Александр Щелоков

УНИЧТОЖИТЬ ИЗРАИЛЬ

ЖДУ ВАШИХ ПИСЕМ
Здесь это обсуждают

=ПРАЗДНИКИ = НА ГЛАВНУЮ = ТРАДИЦИИ = ИСТОРИЯ = ХОЛОКОСТ = ИЗРАНЕТ = НОВОСТИ = СИОНИЗМ =


Конь везения быстрее стрел неудач

Машина, вырвавшись из Боровицких ворот, свернула направо, на Моховую. В поздний час городская суета уже утихала, и потому особенно странным Андрею показалось остервенение, с каким сразу два милиционера на перекрестке, размахивая жезлами, бросились освобождать зеленую улицу кремлевскому лимузину.

Машина понеслась к Тверской мимо Манежа, мимо кремлевских красных стен, золотых куполов, желтых зданий, искусно подсвеченных прожекторами.

Андрей, откинувшись на спинку скрипучего кожаного сиденья, впал в тягостное раздумье. "Москва. Кремль. Товарищу Сталину". "Москва. Кремль. Товарищу Брежневу", "Москва. Кремль. Ельцину" - в памяти неожиданно возникли адреса великих вождей, на которые шли рапорты о победах в строительстве социализма, о разгроме коварных врагов народа, о демократических преобразованиях и о счастье нищающего народа. И он вдруг подумал, что никакие социальные преобразования в России не изменят стремления ее высших руководителей к византийской помпезности и авторитарности, пока резиденцией власти будет оставаться Кремль.

Территория, окруженная глухой зубчатой стеной, наполненная базарной толчеей православных соборов, опутанная тайными подземельями и дворцовыми переходами, ухоженная и декоративно обставленная раритетами, специально подобранными так, чтобы вызывать у попавших сюда людей оханье узнавания, восхищения, радости, и тем самым не позволять им здесь задумываться над бесцельностью громадной Царь-пушки, нерациональностью безголосого Царь-колокола, потерявших для народа реальную стоимость сокровищ Алмазного фонда и Оружейной палаты, эта территория излучает ауру азиатской жестокости, улыбчивого лицемерия.

Можно говорить о колготной шумности в здании Государственной Думы, о чиновничьей чопорности узких коридоров Совета Федерации, но при всем при том это места, где можно встретить не мумию, а живого человека, увидеть разговаривающих, а порой спорящих людей и понять, что здесь не только представляют государственность, но и ее осуществляют - одни, пытаясь влить жизнь в законы, другие - окончательно сделать любые уложения предельно бездушными.

Никогда человеку, ежедневно въезжающему в стены Кремля, где сотни лет подряд плетутся хитроумные интриги, где народ привыкли рассматривать то в виде черни, то куда более демократично - в виде электората; где ежеминутно завязываются и развязываются, а то просто обрываются узелки планов передела власти, не избавиться от желания добиться авторитарных полномочий. Возвысить себя в императоры вне зависимости от убеждений, идеалов, предвыборных обещаний, инаугурационных присяг и публичных деклараций.

Первым, кто понял гнетущую силу Кремля, был Петр Первый. Он перенес столицу в надежде, что уход из Кремля поможет обновлению государства и общества. Кое в чем это изменило нравы, но большевики, совершившие революцию и перебравшиеся из Питера в Кремль в восемнадцатом, не без влияния духа старинных стен превратили Россию в государство, где четырех богов - православного, мусульманского, буддийского и помазанника божьего - царя - заменил один живой бог - одновременно царь, воинский начальник, верховный жрец, судья, надзиратель над тюрьмами и палач. Все последующие попытки облагородить облик кремлевской власти так и не сделали его демократичным, поскольку возможности демократии по природе не могут быть сжаты стенами, даже если это стены Кремля.

До тех пор, пока Кремль не станет государственным музеем-заповедником тирании, до тех пор, пока не утихнут споры вокруг гробниц в его стенах, пока каждый новый человек, впервые оказавшись у власти, в первое же утро голосом, полным нескрываемого торжества будет приказывать своему шоферу: "В Кремль!", Россия так и останется страной не народа, а страной Кремля.

Машина неслась с бешеной скоростью не потому, что ее торопила необходимость. Правительственные номера ставили водителя выше правил, которые обязаны соблюдать законопослушные граждане, и он, утверждая себя в особом статусе личности неприкасаемой, быстрой ездой тешил душу.

Андрей не узнавал улиц Москвы. В те времена, когда он учился здесь, проспекты казались широченными магистралями, которые без задержек способны пропустить любой поток машин. Улицы в те времена были действительно удобными, тротуары просторными, а люди по ним двигались свободно, не мешая друг другу.

Теперь от края до края проспекты и Садовое кольцо были забиты железом машин, гремучим и чадящим, забиты настолько плотно, что езда больше походила на стояние в очереди за правом сдвинуться вперед на десяток метров в минуту. Едва кто-то из участников движения не успевал своевременно тронуться с места за отъехавшей вперед машиной, обозленные водители нажимали на клаксоны, и поднимался вой, отражавший не столько их возмущение чужой нерасторопностью, сколько всеобщую натянутость нервов.

По непонятным причинам эта широкая лента блестящих машин с запертыми в них людьми служила общепринятым показателем общественного благосостояния и счастья. Автомобилист, глядя, как мимо проходят трамваи и зная, что где-то под землей бегут поезда метро, искренне гордился своим правом стоять в дорожных заторах во имя демонстрации своего материального и социального превосходства.

В сгустившихся сумерках Андрей узнал только одно место. Это был Ленинградский проспект, спортивно-рыночный комплекс ЦСКА. Слева, за редкой чередой чахлых лип, виднелся дом с явными признаками запустения. В нем не светились окна, не чувствовалось жизни и тепла.

- Что это? - спросил Андрей.

- Пантеон, - небрежно бросил сопровождавший его капитан.

- Не понял, - признался Андрей.

- Гробница Консенсуса, - тем же тоном пояснил капитан.

- Мужики, - взмолился Андрей. - Я же не из России. Ваших прикольчиков не секу.

