Элиас Дж. Бикерман. Евреи в эпоху эллинизма

Часть II - ТРЕТИЙ ВЕК

Палестина во времена Птолемеев

Два события с разрывом точно в столетие позволяют нам считать Палестину III века единым историческим образованием. В 301 г. до н. э. после поражения Антигона в битве при Ипсе Птолемей I Египетский вновь оккупировал южную часть Сирии, на этот раз, как он думал, навсегда. Но правление Птолемеев окончилось сто лет спустя, в 200 г., когда Антиох III Сирийский своей победой при Панионе смог вернуть Палестину и Финикию Азиатской империи.

Пять раз в течение столетия (в 280-279, 276-272, 242- 241, 219-217 и в 203 гг.) цари Юга и цари Севера (выражаясь языком Книги Даниила) - то есть Птолемеи Александрии и Селевкиды Антиохии - отправлялись на войну. И хотя поводы для войны во всех случаях были разные, но, по крайней мере, в Сирии Птолемеи защищали Палестину - оплот Египта. Древние стратеги задолго до Наполеона знали, что этот рубеж был жизненно важным для фараонов и их преемников. За пять тысяч лет до Египетской экспедиции Бонапарта 1799 года все покорители Египта приходили через Палестину. И хотя власть Севера, по замечанию Даниила, была больше, чем власть Юга, армии Селевкидов (кроме как в 218 году) не смогли преодолеть фортификации Птолемеев вдоль реки Литании (греч. Леонтос) и горные хребты Хеврона. С другой стороны, триумфальная экспедиция Птолемея III, который в 246 году достиг Евфрата и потряс воображение своих современников, не принесла устойчивых территориальных изменений в Южной Сирии.

Некоторые города переднего края, как Дамаск, переходили несколько раз из рук в руки, но в целом граница, проведенная в 301 году, оставалась без существенных изменений. Нар-эль-Кебир ("Великая река" арабов, у греков - Элевтерах) и водораздел между Оронтом и Литанией, естественная граница, разделяла владения Селевкидов и Птолемеев в Сирии. Море (опять-таки кроме как 218-217 гг.) оставалось под контролем Птолемеев, а на востоке укрепления и гарнизоны охраняли Палестину от бедуинов заиорданской пустыни. И в течение целого столетия Святая земля жила в благодатном мире под крыльями Птолемеева орла. Поскольку за исключением переживаний 218 года Избранный народ в течение трех поколений знал об ужасах древней войны только из рассказов дедов и из Библии. Вновь Израиль жил в безопасности на земле зерна и вина.

Наши сведения о Палестине Птолемеев недостаточны и разрозненны: несколько строчек у Полибия, героический рассказ у Иосифа, отдельные монеты и надписи и несколько археологических свидетельств. Впрочем, и греческие папирусы из Египта иногда упоминают эту провинцию. Особенно важны в этом отношении документы некоего Зенона, работавшего на Аполлония, который был верховным казначеем Птолемея II: в 259 году он был послан в Палестину, так что его архивы содержат свидетельства об этой стране в указанное время.

При Птолемеях Иерусалим был провинцией Сирии (которая обозначалась также как "Сирия и Финикия"). Во главе гражданской и военной администрации провинции стоял стра-тег, а "управляющий доходами" контролировал хозяйственную жизнь с помощью местных чиновников, которые назывались экономы. Сама провинция дальше делилась на подчиненные территории (гиппархии), эти же последние, в свою очередь, - на номы. Так ном Лидда был частью региона Самарии {Самаритида). Мы не знаем, какой титул носили главы этих районов, как мы не знаем и точных границ этих районов. Самаритида, которая управлялась из Самарии, прилегала с севера к Иудее; Идумея, главный город которой был, возможно, Марисса, рас-полагалась к югу и протянулась от Мертвого моря до пределов Газы и Аскалона. Административное деление Галилеи остается неясным.

