Моше Даян

ЖИТЬ С БИБЛИЕЙ

ЖДУ ВАШИХ ПИСЕМ

= ПРАЗДНИКИ = НА ГЛАВНУЮ = ТРАДИЦИИ = ИСТОРИЯ = ХОЛОКОСТ = ИЗРАНЕТ = НОВОСТИ = СИОНИЗМ = ОГЛАВЛЕНИЕ =

 

19. ЕДИНОБОРСТВО В ДОЛИНЕ ЭЛА

Победа Давида над Голиафом стала символом победы слабого над сильным, немногих над многими, победы духа, дерзания и веры над грубой физической силой и оружием. Все эти элементы присутствовали в неравном единоборстве, которое состоялось в долине Зла между Давидом и Голиафом. Но в этом поединке имелся дополнительный немаловажный элемент. Давид выбрал средство боя, которое дало ему военное преимущество над гигантом, в дополнение к моральному преимуществу, которое дает вера и готовность поставить на кон свою жизнь. Хотя он вступил в бой, будучи совершенно незащищенным и без доспехов, копья или меча, он обеспечил себе преимущество в оружии и тактике. Правда, он еще не участвовал в боевых схватках, но он уже был искушен в борьбе, ставками в которой были жизнь и смерть.

Когда он был пастухом и пас стада своего отца, он сразился с львом и медведем. Их жертвами должны были стать овцы из его стада. Он преследовал их; вырывал жертву из пасти хищника и не давал ему растерзать ее. Сильная сторона его заключалась в выборе момента. Когда клыки зверя уже смыкались на горле жертвы, он хватал его левой рукой за космы, и тот, выпустив свою добычу, обращался на него, горя желанием убить смельчака. Тогда он правой рукой вонзал ему в горло свой пастушеский нож. Из схваток с медведем и львом Давид вынес правило, что в рукопашной борьбе решают хладнокровие, вера в свои силы, проворность и - прежде всего - умение отыскать в теле зверя наиболее уязвимое место и нанести по нему удар.

Давид пришел в долину Зла, чтобы принести сушеное зерно и хлеб своим братьям, ополченцам в войске Саула, и десять сыров их командиру, тысяченачальнику. В то время как он разговаривал со своими братьями, на вершине противолежащего холма появился Голиаф Филистимлянин и начал ругать израильтян. Давид внимательно наблюдал за ним и заметил, что Голиаф был стеснен в своих движениях тяжелыми и громоздкими доспехами; глаза его засветились. Движения Голиафа напоминали ему грузную походку убитого им медведя. Он почувствовал, что может одержать победу и над этим 'необрезанным филистимлянином' так же, как он в свое время одержал верх над дикими зверями.

Давид выглядел, как подросток, и его старшие братья, Элиав, Авинадав и Шамма, журили его, как проказливого ребенка. Но Давид вовсе не был таким бесхитростным. Даже после того, как в душе его созрело решение принять вызов Голиафа, он не торопился осуществить свой замысел. Прежде всего, он разузнал, какое вознаграждение ожидает его, того, кто поразит филистимлянина. 'Если бы кто убил его, - сказали ему, - одарил бы того царь великим богатством, и дочь свою выдал бы за него, и дом отца его сделал бы свободным в Израиле'. Лишь после того, как народ подтвердил эти слова, вызвался Давид сразиться с Голиафом и был приведен к царю Саулу.

В беседе с глазу на глаз с Давидом Саул быстро сообразил, что перед ним стоит не юный мечтатель. Давид излучал уверенность в своих силах. Более того, во всем войске Саула не нашлось никого другого, кто вызвался бы выйти на бой с филистимлянином. 'И одел Саул Давида в свои доспехи, и возложил на голову его медный шлем, и надел на него броню. И опоясался Давид мечом его сверх одежды'. Эти боевые доспехи придали Давиду героический вид. Но это не вселило уверенности в его сердце. Он чувствовал себя так, словно его сковали по рукам и ногам. Он утратил свободу движения. В таком боевом одеянии он никогда не мог бы взять верх над львом и медведем. Давид снял шлем и панцирь и вернул их Саулу. Он собирался не обороняться, а нападать - выбежать вперед, перехитрить врага, поразить его, добить. Сражаться, как он привык - камнями, пращей, палкой. В этом он был искусен. Конечно, палка не острый меч, и он не мог вонзить ее между ребер Голиафа. Но она была легкой и длинной, и головка ее была толстой и крепкой, словно железо. Если замахнуться ею, как это делают пастухи, то можно поразить ею противника в какое угодно место.