- Гробница Горбачева, - смилостивился капитан. - Склеп советской демократии.

Они пронеслись мимо и у "Сокола" свернули на Алабяна. Затем поворот направо у метро "Октябрьское поле". Проехали по улице Маршала Бирюзова. Выскочили на просторную площадь. Андрей сразу заметил огромную странную глыбу. Что это такое, он сразу понять не мог. И только когда машина приблизилась, лучи подсветки позволили ему понять, что глыба - это огромная голова человека, опиравшаяся о низкий постамент такой же огромной бородой.

- Кто это? - спросил Андрей водителя.

- Курчатов, - ответил тот, не поворачивая головы и не вынимая изо рта сигареты.

- Остановимся, - предложил Андрей, - я посмотрю.

- Еще будет время, - буркнул водитель и прибавил ходу.

Они подъехали в особняку, огражденному от узкой зеленой улицы высоким забором. Перед машиной автоматически открылись ворота. Машина проехала к дому и остановилась.

- Выходите, - пропуская вперед себя Андрея, предложил сопровождавший его капитан и открыл дверь особняка.

Они вошли в холл, хорошо освещенный, со стенами и подвесными потолками, свидетельствовавшими о недавнем ремонте. У стены, за столом, на котором стояло несколько телефонов и портативная рация с выдвинутой антенной, сидел крепкий мужчина лет сорока в штатском. Но даже белый воротничок и легкомысленный галстук не могли скрыть его военную выправку.

- Привет, Гера! - сказал капитан и шлепнул тремя пальцами по протянутой ему из-за стола ладони. - Принимай гостей!

- Здравствуйте! - сказал Андрей, но ответа не дождался.

- Это тюрьма? - спросил Андрей капитана, не скрыв желания задеть охранника за столом.

- Ага, - подал тот без сопротивления голос, - для высокопоставленных персон. Вадим, кто у нас тут последним сидел? Принц из Катманду или шейх из Баб-эль-Мандеба?

- По-моему, министр иностранных дел Чукчестана.

Они рассмеялись.

- Вы все же не ответили, - Андрей посмотрел на капитана. - Я спросил про тюрьму.

- Да бросьте вы!

- Значит, могу сейчас выйти отсюда и уйти куда хочется?

- Конечно, только я пойду за вами.

- Тогда я арестован.

- Нет, вы находитесь под охраной. Арестован - это когда шаг вправо, шаг влево считается побегом. А вы вольны передвигаться. Под моим присмотром.

- Чтобы не убежал?

- Нет. Не люблю этого слова, но я ваш телохранитель. Вы для меня - ВИП. Очень импотентная персона. За вас я головой отвечаю.

- На хрена за меня кому-то отвечать головой?

- Вопрос не по адресу. Мы народ приказной. Сказано охранять, вот и стараемся.

- А для чего? Вам объяснили?

- Объяснения в правила игры не входят. Нам кого-нибудь охранять поручают каждый день. Всеми интересоваться - опупеешь. Дипломаты, олигархи, чрезвычайные и полномочные, полномочные, но не чрезвычайные…

- Вроде меня?

- Кто вас знает? Если приказано - значит вроде… И тут же другим тоном спросил. - Вы поужинаете?

- Если это предложение, то с удовольствием.

- Тогда я распоряжусь, а вы располагайтесь. Спальня наверху. Там же удобства.

- Простите, как к вам обращаться?

- Просто зовите Германом. Фамилия Северин. Устроит?

Андрей поднялся на второй этаж и сразу прошел в туалет. Голубой унитаз был закрыт крышкой, а ее, в свою очередь, перепоясывала белая бумажная лента с красной надписью на каком-то иностранном языке. Андрей постоял, помялся. Потом открыл дверь. Подошел к лестнице.

- Герман, есть вопрос.

Охранник неуклюже шевельнулся в широком кресле, положил на колени газету, которую только что читал.

- Что у вас? Говорите.

- Этим туалетом можно воспользоваться?

- Почему нет?

- Так он опечатан лентой.

- Не пугайтесь, радиации нет. Лента удостоверяет, что до вас на унитаз ни одна посторонняя задница не опускалась. Так что смело располагайтесь.

- А ленту потом назад вернуть?

- Нет, сверните и возьмите на память. Потом будете дома друзьям показывать, каких почестей ваше седалище удостоено правительством России.

- Пошел ты!

Северин весело заржал.

Из туалета Андрей прошел в ванную комнату. Над раковиной умывальника, похожей на гигантскую розовую ракушку, размещалось большое овальное зеркало. В нем Андрей увидел себя и не узнал: загорелое до черноты худое энергичное лицо, озабоченный взор - в самом деле высокопоставленная персона из далекой южной страны. Из Туркменистана. Вот только каким образом ему выскочить из этой почетной клетки?

Андрей прошел в столовую. На большом столе под хрустальной люстрой, в которой горели всего три лампы, был накрыт ужин. Обойдя стол, Андрей повернулся к Северину:

- Мужики, составьте компанию.

- Спасибо, - пытался отказаться Герман. - Нам не положено.

- А если об этом просит министр иностранных дел страны Макаронии?

- Казаков, - обратился Северин к Вадиму. - Как ты на это посмотришь?

- В конце концов, гость просит, - отозвался тот. - Давай посидим. Глядишь - не заложит.

- Могила, - заверил их Андрей и тут же задал вопрос: - А пиво в этом доме можно достать? Или надо сбегать в город?

- В этом доме, как в Греции, есть все, - сказал Северин и голосом известного телеведущего подал команду. - Пиво в студию!

- И водку тоже, - добавил Андрей. - По маленькой.

- Слушай, Назаров, - сказал Казаков. - Быстро ты обретаешь манеры.

- Черт его знает, куда меня переселят завтра. Так что буду ловить момент. За ваше благополучие, стражники!

- Слушай, ты в самом деле сегодня имел беседу?

Андрей понял недосказанное. Ответил коротко:

- Было, сподобился.

- И ты ему прямо так и рубанул, что не патриот?

- Так и рубанул.