Внутри "стратегии" (или сатрапии Селевкидов) также имелись территории, которые управлялись непосредственно царскими чиновниками, а также более или менее самоуправляе-мые общины, в основном города греческого типа. Ни одного полиса не было в Сирии до македонского завоевания, но, поскольку финикийские города на побережье пользовались ог-раниченной автономией при персах, они сохранили это положение и при новых хозяевах и поначалу по-старому управлялись местными царями. Однако монархия не была ни в какой мере сравнима с греческой идеей полиса, и цари постепенно исчезли в Финикии; эра "народа Тира", например, начинается в 274 г. до н. э.

Тем не менее, новые республики остаются, по существу, восточными: "судьи" (библейские шофет и суффеты Карфагена) заменили царей, а реальная власть оставалась у аристократии. Следует также заметить, что каждый из таких городов был главенствующим над окружающей сельской местностью, так правление Тира простиралось на юг вплоть до горы Кармель и на восток до Иордана.

Птолемеи, однако, освободили морское побережье Палестины от Тира и Сидона, под властью которых эти финикийские города жили при персах. От горы Кармель до египетских границ побережье теперь было поделено между бесчисленными городами греческого типа. До 261 г. до н. э. Птолемей II переименовал Акко Птолемаидой и начал там чеканить монеты. В 218 г. до н. э. Дора упоминается как укрепление Птолемеев, и Газа, которая была еще одним укреплением Птолемеев, также имела право чеканить монеты при Птолемеях. И хотя вдоль неприветливого побережья не было надежной гавани к югу от Кармеля, так что Акко-Птолемаида была важнейшим портом Палестины, в переписке Зенона Башня Стратона (Кесария) и Яффа также упоминаются как места высадки и торговли. Аскалон, с небольшой относившейся к нему сельской областью, также был занят при море. Уже в начале III века появляются в Афинах купцы из Аскалона. Также и Газа, южные ворота в Палестину, хотя и "расположенная (по замечанию греческого писателя) в начале пустыни", на холме в часе ходьбы от моря, лежащая среди колодцев и садов, была, однако, опорным пунктом караванной торговли. Именно здесь пересекались великие наземные пути - в Египет из Сирии и из Аравии к Средиземному морю, - пересекались и вместе подходили к морю.

В Палестине были также македонские и греческие колонии. Как мы уже видели, Самария - неприступная крепость - стала македонской колонией при Александре (и при цезарях здесь продолжали почитать Пердикку - одного из военачальников Александра основателем города). Но Птолемеи постарались также основать и другие военные колонии как стратегические точки вдоль караванных путей, соединявших Египет с Сирией и Месопотамией.

Птолемей основал греческую колонию в Бет-Шеане, важнейшем пункте, державшем власть над бродами Иордана на историческом пути из Дамаска в Египет. В 218 г. до н. э. армия Селевкидов прошла от Тира до горы Фавор в Изрееле, а оттуда в Филотерию - другую колонию Птолемеев - на южной оконечности Галилейского моря, а потом повернула на юг на Бет-Шеан и Иордан. Греки, возможно сближавшие местного Ваала Мелькарга с собственным богом вина, назвали свою колонию в Бет-Шеане "Ниса", в честь того места, где Дионис был вскормлен нимфами. Но так как местные знатоки по какой-то причине воображали, что их город был основан скифами, которые (как это знал еще Геродот) завоевали Палестину в конце седьмого века, то и город назывался, по большей части, Скифополем.

Перейдя около Скифополя Иордан, армия Селевкидов под водительством Антиоха III пошла дальше в Пеллу где-то в И километрах на юго-восток от Скифополя. Пелла- это еще одно укрепление Птолемеев, почти неприступная крепость, уязвимая только на восточном склоне, господствовала над подходами к Иордану с востока. Как и Бет-Шеан, она уже упоми-налась в египетских источниках. Греки переименовали город Пеллу в честь македонской столицы, но при Птолемеях она называлась Береникой в честь жены Птолемея I. Из Пеллы дороги вели в Герасу и Филадельфию (теперь Амман), бывшие греческими поселениями.

