоеванные Птолемеем - Северная Африка (Кирена), Келесирия, острова Эгейского моря и острова вдоль берега Красного моря, - были зависимы от Египта и, помимо своей экономической ценности, также обладали стратегической ценностью как оборонительные пункты на пути к нему.

Эпоха диадохов началась с противодействия восточным устремлениям Александра, но, после того как были основаны эллинистические государства, веяния Востока стали мало-помалу проникать в окружение завоевателей. Влияние Востока проявлялось в различных сферах, прежде всего, в положении царя в государстве: в глазах персов и вавилонян Селевк и его потомки заняли место монархов дома Ахеменидов, в то время как египтяне видели в Птолемее и его наследниках - фараонов. И действительно, политическое положение македонских царей в их новых царствах более или менее повторяло положение прежних восточных монархов.

Теоретически царь был единственным правителем страны, его воля была законом для всех его подданных, он был законодателем, судьей и верховным должностным лицом своего государства. Птолемеи также рассматривались в принципе как владетели всей земли Египта. Наиболее ярким выражением абсолютной власти эллинистических царей являлось установление ими своего собственного обожествления. Александр в последние годы перед своей смертью требовал от греков, чтобы они воздавали ему божеские почести, и его божественность была действительно признана несколькими греческими городами, включая Афины. После своей смерти Александр был признан богом во всех странах диадохов, и официальный культ в его честь был установлен в различных местах Азии и Египта.

В период диадохов некоторым правителям воздавались божеские почести. Население греческих городов освящало алтари, приносило им жертвы и назначало священнослужителей нового культа. В Египте Птолемей II Филадельф был первым, кто придал культу царя официальный характер, после чего этот культ принял форму постоянного института. Цари выбирали для себя имена, заимствованные из религиозного мира (Сотер - "спаситель", Эвергет - "благодетель", Эпифан - "божье явление" и т. д.), или такие, которые показывали преданность своей семье (Филадельф - "любящий свою сестру", Филопатор - "любящий своего отца", Филометор - "любящий свою мать"). Статуи Птолемеев были установлены во всех храмах Египта, где цари были включены в сонм египетских богов. У Селевкидов мы встречаем сходную ситуацию. И иногда они заходили в самом обожествлении даже дальше Птолемеев, поскольку последние удовлетворялись божественными титулами, в то время как Селевкиды приравнивали себя к античным богам Греции. Так, Селевк I был известен под именем Зевса, а Антиох I - Аполлона.

Эллинистические царства были организованы по бюрократическим правилам, на формирование которых сильное влияние оказали восточные традиции. В классической Греции должностные лица никогда не рассматривались в качестве профессионалов. Чиновники греческих городов были гражданами, избранными на определенный срок для ведения городских дел и сменяемыми другими гражданами после новых выборов. В восточных странах, напротив, существовал большой и важный класс "писцов", в чьих руках находилась вся работа по управлению, и в этом эллинистические царства шли по стопам предшествовавших им царств. Источники по царству Селевкидов, к сожалению, крайне скудны, и мы не можем восстановить ясную картину административной структуры государства.

В противоположность этому земля Египта оставила нам в наследство большое количество греческих папирусов эллинистического периода, на основании которых мы в состоянии исследовать бюрократию эпохи Птолемеев во всех деталях. В папирусах упоминается большое количество чиновников - от высокопоставленных жителей Александрии (среди которых руководящий пост занимал диойкет, или министр финансов) до мелких чиновников в деревнях и провинциальных городах. Несмотря на определенные недостатки (проволочки, недостаток внимания к отдельному человеку и т. п.), можно сказать, что техника бюрократической работы в Египте была на требуемом уровне, может быть, не меньшем, чем деятельность должностных лиц нашего времени. Каждый высокопоставленный чиновник вел специальный журнал, в котором он отмечал события дня. Документы, поступившие в канцелярию или отправленные ею, отмечались соответствующими датами и снабжались кратким содержанием, приведенным на оборотной стороне; устаревшие документы содержались в архиве и могли быть извлечены оттуда в случае необходимости даже по прошествии десятков лет. Почтовая служба способствовала связям между канцеляриями в различных городах и правительственным центром в Александрии; царская служба быстрой почты была организована по образцу соответствующей персидской службы - ангарии. Бюрократическая машина, от царя до самого низшего деревенского чиновника, работала неутомимо, быстро и усердно, как она работала при фараонах и как продолжала работать при римлянах и византийцах. Со временем менялись имена правителей, но сама машина оставалась неизменной.

Казначейство было главным среди институтов государства, министр финансов (диойкет) иногда выполнял обязанности помощника царя. Подавляющее большинство государственных чиновников работало в различных областях казначейства, и вся бюрократическая машина постоянно находилась в распоряжении диойкета. Заметим, что Птолемеи ставили перед собой только одну цель в течение своего правления в Египте - выжимать из населения страны столь много денег и результатов труда, сколько они могли. Главным богатством Египта было обилие зерна. Правительство тщательно следило за этим богатством для предупреждения его утечки и гарантии его поступления в царские житницы, поскольку торговля зерном была одним из главных источников дохода царства.

Как уже было принято при фараонах, царские чиновники производили время от времени точную регистрацию земли в соответствии со следующим порядком: имя владельца имения, площадь и качество земли, перемены, имевшие место из года в год вследствие изменения уровня Нила и т. д. Вся земля Египта (которая теоретически рассматривалась как частная собственность царя) делилась на "царскую землю", сдаваемую уроженцам страны ("царским крестьянам"), и "пожалованную землю", передаваемую царем на условиях временного или постоянного узуфрукта (право пользования чужим имуществом и доходами от него) храмам ("священная земля"), солдатам-поселенцам ("земля клерухов") или частным лицам ("подаренная земля"). "Царские крестьяне" платили ренту прямо правительственным чиновникам, в то время как крестьяне, поселившиеся на "дарованной земле", платили свои налоги жрецам, клеру хам или владельцам имений в зависимости от качества земли, на которой они проживали. Однако священнослужители, военные поселенцы и обладатели "подаренной земли" также были субъектами налогообложения, и часть ренты, полученной ими от крестьян, они переводили царю.

Все земельные налоги (ренты и другие выплаты) выплачивались в виде сельскохозяйственной продукции, которую плательщик доставлял в "царские житницы". Правительство также получало большие доходы от торговли. Царь извлекал особенно большие прибыли из системы монополий. Почти все продукты питания, такие как соль, оливковое масло, мед и рыба, так же как шерстяные и льняные одеяла, подушки, полотенца и полотно, все виды лекарств и косметики, золотые и серебряные украшения, папирус и т. п. - все производилось и продавалось под наблюдением правительственных чиновников, и суровое наказание угрожало каждому, посмевшему посягнуть на царские доходы. Правительство устанавливало цены на все товары, продаваемые на рынке, и бдительно следило за торговцами, чтобы они не превышали установленных цен.

Царская казна также получала неплохой доход от откупов налогов, дела, являвшегося обычной практикой при Птолемеях. Откупщики выплачивали правительству фиксированную сумму в обмен за разрешение собирать налоги в определенном месте, и хотя теоретически они считались частными лицами, но на самом деле находились под строгим контролем правительственных чиновников. Таковы были основы царства Птолемеев, которое в связи с этим справедливо назвать, пользуясь современной терминологией, "тоталитарным государством".