- Ну, милки-вэй! Ляпнуть такое президенту!

- А что, тебе я могу говорить правду, а президенту должен врать и говорить иное? Есть, мол, ваше величество. Я патриот и готов выполнить любое ваше задание. Так?

Андрей замолчал. Потом налил стаканчик "Столичной", выпил, но ничего так и не сказал.

Казаков продолжил разговор, но зашел с другого конца:

- Чему удивляться? Пора привыкнуть, Россия нынче страна демократическая.

- Бросьте, мужики! О какой демократической России вы говорите? Да о том, чтобы она стала такой, здесь даже помыслов нет.

- Ну, блин, ты уж совсем распоясался! - Казаков недовольно нахмурился. - Сказать мало, нужны доказательства.

- Хорошо. Давай не пойдем дальше вашей Кремлевской стены. У вас часто марширует президентский почетный караул. Чтобы в него попасть, нужно иметь определенный рост, хорошее сложение и здоровье, а еще славянскую внешность. Так сказать, русскую морду лица. Ни друг степей калмык, ни бурят и уж тем более чукча в этот строй попасть не могут. В анекдот - пожалуйста, в почетный караул - ни за что. Тем более у вас не могут представлять демократическую Россию лица кавказской национальности. Великий прогресс демократии! Особенно если вспомнить, что личный конвой Николая Второго включал горцев Северного Кавказа. Вот был разгул монархии!

- Ну и что ты прицепился к этому? - Казаков не хотел уступать. - Традиция пошла от Сталина, который уважал русских, и ее никто не пересмотрел. Меня она лично не задевает.

- Казак, посиди помолчи, - сказал Северин. - Мне это тоже не очень приятно слушать, но зачем ему рот затыкать? Давай терпеть. - И посмотрел на Андрея. - Ты все сказал?

- Хочется еще? Пожалуйста. Чего у вас здесь больше всего боится демократическая власть? Кавказцев? Ну, чего молчите? Ладно, скажу. Она больше всего боится своего народа и особенно его вооруженной части. Военных в России замордовали и обратили в бомжей. В Швейцарии, к примеру, резервисты армии, находясь в запасе, хранят свою форму, штатное оружие и боеприпасы у себя дома. Объявляется мобилизация, и они на сборный пункт приходят вооруженными. А в демократической России кадровому офицеру личное оружие выдается из-под замка только на стрельбище или при заступлении на дежурство. И вы привыкли к такому оскорбительному недоверию, не замечаете его унизительности.

- Все, - сказал Казаков. - Он меня достал. Слушай, критик, ты сам-то хоть служил?

- Тебе выписку из личного дела или показать афганскую отметину на пузе?

- Не надо, - воспротивился Северин. - С такими аргументами у нас верят на слово. А насчет патриотизма ты либо чего-то недопонимаешь, либо плутуешь. Скажи, как назвать солдата, который служит стране бесплатно, ничего за службу не получая? Разве он не патриот?

- Он жертва несправедливости. Попробуй такой не пойди в военкомат, да его затравят и с милицией увезут к месту службы силой. А это насилие. Теперь прикинь: за учебу в вузе парню нужно платить, а в армии он служит бесплатно. Институты забиты детками тех, у кого баксов навалом.

- Что предлагаешь?

- Платить солдатам сполна. Отслужил два года - у тебя на счету сумма, которой можно оплатить учебу.

- У государства нет денег.

- Пусть отслужившим выдают безналичные сертификаты. Плохо служишь - штрафуй, опять же из этих сумм.

- Назаров, ты социально опасный тип, - Казаков ошалело мотнул головой. - Тебе хоть что-то в жизни нравится?

- Да, конечно.

- И что же?

- Женщины.

- И все?

- В стране, где благополучие людей определяют два эквивалента - тротиловый и долларовый, для простого человека другого стоящего ничего нет.

- А водка? - спросил Казаков иронически. - Она не в счет?

- Ладно, мужики, не возмущайтесь. Вас я понимаю прекрасно. Вам здесь жить и служить, а потому положено все одобрять, поддерживать и кричать "Ура!" Если вы возьмете манеру недовольно бурчать на порядки и власть, то сами сразу станете службой государственной опасности.

- Хороший ты парень, Назаров, - сказал Северин и сжал правой рукой костяшки пальцев левой так, что раздался треск сухих ломаемых сучьев, - но даже я сейчас бы врезал тебе от души. Так, что потом собирали бы тебя из мелких частей.

Андрей задиристо хохотнул:

- Это у тебя от близости к красным стенам.

- К каким?! - не понял Северин.

- К кремлевским.

- При чем они? - теперь уже удивился Казаков.

- При том, что пока власть не выберется из-за этой стены, она все время будет тяготиться стремлением к монархии. Вы хоть раз задумывались над тем, в какой эпохе живете?

- Все, - Северин встал. - Хватит. Поговорили. Давай-ка, Назаров, иди спать. Пока тут тебе настоящие патриоты не помяли ребер. Беседа окончена.

- Спокойной ночи, господа, - откланялся Андрей. - Только скажу по-нашему, по-азиатски. Никогда не надо наказывать зеркало. Оно ни в чем не виновато.

Андрею и самому это показалось странным, но в ту ночь, после нервного напряжения и споров, он спал беспробудно и проснулся только в девятом часу утра, когда его пришел разбудить Северин.

- За вами машина, - сообщил он тоном вышколенного коридорного пятизвездочного отеля, который вежлив в силу исполнения служебных обязанностей. - Будете завтракать?

- Буду, - сказал Андрей. - И бриться - тоже.

В десять он сел в черную "Ауди" с правительственными номерами, и молчаливый водитель отвез его на Лубянку. Поставив машину у подъезда, он сам провел Андрея в здание. На вахте, где пропуска у входивших проверяли два прапорщика, их пропустили без какой-либо задержки. Через пять минут Андрей был у Травина.

Генерал оглядел гостя и вдруг спросил:

- Сегодня ты завтракал, или готовить бутерброды?

- Даже побрился.