Путь к северу от Скифополя в Дамаск и Аравию также был под контролем греческих колоний - укрепление Гиппоса, поселение над ущельем Фик, к востоку от Галилейского моря, и поселение в Гадере. Эбайл и Диум к северо-востоку от Гадеры и еще несколько других военных поселений довершали оборону заиорданского района. В папирусе от 259 г. до н. э. упоминается такая военная колония Птолемеев, как "Бирта в Аммонитесе".

Эта сеть военных поселений по обе стороны Иордана при Птолемеях могла возникнуть только потому, что после ассирийского и вавилонского вторжения вся территории по нижнему течению Иордана, грубо: от Галилейского моря до Мертвого, - была оставлена. Постоянная заселенность этой плодородной земли и ее тучных пастбищ, кажется, со временем прекратилась, и эта территория досталась арабским кочевникам и их стадам вплоть до прихода македонцев. Колонисты при Птолемеях поэтому смогли разместиться на преимущественно пу-стынных участках, и потоки кочевников в Палестину теперь контролировались вооруженными земледельцами. Также и новые греческие колонии давали доход в царскую казну. Полибий замечает, что территории Скифополя и Филотеры с легкостью поставляли продовольствие и другие припасы целой армии Антиоха III.

Некоторые птолемеевские колонии, как Скифополь и Филадельфия, были, возможно, организованы по образцу греческих городов-государств со всеми соответствующими демокра-тическими институтами. Поскольку же военная служба в полисе была самой важной гражданской обязанностью, городская милиция вполне могла охранять территорию от кочевников. Но, как показывают уже упомянутые документы из Бирты (в Заиорданье), Птолемеи использовали также в Палестине военное закрепление территории, как это делалось в Египте. В Бирте "воины Тубии" и "всадники Тубии" являются владельцами военных земельных владений {клеры), которые обрабатывались, по всей видимости, местными жителями или рабами. В полку были люди разных национальностей. Тубий (Товия) сам был из еврейской династии, потомок Товии "Аммонитянина", правителя Аммонитской земли во времена Неемии. Подчинявшиеся Товии солдаты, как еврейские военные поселенцы в персидской Элефантине или члены военного hatru в персидском Ниппуре, должны были владеть и "мечом и оралом" и платить за свои землевладения кровью. Птолемеи заселили также гарнизонами некоторые порты, как мы видели уже в случае с Газой, и для поддержания порядка в провинции разместили военные посты в таких местах, как Бет-Цур и в Негеве.

Военная машина вообще и военная колонизация в частности были очень дорогими, хотя новые поселения и основывались по большей части на землях короны. Эта земля, главным образом, была унаследована Птолемеями от персидских царей, но иногда они прибегали и к конфискациям. Когда власти в Иерусалиме отказались платить дань, правительство Птолемеев грозило захватить еврейскую территорию и отдать ее наемникам.

Корона владела значительными землями в Палестине. Помимо бальзаминовых садов сюда принадлежали, возможно, Трансиордания, Галилея и долина в верховьях Иордана. В руках царя были также Оно (Лидда), Экрон и, возможно, Ямния (Явне). Царь, конечно, мог располагать этими землями по своему усмотрению: мог их прямо использовать, отдавать внаем, уступить часть земель колонии или передать участок в безвозмездный дар (doped) фавориту.

На этих царских землях деревня была основной организационной единицей. Собираемые с такой деревни доходы (по ренте и налогам) обычно возлагались на одного деревенского подрядчика, а он отдавал землю в субподряд местным жителям. Эти местные арендаторы (крестьяне) или лаой (простой народ) возглавлялись деревенским головой. Хотя, помимо обработки своих наделов, они были обязаны работать на правительство и в других местах, деревни были их законными домицилиями. Больше того, поскольку каждый налогоплательщик был обязан указать место рождения (patris) в своей налоговой декларации, контроль за рабочей силой очень облегчался.