Все налоговое бремя тяжким игом лежало на коренных жителях страны. На греков и македонян оно не воздействовало в той же мере, как на египтян, поскольку они были завоевателями, а египтяне - завоеванными. В течение III в. до н. э., при первых четырех царях династии Птолемеев, различия между завоевателями и завоеванными стали очень четкими. Почти все правительственные чиновники, как в Александрии, так и в провинциальных городах, были македонянами и греками, только мелкие чиновники в деревнях обычно комплектовались из египтян. Официальным языком, на котором писались все документы и прошения и который использовался в канцеляриях и судах, был греческий. Египтянам нужно было изучить этот иностранный язык, если они желали обратиться к властям.

Армия Птолемеев состояла из македонян и других наемников, набранных за рубежом. Египтяне принимали участие в войне только в исключительных случаях и только главным образом в качестве носильщиков, при этом выполнение тяжелых принудительных работ, таких как исправление каналов, прокладка дорог и сооружение дамб, выпадало исключительно на их долю. Местные уроженцы были низведены до состояния бесправного народа, в то время как чужеземцы своевольно управляли их страной. В течение III в. до н. э. египетский народ выносил иностранное ярмо терпеливо и покорно до тех пор, пока, наконец, дух мятежа не пробудился в их среде и национальное движение не подняло свою голову.

Начало египетского национального движения связано с эпизодом, относящимся к сфере политики. В 219 г. до н. э. Ан-тиох III Сирийский напал на Египет. Птолемей IV Филопатор выступил навстречу ему во главе армии наемников, но для усиления своих войск он также набрал 20 ООО человек из местных уроженцев. Птолемей одержал победу у Рафии (217 г. до н. э.), и эта победа, в которой также участвовали египтяне, послужила отправной точкой пробуждения египетского национального духа. По окончании войны началось восстание в Египте, не прекращавшееся долгое время. Среди египтян также появились национальные лидеры, провозгласившие себя наследниками фараонов. Духовная и, возможно, материальная поддержка этим мятежам исходила от священников, наиболее образованной и уверенной в себе части местного населения. Цари, начиная с Птолемея I, пытались найти modus vivendi со жречеством, желая избежать конфликтов. Однако абсолютная власть Птолемеев задевала интересы жрецов. Их экономическая жизнь (доход от "священных земель", организация их храмового производства ит. д.) находилась под строгим контролем чиновничества, как это было в отношении любого другого представителя местного населения. Мятежи показали правительству, что оно недооценивало жрецов и что не каждый правитель страны неизбежно рассматривался как ее монарх.

При Птолемее V отношение Птолемеев к своим египетским подданным изменилось. Кажется весьма вероятным, что между царем и жречеством было оформлено соглашение, - первый поддержал интересы последних, а жрецы прекратили пропаганду против правительства. С этого времени роль египтян в царстве Птолемеев постоянно росла, они проникли в царские придворные круги и занимали важные правительственные посты. Птолемей VIII (Сотер II) был особенно выдающимся в части заботы о египтянах. Это даже довело его до неблагожелательного отношения к греческому населению Александрии.

Таким образом, египтяне заставили македонян признать себя и вынудили их увидеть в себе партнеров в делах государства. Птолемеи все более и более проникались духом управляемого ими народа. Египетские жрецы всегда видели в них фараонов, и Птолемеи со времени Эпифана также начали считать себя таковыми. Свои пышные коронации в Мемфисе они проводили в соответствии с древними египетскими обычаями и под строгим наблюдением духовенства. Египетские божества переставали быть чужими для Птолемеев, и до сего дня те храмы, которые они построили в Верхнем Египте, несут свидетельства их почтения к египетской религии. В числе египетских обычаев, проникших в жизнь их царского дома, можно особо отметить брак брата и сестры. Птолемей Филадельф был первым, кто вступил в брак со своей сестрой Арсиноей (это произвело странное впечатление на греков), и ему подражало большинство царей после него. Этот обычай действительно был широко распространен среди восточных царей различных стран. Он возник из-за желания сохранить чистоту семейной крови. Поскольку он был ярко выраженным восточным институтом, неизвестным грекам на их родине, его усвоение Птолемеями символизирует увеличение степени влияния на них Востока.

Тем не менее никто не может отрицать ведущую роль Птолемеев как знаменосцев эллинизма на Востоке. Процесс "варваризации" династии никогда не доходил до умышленного отрицания своего македонского происхождения, и Птолемеи всегда выступали выдающимися покровителями греческой культуры. Уже при правлении Птолемея I и особенно при его сыне Птолемее II Филадельфе Александрия стала укоренившимся на Востоке центром эллинизма. С именем греческого философа Деметрия Фалерского, прибывшего в Египет при Птолемее I, связано великое предприятие Птолемеев - основание Музея и Библиотеки в Александрии. Сам термин "музей" означает храм Муз, но это было только его внешнее обозначение, реальным же его предназначением было служить центром ученых и художников, т. е. учреждением, известным сегодня под наименованием "академия".

Библиотека стала знаменитой во всем эллинистическом мире, поскольку она была самой большой из тех, о которых мы знаем, и с момента своего основания стала первой публичной библиотекой. Даже в Афинах не существовало общественной библиотеки, и книги находились только во владении частных лиц. Это великое мероприятие в области культуры послужило важным импульсом для развития греческой цивилизации в Александрии. Образованные люди, писатели и художники стекались сюда со всех концов эллинистического мира, чтобы воспользоваться благами, которые Птолемеи были готовы им предоставить. В правление Филадельфа царский двор в Александрии был центром греческих интеллектуалов, похожим в этом отношении на двор французских королей в XVII и XVIII вв.

Тот же самый дуализм - склонность к греческой культуре, с одной стороны, и влияние Востока, с другой, - отличали и династию Селевкидов. Сначала Селевкиды обладали более сильной внутренней связью с Востоком, чем Птолемеи. В то время как македонские военачальники после смерти Александра разводились со своими персидскими женами, Селевк остался верным своей жене; так и персиянка Апама, и македонянин Селевк стали родоначальниками династии. Таким образом, персидская кровь текла в жилах селевкидских царей с самого начала династии, и впоследствии также встречались случаи брачных союзов между Селевкидами и дочерьми варварских царей. Поэтому, вероятно, облик Селевкидов был более восточным, чем Птолемеев. Браки между братом и сестрой, обычные среди Птолемеев, проникли и в семью Селевкидов: Антиох II женился на своей сестре Лаодике, а в 196 г. до н. э. Антиох III торжественно отпраздновал бракосочетание своей дочери и своего сына Антиоха. В Вавилоне Селевкиды играли ту же самую роль, что и Птолемеи в Мемфисе. Здесь они представлялись как законные наследники прежних царей, и можно полагать, что, если бы они оставались в Вавилоне, влияние Востока на них стало бы гораздо сильнее.

Однако Селевкиды всегда тяготели к западной части своих владений и стремились господствовать на Средиземном море. Со времени Антиоха II (261-246 гг. до н. э.) они не уделяли внимания своим территориям на востоке и направили всю свою энергию на Сирию и Малую Азию. Здесь греческий элемент был сильнее, особенно в Малой Азии, и Селевкиды, установившие прямые связи с греческими городами, обрели в них поддержку своих эллинских стремлений. Сама Греция была расположена недалеко, а частые дворцовые перевороты приводили к тому, что на трон время от времени всходили люди, чье образование соответствовало образованию частных лиц в Греции, городах Малой Азии или в Риме. Это объясняет, почему точно в то время, когда Птолемеи подчинились влиянию египетской цивилизации, на трон Селевкидов взошел Антиох IV, воспринявший западную культуру более глубоко, чем любой правивший до него селевкид-ский монарх.