Давид, однако, возложил все свои надежды на свою пращу: кусок кожи с прикрепленными к обоим концам его толстыми льняными бечевками. Это не очень впечатляющее оружие, но нет лучше его для метания камней. Надо размахивать пращой, наращивая скорость, и в подходящий момент отпустить одну из бечевок. Камень, высвободившись из кожаной 'сумы', летит с огромной скоростью к цели и поражает ее с немыслимой силой.

У Голиафа не было лука. Он полагался на своего щитоносца, который должен был защищать его и который шел перед ним. щитоносец был обучен отражать стрелы воинов противника, за полетом которых он мог уследить. Но ему было бы трудно заметить камень, выпущенный из пращи. Если бы Давиду удалось перехитрить щитоносца, он мог бы с некоторого расстояния поразить Голиафа камнем прежде, чем он сам оказался бы в пределах досягаемости его меча.

Давид и Голиаф сошлись. Голиаф выглядел, как передвижная крепость. Возможно, он не был трусом, но он, несомненно, стремился сделать свое тело неуязвимым со всех сторон. Грудь его была покрыта кольчугой, на ногах были медные наколенники, а на голове медный шлем - все это, не считая щитоносца. Оружие того тоже было огромным и тяжелым: медный щит за плечами, древко копья 'как навой у ткачей'. Доспехи и оружие его весили почти столько же, сколько его тело. Недаром он так тяжело ступал.

Давид сделал то, что задумал. Он стремительно выбежал навстречу филистимлянину, и прежде чем щитоносец понял, что происходит, метнул камень из пращи и попал в неприкрытый лоб Голиафа. Тот закачался и рухнул ничком на землю. Это был тот момент, которого Давид ожидал. Он подбежал к своему распростершемуся на земле противнику, выхватил меч Голиафа из ножен и отсек ему голову. Обезглавленное тело Голиафа осталось лежать на поле. Давид вернулся в стан израильтян, неся голову филистимлянина в одной руке, а в другой - оружие своего противника: копье, меч и щит.

x x x

Государство Израиль, вышедшее победителем из четырех войн, которые оно вело с арабами на протяжении тридцати лет своего существования, служит превосходным символическим выражением смысла поединка Давида с Голиафом.

Эта символичность заключается не только в триумфе маленького Давида над гигантом Голиафом, но, главным образом, в различии между целями, которые преследовал в войне израильский паренек Давид и язычник филистимлянин. 'Ты идешь против меня, - сказал Давид Голиафу, - с мечом, копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Бога Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил... И узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает Господь'.

С момента своего возникновения в качестве государства Израиль должен был вести борьбу против арабской ненависти. Это единоборство имело двоякое значение. Это, во-первых, борьба за само существование Израиля, которая началась с решения о создании еврейского государства и с нападения на него арабских армий с целью его уничтожения. В тот период в Израиле было 600 тысяч евреев, тогда как население арабских стран, которые напали на него, насчитывало 30 миллионов человек. Конфликт уже привел к четырем войнам. Тяжелейшей была последняя война, Война Судного дня в 1973 году. В ней на стороне арабов участвовало около миллиона солдат, 5500 танков и свыше 1100 самолетов. Силы Израиля составляли едва ли треть арабских. И все-таки Израиль победил. Война окончилась тем, что израильская армия оказалась в 150 километрах от Каира и в 40 километрах от Дамаска. Но для Израиля борьба с арабами не исчерпывается военной конфронтацией. Это не только вопрос одержания победы в танковых сражениях и воздушных боях. Израиль не хочет строить своих отношений с арабами на принципе победителей и побежденных. Голиаф сказал сынам Израилевым:

'Выберите у себя человека, и пусть сойдет ко мне. Если он может сразиться со мною и убьет меня, то мы будем вашими рабами, если же я одолею его и убью его, то вы будете нашими рабами и будете служить нам'. Давид пошел сражаться с Голиафом 'во имя Господа, Бога Израиля', Бога справедливости, равенства и человечности, чтобы не было ни подчинения, ни порабощения. Это - вторая сторона борьбы между Израилем и арабами, это борьба за характер отношений, который должен существовать между двумя народами. Арабы приходят к нам с мечом, копьем и щитом, тогда как мы хотим жить с ними в мире, бок о бок, как равные с равными. Мы приходим к ним во имя Господа, Бога Израиля.

x x x

Победа над Голиафом Филистимлянином сделала Давида национальным героем. Его слава распространилась по всей стране. Он вошел в милость у Саула и его сына Ионатана. После единоборства в долине Эла он не вернулся в Бет-Лехем. Царь взял его в свой дом, дал ему место за столом среди своих приближенных в праздничные дни и 'сделал его начальником над военными людьми'. Но вскоре Саул изменил свое отношение к Давиду.

Чем больше побед одерживал Давид над филистимлянами и чем большую любовь вызывал в народе, тем ненавистнее становился он царю. Саул обещал отдать Давиду в жены свою старшую дочь Мерав, если тот победит Голиафа, но отдал ее Адриэлю из Мехолы. Он не раз посылал Давида сражаться с филистимлянами в надежде, что тот погибнет в бою. Когда он услышал, что его младшая дочь Михаль полюбила Давида, он объявил, что готов отдать ее ему в жены, если он принесет 'вено', но не простое, а сто 'краеобрезаний филистимских'. Но его злой умысел расстроился. Давид и его воины пошли и убили не сто, а двести филистимлян и благополучно вернулись. Давид женился на дочери царя, но ненависть и страх ее отца не ослабели. Однажды, когда напал злой дух от Бога на Саула, 'а Давид играл на струнах', чтобы успокоить его, царь метнул в него копье, чтобы пригвоздить его к стене. Давид уклонился от удара и в ту же ночь бежал, спасая свою жизнь. Саул послал в погоню за ним слуг, и если бы его заранее не предупредили дети самого царя, Михаль и Йонатан, он был бы схвачен и убит. Все, что он предпринимал, чтобы сблизиться с Саулом, только отдаляло его от царя: он воевал в войнах Саула, играл ему на арфе, чтобы успокоить его, женился на его дочери, завоевал сердце его сына Ионатана, так что 'душа Ионатана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионатан, как самого себя' - но ничего не помогло. Саул знал, что Господь отошел от него и был с Давидом, и не мог преодолеть своей зависти и вражды.

Давид благополучно бежал и решил никогда больше не возвращаться в дом Саула. Он отправился в Раму к Самуилу, рассказал ему обо всем, что сделал ему Саул, и попросил благословить его. Самуил выполнил его просьбу и пошел с ним в Найот к своим людям, к сонму пророков. Давид не пожелал остаться в Найоте. Слуги Саула гнались за ним по пятам, и был он мужем брани, а не священником. Ему нужны были меч и убежище, чтобы дать отпор своим преследователям. Он бежал в жреческий город Нов, где пребывал священник Ахимелех. В храме нашел он то, что искал. 'Нет ли здесь у тебя под рукою копья или меча?' - спросил он Ахимелеха. Священник ответил: 'Вот меч Голиафа Филистимлянина, которого ты поразил в долине Эла, завернутый в одежду, позади эфода. Если хочешь, возьми его; другого, кроме этого, здесь нет'. Меч Голиафа! Не перст ли это Божий? 'Нет ему подобного, - сказал Давид, - дай мне его'. Железный меч, большой и тяжелый, крепкий и острый, как бритва. Рука его потянулась к рукоятке меча, и он вспомнил, как держал его в долине Эла, когда обезглавил им Голиафа.

Давид расстался с Ахимелехом и снова отправился в путь. Он уносил с собой благословение Самуила, семь хлебов лежали в его суме и меч Голиафа был с ним. Сначала он пошел на юг, в землю филистимскую, к Ахишу, царю Гатскому. Он просил дать ему убежище, но филистимляне узнали его и хотели убить. Давид прикинулся безумным, и ему удалось бежать из города. Теперь он повернул на восток, в Иудею, землю, где он родился. Здесь он собрал отряд воинов и стал их начальником. Он жил в Иудейской пустыне, не выпуская меч из рук, и никто не мог одолеть его: ни амалекитяне, обитавшие в Негеве, ни филистимляне, жившие в низменности, ни Саул, владычествовавший в горной стране.