- Это заметно. А коли сыт, не станем терять времени. Сначала обговорим…

- Простите, Иван Артемьевич, сперва один деликатный вопрос.

Травин, не терпевший, когда его прерывали, поморщился:

- Давай.

- Насколько я понимаю, в этой игре я и пуля и мишень в одном лице. Сам выстрелю, и, если попаду, то в самого себя.

- Куда гнешь, Назаров?

- Господин генерал, ваше высокоблагородие! Президент вашей страны определил, что детали операции мне предстоит согласовать с руководством контрразведки. Поэтому я ничего никуда не гну, а стараюсь выстроить прямую линию. Разве не так?

- Давай по порядку. Если решил титуловать, то не делай ошибок. К генерал-лейтенанту, как к имевшему чин третьего класса, равный чину тайного советника, в прошлом было положено обращаться со словами "ваше превосходительство". Далее. Я тебя хорошо понимаю. Ты вляпался в дерьмо, и только теперь начинаешь понимать, в какое. Скажи, кем ты себя мнил, когда согласился взять на себя дело? Мастером тайных операций? Тоже мне, Цезарь. Пришел, увидел… Или просто возжелал денег, о которых раньше не мог и мечтать?

- Могу и отказаться. Скажу, что получил от вас добрый совет.

- Не выйдет. Ты уже прыгнул и летишь. Думать о том, как вернуться назад, бессмысленно. Надо решать, как заполнить водой бассейн, куда ты нацелился.

- Элегантно, Иван Артемьевич! С каким мастерством вы вернули меня на землю. Вот спасибо!

- Тогда к делу. Давай продумаем, как выстроить твою оборону. Видишь, какую плешь я здесь нажил? - Травин положил ладонь на голову с таким количеством волос, чтобы считаться лысым. - И все только потому, что выкручиваю мозги при каждой операции. Даже если в них не участвуют Цезари. Берешь гребаного боевика, а готовишь чуть ли не батальонную операцию. Чтобы дело сделать и людей не потерять. А ты побегал от туркменов по тундре и уже решил, что можешь исполнить все. Теперь скажи откровенно, ты думаешь, что я разверну для тебя операцию прикрытия в полном масштабе?

- Почему нет? - сказал Андрей, понимая, что злит генерала.

- Ай, голова! - вскипятился тот. - Ты взялся за дело, а теперь только понял, что попа у тебя голая. Значит, я должен снять портки и отдать тебе. Так? Тогда ответь, кто на этом месте будет держать беспорточного генерала?

- Это неконструктивно, - сказал Андрей задумчиво. - Если в вашем ведомстве нет лишних штанов, доложите своему шефу. Он переговорит с президентом…

- Ладно, разберемся. Сообщи свои размеры и рост.

- Для гроба?

- Нет, за мой счет этого не получишь.

- Тогда о чем говорить?

- О деле. Я твои проблемы представляю, но лучше, если сперва о них скажешь ты сам.

Андрей задумался. Все, что он заранее продумал, идя на встречу, вдруг раскололось, рассыпалось. Надо было определять свои требования сначала.

- Я слушаю, - прервал его раздумья Травин.

- Для подрыва устройства потребуется взрывчатка.

- Нет проблем.

- Но я везти ее с собой не могу. Как доставить?

- Записал. Подумаем. Дальше.

- Нужен канал связи с вами.

- Продумаем.

- Найдите мне консультанта по взрывному делу.

- Найдем. Что еще?

- Пока вы его будете искать, я поработаю в Минатоме. Изучу геологию района. Разрешите позвонить с вашего телефона?

Андрей кивнул в сторону нескольких аппаратов правительственной связи, стоявших справа от Травина.

- Это спецсвязь, - сказал тот, словно сразу желал отбить у Андрея охоту кому-то звонить.

- Догадываюсь, - Андрей иронично улыбнулся. - А я разве не состою с вами в спецсвязи? Значит, тоже спецчеловек. Так можно или нет?

- Кто тебе нужен, спецчеловек?

- Минатом. Аркатов.

- Хорошо, я тебя с ним соединю, но сперва скажи, тебе знаком этот человек?

Травин положил перед Андреем фотографию.

Андрей легко узнал Кашкарбая, но на мгновение задержался, просчитывая в уме, стоит ли ему узнавать знакомого узбека. Немного раздумывал, но вскоре понял: раз спрашивают, значит что-то знают и темнить незачем.

Он отодвинул фотографию.

- Это Кашкарбай. Доверенное лицо Ширали-хана.

- Верно. И насколько мы разобрались, он здесь пытался приглядывать за тобой. Много накопать мы ему не позволили, но бестия он что надо. Несколько раз уходил от моих людей и что-то мог пронюхать.

- Черт с ним, подозрение - не доказательство.

- Тоже верно. Тогда начнем?

Травин набрал номер и протянул трубку Андрею. Тот взял ее и почувствовал крепкий запах мужского парфюма. Генерал, должно быть, одеколоном протирал микрофон.

- Аппарат Алексея Адамовича Аркатова, - в телефонной трубке прозвучал хорошо поставленный голос Катенина. - Алексея Адамовича нет на месте. У аппарата его помощник…

- Виктор, - прервал Андрей объяснение. - Это Назаров. Я сейчас еду к вам. Будь добрым, зажги мне зеленый свет. У меня мало времени, а дел ваше хозяйство подкинуло выше головы.

- Я понимаю, но Алексея Адамовича не будет до обеда. Без него…

- Ничего, найди его по телефону и доложи. Он знает, что сказать. И давай, до встречи.

Андрей потянулся через стол и положил трубку на аппарат.

- Круто ты их зажал, - сказал Травин, с удивлением слушавший разговор.

- Нормально, пусть покрутятся. Кому Россия больше нужна? Мне или вам?

Андрей приехал в министерство, когда Аркатов уже был на месте. Министр знал, что президент серьезно воспринял его сообщение, что в Кремле прорабатываются какие-то меры для исправления опасной ситуации, но ему никто не сообщил, какую роль в этих планах будет играть Назаров, и тот оставался для него всего лишь человеком, который принес в министерство поганую новость. Однако когда Катенин сообщил, что Назаров звонил по правительственной связи, Аркатов принял гостя без задержки. Поздоровался из-за стола, не подавая руки. Спросил:

- Вы все еще в Москве? Что теперь требуется от нас?