Восточная реакция, которую мы наблюдали в Египте, росла и набирала силу также и в селевкидской империи, но здесь ее внешнее выражение отличалось благодаря особым условиям исторического развития этой державы. Как было сказано, царство Селевкидов включало в себя десятки различных народов, и здесь центробежные силы проявили себя в полной мере. Распад государства начался почти со дня его основания. Еще до победы над Антигоном Селевк отказался от своей власти над Индией, так что были утрачены все завоевания Александра Великого в этой стране. Иначе было на другом конце империи, в Малой Азии, всегда органически связанной с селевкидским царством. В середине III в. до н. э. глубокий кризис охватил восточную часть селевкидского царства: Аршак, уроженец Центральной Азии, восстал против Селевка и, укрепившись в Пар-фии, основал парфянскую династию Аршакидов, правившую Востоком вплоть до III в. н. э. Вскоре парфянские правители начали наступать, стремясь расширить границы своего государства, и постепенно богатые страны за Евфратом попали в их руки, среди них и Месопотамия с ее крупным греческим городом - Селевкией-на-Тигре. Еще раньше восстания Аршака грек Диодот основал независимое государство в Бактрии, и его наследники даже некоторое время правили западной Индией.

Таким образом, Селевкиды мало-помалу теряли великое наследие, оставленное Александром, и были вынуждены ограничиваться землями, расположенными к западу от Евфрата. Но здесь также в полной мере проявлялась сильная восточная реакция: в 167 г. до н. э. в Палестине, перешедшей за тридцать лет до этого от Птолемеев в руки к Селевкидам, началось национальное движение, приведшее через короткое время к возникновению государства Хасмонеев. Среди арабов также выросли национальные лидеры, создавшие, в свою очередь, независимые образования. Селевкидское царство, неспособное противостоять объединенному натиску всех сил Востока, постепенно склонилось к упадку. Его последние властители, лишенные влияния, быстро сменяли на троне один другого. В 83 г. до н. э. армянский царь

Тигран опустошил всю Сирию, однако только римляне положили конец правлению Селевкидов, когда в 64 г. до н. э. Помпей присоединил Сирию к римским владениям.

Даже проведенный выше краткий обзор фактов уже вполне достаточен для уяснения различий между восточной реакцией в Египте и аналогичными явлениями в азиатских странах. В Египте движение приняло форму национально-культурного протеста; в Азии оно носило главным образом политический характер. В Египте движение было направлено против греков и отсюда против греческой культуры. В Азии народы боролись за свободу против селевкидской династии, но не против эллинизма как такового, поэтому в движении могли участвовать и греки. Примечательно, что несколько малых царств, таких как Вифиния, Каппадокия и Армения, после отделения от Селевкидов оформились как эллинистические государства, и даже парфяне, наиболее опасные враги Селевкидов, благоприятно относились к эллинизму, ибо под их правлением город Селевкия-на-Тигре сохранил свое независимое существование, и при царском дворе даже исполнялись греческие трагедии.

Общим фактором для национальных движений, как в Египте, так и в Азии была их социальная окраска. Солдаты-египтяне, чье участие в битве при Рафии дало первый импульс к началу беспорядков, не могли рассчитывать на получение от правительства участков земли более 5 или 7 арур (египетская арура была равна 2750 м2) в качестве обычного размера для военнослужащего из местных уроженцев, в то время как иностранные солдаты (македоняне, фракийцы и другие) получали участки от 24 до 100 арур. Такая дискриминация сильно задевала египетских крестьян, приписанных к армии и проливавших кровь за правительство царя Птолемея. Тяжкий гнет, давивший на египетского крестьянина (высокие налоги, барщина, деспотичное обращение чиновников), подвиг феллахов на мятеж, и это обстоятельство весьма затруднило Птолемеям подавление бунтов, поддержанных большинством населения деревень Египта.

Вероятно, уступки, сделанные правительством жрецам, имели своей целью вбить клин между мятежниками и привлечь на сторону правительства те элементы общества, которые социально были больше заинтересованы в политическом мире и спокойствии, чем в победе национальной идеи. И действительно, как можно заключить из отдельных фрагментов информации, повстанцы нападали также на храмы. Иными словами, можно сделать вывод, что они обратились против богатых и аристократических слоев среди самих египтян. Гораздо сложнее, ввиду скудости источников, проследить социальную природу национального движения в царстве Селевкидов, но один факт остается вне всяких сомнений: Селевкиды нашли союзников среди городского населения, в то время как сельское население осталось враждебным правительству и с готовностью поддерживало революционные движения. Когда мы говорим о городском населении, то имеем в виду не городской пролетариат, а богатых торговцев, отцов города и поставщиков городских запасов, заинтересованных в единстве великого царства и обеспечении безопасности его путей для процветания их торговли. Поэтому можно безошибочно утверждать, что в Азии, как и в Египте, национальное движение концентрировалось главным образом среди сельского населения, и побуждения, приводившие нищавших крестьян в ряды восставших, были как социальными, так и политическими и национальными.

Эллинистические государства абсорбировали большое количество греков, покинувших свою страну и прибывших для поселения в восточные страны. Они принесли на Восток стиль общественной жизни, обычный для Греции и, в особенности, жизни городской. Что касается македонян, то они селились главным образом в военных колониях, как это делали и представители других народов, составлявших значительную часть армий эллинистических царств (фракийцев, мисийцев, галатов и т. д.). Такие колонии были основаны большей частью в самый ранний период эллинизма, когда македонская армия играла решающую роль в войнах диадохов. Их называли катойкиями или клерухиями, и они были юридически отнесены к деревням. Обитатели катойкий обычно называли свои колонии именами, напоминавшими им об их странах, обычно по городам, из которых происходило большинство из них.

В царстве Селевкидов катойкии были основаны главным образом в Малой Азии, где в течение долгого времени выполняли важные военные задачи, но, в конце концов, эти поселения превратились в обыкновенные деревни. Их внутренняя организация и количество населения в них нам неизвестны. С другой стороны, папирусы предоставили нам очень богатый материал о развитии военных колоний птолемеевского Египта. В эпоху фараонов существовала правительственная практика отвода участков земли для поселения солдат с целью обеспечения военного сословия прочной экономической базой. Птолемеи продолжили этот курс и основали сельскохозяйственные колонии, обитатели которых набирались из тех, кто служил в армии. Новые поселенцы принадлежали к различным нациям, среди них много было македонян или уроженцев Фракии, Фессалии, Малой Азии и других регионов. Предоставленные им царем большие участки превращали их скорее в землевладельцев, чем в настоящих крестьян; они не работали сами на земле, но сдавали ее местным арендаторам.

Хотя количество поселенцев было большим, все же оно было незначительно по сравнению с семью миллионами египтян, и для сохранения своего национального характера они должны были стойко противостоять влиянию чуждого окружения. Независимо от того, существовала или нет воля к подобной борьбе, все же нельзя не сказать о том, что даже при наличии таковой они не могли быть победителями. Смешанные браки были главным фактором ассимиляции, поскольку солдаты женились на местных уроженках, и женщины с египетскими именами, языком, религией и обычаями вступали в круг их семейной жизни. Дети в таких смешанных семьях обычно следовали примеру матерей. Египетская религия властно влекла к себе греков, давая им то, что отсутствовало в их собственных культах: мистическую близость к божеству, внутреннюю уверенность и участь в будущей жизни. Египетские боги действительно часто получали греческие имена в соответствии с греческим обычаем идентифицировать своих богов с богами других народов, но сами боги не становились греческими с изменением имени. Особенно интересно то, что именно в эллинистический период культ священных животных распространился в Египте в невиданной до сего времени степени. В египетских храмах безраздельно господствовали египетские жрецы, а египетский язык был признан в качестве священного языка. В роли разговорного языка египетский язык также не уступил дороги официальному греческому языку. И не только в Верхнем Египте (Фивы), куда эллинизм едва проник, но даже в эллинизированном Фаиюме туземцы при обращении к властям часто прибегали к помощи переводчиков.