Весть о том, что Давид, сын Ишая, впал в немилость у Сзула и бежал в Иудейскую пустыню, распространилась по всей стране от Дана до Беер-Шевы. 'И собрались к нему все притесненные, все должники и все огорченные душою... и было с ним около четырехсот человек'. Давид поселился в пещере Адуллам. Его братья и вся его семья покинули Бет-Лехем и пришли к нему. Братьев своих он отослал домой, но престарелых родителей поселил в надежном месте. Как некогда Элимелех, Давид отправился в Моав и сказал царю: 'Пусть отец мой и мать моя побудут у вас, доколе я узнаю, что сделает со мною Бог'. Царь согласился, и Давид привел своих родителей в Мицпе, что в Моаве, а сам вернулся к своему отряду в пещеру Адуллам.

Пещера Адуллам лежит на подступах к низменности, у подножья гор, на полпути между Бет-Лехемом и Гатом. Давид и часть его людей поселились в пещере, остальные жили в шатрах, глиняных лачугах и других пещерах, что были в окрестностях. Я недавно видел домашнюю утварь в одной из этих пещер, сохранившуюся точно в таком виде, в каком она была оставлена людьми, жившими там около трех тысяч лет тому назад. Касем Мансур привел меня туда.

Однажды, лет пять или шесть назад, Гиора Зайд позвонил мне и сказал, что Касем обнаружил какие-то большие кувшины в пещере у Хирбет-Адуллам ( Руины Адуллама ). Мы договорились, что они оба приедут ко мне домой в Цахалу в субботу, и мы втроем отправимся на место. Нас оказалось больше чем трое. Гиора привел дочь свою Ахиноам, прелестную девушку, черноволосую и миловидную, мать ее была йеменской еврейкой, и Карла Зингера, нашего старого общего друга, который служил сержантом полиции в Нахалале вместе с Ахмедом Джабером. Касем Мансур пришел без сопровождающих.

Гиора - мой друг детства. Мы учились в одном классе в Нахалале. Впоследствии семья Зайдов - отец, стражник Александр, его жена Циппора и четверо их детей: Кохевет, Гиора, Ифтах и Иоханан - поселились у подножья Кармела. Они построили дом и конюшни на холме Шейх-Абрек, и оттуда Александр Зайд выезжал для несения сторожевой службы: в то время он охранял земли Еврейского национального фонда в Изреэльской долине. В 1938 году он был убит при исполнении служебных обязанностей арабами, устроившими засаду. Семья его осталась в Шейх-Абреке. Гиора, его старший сын, пошел по стопам отца. Он тоже стал стражником и часто встречался с нашими арабскими и друзскими соседями. Наша дружба не прерывалась. Даже когда я оставил Нахалал и переехал в Иерусалим, затем на юг и, наконец, в Тель-Авив, мы продолжали встречаться и беседовать, иногда в компании друзов и черкесов.

С Касемом Мансуром я тоже познакомился благодаря Гиоре. Он был друзом из Далият эль-Кармел, одной из двух друзских деревень, расположенных на горе Кармел. Его дом стоял на северном краю деревни. Он был не очень большим, но достаточно вместительным, чтобы в нем жили он со своими двенадцатью детьми. Источником существования для Касема служила охота на дикобразов. В деревне он был известен под прозвищем 'Охотник'. В прошлом он промышлял также охотой на кабанов и ловлей куропаток, но кабанов осталось мало, а ловля куропаток запрещена. Летом он приумножает свой доход, собирая ароматные травы, в частности, мяту, которые растут на Кармеле, и соты диких пчел. Лесной мед и травы для приправ котируются очень высоко на рынке, но они редко встречаются. Поэтому главным источником дохода для него остается охота на дикобразов. Их красное и нежное мясо сладковато на вкус и ценится гурманами. Своими успехами Касем обязан не только прирожденному инстинкту охотника, но и строению своего тела. Он худощав и низкоросл. Когда он обнаруживает нору дикобразов, он может проползти в их подземное жилище по ходам, которые они прорыли. Где может пролезть дикобраз, может пролезть и Касем.