- Совсем немногое. Нужно посмотреть маркшейдерские листы горных работ в Ульген-Сае.

Аркатов, казалось, уже привыкший к общению с Назаровым, не сдержал раздражения.

- А может быть, вам и схемы изделия потребуются?

Министр все еще никак не мог привыкнуть, что человек, явившийся со стороны, с огромной настырностью требует того, о чем не могут говорить вслух более двух третей сотрудников его ведомства. Более того, даже не подумывают об этом, чтобы не навести начальство на мысль о подозрительном любопытстве. Предоставление литерных документов постороннему лицу нарушало режим секретности, благодаря которому государству все еще удавалось сохранять свои тайны от чужих любопытных глаз и ушей.

Назаров не обратил внимания на тон, каким министр задал вопрос. Ответил спокойно:

- Хорошо, что напомнили. Описание объекта и самого изделия мне тоже потребуется. Только чуть позже.

Уверенность, с которой говорил Назаров, подсказала Аркатову, что тот действует не по наитию, а по указанию свыше. А поскольку в этом деле фигурой свыше был сам президент…

Аркатов снял трубку и набрал кремлевский номер Краснова.

- Роман Андреевич? Это Аркатов. Сейчас у меня находится Назаров. Он просит предоставить ему для ознакомления ряд документов. Да, точно. Допуска у него нет. Вы так считаете? Тогда, может быть, мне стоит перезвонить президенту? Значит, взять под свою ответственность и показать ему в полной мере? Да нет, я верю, хотя все это крайне странно. Спасибо за информацию. Придется делать.

Сложившиеся за долгие годы и вошедшие в кровь Аркатова понятия о секретности ломались и летели к чертовой матери. Президент давал человеку со стороны право знакомиться с документами высшей степени засекреченности. Однако то, что о тайне Ульген-Сая знали те, кому об этом не следовало знать вообще, аргументом для рассекречивания закрытого объекта не являлось.

Аркатов вспомнил, как к великому министру атомной промышленности СССР Ефиму Павловичу Славскому, правившему должность двадцать шесть лет, с просьбой опубликовать очерк об Атомграде - Арзамасе-16 обратился видный советский журналист. Свою просьбу он обосновал тем, что в зарубежной печати сведения об этом научном центре уже публиковались несколько раз. "Пусть публикуют, - ответил министр. - А мы им этого подтверждать не будем". Логика дикая, но кто сказал, что у начальства, которое привыкло блюсти государственные секреты, она должна быть иной?

Повесив трубку, министр нажал на клавишу внутреннего переговорника.

- Филиндаш? Здравствуйте. Приготовьте, пожалуйста, документы по Ульген-Саю. К вам сейчас зайдет гражданин Назаров. Сделайте так, чтобы он ознакомился с тем, что покажется ему интересным.

"Филиндаш, ну и пароль", - подумал Андрей, все больше проникавшийся пониманием хитростей спецслужб.

От министра Андрей прошел в комнату, где его уже ждал сотрудник с двумя папками документов. Это был строгий с виду мужчина лет пятидесяти с профессорской бородкой клинышком, в белой рубашке при галстуке и в черных нарукавниках.

- Вы Назаров? - спросил он.

- Да. Назаров Андрей Иванович.

- Очень приятно. Я Филиндаш. Лев Константинович. Теперь, извините, будьте добры, покажите мне ваши документы. Паспорт и допуск.

Выходило, что "Филиндаш" не пароль, а живой человек, ко всему достаточно въедливый.

Андрей вынул из кармана паспорт с узбекским гербом на обложке и протянул Филиндашу.

Тот взял документ, открыл его и немедленно возвратил Андрею.

- Возьмите. С этим документом я не могу позволить вам знакомиться с нашими материалами.

Через минуту оба были в кабинете министра.

- Поймите, Алексей Адамович, - объяснял свою позицию Филиндаш, - вы можете говорить что угодно, но в вопросах соблюдения режимности я отвечаю не перед вами, а перед законом. Государственный порядок требует, чтобы господину Назарову был оформлен допуск первой формы для получения материалов по проекту "Портфель".

- Лев Константинович, ты же умный человек. Сколько времени займет оформление допуска на Назарова? Месяц, два?

- Может быть и полгода. Откуда я знаю. Ваш Назаров полжизни болтался в Средней Азии. У него паспорт гражданина Узбекистана.

- Но ты же понимаешь: время не терпит. Больше того, третья сторона в курсе проекта "Портфель", и сидеть на секретных бумагах, когда под угрозой образец самого изделия - это бюрократическая глупость. Если не преступление.

- Согласен, глупость. Возможно и преступление. Но не я создал эту ситуацию. Меня поставили охранять секретность проектов и материалов, имеющихся в министерстве. За это я отвечаю головой. А за то, что кто-то где-то в степях Казахстана не так упаковал изделие, с меня никто не спросит.

- Хорошо, Лев Константинович. Мне ты можешь принести эти бумаги?

- Да, Алексей Адамович, принесу и оставлю. Вот карточка-заместитель. Вы распишитесь как положено. Но, предупреждаю, в присутствии господина Назарова комментарии к проекту делать не буду. Больше того, обязан по инструкции доложить в службу безопасности о нарушении режима работы с особо секретными документами.

- Погоди, Лев Константинович. Вы оба присядьте. Попробуем решить вопрос иначе.

Министр потянулся к телефону. Настукал номер. Нажал клавишу "конференция", чтобы разговор слышали все.

- Помощник директора Федеральной службы безопасности полковник Коноплев, - прозвучал в кабинете громкий бодрый голос.

- Степан Федорович, это Аркатов. Мне нужен директор.

Голос порученца был переполнен вежливостью.

- Здравия желаю, Алексей Адамович. Генерал Барышев занят. У него заместитель. Как только он освободится, я вас соединю.