Все эти факторы - смешанные браки, влияние религии, язык - способствовали слиянию греков, обитавших в деревнях и провинциальных городах, с египтянами, и возникшая от двух народов новая общность людей сменила жителей Греции, поселившихся в Египте в III в. до н. э. Когда римляне прибыли в Египет из Греции и Рима, они обнаружили в египетских деревнях не знакомый им греческий тип людей, а греко-египтян, чьи имена, обычаи и образ жизни были восточными. Судьба военных поселенцев в Египте наглядно показала, что на восточную деревню не только не повлияли поселившиеся в ней или рядом с ней люди греческой культуры, но она оказалась способной сама поглотить чужих и заставить пришельцев забыть собственный национальный характер. И если эллинизм, несмотря на воздействие окружения, пустил до некоторой степени корни в восточных странах, то причины этого надо искать не в сельскохозяйственной колонизации, а в основании греческих городов в эллинистических империях.

Александр был первым из эллинистических царей строителем греческих городов в странах Востока. Стремясь создать важный торговый город, который служил бы мостом между Грецией и страной фараонов, он основал Александрию Египетскую. В странах Центральной Азии и в Западной Индии для укрепления границ своей империи он также положил начало многим "Александриям". После его смерти, продолжая эту деятельность, диадохи, особенно Селевк I, основали большое количество греческих городов в Малой Азии, Сирии, Месопотамии, Персии, Мидии и Афганистане. Рядом с "Александриями" там выросли процветающие "Антиохии", "Селевкии", "Лаодикеи" и "Апамеи", среди которых были большие и важные города, такие как Антиохия-на-Оронте (или "рядом с Дафной") и Селевкия-на-Тигре.

Птолемеи также строили греческие города вне Египта: на островах Средиземного моря, в Малой Азии, в Палестине и на берегу Красного моря. Мы знаем в общем свыше 360 городов, основанных в эллинистический период, при том что многие другие все еще погребены под большими наносами песка пустыни, и их имена остаются неизвестными. Эта с размахом проводимая строительная деятельность способствовала появлению на Востоке политического института - полиса, а вместе с ним и греческого образа жизни, чуждого местному населению, но предназначенного играть решающую роль в процессе эллинизации восточных земель.

Наиболее характерной чертой греческих городов классического периода была их независимость. Греки принимали как данное, что никакой город {полис) не может существовать иначе как в условиях свободы. Два понятия были лозунгами городов в их борьбе друг с другом: "автономия" - право вести городские дела в соответствии со своими законами, и "свобода" - неподчинение никому вне города. Греческий полис был не городом в нашем смысле этого слова, но маленьким государством. Вопросы войны и мира, союзы с другими полисами, финансы, принятие законов и уставов, внутреннее управление - все эти дела велись гражданами города в условиях полной свободы и без принуждения извне.

В городах, которые управлялись в соответствии с правилами демократии (таких как Афины), весь народ (демос) участвовал в делах правления и каждый гражданин имел право выражать свое мнение на общем собрании (экклесия) города. Граждане выбирали городской совет (буле), который решал все вопросы. Это право самоуправления основывалось на подавляющем превосходстве города над деревней. Все же с экономической точки зрения сам город был большой деревней. Не только торговцы и ремесленники, но также землевладельцы и трудящиеся земледельцы проживали там в качестве граждан, обладая на правах частной собственности большинством земель около города. Таким образом, в экономическом смысле город не кончался за своими воротами, а распространялся на большой район вокруг него так, что его границы примыкали к границам другого города.

Каждый греческий город был окружен стеной, и это укрепление символизировало его независимость. Величайшей катастрофой и несчастьем, которые могли обрушиться на него, было лишение города этого его права в результате неудачной войны или внутренней революции. В этом случае город подвергался унижению и лишался своего высокого положения, его стены сносились и он превращался в деревню. Такое явление греки называли "разрушение города", хотя иногда собственно город, т. е. его дома и здания, не был полностью разрушен и оставался на своем месте. Так что, по мнению греков, не здания определяли город, а совокупность граждан, которая наполняла город жизнью. Греческий полис был не географическим, а социально-политическим понятием.

В классический период города основывались определенной группой людей, которые и составляли первоначальную часть населения будущего города. После Александра Великого такая инициатива перешла к царю, и, совершенно естественно, права городов сильно страдали от царского надзора. Прежде всего, царь лишил их политических прав, т. е. права вести войну, подписывать мирные договоры и тому подобного. Должностные лица в эллинистических городах зачастую назначались правительством царя для наблюдения за их экономической жизнью. Но все же, несмотря на это, города даже в эту эпоху, даже в пределах более ограниченных рамок продолжали жить в условиях свободы и пользоваться некоторыми прежними привилегиями.

Теоретически греческие города считались "союзниками" царя. Их отношения формально не были отношениями подчиненных и хозяина, но рассматривались как отношения двух политических сил, обладающих равными правами. Защита прав города, их "свободы" и "автономии", было делом чести в глазах царей и атрибутом цивилизованного политического поведения. Поэтому цари соглашались на разрешение древним городам (расположенным в Малой Азии и на островах Эгейского моря) "жить в соответствии с их наследственными законами", т. е. они подтверждали традиционные конституции городов. Но также они разрешали новым городам свободно вести свои внутренние дела, избирать совет и должностных лиц, чеканить монету, проводить атлетические соревнования и т. д. Каждый город обладал своими законами, в соответствии с которыми его должностные лица управляли общественной жизнью. У них был свой собственный религиозный центр, и все его граждане принимали участие в общих празднествах в честь бога или богини, покровителей города. Даже города, наиболее полно подчиненные власти царей, формально оставались свободными и не пропускали любой возможности обратить теорию в реальность. Так, в конце правления Селевкидов греческие города, используя слабость царей, получали действительную независимость.

Главной ценностью городов поэтому были не их здания, а их люди и граждане. Первой заботой царей при основании новых городов было формирование гражданского коллектива. Иногда они находили граждан из окрестных греческих городов, как, например, в Малой Азии. Когда же город был построен в отдаленной стране, они приводили туда жителей издалека. Были примеры, когда цари принуждали жителей древних городов селиться против их воли в новых: эмигранты должны были покидать свои любимые родные города и по царскому приказу переселяться в дальние края. Вторым делом при основании города было строительство самого города, т. е. строительство домов, прокладка дорог, рытье каналов и т. д. Этим работам уделяли специальное внимание, особенно если предусматривалось важное политическое и экономическое значение города. Нередко цари лично наблюдали за ходом работ, а руководили строительством лучшие архитекторы.

Каждому новому полису требовалось имя, и его дарование в эллинистический период было важным актом, имеющим политическое значение. Подавляющее большинство названий греческих городов было династическим по происхождению, их основатели присваивали городу или свое собственное имя, или имена своих предков, жен или матерей. Династические имена свидетельствовали о внутренней связи между городом и царем-основателем, подобной связи между отцом и дочерью, поскольку город является порождением царственного строителя [Следует иметь в виду, что в греческом языке слово полис ("город") женского рода.]. Гробница ктиста [Греческое слово, означающее "основатель".] была самым важным местом города, и обычно монарх-основатель был похоронен в одном из городов, носивших его имя.