...Мы поехали в Хирбет-Адуллам. Оставив свои машины на обочине дороги, мы стали карабкаться на холм вслед за Касемом. Около гребня горы он остановился и указал на небольшой холмик земли. 'Здесь, - сказал он. - Здесь их нора'. На дикобразов, объяснил он, охотятся вдвоем. Сначала заваливают все выходы, кроме двух, затем один ползет по одному ходу, а его напарник ожидает с дубинкой в руках у другого. Когда Касем добирается до середины норы, дикобразы начинают метаться. Дикобраз и его детеныши пытаются спастись бегством, тычутся в заваленные выходы, пока, наконец, они не находят открытый выход и не выбираются наружу. Там напарник убивает их ударом дубинки по голове и складывает в мешок. По словам Касема, во время своей последней охоты на дикобразов он видел большие кувшины в центре их логова. Он сказал, что спустится туда и, когда доползет до кувшинов, подаст нам знак стуком в потолок норы. Мы должны внимательно прислушиваться, и тогда сможем установить точное местонахождение кувшинов.

Касем разделся, оставшись в чем мать родила. Он вполз в нору и исчез из виду. Через несколько минут мы отчетливо услышали глухие удары. Мы сделали отметку на этом месте и начали очищать его от колючего кустарника, камней и земли. Вскоре наши заступы ударили о скалу. Действительно, здесь некогда была пещера. В течение многих лет она оставалась заваленной камнями и засыпанной землей. Мы расчистили скальную породу и обнаружили два заложенных камнями выхода. Это были вытяжные трубы, ведущие в пещеру. Потребовалось несколько часов напряженного труда, чтобы мы смогли спуститься в логово дикобразов по одному из ходов. Я протиснулся в пещеру сверху, а Касем вновь вполз по подземному ходу.

У западной стены пещеры виднелись три больших коричневых кувшина характерной ханаанской формы. Я снял грязь с верхней части двух сосудов. У одного из них было четыре ручки, а другой покрыт чем-то вроде миски.

Пришло время возвращаться. Гиоре и Касему предстояла еще долгая дорога. Мы не засыпали раскоп. Мы надеялись, что никто не потрудится влезть в пещеру.

Я вернулся на это место через несколько недель. Было трудно без посторонней помощи убрать обломки породы из пещеры. Единственное, что было в моих силах, - это перенести землю и камни с одного места в другое, очистить какой-нибудь участок и осмотреть то, что находилось там.

Большие кувшины стояли у стены пещеры на каменном уступе над полом. Это были сосуды из зернохранилища, и в них несомненно держали в свое время зерно, бобы или горох. В стороне от них на земле лежал тонкий базальтовый камень со слегка вогнутой поверхностью, а на нем цилиндрический пестик, тоже из базальта. Ими толкли хлебные зерна, готовя муку. В большой нише, выдолбленной в стене напротив, стояли два кувшина среднего размера и два маленьких. В больших, наверное, хранилось масло, которое отливалось в меньшие для повседневных нужд. Там было также пять мисок. Нижняя - большая, а на ней - четыре меньших. Они напоминали те миски, в которых мама подавала нам суп в нашем доме в Нахалале.

В другой нише, выдолбленной в скале, над кувшинами, стояли две масляные лампы и курильница. Возможно, курильница имела ритуальное назначение. Мне, однако, кажется, что на нее ставили лампы, когда их зажигали. На полу, в центре пещеры, были нагромождены в беспорядке черепки кухонных горшков, амфор и крупных мисок. Камни, падавшие через вытяжные трубы в пещеру, превратили в груду черепков сосуды, которые стояли внизу. Целым осталось лишь одно каменное изделие, большая, массивная тарелка с тремя выступами на нижней стороне, служащими ножками, держащими ее над землей.