- Полковник, черт возьми! - Аркатов вдруг утратил выдержку. - Барышев нужен мне срочно. Сейчас. Дело на поминутном контроле президента. Любая задержка выйдет нам боком. Вам в том числе!

- Соединяю.

Барышев выслушал Аркатова и вздохнул так, что это услышали все. Кому-кому, а ему ломать порядок допуска к документам высшей секретности собственными руками никак не хотелось. С другой стороны, все, что волновало президента в связи с Ульген-Саем, он прекрасно знал.

Еще раз вздохнув, генерал сказал:

- Секретчик у тебя?

- Да, он здесь.

- Передай ему трубку…

Андрей и Филиндаш вышли из кабинета министра вместе.

- Ты только не обижайся, - сказал ему секретчик. - Как говорят, если не я, то кто… Извини, но секреты здесь не мои.

- Все, забыли, - успокоил его Андрей. - Глядишь, и я кое-чему научусь.

Подчинившись приказу начальства, Филиндаш все же не рискнул оставить Андрея одного наедине с документами. Пока тот вникал в чертежи и схемы, изучал геологический состав пород, в которых заложена испытательная камера портативного ядерного заряда, секретчик сидел за столом рядом и с деланным интересом читал какие-то документы, подшитые в толстую папку. Изредка он поднимал голову и внимательно смотрел на Андрея. Ему покоя не давал человек со стороны, никому не известный в кругах профессиональных атомщиков, не располагавший допусками, которые бы позволяли прикоснуться к тайнам, и вдруг получивший "добро" высших государственных сфер на ознакомление с тем, с чем Филиндаш не мог позволить познакомиться даже некоторым начальникам управлений своего ведомства. Этот человек казался загадкой, которую разгадать нельзя.

После двух часов работы Андрей вернул документы секретчику, который забрал их с видимым облегчением.

От Филиндаша Андрей прошел к Владлену Игнатьевичу Федотову - специалисту, который ведал подземными испытаниями ядерного оружия, чтобы в беседе с ним уточнить сведения, вычитанные в бумагах.

Федотов быстро понял, что Назаров свободно ориентируется в вопросах геологии, и отвечал не его вопросы с профессиональной четкостью.

- Толщина кровли над каверной?

- Триста два метра.

- Координаты устройства определялись?

- Да, конечно. С точностью до секунды. Кстати, на поверхности центр подземного заряда помечен маркой.

Андрей с трудом сдержался, чтобы не выдать радость. Только спросил:

- Как выглядит марка?

- В грунт вбит стальной стержень. На головке в пять сантиметров диаметром обозначен треугольник и выбита дата.

- Что произойдет, если через скважину, пробуренную точно над заложенным в камере изделием, прямо в центр устройства всадить мину?

- Мощность вашей мины?

- Допустим, пять килограммов тринитротолуола.

- В камере произойдет взрыв мощностью в пять килограммов тротилового эквивалента.

- Последствия?

- Ядерный заряд будет разрушен. Сдетонирует часть обычной взрывчатки устройства. Произойдет перегрев и частичная возгонка ядерного материала.

- Возможен ли ядерный взрыв?

- Нет, не возможен.

- Объясните, почему.

- Цепная реакция, а за ней взрыв ядерного вещества происходит только в случаях, когда заряд достигает критической массы. В устройстве, если его представить схематично, ядерный материал разделен на дольки, как мандарин. Все дольки изолированы одна от другой такими же дольками свинца. Для того чтобы создать критическую массу и запустить цепную реакцию, изолирующие сегменты выводятся, а небольшой взрыв специального устройства спрессовывает дольки в шар. Происходит ядерный взрыв. Во всех других случаях, в частности при подрыве устройства миной, ядерные сегменты будут разбросаны в стороны, что не позволит создать устройству критическую массу.

- Значит, тем, кто будет находиться над каверной, взрыв в ней ничем не грозит?

- Не совсем так, Андрей Иванович. Уж коли в камере произойдет взрыв, то температура вспышки будет крайне высокой. Часть ядерного заряда неизбежно превратится в аэрозоль. Газы высокого давления рванутся в скважину. Выброс газовой струи создаст радиоактивное облако. Куда оно двинется и насколько сильным окажется заражение, предсказать трудно.

- Что же делать?

- Надо забить в скважину тампон и заделать наглухо горловину.

- Конечно, до взрыва?

- Безусловно.

- Да, можно сказать, нажил грыжу. Сперва сказали: взорви. Теперь объясняют: заткни скважину. Может, вы согласитесь со мной туда поехать? Помогли бы?

- Нет, не соглашусь. Я, знаете ли, Андрей Иванович, по натуре не авантюрист.

- Значит, я?

- Не имел в виду.

- Конечно, вы же не азиат. А у нас там подобные обороты понимаются прямо. Значит, меня вы в виду не имели. Спасибо, хотя были бы правы: я не только авантюрист, но и дурак.

- Не знаю, не знаю. Но скважину нужно тампонировать. Иначе…

- Я уже знаю, что будет иначе.

- Скажите, Владлен Игнатьевич, что если кто-то попытается вывезти изделие из Казахстана в какую-либо из арабских стран? В какой мере с таким багажом можно обойти пограничный и таможенный контроль?

- Через границы европейских стран и США вряд ли это провезешь. Насчет стран Азии и Африки не ручаюсь. Впрочем, скорее всего это возможно.

- Допустим, надо будет вывези в Европу. Есть способы это сделать?

- Вполне вероятно, что попробуют провезти по частям.

- Вы говорили о радиационном контроле.

- Сегменты ядерного заряда можно заделать в чушки товарного свинца и вывезти под видом поставок этого металла какой-либо подставной фирме. С деталями устройства проще. Их провезут россыпью. Упаковку…

- Чемоданчик?

- Да, именно. Так вот, его можно найти в любой стране.

Они расстались довольные друг другом.

Из приемной министра по телефону спецсвязи Андрей позвонил Травину.

- Приезжайте, - сказал тот. - Вас уже ждет взрывотехник.

По распоряжению Катенина на Лубянку Андрея довезла дежурная машина Минатома.