Дореа были также формой сдачи в аренду, поскольку держатели этих наделов платили налоги на полученную землю, хотя, конечно, они считали себя землевладельцами. Так, Птолемей, сын Фразия, бывшего представителя Птолемеев и позднее правителя Селевкидов, пишет Антиоху III в 200 г. до н. э. о "деревнях [в окрестностях Скифополя], которые принадле-жат мне". Такой же документ затем показывает, что владетельный собственник земли может защитить (или попытаться защитить) свои деревни от расквартирования войск, реквизиций или насилия проходящих солдат и их военачальников - немалое приобретение в доиндустриальную эпоху. Конечно, такая защита также означала, что лаой формально оставались свободными, но на деле были вилланами, крепостными. Царский приказ 260 г. до н. э. говорит о купленных лаой, увезенных, задержанных или другим образом схваченных, и объявляет их освобождение.

Эти местные жители платили ренту в размере примерно одной трети собранного урожая зерновых или половины собранных фруктов. Они также должны были платить пошлины на товары, поступающие сюда или вывозимые из фискального округа, кроме различных частных и общих налогов, введенных Птолемеями. Например, существовал налог на продажу рабов или пошлина на скот, которая называлась "пастбищное обложение".

Соответственно, существовала сложная система налоговых деклараций. Около 264 г. до н. э. была произведена общая перепись рабов, и в текущем 264 году каждый владелец скота или стад в "деревнях Сирии и Финикии" должен был зарегистрировать своих "облагаемых налогом" и "свободных от налога" животных. Одновременно голова каждой деревни (как и налоговый чиновник) должен был объявить количество скота у жителей деревни, чтобы правительство имело возможность верифицировать отдельные декларации. Возможно (как это было и в птолемеевском Египте), всякий доход и практически каждый материальный предмет, включая сельскохозяйственные орудия, облагались налогом. Налоговые декларации податель заверял клятвой, и ложные заявления сурово наказывались. Если хозяин не заявлял о своих рабах, то он не только штрафовался, но должен был также заплатить громадную сумму в один талант - то есть примерно вдесятеро больше расхожей стоимости раба - за каждого необъявленного раба.

Помимо же царских владений, греческих и финикийских городов, на территории провинции Сирии и Финикии оставались города и племена местных жителей, каждый из которых жил по обычаям предков. Подобно другим древним владыкам, Птолемеи избегали вмешиваться без особой нужды в общественную жизнь своих подданных и особенно не волновались об их благополучии. Царь и его правители интересовались почти исключительно безопасностью и налогами.

Иерусалим относился к подчиненным городам. Между тем сведения об отношениях птолемеевской администрации с еврейским этносом скудны и случайны. Например, мы не знаем занимали ли царские войска цитадель Иерусалима в мирное время или поставляли ли евреи рекрутов в армию Птолемеев. Мы даже не знаем, был ли царский наместник в Иерусалиме во времена Птолемеев. Однако некоторые существенные факты ясны: евреи Иудеи представляли собой более или менее самоуправляемый этнос, их законом был Закон Моисея, а Храм был святыней. Другими словами, Птолемеи, как Александр до них и Селевкиды после них, продолжали во многом политику Кира, Дария и Артаксеркса.

Птолемеевская Иудея облагалась значительной суммой в двадцать талантов, то есть больше 500 кг серебра (что по стоимости соответствовало 40 кг золота) в год, если можно верить цифрам, которые приводит Иосиф. Птолемеи, которым нужны были наличные, налоги и другие сборы передавали откупщикам, а те затем выставляли их на аукцион в Александрии, вперед заплатив значительную сумму за такую привилегию. В результате местные чиновники и первосвященник Иерусалима в последние годы III века с радостью покупали сборы своего собственного города, чтобы сохранить здесь власть. Правительство, конечно, при необходимости помогало таким мытарям, как могло, вплоть до помощи войсками.

Но мы здесь многого не знаем. Мы не знаем, облагались ли отдельные лица налогами, помимо общего сбора, со стороны царского правительства, и каковы были огра-ничения фискальной автономии Иудеи в это время. Мы также ничего не знаем о налогах, которые взимали еврейские власти, хотя мы и знаем, что Герусия, правительственный орган евреев, впервые появляющийся в документах Селевкидов от 200 г. до н. э., при Птолемеях уже существовал.