Однако не все города восточных стран были названы по именам своих основателей. Немало городов были названы так же, как и некоторые города Северной Греции или Македонии. Они также были подлинными полисами, подобно тем, которые носили династическое имя. Эти города были основаны не в результате каприза монарха, а развились постепенно из малых колоний в города с большой численностью населения. Мы видели, что среди первых греческих иммигрантов воины македонских войск занимали очень важное место, будучи поселены царями в катойкии с целью дать им возможность содержать себя посредством земледелия. Катойкии обычно оставались деревнями, не обладающими привилегиями. Но иногда благодаря прибытию новых [41] поселенцев они становились многолюднее, пока не превращались в настоящие полисы. Хотя у нас нет подробной информации по этому предмету, все же можно полагать, что большинство городов, известных как Европос, Пелла, Дион, Эдесса, Ларисса и т. д., ведет свое происхождение от македонских военных колоний времен Александра или его первых преемников.

Политика Птолемеев и Селевкидов при основании греческих городов демонстрирует два противоположных подхода к проблеме. За исключением одного города, Птолемаиды, основанной Птолемеем I в Верхнем Египте, Птолемеи не основывали греческих городов в Египте, в то время как Селевкиды строили их в своей империи десятками. Этот исторический факт нуждается в объяснении, особенно потому, что на нем современные ученые основывают свои предположения, не имеющие прямого отношения к вопросу о городах. Обычно в строительстве греческих городов видят вполне определенный признак эллинистических устремлений царей, и на этом основании селевкидские монархи описываются как носители греческой культуры в противоположность Птолемеям, которые, как утверждают некоторые ученые, уступили восточной цивилизации и тем самым предали эллинизм. Этот взгляд основывается на том простом силлогизме, что поскольку греческие города служили центрами греческой цивилизации, и Селевкиды строили греческие города, то, следовательно, Селевкиды были носителями греческой цивилизации. Но строительство городов или уклонение от этого является независимым вопросом, не связанным с отношением к греческой культуре. Несложно обнаружить, что причины строительства городов целиком лежат в области политических причин.

Бюрократический характер правительства Птолемеев в Египте обсуждался выше, и вместе с тем подчеркивался цельный политический, экономический и культурный облик страны. В рамках этой бюрократической машины не было места для греческих городов и их "опасных" требований "свободы", "автономии" и тому подобного. Основание полисов здесь вело бы к ослаблению центральной власти, ограничению "царской земли" и уменьшению количества налогов. Ясно, что Птолемеи не желали проводить такой курс и тем самым подрывать свою собственную власть. Напротив, там, где не господствовала бюрократическая система фараонов, т. е. в завоеванных странах вне границ Египта, Птолемеи выступали в качестве основателей греческих городов в не меньшей степени, чем Селевкиды. Мы знаем всего около 35 городов, основанных ими в Палестине, Малой Азии, на берегу Красного моря, на Средиземноморских островах и в Ки-ренаике, в большинстве своем в правление Птолемея II Филадельфа. Эти города, особенно те, которые находились в Малой Азии, были организованы как греческие полисы, и только основанные на берегу Красного моря были похожи на катойкии.

Политические условия, определившие отношение Селевкидов к греческим городам, были совершено другими. Дело в том, что до установления власти Птолемеев в Египте было только два таких города - Александрия и Навкратис. Напротив, Селевкиды нашли в Малой Азии множество античных эллинских городов, помимо тех, что были построены Александром в Центральной Азии. С начала своего правления на Востоке Селевкиды были вынуждены считаться с реальными фактами и определить свою позицию относительно их: противостоять этим городам или сделать их своей опорой. Они легко осознали, что только последний подход может быть полезен их государству. Ведь под правлением Селевкидов оказались десятки народов, которыми трудно было управлять. Поэтому Селевкиды нуждались в союзниках, способных их поддержать в конфликте с местным населением. Таковых они нашли в греческих городах. Благодаря им цари могли располагать организованной живой силой, обладающей хорошей военной подготовкой и сознающей свою малочисленность среди множества уроженцев Востока, силой, чье собственное существование в чужой стране поэтому в немалой степени зависело от благоволения царей. Поэтому греческие города охотно поддерживали правительство, когда ему угрожала опасность со стороны подвластных народов. Каждый новый город, основанный царями на Востоке, служил одновременно оплотом царей и эллинизма, и поэтому неудивительно, что эти две силы объединялись во время противостояния общему врагу.

Обратимся теперь к внутренней жизни греческих городов на Востоке. Городское население было разделено юридически на две части: граждан и просто жителей. Носители юридической концепции полиса составляли гражданский коллектив, который в эллинистический период был организован приказом царя при основании города. После образования городского сообщества имелись только два пути стать гражданами: быть сыном гражданина или получить гражданские права посредством особого акта городского совета и народного собрания. Количество граждан города не было особенно большим, и когда мы читаем в наших источниках о большом населении Александрии и Селевкии-на-Тигре, то должны помнить, что в это огромное количество людей также включались простые жители, и численность их иногда превосходила число полноправных граждан. Жители обозначались различными греческими понятиями метэки, парэки, катэки, синэки, т. е. словами, означавшими проживающих "рядом", "у", "с". Только граждане пользовались всеми гражданскими правами, в то время как жители рассматривались как чужеродные элементы, хотя они могли и родиться в городе и вырасти там.

Права и обязанности граждан были многочисленными и разнообразными: они принимали участие в общем собрании граждан, участвовали в дебатах, решали все городские дела, избирали совет и его членов. Если гражданин был избран членом совета или магистратом, то он исполнял порученные ему обязанности в городе в течение года и принимал активное участие в управлении его политическими, экономическими и религиозными делами. Иногда посты влекли за собой расходы. Если гражданин был достаточно состоятелен, то город возлагал на него в течение условленного периода расходы на устройство атлетических соревнований, обязанности по снабжению города зерном, управлению делами гимнасия или тому подобное. Эти "общественные повинности" (по-гречески литургии) стоили больших денег, но также даровали почести лицу, становившемуся "благодетелем" города.

Граждане обучали своих сыновей в городских образовательных учреждениях - гимнасиях и эфебиях, являвшихся истинным олицетворением духа эллинизма. Здесь молодые граждане получали свое эллинское образование, развивали свои силы и ловкость физическими упражнениями, изучали поэзию и музыку. И хотя такое обучение не было для граждан абсолютной обязанностью, никто намеренно не избегал его. Жители Востока не знали гимнастического обучения, и физическая культура была в общем чужда их взглядам. Вследствие этого гимнасий становится символом эллинизма вообще, и кто мог доказать свою причастность к нему, тот тем самым подтверждал свое греческое происхождение.

Гимнасиарх - гражданин, на которого было возложено управление гимнасием и обеспечение его финансовых нужд, рассматривался согражданами как один из наиболее уважаемых людей города. Более того, существовала внутренняя связь между гимнасием и атлетическими соревнованиями, проводившимися в больших городах каждые четыре года с участием представителей различных городов. Присутствовавшие на соревнованиях большие толпы людей придавали им характер огромных демонстраций в честь эллинизма. Эти атлетические состязания были для греков не просто развлечениями, но делами величайшей важности, не только культурной, но и политической. Во время празднеств греки ощущали живую связь как между собой, так и между всеми собратьями греками, разбросанными по миру, связь, которая существовала у них с древней греческой традицией и матерью-родиной.

Религия занимала важное место в жизни греческих городов. Можно даже утверждать без преувеличения, что вся общественная жизнь в них вращалась в рамках греческой религии. Каждый полис имел охранявшего его бога, чей культ был фокусом религиозной жизни гражданского коллектива. Участие граждан в этом официальном культе считалось само собой разумеющимся, и желание уклониться от этого рассматривалось городом как оскорбление его достоинства и как политическое преступление. Кроме официального божества граждане также поклонялись другим богам Греции, строили храмы в их честь, устраивали в их честь празднества, великолепные по своей красоте и пышности и привлекавшие все городское население к активному участию в богослужениях. Некоторые надписи из городов Малой Азии сообщают нам, что присутствие граждан на празднествах было не только привилегией, но также обязанностью.