Это все, что мне удалось обнаружить в тот день. Я рассчитывал вернуться в пещеру в ближайшем будущем и продолжить осмотр. Но этого не случилось. По возвращении домой в тот вечер я заметил, что ступни и икры моих ног были покрыты красными точками. Было нетрудно догадаться о причине этого: крошечные белые клещи ползали в складках моих брюк, и два из них присосались к коже. На следующее утро в больнице Тель-ха-Шомер доктор Гольдман спросил меня, слышал ли я когда-нибудь о пещерной лихорадке. Это не тяжелое заболевание, но от него очень трудно избавиться. Пещерные клещи переносят кровь некоторых больных животных, овец или коз, на человека и заражают его лихорадкой. Я спросил доктора, можно ли выработать иммунитет против этой болезни. 'Можно, - ответил он, - но лучшее средство - это держаться подальше от пещер'. Как это принято в таких случаях, он прописал мне инъекции и пилюли. Я отправился домой, и со мной не случилось ничего дурного. От новой поездки в Адуллам меня удержало не предостережение доктора, а вид белых клещей, присосавшихся к моей ноге. Это было отвратительное зрелище.

Кто жил в этой пещере? Землепашцы? Пастухи? Воины? Единственное, что можно было сказать с уверенностью, что пещеру они покидали в большой спешке. Должно быть, они взяли с собой оружие и ценности, но домашняя утварь осталась на месте. Кухонные горшки, амфоры, в которые отливали масло из больших кувшинов, базальтовый камень, на котором мололи зерно, лампы. Обитатели пещеры не вернулись назад. Наступила зима. В пещеру нанесло земли и обломков камней. Мало-помалу ее и вовсе засыпало. Колючий кустарник покрыл ее, и только дикобразы с их особым чутьем знали, что под скальной породой лежит слой рыхлой земли. Лучше этого ничего не сыщешь, когда нужно вырыть нору и произвести в ней на свет новое поколение дикобразов.

Давид и его новое'войско впервые вступили в действие при Кеиле. Его известили, что филистимляне ворвались в Кеилу и 'расхищают гумна'. Они приехали в телегах и на ослах и начали грабить урожай, набивая свои мешки обмолоченным зерном и нагружая на свой скот снопы колосьев.

Кеила расположена на вершине холма в двух часах пешего перехода на юг от Адуллама. Вначале люди Давида не хотели вступать в бой. 'Вот, - сказали они Давиду, - мы живем в страхе здесь, в Иудее;

как же нам идти в Кеилу против ополчений филистимских?' Ими овладело уныние. Они присоединились к Давиду, потому что вынуждены были по той или иной причине бежать из дома или стана и нуждались в убежище. Они не знали друг друга, и им было неизвестно, кто был храбрецом, а кто трусом. Как же могли они вместе воевать, если они не были уверены друг в друге?

."Чтобы вселить в них уверенность, Давид сказал Эвьятару, сыну первосвященника Ахимелеха, который бежал от Саула и примкнул к нему, чтобы тот 'вопросил Господа'. Господь ответил тому: 'Встань, и иди в Кеилу, ибо я предам филистимлян в руки твои'. Давид и его люди пошли в Кеилу, воевали с филистимлянами, нанесли им великое поражение и угнали их скот. Жители Кеилы были спасены, и мораль в войске Давида поднялась. Беспорядочная толпа гонимых людей, которые спасали свою жизнь, превратилась в грозную военную силу.

Жители Кеилы отплатили неблагодарностью Давиду, который спас их. Они послали сказать Саулу, что Давид находится в их городе и что, если тот придет, они запрут городские ворота на запоры и выдадут Давида царю. Как и раньше в Гате, Давид понимал, что его дальнейшее пребывание в городе сопряжено с опасностью для жизни. Он счел за благо поскорее удалиться, уйти в Иудейскую пустыню и поискать надежное убежище в неприступных местах у Мертвого моря или в горах пустыни Зиф. К тому времени его отряд насчитывал уже 600 человек. Итак, собрав свои пожитки, они вышли из города и направились на восток, в пустыню.