Поверхностному наблюдателю может показаться, что Палестина и в особенности Иудея к концу III века до н. э. мало изменилась по сравнению с предыдущим веком. Между тем перемены были значительными. Прежде всего, исчез финикийский занавес, отделявший Иудею от Средиземноморья. Затем, по примеру Александра Птолемеи открыли свою империю спе-кулятивной энергии греческих дельцов. Аполлоний, визирь Птолемея II, был также удачливым купцом: его караваны ходили от Египта до Газы и от Газы до Сидона и до другой стороны Иор-дана.

Переписка подчинявшегося ему Зенона показывает, что предприниматели заполонили Палестину уже приблизительно в 260 г. до н. э. Например, он пишет о двух греческих купцах, промышлявших чарами славянских девушек в Птолемаиде, в Яффе, в Пегее (на северо-восток от Яффы) и в Трансиордании, и о греческих торговцах, которые посетили Милет и Галикарнасс в Малой Азии и прошли дальше в Газу, Птолемаиду и Филадельфию. Он рассказывает нам, что в 257 году греческий торговец в Сидоне встретил другого грека, только что прибывшего, в то время как третий наблюдал в Яффе за перспективами экспорта, а четвертый, упомянутый в том же письме, привез рабов и товар в Тир для дальнейшей транспортировки. Торговец привез из Египта в Газу тюфяки и продал их в Филадельфии, а караван под водительством самого Зенона останавливался в Иерусалиме и Иерихоне по пути в Трансиорданию.

Александр и Птолемеи также ввели в обращение чеканные монеты на Востоке - от Нила до Инда. Даже у погонщиков верблюдов теперь были драхмы. Конечно, землевладельцы продолжали получать плату продуктами от арендаторов, но птолемеевское серебро служило для уплаты налогов, а также для таких товаров, как тростниковые подстилки, солонина и си-цилийское вино. Бесчисленные штампованные кувшины с Родоса от времен Птолемеев (и Селевкидов) свидетельствуют о значительном импорте греческих вин и оливкового масла. Можно задаться вопросом, почему Земля обетованная с ее оливковыми деревьями и виноградниками импортировала вино и масло (Аполлоний был помимо прочего владельцем виноградника в Галилее), но дело в том, что приток дорогих продуктов питания свидетельствует о возросшем уровне жизни в птолемеевской Палестине.

В то же время Птолемеи отрезали свои владения экономически от внешнего мира посредством своей валютной политики. В эллинистическом мире вес драхмы серебра был обычно около 4,3 грамм (аттический стандарт), но птолемеевское серебро было легче (около 3,5 грамм на драхму). 100 птолемеевских египетских драхм, таким образом, составляли только 80 стандартных аттических драхм за пределами империи. В результате птолемеевские серебряные монеты остались в обращении только в империи Птолемеев, и только такие серебряные монеты были приняты во внутреннем обращении. Золото, конечно, было общепринятым средством платежа, но Птолемеи приказывали обменивать импортированные золотые монеты на соб-ственное золото и оставляли исключительно за собой право проводить эти операции.

Кроме того, хотя медные монеты повсюду служили только вспомогательным средством, Птолемеи с 270 г. до н. э. использовали медные монеты непостоянного (относи-тельно серебра) достоинства как законное средство платежа.

Тем не менее, несмотря на самопроизвольную изоляцию своей экономики, Птолемеи стремились получать золото, поощряя экспорт и облагая налогами импорт до такой степени, что даже движение товаров из Сирии (и, возможно, также из других провинций) в Египет облагалось непомерными таможенными сборами. Например, грекам в Египте нужно было оливковое масло, которое по климатическим особенностям не производилось в Египте, но которого было очень много в Сирии. Однако государство в Египте держало монополию на оливковое масло и облагало сирийское масло пошлиной в 50% ad valorem [с объявленной цены].