Атлетические соревнования, которые неизменно устраивались в честь божеств или обожествленных правителей, также имели религиозное значение, а городские должности обычно были связаны с выполнением определенных религиозных обрядов, и занимающие их лица не могли произвольно избегать участия в культе божества или уклоняться от участия в празднестве. Современная концепция разделения церкви и государства была неизвестна грекам: в их глазах оба понятия объединялись в высшую концепцию полиса, который был одновременно политическим и религиозным учреждением.

Греки принесли на Восток свою науку, философию, литературу и искусство. Но не все греческие города отвечали стандартам греческой культуры в равной степени. В то время как Александрия Египетская впитала все богатство греческой цивилизации, малые города Сирии и Месопотамии не оставили в наследство ни малейшего исторического следа в сфере культуры. Конечно, среди уроженцев этих городов мы иногда встречаем отдельные имена греческих писателей или ученых, но такие случаи редки, и следует отметить, что большинство из них принадлежат к римскому периоду, когда эллинизм был сильно поддержан Римом.

==[Здесь требуется одно уточнение. Прямой поддержки, если под этим понимать некую сознательно разработанную сверху программу действий, никогда не было и быть не могло, ибо в древности существовали иные представления о роли государства в жизни общества. В то же время постановка вопроса о косвенной поддержке вполне уместна. Период принципата был по сравнению с эпохой эллинизма более мирным. Это уже само по себе способствовало экономическому и культурному благополучию в провинциях. Кроме того, необходимо отметить, что в эпоху Римской империи центральная власть опиралась уже не только и не столько на греков и римлян, живущих в провинциях, сколько на всю провинциальную знать в целом, придерживавшуюся ценностей античной культуры.]==.

Греческий язык преобладал в эллинистических городах. Наряду с языком, книги, написанные на греческом, также были в употреблении, что предполагает чтение классической литературы от Гомера до Демосфена. Египетские папирусы сохранили некоторое количество копий греческих поэтических произведений, сочинения Платона и Аристотеля, авторов трагедий и комедий. Однако пример Египта наглядно свидетельствует о том, что греческие книги это одно, а чистая греческая культура - другое. Мы уже видели, что греки Египта не оказались достаточно сильными, чтобы противостоять влиянию Востока, и что они кончили полной ассимиляцией с коренным населением страны. Однако если, как нам известно, подавляющее большинство греков в Египте поселилось в сельской местности, то какова же тогда была культурная функция греческого города? Был ли полис на Востоке оплотом эллинизма, проливающим свет на восточное окружение и щедро распространяющим греческую цивилизацию среди местных обитателей, или это был только изолированный греческий остров среди чуждого и враждебного окружения, с трудом сохранявший свое культурное своеобразие до того, как сдаться и утонуть в огромном океане Востока?

==[Постановка вопроса не совсем корректна. Греческие полисы, основанные эллинами либо во времена Александра Македонского, либо чуть позже, в эллинистическую эпоху, сохранили свое лицо до арабского завоевания.]==

Давайте вначале определим факты, характеризующие внешние условия существования греческих городов на Востоке. До сих пор мы говорили об основании греческих городов и не касались отношений новых городов к древним центрам поселения. Однако нет основания полагать, что новые города были построены в необитаемых или в покинутых пустынных местностях. Напротив, можно видеть, что каждый греческий город на восточных землях был воздвигнут в окрестности какого-то древнего города. Мы постоянно находим или большой восточный город, принявший в себя новую греческую колонию, или древнюю деревню, вблизи которой развилось новое поселение, или (особенно в Малой Азии) греческие городки, возникшие в классический период, которые получили силы, чтобы превратиться в большой и важный город. Этот феномен не был случайным, не был он также результатом субъективного решения со стороны основателей, но являлся естественным и неизбежным. Город по своей природе не может существовать в вакууме. Каждый город развивается как экономический центр своей округи, особенно с точки зрения торговли, и без соответствующего окружения городское поселение невозможно.

Древние города Востока также выполняли экономические функции: они либо были расположены на морском берегу, либо недалеко от реки, либо вдоль караванных путей, ведущих из одной страны в другую. Градостроители эллинистической эпохи были вынуждены считаться с тем фактом, что экономические центры существовали уже в этих странах и не могли быть устранены или переведены куда-либо. Поэтому если цари желали, чтобы греческие города стали богатыми и развились сами в экономические центры, у них не было иного выбора, как основать новый город совсем близко к древнему и сделать греческий полис наследником восточного города. И поскольку два города, старый и новый, находились рядом друг с другом, то они становились подобными один другому. В реальности происходило следующее: каждый вновь основанный греческий город в восточных землях был в действительности результатом вторичного основания или увеличения древнего города. Даже самые большие греческие города были первоначально ассоциированы с теми или иными древними поселениями. Так, Александрия Египетская была основана Александром вблизи египетской деревни Ракотис, ставшей потом кварталом большого города, Селевкия-на-Тигре, чье население в римский период превысило 600 ООО душ, было основано вблизи древнего города Отис, а на месте Антиохии Сирийской стояли древние деревни, чьи исконные имена не дошли до нас.

Тот факт, что греческие города были неизменно связаны с древними поселениями, очень важен для нашей оценки культурного уровня греческого полиса на Востоке. Греки эллинистической эпохи не приходили в ненаселенные и необитаемые местности, чтобы преобразовывать пустыни в населенную землю и чтобы принести культуру в те места, которыми никто до этого не владел. Имело место противоположное: они приходили в страны богатой и древней цивилизации и селились среди народов, которые жили каждый своей исторической жизнью в течение столетий и создали важные культурные ценности, включая те, которые были фундаментальными для самой греческой культуры. Греки основывали свои города в пределах древних городов или вблизи них, другими словами, в местах, которые служили постоянными центрами политической и культурной жизни, не случайно влиявшей на греков не меньше, чем они влияли на нее.

Греческие источники не всегда различали собственно греков и эллинизированных жителей Востока. Объяснялось это тем, что временами они сами не замечали этой разницы. В эллинистическую эпоху понятие "грек" перестало быть чисто этническим, но превратилось в культурное. Греки не всегда проводили различие между прибывшими из Греции для поселения в восточных землях греками и уроженцами Востока, изучившими греческий язык и усвоившими греческую культуру. "Греческий город", как он упоминается в источниках, означал город, организованный как греческий полис, а не город, население которого было чисто греческим. Этот факт не должен упускаться из виду, когда мы подходим к обсуждению культурных проблем, связанных с расцветом эллинизма в восточных странах. Сегодня мы также ощущаем различие между урожденной внутренней культурой и культурой, заимствованной и подражательной, и это может быть показано на примере различия между подлинными европейцами и европейцами левантийского типа. Поэтому вопрос национального происхождения исключительно важен, и мы должны понять природу человеческого материала греческих городов, если мы желаем знать, какие стандарты культуры созданы ими.

Каждый греческий город находился вблизи некоторых древних восточных городских общин. Этот факт один мог бы при определенных условиях привести к слиянию восточного населения с греками посредством межнациональных браков, смешения языков и тому подобных факторов. Однако этого было недостаточно, чтобы сокрушить греческий полис, который был подобно цитадели, закрыт для чужих. Только обладая полными правами и привилегиями граждан, уроженцы Востока могли завоевать место, достаточно заметное для того, чтобы могло чувствоваться их влияние на греческих соседей. Поэтому возникает вопрос: предоставлялось ли гражданство греческих городов уроженцам Востока? На этот вопрос ответить непросто, ввиду скудости наших источников. Все зависело от расположения полиса и времени его основания. Древние греческие города, основанные до Александра, строго сохраняли чистоту своего эллинского происхождения: например, в Навкратисе, расположенном в Нижнем Египте, были запрещены браки между гражданами и местными обитателями, и можно полагать, что древние города Малой Азии, такие как Милет, Эфес и Пергам, также были весьма строги в отношении приема новых граждан.