Саул не переставал преследовать Давида и покушаться на его жизнь. Дважды за этот период они встречались и даже беседовали Друг с другом. Первая встреча состоялась в Цурей ха-Иеэлим - 'горах диких коз', в Иудейской пустыне около источника Эйн-Геди, на западном берегу Мертвого моря. Саул услышал, что Давид прячется в этом месте. Он взял три тысячи отборных воинов и пустился в погоню за ним. Давид и несколько наиболее доверенных его людей спрятались в пещере у скалы над главной дорогой и могли наблюдать за передвижениями войска Саула. Царь вошел в эту пещеру справить нужду, и хотя Давид мог убить его, он дал ему уйти целым и невредимым из пещеры. И только после того как Саул удалился и вернулся на дорогу, Давид крикнул ему вслед: 'Господин мой, царь!' Саул оглянулся и увидел Давида. Тот спросил царя, почему он преследует его, хотя он, Давид, никогда не имел злого умысла против царя. 'Узнай и убедись, что нет в руке моей зла, ни коварства, и я не согрешил против тебя, а ты ищешь души моей, чтоб отнять ее'. Тогда Саул возвысил голос свой, заплакал и сказал Давиду: 'Ты справедливее меня, ибо ты воздал мне добром, а я воздавал тебе злом'.

Саул отправился обратно, а Давид и его люди ушли в укрепленное место. Но прошло немного времени, и царь возобновил преследования Давида. Снова Давид мог убить его, но, как и прежде, не причинил ему зла. Саул и его воины выступили, чтобы схватить Давида в пустыне Зиф, и в пути разбили стан. Ночью Давид и его племянник Авишай прокрались в стан царя и набрели на спящего Саула. 'И взял Давид копье и сосуд с.водою у изголовья Саула, и пошли они к себе, и никто не видел, и никто не слышал, и никто не проснулся, но все спали, ибо сон от Господа напал на них'.

И снова Давид с вершины горы воззвал к Саулу:

'За что господин мой преследует раба своего? что я сделал? какое зло в руке моей?' И Саул отвечал, как в прошлый раз: 'Согрешил я, возвратись, сын мой Давид, ибо я не буду больше делать тебе зла, потому что душа моя была дорога ныне в глазах твоих; безумно поступал я, и очень много погрешал'.

После этих слов Давид пошел своим путем, а Саул возвратился домой. Давид на основе личного опыта знал переменчивый характер Саула и не отозвался на приглашение царя вернуться к нему. Он решил уйти от Саула еще дальше. 'И сказал Давид в сердце своем: нет для меня ничего лучшего, как убежать в землю филистимскую, и отстанет от меня Саул, и не будет искать меня более по всем пределам Израильским, и я спасусь от руки его'.

Больше Давид не скрывался в пещерах и пустынях. Он не просил больше убежища и приюта у своих братьев израильтян и даже в уделе своего колена - Иудее. Вместе с двумя своими женами, Ахиноам Изреелиткой и Авигаил Кармелиткой, вдовой Навала, и 600 воинами, он ушел в страну филистимскую и отправился к Ахишу, сыну Маоха, царю Гатскому. Ахиш дал ему Циклаг как место для поселения. На этом кончается рассказ о преследовании Давида Саулом. 'И донесли Саулу, что Давид бежал в Гат, и не стал он больше искать его'.

'Горы диких коз' (козерогов) в пустыне около Эйн-Геди, где Давид скрывался от Саула, всегда служили убежищем для преследуемых. Узкие тропинки, петляющие по крутым склонам, ведут в этот край, гористый и пустынный. С горных вершин легко заметить приближение врага, а утесы служат отличным укрытием.

Не только название гор свидетельствует о присутствии диких коз в этих местах. Возможно, и Эйн-Геди ( Источник козленка ) обязан своим названием тому, что горные козы пьют из него воду. Ныне, как и во времена Давида, пустыня Эйн-Геди является ареалом диких коз. Подобно людям, которые бежали от преследований, дикие козы искали укрытия от охотников и находили его в пустыне, простирающейся между Мертвым морем и Иудейскими горами.

Ареал козлотуров начинается на севере от Эйн-Фехиш, источника, впадающего в Мертвое море, в 15 километрах южнее Иерихона. От него эта область продолжается на юг по побережью Мертвого моря и по Араве до Эйлата, а затем дальше по побережью Эйлатского залива до южной оконечности Синайского полуострова.

Козероги селятся около источников питьевой воды, которые находятся в оазисах. В этих оазисах достаточно воды даже в засушливые летние месяцы. Зимой и весной, по мере расширения зоны растительности, произрастающей один раз в год, козероги тоже перемещаются, расширяя пределы своего обитания. Но с наступлением жары, когда источники воды в пустыне пересыхают и растительность выгорает, они возвращаются в горы и на скалистые утесы, неподалеку от источников.

