Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме
по материалам трехтомника М.Штерна, Москва-Иерусалим, 1997-2002
=ГЛАВНАЯ =ИЗРАНЕТ =ШОА =ИСТОРИЯ =ИЕРУСАЛИМ =НОВОСТИ =ТРАДИЦИИ =МУЗЕЙ =ОГЛАВЛЕНИЕ=
Греческие и римские авторы о евреях и иудаизмепо материалам трехтомника М.Штерна, Москва-Иерусалим, 1997-2002 |
|
OK 135 - 51 до н.э.?
Посидонию могут быть с известной степенью достоверности приписаны весьма скудные упоминания евреев и Иудеи. Фактически они сводятся к одному заявлению Иосифа (Против Апиона, II, 79 sqq. № 44) о значительном влиянии Посидония, наряду с Аполлонием Молоном, на враждебный евреям труд Апиона и к единичному пассажу из Страбоновой Географии, где Посидоний описывает людей, занятых разрезанием асфальта - очевидно, добытого из Мертвого моря, - как колдунов, прибегающих к заклинаниям. Сообщение Иосифа об отношении Посидония к евреям имеет, собственно говоря, лишь тот смысл, что философ отнюдь не был к ним расположен и что, подобно Аполлонию Молону, он обвинял их в непочтении к богам, которым поклоняются другие; кроме того, он писал ложь об Иерусалимском Храме. Таким образом, оба автора снабдили Апиона материалом против евреев. Следом за упомянутым сообщением Иосиф приводит образцы Апионовой клеветы на иудейский культ в Храме, а именно, упоминает о культе ослиной головы в Иерусалиме и историю о ежегодно совершавшемся в Храме убийстве грека. Очевидно, что, по Иосифу, эти измышления Апиона об иудейском Храме восходят к Посидонию и Аполлонию Молону и что нет смысла проводить различие между тем и другим источником или между тем и другим наветом. Вместе с тем можно предположить зависимость Аполлония Молона от Посидония, но не vice versa. (См. Muller, p. 259).
Возникает такой вопрос: откуда почерпнул Иосиф свои сведения о взглядах Посидония ? Выражения, в которых описывается, как Апион соотносится с этими двумя авторами, не предполагают с необходимостью, что Иосиф проводил сравнение выдумок Посидония и Аполлония Молона с пасквилями Апиона и таким образом пришел к выводу, что именно они были для Апиона источниками злокозненных сведений. Скорее, Апион, желая придать своей клевете больший вес, сам возводит ее к трудам предшественников столь прославленных, как Посидоний и Аполлоний. К этому надо заметить, что Иосиф ни в одном своем сочинении не обнаруживает следов непосредственного знакомства с сочинениями Посидония.3 Поскольку Посидонип был плодовитым писателем с широким кругом интересов и знаний, трудно сказать наверное, где именно содержалось у него описание Иерусалимского Храма. И все же, вероятнее всего, это его История. (Существование книги Посидония, специально посвященной Помпею, как то утверждает Reinhardt, проблематично; см. К. Reinhardt, PW, XXII, pp. 638 sq.)
Поскольку нам известно, что История Посидония начинается там, где обрывается История Полибия, а именно, в сороковых годах второго века до н. э., (Об Истории см. Reinhardt, op. cit., pp. 630 sqq.; M. Laffranque, Poseidonios d' Apamee, Paris 1964, pp. 109 sqq.) то клевета, о которой упоминает Иосиф, не согласуется со временем взаимодействия Антиоха Епифана с евреями, несмотря на то, что этот царь играл определенную роль в рассказанных Апионом историях. Таким образом, надо полагать, что Посидоний обсуждает природу богопочитания у евреев и отправление культа в Храме в другой части своей Истории.