Но положение было другим во вновь основанных эллинистических городах. Александр формировал население городов его имени, построенных им далеко на Востоке, из трех элементов: македонских ветеранов, греческих наемников и местных уроженцев. В таком способе комплектования населения можно видеть его стремление достичь межнационального слияния. Сам факт приглашения им местного населения к участию в жизни новых городов свидетельствует о получении ими прав граждан: во всяком случае, местные жители находились вблизи греческих городов, и они не нуждались бы в индивидуальном приглашении, если бы им не было обещано равенство в правах. Селевк также перевел часть населения древнего Вавилона в Селевкию-на-Тигре, основанную им, причем, по свидетельству Иосифа, сирийцы участвовали в общественной жизни наравне с греками и македонянами (Ant. Jud., XVIII, 372 sqq.).

В Александрии царские чиновники строго следили за сообществом граждан, и бывали случаи, когда по царскому приказу оно расширялось посредством приема новых граждан. Поскольку некоторые цари из династии Птолемеев, такие, например, как Птолемей VIII (Сотер II), не любили греков и сочувствовали египтянам, то очевидно, что эти новые граждане были большей частью из уроженцев страны. Также совершенно ясно, что греческие города, основанные царями варварского происхождения (в Вифинии и Армении), имели с самого начала смешанное население. Даже сами греческие города были готовы в трудные времена предоставлять гражданские права квартировавшим там солдатам гарнизонов, даже если они не были греками по происхождению.

Не только отдельные лица местного происхождения могли стать гражданами города, но также целый восточный город мог по случаю быть превращен в полис. Мы находим наиболее убедительные примеры подобного в Финикии. Граждане финикийских городов (Тира, Сидона, Арада, Библа) помещали на своих монетах не только греческие, но также семитские надписи. Это дает основание полагать, что древнее население составляло большинство граждан новых полисов, так как трудно представить себе, чтобы греки чеканили свои монеты с надписями на иностранном языке.

Другим указанием на превращение восточного города в греческий полис является изменение имени старого города. Предоставление статуса греческого города городу восточному полагалось равным "основанию" нового города. Поэтому этот акт ассоциировался с дарованием ему нового названия, которое всегда, без исключения, было династическим, показывая тем самым связь между восточным городом и царем, своим новым "основателем". Когда мы слышим, например, что Антиох Эпифан основал греческий город Эпифания у Намата (Сирия) и другой - Эпифания у Эктабан (Мидия), или что Дамаск был также известен как Деметрия, то, конечно, эти греческие полисы были древними восточными городами, чьи имена были изменены, после того как они получили от царя полисную организацию.

Получить привилегию "полиса" было очень выгодно для экономического развития города, поскольку он получал право чеканить бронзовые монеты для местного рынка и участвовать в международных предприятиях периода эллинизма (таких как атлетические соревнования), которые создавали удобные возможности для налаживания политических и торговых связей с другими странами. Город мог далее ожидать, что ему в нужный момент не будет отказано в милости властителя-основателя, чье имя (или имя отца, или матери основателя) город получил. Богатая буржуазия Востока, а также верхушка земельной аристократии и жречества были заинтересованы в превращении своих городов в "полисы" и были готовы купить важные привилегии даже ценой некоторых уступок в отношении элементов своих традиционных установлений, поскольку каждое превращение восточного города в греческий полис было связано с эллинизацией социальной жизни. Царь со своей стороны был заинтересован в эллинизации восточных городов, поскольку таким путем он приобретал верных друзей среди местного населения. Таким образом, возник союз между богатой буржуазией древних восточных городов и эллинистическими царями, внешним проявлением которого была замена традиционного социального устройства города на новую конституцию греческого полиса.

Теперь обратим внимание на судьбу греческих эмигрантов, селившихся на восточных землях со времени Александра. Здесь также мы должны остерегаться обычных ассоциаций, связанных с именем "грек", так как они способны ввести в чрезвычайное заблуждение. С именем "грек", "греческий" мы привыкли ассоциировать концепцию богатой и великой культуры. Когда мы произносим слово "грек", то думаем о Геродоте и Фукидиде, Платоне и Аристотеле. Однако в нашем случае греки не были лучшими представителями нации, уходившими в "диаспору" создателями культуры. Кем были первые эмигранты в восточные страны? Во-первых, солдатами, большей частью македонянами. Их культурный уровень был крайне низок, и нет нужды думать, что эти простые крестьяне могли выглядеть в восточных странах "носителями цивилизации". Совместно с македонянами прибыли фессалийцы, выдающиеся воины, особенно в качестве кавалеристов, но они также были "отсталой" частью греческого населения. Фессалийцы появились на исторической сцене как организованная историческая сила только за несколько десятилетий до Александра.

По их стопам следовала смешанная компания из каждого уголка Греции: наемники, крестьяне, торговцы и лица неопределенных занятий, иногда авантюристы, надеявшиеся найти богатства и легкую жизнь в странах Востока. Не считая всех этих пришельцев полными невеждами и не отрицая наличия среди них образованных людей - пример Александрии показывает обратное, - мы должны все же полагать, что подавляющее большинство из них явно не было ни творцами культуры, ни ее покровителями, и есть серьезные сомнения в их способности взять на себя задачу распространения эллинизма среди восточных народов

==[Чериковер совершенно прав, когда пишет, что на Восток переселились далеко не самые образованные и просвещенные греки, однако здесь есть один нюанс, который не учитывается автором книги. При всей своей относительной необразованности греки, оказавшиеся на Ближнем Востоке, принесли с собой представления о собственных нормах общественного устройства. Не случайно поэтому основываемые греками на Востоке города были именно эллинскими полисами. Регулярность политических, экономических и культурных связей с родиной у этих городов уже сама по себе гарантировала распространение на всем Ближнем Востоке греческой культуры. Приводимые В. Чериковером в последующих главах книги факты показывают, что распространение греческой культуры на Востоке было значительным и влияние греческой культуры на культуры народов Востока также было весьма ощутимым. Далее В. Чериковер несколько примитивизирует картину взаимодействия греческой культуры с культурами Востока. Здесь не было борьбы "кто кого", и греки все же не воспринимали культуру Востока как некое откровение, жизненно им необходимое. Взаимовлияние культур шло по принципу синтеза, а тот факт, что ни культура народов Ближнего Востока, ни греческая не "растворились" друг в друге, вполне объясним. Каждая из сторон брала у другой лишь отдельные элементы, сохраняя свое лицо: хорошо известен тот факт, что в результате исторического развития в эпоху эллинизма Восток так и остался Востоком, хотя и приобрел некоторые черты эллиниэованности. Однако точно так же Греция в эпоху эллинизма, слегка ориентализирововавшись в культуре, так и осталась Грецией.]==

Это обстоятельство объясняет легкость восточного влияния на греков. Наши археологические и эпиграфические источники свидетельствуют о неспособности греческих городов защитить греков от влияния восточного окружения.