Больше того, ввозимое масло обязательно лицензировалось и после этого складировалось в царских магазинах, в результате чего 65% цены масла, которую платил покупатель, оставались у государства. Все эти действия привели к тому, что Сирия (и Палестина внутри нее) экономически оторвалась от Средиземноморья и привязала себя к экономике Египта. Этот факт, по крайней мере, отчасти объясняет, почему еврейская диаспора в Александрии была так важна.

Птолемеевское правительство также вмешивалось в традиционную экономику Сирии. Например, в древности на Востоке родители в случае нужды часто прибегали к продаже себя или своих детей в условное рабство. Также и несостоятельные должники поступали в кабалу к своим кредиторам. Однако новый владелец был обычно местным, и новоиспеченный крепостной оставался в своей деревне или вблизи нее, так что его собственная беда с точки зрения экономики практически не отражалась на общественной жизни и его поведении. Греки же покупали рабов на вывоз, и это было разрушительно для местной экономики.

Соответственно Птолемей II запрещает закабаление тех, кто родился свободным в Сирии, и приказывает цензовать тех, кто уже попал в положение раба. Такой приказ был необходим, чтобы защитить постоянно растущий слой местных работников, вовлекавшихся в новые денежные отношения и кредитную систему. Однако великодушный приказ царя перекрыл важный источник труда, от которого зависело традиционное хозяйство страны. (Важно, что казна сохранила за собой привилегию продавать в рабство должников по правительственным фискальным поборам.)

Худшей колониальной чертой в жизни птолемеевской Сирии было превосходство иностранцев над местным населением. Так, администрация была практически вся греческой. На-пример, были греками все пять чиновников в Марише, в Идумее, к которым пишет Зенон, жалуясь что рабы, которых он там купил, убежали. Купцы, как сам Зенон, а также торговцы - даже повара у греческих торговцев - все были греки. А местные были погонщиками мулов, работали по хозяйству и на других низкооплачиваемых работах. Все эти греческие чиновники и греческие дельцы, вернувшиеся, как Зенон, в Египет после поездки за границу, выкачивали богатства Палестины, которые местные торговцы и чиновники могли бы вернуть в местный оборот. Здесь уместно вспомнить слова Эдмунда Берка о Восточно-Индийской компании и ее работниках: "Каждая рупия дохода, приобретенная англичанином, навсегда потеряна для Индии". Нет нужды приводить примеры коррумпированности привилегированных классов иностранцев. Источники Иосифа прямо говорят о колоссальном подкупе птолемеевских чиновников.

В похвалу патриарха Иосифа автор Книги Юбилеев пишет, что его героя любили все, когда он правил Египтом, потому что он судил честно, всех уважал и не брал взяток. На земле, где сам Птолемей и ждал, и принимал взятки от своих подданных, Иосиф Книги Юбилеев должен был почитаться чудом. Но для местного населения, втянутого в хитросплетения состоящей из иностранцев, исключительно сложной и непрестанно всюду сующей нос администрации, взятка была неоценимым средством избежать налоговых сетей. Неподкупный чиновник не мог рассчитывать на популярность в птолемеевских провинциях.

Впрочем, невзирая на все выше сказанное, македонское владычество принесло Палестине пользу. Прежде всего, греки принесли новые технологии. Например, если на Востоке (и, очевидно, в классической Греции также) гончарный круг всегда вращался рукой, эллинистический круг уже вращался ногой, оставляя обе руки свободными для работы по приданию глине формы. Бен Сира (38:29) внимательно описывает эту новую синхронизованную операцию: гончар, сидя за работой, поворачивает круг ногой, в то же время "рукой придавая глине форму".

Бен Сира также рассказывает нам, что гончар в особенности "прилагает сердце" к глазировке, которая требует напряженно-внимательного отношения к огню. В другом месте (38:28) моралист описывает кузнеца. Он также "прилагает сердце" к своей работе, не отрывая глаз от сосуда. Эти технические описания становятся яснее в свете археологических находок.

