|
|
|
I
(1) Об этом довольно[Слова эти относятся к предшествующему сочинению, «О
трезвости», где Филон толкует предыдущую главу книги Бытия (о потомках Ноя).
В нашем трактате он переходит к следующей гл. 11]. Теперь настало время
задуматься над тем, что говорится о смешении языков. Ибо сказано: «На всей земле
был один язык и одно наречие. Двинувшись с востока, они нашли в земле Сенаар
равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем
огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести.
И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе
имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть
город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один
народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать и не отстанут они от
того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не
понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали
строить город. Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей
земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле» (Быт.11:1?9).
II
(2) Нечестивцы, недовольные государством наших предков, вечно поносящие и обличающие
его установления, всходят на корабль своего безбожия по сходням речей такого
рода: неуж-то Законы для вас по-прежнему исполнены высокого смысла, как будто
в них — правила самой истины? (3) Да посмотрите: в пресловутых ваших священных
книгах есть и такие предания, которые вчуже смешны и вам самим. Впрочем, нужно
ли быть злокозненными крючкотворами и выискивать примеры по всему законодательству?
Не проще ли взять то, что близко под рукой?
(4) Одно такое предание похоже на историю с Алоадами. Как говорит великий и досточтимый поэт Гомер, они задумали взгромоздить друг на друга три самые высокие горы в надежде, что это сооружение, поднятое в эфирные выси, облегчит путь на небо желающим туда взойти. А в стихах это звучит так:
Оссу на древний Олимп взгромоздить, Пелион многолетий
Взбросить на Оссу они покушались, чтоб приступом небо
Взять...
где «Олимп», «Осса» и «Пелион» суть названия гор. (5) А у Законодателя вместо них — башня, которую строили тогдашние люди, по глупости своей и надменности пожелавшие коснуться неба. Не крайнее ли это безумие? Ведь даже если все континенты поставить друг на друга, подведя небольшое основание и соорудив нечто вроде колонны, то и тогда до эфирной области останутся расстояния и расстояния, что совершенно сообразно с мнением философов, исследующих природу и единодушно полагающих Землю центром Вселенной.
III
(6) А другое предание, родственное этому, — о языке живых существ — записано
у мифографов. Давным-давно, там говорится, все живые существа, сколько их было,
все рыбы и птицы имели один общий язык, и точно как у нас, когда грек говорит
на одном языке с греком, а варвар — с варваром, так и у них каждый с каждым
беседовал о делах своих и обстоятельствах, чтобы и в беде найти сочувствие,
и радостью поделиться. (7) Ведь, сообщая друг другу об удовольствиях своих и
неудовольствиях, все они испытывали их совместно, что рождало общность характеров
и чувств, но потом пресыщенность изобильными благами толкнула их, как это обычно
и бывает, на путь страстного стремления к недостижимому. И вот снарядили посольство
к богам просить о бессмертии: избавьте нас, дескать, от старости и даруйте вечную
молодость — есть, мол, и среди нас, животных, одно пресмыкающееся, которому
уже достался такой подарок, — это змея; ведь она, всякий раз сбрасывая старую
кожу, заново обретает молодость, а это, дескать, нелепо, когда более достойное
уступает менее достойному или все — одному. (8) Такая дерзость была, конечно,
достойно наказана: все тотчас стали разноязыки, дабы с этих пор никто ни с кем
не мог уже сообщаться из-за различия в наречиях, на которые распалось прежнее
единство и общность.
IV
(9) А Моисей, желая, дескать, быть правдивым, отделил разумных от неразумных,
ибо засвидетельствовал общность лишь для людского языка. Но и это — всего лишь
предание. А вот рассечение единого языка на бесчисленные наречия, которое Законодатель
называет «смешением», произошло, говорят они, ради освобождения от грехов, чтобы
люди не могли уже сговориться и совместно творить преступления, но чтобы стали
как бы глухи друг к другу... не брались за совместные дела. (10) Но людям это
явно пошло не на пользу. Ибо, разделившись на племена и не владея больше одним
наречием, они, тем не менее, опять преисполнили землю и море злодеяниями, подчас
такими, о коих и поведать невозможно. Ибо причина совместных преступлений —
не в речи, но в сходстве душевных стремлений к греху. (11) Вот безъязыкие: кивками,
подмигиванием и прочими движениями и жестами они способны объясниться так же
легко, как и посредством слов, не говоря уже о том, что порочность одного племени,
имеющего не только общий язык, но общие законы и обычаи, бывает такова, что
может перевесить грехи всего рода человеческого, (12) да и незнание чужих наречий
ведет к тому, что тысячи и тысячи людей оказываются неспособны предвидеть нападение
врага и терпят поражение, а знание, напротив, помогает отразить грозящие ужасы
и опасности. Стало быть, общность наречий скорее благотворна, нежели губительна,
поскольку и поныне ничто так не способствует благополучию жителей страны, в
особенности коренных, как языковое единство. (13) С другой стороны, изучив множество
чужих наречий, человек легко располагает к себе всех владеющих ими, как будто
уже доказал свою приязнь, ибо словесное общение — надежное свидетельство общности
с людьми. Тем самым в них естественно рождается уверенность, что никакая смертельная
опасность им не грозит. Так зачем же Он уничтожил одноязычие, как будто в нем
— корень всех зол, хотя нужно было упрочить его как в высшей степени полезное?