==[ Одной из любимых идей В. Чериковера является утверждение о том, что Восток в культурном отношении оказался сильнее эллинской культуры. В этом В. Чериковер не был одинок. О том же, но с позиций антиковеда, пишет Ю. В. Андреев (Андреев Ю. В. Цена свободы и гармонии. СПб., 1998. С. 374-387). Подобный взгляд оправдан лишь частично, ибо греческая культура в любых исторических катаклизмах своего лица не теряла. При рассматриваемом подходе невольно ставится знак равенства между греческой культурой классического периода и греческой культурой в целом. Совершенно очевидно, что с эпохой эллинизма классическая греческая культура не могла не кончиться, ибо к IV в. до н. э. уже оставались далеко позади те общественные условия, которые ее породили. Однако - и это тоже очевидно - конец одного периода в истории греческой культуры вовсе не означал конца греческой культуры в целом. В конце концов, Менандр и Полибий - явления в культуре не менее значимые, чем, скажем, Аристофан или Фукидид, а языческое образование в Афинах, основанное на лучших классических традициях, просуществовало еще много веков вплоть до 529 г. н. э. Что же касается взаимовлияния эллинской культуры с культурами Востока, то в конечном счете оно привело к весьма продуктивному результату - христианству.]==

Восточные религиозные культы весьма глубоко проникали в греческую жизнь, и греки быстро усваивали культы восточных народов. Будучи приверженцами своих собственных богов, они не усматривали отсутствие уважения к ним в признании права на существования другим божествам. Напротив, они чувствовали жизненную необходимость в умиротворении местного божества во избежание его гнева, так как он был хозяином страны. В нескольких местах источники свидетельствуют, что восточный бог, покровитель местности, в конце концов, становился официальным богом нового полиса, при этом он мог сохранять свой собственный облик или менял свое имя и принимал внешнее эллинистическое облачение.

Древние священные места и среди них целые города были также освящены греками. Три из них - в Киликии, Фригии и Сирии - получили греческое имя Гиераполь, означающее "священный город", хотя божества, которые покровительство- вали им, были не греческими, но, вероятно, божествами их прежних обитателей. Таким образом, восточные культы привлекали греков к обычаям чужой земли и подрывали культурное единство полиса. В результате этого греческий полис в восточных странах со временем перестал быть греческим в узко национальном отношении и оставался таковым только в политической концепции, и если бы греческий язык не господствовал в нем, то полис был бы неотличим от своего предшественника - восточного города на том же месте.

Но и греческий язык в эллинистических городах так и не смог возобладать над восточными языками, доминирующими в соседних местностях. В Сирии, например, арамейский не уступил греческому и сохранился в греческих городах не только как разговорный язык, но даже как литературный. Мы уже упоминали выше о нередком отсутствии на монетах финикийских городов греческих надписей: очевидно, что здесь была явная необходимость в написании имени города семитскими буквами.

==[ И в то же время семитоязычные жители этих городов, особенно в эпоху Римской империи, чувствовали необходимость увязывать свою мифологию с греческой. Так, по одной из версий греческого мифа об Андромеде, она была дочерью царя Яффы, тогда как по канонической версии Андромеда является дочерью эфиопского царя (Phot., Cod. 186). Филон Библский, финикийский автор II в. до н. э., писавший по-греческн, называет Эла, одного из важнейших божеств палестино-финикийского региона, сыном Урана и Геи. Согласно его точке зрения, Эл вообще идентичен Кроносу, отцу Зевса (Euseb. Prep. Ev., I, 9, 16).]==

Отсюда можно сделать вывод о сохранении национальным языком своего значения по сравнению с греческим даже в качестве языка административного. Если дело обстояло так в эллинистических городах, то каково было положение в деревнях или городках?

В то время как восточные имена городов и деревень с небольшими изменениями сохранились до нашего времени, почти все греческие наименования исчезли у их обитателей без следа ==[Помимо Антиохии и Александрии можно привести еще два примера длительного сохранения на Ближнем Востоке несемитских наименований городов. Так, основанный в Палестине в I в. н. э. при императоре Веспасиане город Неаполь - это современный Наблус. Память об Элии Капитолине, официальном наименовании Иерусалима после подавления восстания Бар Кохбы, сохранялась гораздо дольше, чем можно Даже подумать. Известный арабский историк X в. н. э. Табари систематически называет Иерусалим Илией. Живучести латинизированного названия Иерусалима могли способствовать идеологические мотивы - нежелание мусульман называть священный для них город "чужим" именем, особенно в тех условиях, когда свое собственное название этого города - аль-Кудс, еще не прижилось.]==.

Имеется лишь несколько мест, известных сегодня как Антиохия, Александрия и т. п. С другой стороны, по контрасту много деревушек и отдаленных городов Сирии и Палестины все еще известно под семитскими именами, которые были до греческих две тысячи лет и более. Необходимо отметить, что большие восточные города, такие как Тир и Сидон, хотя и стали греческими полисами в эллинистический период, совсем не изменили своих наименований. Даже те из них, которые получили греческие имена (Дамаск - Деметрия; Бейрут - Лаодикея), скоро отказались от них, причем сами греки не применяли в отношении их греческих наименований. Византийский автор Мал ала сообщает, что город Антиохия-Эдесса в Месопотамии получил от своего основателя Селевка I "Антиохия, город с населением, смешанным с варварами", и легко предположить, что то же название может быть отнесено к большинству городов, основанных на землях Востока в эллинистический период.

Поэтому греческая городская организация не спасала города от влияния Востока, и греческий полис был не в состоянии противостоять постоянному наступлению местных уроженцев, принимавшему иногда мирные формы, а иногда насильственные. Греческие города не могли эллинизировать Восток, но Восток был достаточно силен, чтобы "варваризировать" их. Все же, несмотря на это, греческие граждане городов не опускались до низкого уровня своих собратьев, проживавших в деревнях Египта. Греческий хотя и не был единственным разговорным языком в городах, тем не менее служил официальным и разговорным языком высшего общества. Боги Востока, хотя и не сменившие своей восточной природы, получили греческие имена и надели внешние эллинские одеяния, превратившие их в "родственников" древних богов Греции. Греческое образование, хотя и не проникло в социальную жизнь сколько-нибудь глубоко и не затронуло основы семьи и класса, давало юным гражданам некоторое представление о культурном величии эллинизма и развивало их телесно, учило ловкости и эстетическому чувству, связанному с физической культурой.

Однако наиболее важным явлением, возвышавшим греков над их восточными соседями, был собственно греческий город, сам по себе свободный и автономный институт, ранее неизвестный на Востоке, бывший наиболее полным выражением духа эллинизма. Даже восточные властители (например, парфянские) уважали этот политический институт, и именно на нем римские завоеватели основывали свою власть в странах Востока. Местные уроженцы, смешавшиеся с гражданами, меняли этнический состав, из которого состоял греческий полис, но его политические и юридические формы оставались неизменными. В римский период, благодаря постоянной поддержке императоров, города пробудились к новой жизни и только, когда империя начала распадаться, экономический упадок поразил в том числе греческие города. Разрушение их внешних форм шло одновременно с разрушением экономической основы и культурного содержания.

В византийский период города потеряли свое прежнее значение, постепенно беднели и дошли до такой степени, что в конце концов превратились в лишенные всякого значения и влияния деревушки. ==[ Этот вывод является поспешным. Судьба греческих городов на Ближнем Востоке в византийское время была различной.]==

В подобном состоянии их нашли арабы. Пески пустыни покрывали разрушенные дома и дворцы, и только недавние археологические раскопки открыли нам здесь и там городские улицы, фундаменты разрушенных жилищ, остатки греческих храмов или разбитые каменные плиты с полустертыми греческими надписями - все, что осталось от богатой и красочной жизни, когда-то процветавшей на этой земле, чей особый характер культуры оставил свою печать на развитии восточных стран в течение тысячи лет.