В эллинистическую эпоху богатые начинают широко пользоваться золотой и серебряной посудой; в 166 г. до н. э. придворный Антиоха IV представил тысячи слуг с изделиями серебра, причем каждое весило не менее 4 кг. Средний класс, который не мог позволить себе эти драгоценные металлы, требовал их имитировать в изделиях из глины и стекла, и эти копии распространяются по всему средиземноморскому региону. Бен Сира рассказывает, что это было очень модно в эллинистическом Иерусалиме: у него кузнец выковывает металлическую посуду, а гончар создает черноглазированные предметы, имитирующие сверкающий металл. В другом месте (38:27) Бен Сира описывает гравера, который смог достичь новых художественных эффектов "вариациями" и который прилагает сердце к "совершенству рисунка". Еврейский мудрец говорит здесь об эллинистическом искусстве камей, в котором, используя выразительность разных слоев камня, художник бросал вызов живописи.

Другое усовершенствование эллинистической эпохи касалось освещения. Традиционная палестинская лампа представляла собой мелкое открытое блюдце с маслом, причем краешек его загибался в виде носика для фитиля. Эти изготовлявшиеся на круге лампы были дешевыми и использовались на этой земле бедняками еще и в XX веке. Во второй половине V века в Палестину начинают импортировать греческую лампу: маленькую, компактную, черноглазированную, с насадкой для защиты фитиля. За этой лампой последовала двухсоставная лампа, которую не просто делали на круге, а моделировали. Верхняя и нижняя части - обе из мягкой глины - изготовлялись отдельно и потом соединялись. При этом производство становилось массовым, и можно было использовать фитиль подлиннее. Эти полузакрытые фонари светили самое меньшее четыре часа без подливания масла, так что не только экономилось масло, но и уменьшалась опасность от огня.

Впрочем, основой экономики Иудеи (и античной экономики - вообще) было сельское хозяйство, а не художественные ремесла. Мы обнаруживаем, что Бен Сира говорит презрительно о человеке с плугом, погоняющем волов. Пытались ли Птолемеи в Палестине, как в Египте, улучшить породу скота или ввести севооборот? Использовались ли прогрессивные методы в галилейском домене Аполлония? Мы не знаем. Но с помощью Птолемеев или без нее некоторые усовершенствования были введены, облегчая труд и сокращая время работы простого человека. Например, в каждом хозяйстве в Иерусалиме, как и повсюду в это время, женщины (включая рабынь) отвечали за обмолот зерна.

В раннеэллинистический период в Иудее, однако, примитивная ручная мельница, в которой зерно мололи с помощью вращаемого вручную жернова, уже, кажется, была вытеснена греческой мельницей, которая требовала ручного труда только для того, чтобы ее запустить в работу. Возможно также, что в этот период были введены в употребление масличные давильные машины, производящие масло, а также прессы, производящие виноградное сусло, а также вертикальный ткацкий станок. Ворот для подъема воды с бесконечной веревкой (сакия), ставший популярным в птолемеевском Египте, также был в употреблении в Иерусалиме в середине III века до н. э.

Автор Экклезиаста, описывая страдания древних, говорит (Еккл. 12:6): "(доколе) не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем". И замечательно, что автор Юбилеев приписывает Аврааму изобретение пахотного устройства, которое прикреплялось к плугу для защиты зерна от птиц, поскольку такое устройство было известно еще у древних вавилонян. К сожалению, поскольку орудия, найденные в персидском и эллинистическом слоях палестинской почвы, не изучены систематически, невозможно доста-точно глубоко описать технический прогресс в птолемеевской Палестине.

Еще труднее оценить психологическое воздействие птолемеевского владычества. Особенно важно было то, что греческая цивилизация носила секулярный характер, у греков не было ни священнической касты, ни писцов, и интеллигенция была независима и от храма, и от царского двора. Так что, если можно читать Гомера, ничуть не веря в его богов, вавилонские тексты, повествующие о подвигах Гильгамеша, или писания Моисея кажутся лишенными смысла для неверующего. Именно благодаря их секулярному взгляду на вещи греки не прида-вали никакого значения восточным писаниям, хотя секулярный характер греческой цивилизации в то же время делал ее особенно действенной. Платон был самым религиозным из греческих авторов, но еврейский философ Аристобул объявил его последователем Моисея, а позднее Филон интерпретировал Моисея в свете идей Платона.