Это заставляет вспомнить пассаж Диодора Сицилийского из фрагмента тридцать четвертой книги, I, 1-5 (№ 63), где речь идет о борьбе Антиоха VII Сидета с евреями (134-132 до н.э.). Там рассказывается, как антисемитски настроенные советники победоносного Селевкидского монарха внушают ему взять приступом Иерусалим и уничтожить иудаизм и ссылаются при этом, как на прецедент, на попытку такого рода, предпринятую в свое время Антиохом Епифаном. Среди прочего, эти советники утверждали, что Антиох Епифан обнаружил в Иерусалимском Храме статую бородатого человека верхом на осле и узнал в нем Моисея, основателя Иерусалима. В целом, аргументация окружения Сидета обнаруживает ярко выраженную антисемитскую направленность; вместе с тем надо отметить, что она не соответствует взглядам самого историка, который хвалит царя за то, что тот не прислушался к своим приближенным: [Однако царь, будучи человеком великодушным и по характеру своему мягким, взял заложников, но не стал принимать во внимание обвинения против иудеев]. Этот пассаж принято возводить к Посидонию, что основано, главным образом, на распространенном мнении, согласно которому, начиная с тридцать третьей книги, все повествование Диодора восходит к Посидонию. Видимо, это оправдано, прежде всего, для рассказа о Первом сицилийском восстании (XXXIV - XXXV, 2, 34 sqq.) и, тем более, можно предположить, что Посидоний, происходивший из Сирии, был использован Диодором для его истории этой страны.
Это выглядит правдоподобным, несмотря на отсутствие прямых подтверждений. Вместе с тем такое предположение ведет к немалым трудностям. Пассаж Диодора, несомненно, не обнаруживает никакой симпатии к антисемитам. Более того, даже антисемиты упоминают человека верхом на осле, но не почитание евреями ослиной головы. Что касается первой сложности, то с ней можно справиться, предположив, что Апион сознательно затушевал принадлежность взглядов, явно вдохновляемых антисемитизмом, окружению Сидета, а не Посидонию, и что Иосиф, не будучи знаком с трудом Посидония непосредственно, посчитал, что Апамеец сам относился к евреям враждебно. К тому же есть известная дистанция между возражениями Посидония против политики безжалостного истребления евреев, предлагаемой друзьями царя, и его общей критикой еврейской исключительности, которая, возможно, и побудила его распространять клеветнические сведения об иудейском культе и Храме. Противоречие же, которое состоит в описании ослиной головы в Против Апиона и человека верхом на осле у Диодора, может получить объяснение, если предположить, что эти два утверждения происходят из разных мест у Посидония или что Посидоний привел даже в одном месте разные версии того же самого обвинения. Вместе с тем эти объяснения, разумеется, не более чем догадки. Еще более проблематична принадлежность Посидонию рассказа о развитии иудейской религии, содержащегося в Географии Страбона. Таким образом, мы должны возгласить поп liquet в ответ на вопрос об истинных взглядах Посидония на евреев и их религию.
Стоит также напомнить, что в более поздние времена Апамея, родной город Посидония, славилась хорошими отношениями с евреями и что там родился Нумений, обнаруживший исключительное почтение и симпатию к иудаизму; ср. наше введение к Нумению. Конечно, все это не позволяет делать окончательных выводов, а принимая во внимание сомнительность того, что пассажи из Диодора и Страбона, касающиеся евреев, восходят непосредственно к Посидонию, мы остаемся лишь с беглым и несколько неточным упоминанием у Иосифа.
Конечно, историческое повествование Иосифа в Иудейских древностях могло испытать влияние Посидония, пусть не прямое, но заметное, через, скажем, Николая. Некоторые совпадения между Иосифом (Иудейские древности, XIII, 245) и вышеупомянутым пассажем Диодора подкрепляют такого рода предположения. (Nussbaum допускает даже возможность прямого использования Посидония, что нам представляется невероятным). И все-таки мы не приходим к определенному выводу об основе имеющегося в нашем распоряжении материала.
К тому, что сообщает Посидоний о добывании асфальта (№ 45), близких параллелей нет.
|
|