Взрывотехником оказался румяный, крепко сбитый майор с общевойсковыми эмблемами на погонах. Он весело блеснул глазами, протянул Андрею руку и представился:

- Щурков. И давай сразу на ты. Зови меня Олег.

- Давай, - согласился Назаров и ответил на пожатие. - Андрей.

- Садись, - Щурков сдвинул со стола чертежи, освободил место, выдвинул стул. - Мне сказано, время не терпит. Так? Ты готов?

- Всегда готов.

- Значит, поехали. Насколько мне сообщили, тебе потребуется взрывное устройство. Так? Тогда называй параметры.

Андрей усмехнулся:

- Собираюсь взорвать нечто, но не совсем представляю, что именно. Мне сказали, что специалист расскажет о том, что закопано в горе.

- Понял. Докладываю. Изделие в габаритах пятьдесят на тридцать семь и двадцать пять. С виду обычный чемоданчик. Оболочка из спецсплава, обтянута кожей. Устройство размещено в каверне в массиве горы. Если на то пошло, то его проще демонтировать, чем подрывать.

- Вопрос о подрыве решен и обсуждать его не будем.

- Где и как предполагается разместить взрывчатку?

- Олег, это будет скрытная операция - без прямого доступа к изделию. Через массив сверху к каверне пробурим скважину. Если она окажется над изделием - одно. Если промахнемся и войдем внутрь в стороне - другое. Однако во всех случаях взрыв должен уничтожить изделие.

- Каков диаметр скважины?

- В пределах ста миллиметров.

- Глубина?

- Метров триста как минимум. Верхний свод каверны от поверхности изделия примерно на высоте трех метров.

- Значит, человека внутрь спустить нельзя.

- А что, если внутрь запустить две-три гранаты?

- Не, - сказал Щурков и для убедительности мотнул головой. - Давай разделим функции. Ты специалист по созиданию, я по разрушению. Если надо что-то взорвать, решаю я…

- Все же, почему не гранаты? - Андрей не мог отказаться от идеи, которая казалась ему идеальной.

- Мозга зависла? Ладно. Во-первых, если глубина скважины триста метров, граната взорвется, не долетев до каверны. Во-вторых, если даже снабдить взрыватели замедлителями и гранаты залетят в каверну, будут отскоки. Взрывы произойдут в стороне. Нам это надо?

- Слушай, Олег, а если всадить в точку одним спуском килограммов десять тротила?

- Интересный вопрос. Как же это сделать?

- Ты знаешь, что такое колонковая труба?

- Скорее нет, чем да. Излагай.

- Колонковая - это стальная труба среднего диаметра. На одном ее конце на резьбе закрепляют режущий инструмент - коронку. Другой конец этой трубы крепится к металлическим штангам вращающейся свечи. Коронка при вращении прорезает породу. Внутрь трубы входит цилиндрический стержень подрезанной породы. После того, как снаряд извлекают, в породе образуется скважина…

- Так, так… Уже светлее. Так, так… Если колонковую заполнить взрывчаткой, обеспечить взрывателями, а затем запустить в готовую скважину… Какая длина у колонковой?

- А какая нужна?

- Ты случаем в торговле не работал?

- Что, похоже?

- Умеешь торговаться.

- Потому что длину в конце концов я могу сделать и больше, и меньше.

- Тогда поладим.

- Только учти, захватить взрывчатку с собой я не смогу. Нужно, чтобы мне ее доставили.

- Скажешь генералу Травину, его орлы тебе что угодно и куда угодно доставят хоть в виде шоколадных конфет, хоть как мыло.

- Нет, пусть это будет пиво. В банках. Завода "Балтика".

- Тебе не кажется, что при всех запретах на спиртное может найтись кто-то, пожелавший втихаря выглотать одну или две банки?

- Вполне возможно.

- А если он напорется на банку со взрывчаткой?

- Не напорется.

- Ты уверен?

- Да.

- Почему?

- Потому что ты прав. Вместо пива лучше прислать два ящика свиной тушенки. С этикетками, на которых будут изображены свиные морды. Чушки крупным планом. И яркие надписи "Свиная тушенка", "Донгуз" - по-казахски и "Хук" - на дари. Арабским шрифтом.

- Таких этикеток, наверное, и не найти.

- Закажите. Это не будет дорого стоить.

С Лубянки на Земляной Вал Андрея вывез сам Травин. Он остановил машину на Берниковской набережной Яузы и предложил Андрею выйти. Они встали у парапета над грязной зажатой в каменный желоб рекой, по поверхности которой плыли радужные разводы масла. Некоторое время молчали. Потом Травин сказал:

- Эх, Назаров! Хороший ты мужик, но быть хорошим мужиком - не профессия.

- Я знаю…

- Знать-то знаешь, но ни хрена не понимаешь.

- А что мне надо понимать?

- Я скажу, при одном условии. Ты не будешь считать меня в чем-то замешанным. Не я втравил тебя в эту бодягу. Ты сам в нее влез. Мог бы и не переться в Минатом. Послал бы цидульку - и пусть колупаются. Нет, ты подставился. Поэтому все, что скажу, отнеси только на свой счет.

- Хорошо, отнесу.

- Андрей, ты знаешь, что ты уже сейчас фантом?

- В каком смысле?

- Не хотелось бы говорить, но ты в нашем деле - фантом. Тебя в природе просто не существует. Думаешь, в случае провала кто-то признается, что знал тебя или видел? Ты, - Травин поднес ладонь к губам и дунул на нее, - тьфу! Пустота! Если тебя не убьют, то психушки не минуешь. Встреча с президентом, договор на два миллиона, да ты об этом сестре расскажи, она не поверит. Если откровенно, то даже я тебя не видел.

- Куда уж откровенней. А как быть с тем, что я приходил на Лубянку, бывал в Кремле, меня видели многие люди?

- Ошибаешься. Тебя нигде никто не видел. Кстати, чтобы ты знал, корешки пропусков на всех, кто входит в наше здание или в Кремль, хранятся определенное время. Тебя пропускали без бумажек. Верно?