Больше того, ценности греческой цивилизации, выраженные на индоевропейском языке (решительно непохожем на семитские языки, на которых говорили повсюду в Леванте уже тысячелетие), а также письмо, передававшее гласные, должно быть, вызывали недоумение в Иерусалиме. Конечно, евреи Иерусалима вынуждены были изучать этот имперский язык, если они хотели продвинуться в мире, где правили Птолемеи, но прямые свидетельства о влиянии греческого языка в Иерусалиме отсутствуют.

Правда, что в Книге Даниила (3:5, 7, 10, 15) встречаются четыре греческих названия музыкальных инструментов, но эта глава написана по-арамейски, а заимствования из греческого в арамейский и обратно нам ничего не дают. Фактически из-за нашего неведения относительно развития арамейской и финикийской культур в персидский и в раннеэллинистический периоды мы тем более не можем оценить греческое влияние в Палестине. Например, пиры в Иерусалиме в описании Бен Сиры, кажется, были организованы на греческий манер: распорядитель пиршества назначался гостями, а песни, музыка, поэзия и философские беседы оживляли это пиршество. Бен Сира даже советует читателям не показывать своей учености не ко времени - на таком пиру! Но подражал ли Иерусалим Афинам или только состязался с Дамаском и Сидоном?

Другие греческие обычаи, как это могло показаться жителям Иерусалима (да и всякому человеку на Востоке), были глупы и даже оскорбительны. На Востоке новый дом строили на остатках старого; никто не копал новый фундамент, да и вряд ли вообще очищали место от старого мусора. Но греки на постройках в Палестине начинали с расчистки того, что оставалось от прежних построек. В противоположность типично восточному городу (с его беспорядочно собравшимися домами и виляющими улочками) еврейский посетитель греческой Мариссы III века (города, возникшего на месте Лахиша в 10 км от еврейского города Келах) увидел бы пример греческой планировки, пусть и дурно исполненной. Здесь главная улица вось-ми метров шириной (27 футов) образует ось, перпендикулярно к которой расходятся другие замощенные улочки.

Что еще о греках? Культуре, где нагота считалась особенно оскорбительной, где даже блудница у дороги сидела под покрывалом (Быт. 38:15), греки предложили обнаженных атлетов и изображения обнаженных богинь, как, например, терракотовая статуэтка Афродиты из пещеры на горе Кармель. Другой пример: когда подданный на Востоке являлся пред лицом своего владыки, он, подобно Неемии, "трепетал". Восточные повествования от египетских рассказов до сказок "Тысячи и одной ночи" разъясняют нам это; боялись даже царского по-сланника. В Завещаниях двенадцати патриархов (около 200 г. до н. э.) все еще кажется естественным, что палестинский купец, хотя и невинный, падает к ногам царского военачальника при первых словах укоризны.

Рассказчику кажется даже естественным, что и военачальник, нисколько не сомневаясь, принимается корить купца. Но этот еврейский автор (из эллинистического Иерусалима) рассказывал о приключениях библейского Иосифа в древнем Египте фараонов. В птолемеевском Египте ситуация изменилась. Здесь другой Иосиф, человек из Иерусалима, приходит в Александрию и случайно встречает на улице царскую повозку; придворный называет его имя Птолемею. Царь приветствует пришельца и усаживает его в свою повозку рядом с царицей. Иосиф рассказывает несколько забавных историй - и вот он уже приглашен к царскому столу. Позднее, еще несколькими умными замечаниями, обращенными к царю, он добивается умеренного по налогам контракта на землю. Такая "греческая ветреность" удивляла и задевала римлян, закованных в свои gravitas, но это греческое чувство индивидуальной свободы привлекало или пугало иерусалимлянина? Что бы вы ни думали, Яван казался странным гостем в шатре Сима (Быт. 9:27).