Козероги-самцы отличаются бородой и длинными рогами в форме серпов. У самок рога короткие. Я не встречал козерогов в других странах, но наблюдая за нашими, когда они на заре спускались с гор к источнику, или нечаянно вспугивая их, когда они искали пищу между скал, я не сомневался ни на мгновение, что наша израильская дикая коза - прекраснейшая из всех. Израильский козерог - крупное животное с кожей коричнево-шоколадного цвета, и самое великолепное в нем - рога. Только художник с необычайно тонким чувством красоты мог бы придать небольшой голове козла такие рога: очень крупные, но не грубые, которые изгибаются сначала вперед, а потом назад, пока их острия не заворачиваются к спине.

Если у меня и были когда-нибудь сомнения в том, что козерог принадлежит к семейству коз, то его рассеял бедуинский пастух из племени Мезаима, которое обитает в Дахаве, на берегу Эйлатского залива. Осенью 1970 года, когда он пас своих коз в долине в Синае, которая ведет к монастырю Святой Екатерины, у него пропала одна козочка. Несколько дней он искал ее, но не смог найти. Мало ли их поглотила пустыня? Но через три месяца, когда он пас свое стадо в той же долине, он услышал блеяние, и несколько мгновений спустя между скал появилась пропавшая козочка и присоединилась к своему стаду. Пастух обследовал ее и с удивлением обнаружил, что она не только не была ранена или изнурена, но, напротив, что она пришла со вздутым животом. Она покинула стадо 'девственницей', а вернувшись, собиралась дать приплод.

Весной 1971 года она благополучно произвела на свет детеныша, помесь козерога и домашней козы, прелестное маленькое животное со шкурой шоколадного цвета и крупнее других козлят в стаде. Козленок рос необычайно быстро, как дикие козы, и через два дня после рождения карабкался и прыгал со скалы на скалу, как взрослый козерог.

Нелегко было козерогам выжить и не исчезнуть с лица земли. Их шкуры, рога и, прежде всего, вкусное мясо привлекали охотников. В древности на них охотились с луком и стрелами, а в наши времена - с ружьем. Наиболее уязвимы они, когда идут утром к водопою. При первом луче света спускаются они к источнику. Это было известно охотникам с незапамятных времен. Еще с ночи они приходили к водопою и залегали в засаде с южной стороны, чтобы дующий с севера ветер не донес их запаха до будущей жертвы. Когда томимые жаждой козероги приникали к воде, охотник поражал их стрелой.

Лето за летом охотники производили опустошение среди козерогов, и все же те не были полностью истреблены. Львы, медведи и леопарды, бродившие некогда по горам и лесам Израиля и обитавшие в зарослях Иорданской долины, были истреблены. Но козероги не исчезли совершенно. Возможно, в некоторой степени им помогла природа. Их самки рожают одного детеныша в первый год и по двойне в последующие годы. Хотя некоторые из них погибают от руки охотников, естественный прирост покрывает потери. Главной защитой им служит, однако, их крайняя осторожность. В окрестностях Эйлата имеется несколько стад козерогов, но их трудно заметить. В дневные часы они находят убежище и укрытие в расселинах скал и только ночью выходят пастись. Они не трусливы, но знают, что это единственный путь уцелеть. В заповеднике Эйн-Геди, где никто не причиняет им вреда, они свободно разгуливают, спускаются днем к лужайкам около домов, жуют свежую траву и безбоязненно подходят к молодым людям, которые лежат, растянувшись на земле неподалеку, или даже поют - лишь бы те не кричали.

Но живут козероги не на лужайках, а на высотах над каньоном Аругот на западном берегу Мертвого моря. Здесь появились они на свет Божий, здесь пасутся, здесь укрываются от своих преследователей и здесь рождают детенышей. К этому краю обратил свой взор и Давид со своими людьми, спасаясь от ищущих его душу, - к стране диких коз, к горам.


= ПРАЗДНИКИ = НА ГЛАВНУЮ = ТРАДИЦИИ = ИСТОРИЯ = ХОЛОКОСТ = ИЗРАНЕТ = НОВОСТИ = СИОНИЗМ = ОГЛАВЛЕНИЕ =
Hosted by uCoz