- Ну у вас и контора!

- На том держимся, Назаров. Служба такая. И потом, судя по тому, что донеслось до нас из Туркмении, ты вообще анархист и полубандит.

- Да ну?! - язвительно спросил Андрей. В том беспокойном состоянии, в котором он находился последнее время, дерзость помогала ему сохранять присутствие духа.

- Не пойми, что я тебя осуждаю, - сказал Травин. - Мне самому иногда хочется сбросить с себя хомут, оборвать вожжи и взбрыкнуть. Но вот как зажал себя в кулак на курсантской скамье, так и не могу ослабить зажим. Так что я тебя понимаю и прошу понять меня.

- Я постараюсь, - теперь Андрей заговорил спокойно, без всякой задиристости.

- Ты хороший мужик, Андрей, и мне не по душе подталкивать тебя в пустоту. Поэтому сделал все, чтобы хоть как-то прикрыть твою задницу. Запомни пароль. Если к тебе кто-то подойдет и скажет: "Я от Барышева", это наш человек. Положись на него в большей мере, чем на себя. Ты в этой игре кость "пусто-пусто". Тот, кого я пошлю - "шесть-шесть".

- Как я вам сообщу, что сделал дело?

- Этого не потребуется, - Травин отвел глаза. - Твоя забота - уничтожить штуковину. А о том, что это сделано, доложит наш человек. Да, видишь, вон у моста стоят два мента? Это тоже наши. Ты подойдешь туда, у тебя проверят документы. Найдут отсутствие регистрации и отвезут на вокзал. Для депортации в связи с нарушением режима регистрации и пребывания иностранцев в Москве.

- Спасибо, это очень хороший повод.

- Ладно, давай клешню, - Травин протянул Андрею руку. - Ни пуха тебе, Илья Муромец. И запомни: "Я от Барышева".

- Поселяйся! - милицейский сержант мощным тычком в спину вогнал Андрея в обезьянник линейного отделения милиции на железнодорожном вокзале. - Сиди и не рыпайся.

В вонючей металлической клетке вдоль стен тянулись лавки, наглухо привинченные к полу. Два алкаша, прижавшись спинами один к другому, тихо дремали в дальнем углу. Рядом, растянувшись во всю длину в балдежной дреме, кемарил третий клиент отделения. Пока Андрей приглядывал место, где можно сесть поудобнее, из полумрака появился человек.

- Салам! - сказал он и посмотрел на Андрея пристально. - Это ты, Сарбас?

- Кашкарбай! - Лишь всмотревшись в обросшее щетиной лицо азиата, Андрей узнал его. - Ты как сюда попал?

- А ты?

- Нет регистрации.

- У меня тоже.

- Когда уезжаешь?

- Дали сутки.

- Билет уже есть?

- Пока нет.

- Отпустят, пойдем вместе и купим. Договоримся так. Ехать поездом через Казахстан тебе опасно.

- Почему?

- Андрей, я приехал в Москву не на прогулку. Ты заключил договор. Теперь тобой дорожат. Ты нужен хану живым и здоровым. Меня прислали обеспечить твою безопасность. По мере сил здесь в Москве я этим и занимался. Ты дал обязательство на период договора выполнять все указания хозяина. Я сейчас передаю тебе его приказ.

- Слушаю и повинуюсь, - Андрей приложил руку к животу и отвесил глубокий поклон. Он за последнее время пережил столько необъяснимых и удивительных событий, что принимать совет Кашкарбая всерьез ему казалось делом самым несерьезным.

- Ты поездом доедешь до Рязани. Будь внимателен, обязательно заметишь за собой хвост. Это опасно. Для тебя. Для плана, с которым ты знаком.

- Почему до Рязани?

- Чтобы те, кто захочет тебя поиметь, были уверены - ты уехал.

- Допустим.

- В Рязани выйдешь на перрон. Прогуляться. Вещи оставь в поезде. Все самое нужное забери с собой. Зайди в здание вокзала. Пусть поезд уйдет. Ты сядешь на электричку до Москвы. Поздно ночью самолет на Астану. Билет для тебя уже есть.

- А если…

- Никаких если. Ты не забыл, как в поезде собачка пошла к твоему багажу? Думаешь случайно? Нет, Андрей. Тебя хотели подставить, и ты бы влип, но Аллах был на твоей стороне. Ты думаешь, он все время будет поддерживать человека, который не понимает намеков?

- Все, - сказал Андрей. - Ты меня убедил.

В поезд, уходивший в Узбекистан, они сели вместе.

Бросив на полку полупустой полиэтиленовый пакет, Андрей вышел в коридор. Поезд гремел и шатался, проходя по стрелкам. Неожиданно кто-то задел его плечом. Андрей полуобернулся и буквально оторопел. Перед ним в форме вагонного проводника стоял Иван Черных, тот, который приезжал за ним в Акуловку.

- Чайку? - спросил Черных, всем видом показывая Андрею, что не стоит его узнавать.

- Да, чайку. Погорячее. И вот еще что, придумать глупей твое начальство ничего не могло? Советую тебе отсюда исчезнуть. Доложи кому надо и сойди в Рязани. Тут половина поезда наркокурьеры. Стоит намекнуть, что ты мент…

- Не дури, - Черных зло покраснел. - Скажешь ты, я тоже скажу, кто ты.

- Не скажешь. Ты ведь патриот. Служишь идее. Так что исчезай.

- Андрей, мне казалось, что ты порядочный мужик.

- А что, порядочный мужик не имеет права жить без хвоста? И потом представь, с тобой что-то случится без моей помощи. Да я же век себе этого не прощу. Так что давай разбежимся. Понял?

- Не могу. Не убеждай.

- Смотри, как хочешь.

В Рязани Андрей сошел, прошелся по вокзалу, зашел в туалет, а поезд поехал дальше…


=ПРАЗДНИКИ = НА ГЛАВНУЮ = ТРАДИЦИИ = ИСТОРИЯ = ХОЛОКОСТ = ИЗРАНЕТ = НОВОСТИ = СИОНИЗМ =

Hosted by uCoz