V
(14) Злонамеренных авторов всех этих рассуждений может самостоятельно разоблачить
всякий, кто дает простые ответы на вечные вопросы, спокойно черпая их из самих
ясно написанных Законов, кто не мудрствует ответно, но следует за написанным,
которое не позволяет оступиться, напротив, легко поддержит в случае запинки,
дабы путь доказательств был гладким.
(15) Итак, мы утверждаем, что слова «на всей земле был один язык и одно наречие» нам говорят о созвучии великих и несказанных пороков: они сталкивают город с городом, племя с племенем, страну со страной, и люди оскорбляют ими не только друг друга, но и Бога. Но это пороки народных толп. А нас интересует и та бесчисленная толпа пороков, которая присуща человеку как таковому — в особенности, когда достигла она созвучия нескладного, фальшивого и неизящного.
VI
(16) Кому из нас неведомы такие злосчастные совпадения, когда бедность и безвестность
идут об руку с телесными недугами или увечьями, а эти последние соединяются
с душевным расстройством, причина которого — разлитие желчи или глубокая старость,
или иное тяжкое несчастье? (17) Можно сломить сопротивление каждого такого бедствия
в отдельности, обратить его в бегство и уничтожить, даже если размеры его превосходят
все возможные пределы. Но вот когда все они — и телесные, и душевные, и внешние
— соберутся вместе и разом, словно по приказу, нанесут удар, как это вынести?
Ведь если стража пала, то падет и крепость, (18) На страже тела стоят богатство, слава, почет — они выпрямляют его и поднимают ввысь, и заставляют держаться гордо, а сокрушают его враги — позор, бесславие, бедность. (19) На страже души — слух, зрение, вкус, обоняние и вообще весь строй чувств, а еще, конечно же, здоровье, крепость, мощь и сила: они окружают ум, словно прочные, надежно возведенные стены, а он, разгуливая в этих стенах, радуется, ибо ничто не мешает его свободным порывам, напротив — во все стороны расстилаются перед ним широкие пути. (20) Но этой страже, как я уже сказал, угрожает враг — ущербность и увечность всех органов чувств, и этот враг нередко приводит разум к краю пропасти. И все эти злосчастья, как таковые, весьма плачевны и ужасны, но много легче в сравнении с <теми, что, люди навлекают на себя по умыслу.
VII
(21) Итак, рассмотрим опять-таки по частям, что представляет собой созвучие
добровольных пороков. Поскольку наша душа трехчастна, то одна ее часть — это
ум и разум, другая — дух, третья — вожделение. И каждая бывает вредоносна как
сама по себе, так и совместно с другими, поскольку ум пожинает посевы глупости,
трусости, распущенности и несправедливости, дух в муках-рождает исступление,
помешательство, безумие и все остальные пороки, а вожделение рассылает повсюду
незрелые и потому пустые влечения к случайным телам и делам. (22) И тогда все
происходит как на судне, которое матросы, пассажиры и кормчий в некоем общем
помешательстве задумали погубить, — вместе с кораблем гибнут и сами злоумышленники.
Ибо худший из пороков и единственный почти неисцелимый — это сотрудничество
всех частей души в греховной деятельности. Ведь мор не оставляет здоровых, способных
исцелять, и сами врачи вместе с обычными людьми страдают от чумы, которая по
согласованному совпадению их настигла. (23) Все это Законодатель описал иносказательно
— как Великий потоп: «водопады с неба» изливают бешеные потоки самого порока,
а «источники» земли, то есть тела, изливаются обильными и многочисленными потоками
всевозможных страстей, которые, соединяясь и смешиваясь с первыми, бурлят и
кружат в своих бесконечных водоворотах всю область души. (24) Ибо, как сказано,
«увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и
помышления сердца их были зло во всякое время» (Быт.6:5), и решил Он наказать
человека, то есть ум, вместе с бывшими подле него пресмыкающимися, пернатыми
и прочим неразумным стадом диких животных за преступления, которым нет прощения.
(25) Потоп и был им карой. Ибо грехи неслись и преступления напирали всей силой,
ни в ком не находя препятствия, напротив, все рвались бесстрашно к кладовым,
неиссякаемым для тех, кто более всего готовы припасть к ним, и это наказание,
пожалуй, было уместным, потому что порче подверглась не одна какая-то часть
души, притом что прочие остались здоровы, нет, болезнь и порча захватили всю
душу без остатка. И вот, ког