Исер Харэль
Похищение палача

ПИШИТЕ

= Главная = Изранет = ШОА = История = Новости = Традиции = Антисемитизм = Оглавление =

32. Пять минут после полуночи

В 19:30 я ждал последнего отчета Ицхака, который весь день курсировал между аэропортом и виллой «Тира» и докладывал мне о каждой поездке. В 20:00 я уже должен был отправить к «Тире» машину, в которой доставят Эйхмана, но Ицхак куда-то запропастился.

Кенет сидел рядом со мной и ждал указаний: ему предстояло вести машину с пленником. В 19:55 мы начали беспокоиться, как бы не сорвался график: Ицхака все еще не было. Если бы я знал, что машина испортилась, то не волновался бы. Можно было послать Кенета навстречу Ицхаку. Во всяком случае, Кенет мог сам проверить положение на дорогах. Но вдруг Ицхака задержали? Конечно, он не выдаст нас, ибо кто же, как не он, умел прикидываться дурачком, но на душе было тревожно.

В 20:00 я сказал Кенету и его помощнику, что ждать больше нельзя. Если на дорогах спокойно, пусть доставляют Эйхмана и его охрану в аэропорт к 23:00, не дожидаясь вестей от Ицхака. Если положение станет угрожающим, я вышлю им навстречу связного.


* * *

Йоав Мегед назначил ужин для пилотов на 19:00 и сказал им, что сразу после ужина они покидают отель и едут в аэропорт. В 20:30 он и его помощники выехали из Буэнос-Айреса. По дороге и на въезде в аэропорт их никто не остановил и не попросил предъявить документы. Только у КПП национальной авиакомпании Аргентины у них посмотрели пропуска, но проверка была самой обычной. В 21:30 они уже сидели в самолете и ждали остальных товарищей. Вокруг все было спокойно.

Вечером в аэропорт приехал Шалом Дани, закончив свои дела в лаборатории. Выглядел Дани как обычный пассажир, в руках у него был портфель. Я поручил ему несколько срочных дел. Он уселся в дальнем углу зала и делал вид, что пишет письмо, на его столике лежало много конвертов. Сам он в тот вечер написал немало: заполнил различные бланки, продлил срок годности одного паспорта, заменил фотографию в другом. Официанты, то и дело подходившие к его столику с кофе и печеньем, не заметили ничего особенного.

Дан Авнер пришел ко мне и доложил, что все члены экипажа уже в аэропорту, никто не опоздал и не был задержан. Сейчас они присоединились к товарищам, которые размещались в отеле аэропорта. Некоторые уже прошли необходимые процедуры, чиновники отнеслись к ним, по обыкновению, вежливо.

Часы показывали 22:30. Если все идет нормально, то вот-вот появится машина с нашими людьми и Эйхманом. Пришел Эуд и доложил, что в аэропорту и вокруг него ничего особенного не происходит, поэтому нет необходимости высылать связного навстречу Кенету. Я послал Эуда к самолету и попросил доложить мне, как там дела. Потом он должен отправиться навстречу машинам с нашими сотрудниками, доложить мне об их прибытии, а затем ждать моего сигнала.

Тем временем Дан Авнер собрал всех членов экипажа в гостинице аэропорта:

— Господа, вы участвуете в чрезвычайно важном деле. Мы везем с собой кое-кого в Израиль. Кого именно, я сообщу вам позже. А пока точно выполняйте мои указания.

Непосвященные члены экипажа не очень удивились. Они уже поняли, что рейс необычный. Так что, получив приказ Дана расположиться в двух машинах, ожидавших на стоянке возле гостиницы, они заняли места, не задавая лишних вопросов.

Тем временем Эуд провел несколько минут возле самолета, затем поехал к главному входу в аэропорт и послал ко мне человека с известием, что путь свободен.

Эуд подошел к двум машинам с членами экипажа. Он распорядился, чтобы никто не выходил из машин, а шоферы завели моторы. Еще попросил во время осмотра на КПП говорить громко и смеяться, чтобы отвлечь внимание солдат от третьей машины, которая присоединится к ним. Около самолета они должны столпиться — это очень важно!

Отдав указания, Эуд вернулся к главному входу в аэропорт.

Все это время я не покидал столовую. Прошло уже около трех часов, как Кенет выехал за Эйхманом. Я не просил доставлять мне рапорты из «Тиры», потому что, случись срыв, все равно не смог бы помочь. Оставалось полагаться на инициативу и таланты моих подчиненных. Ицхак так и не появился: либо случилась авария, либо он встретил коллег и приедет с ними.

После томительного ожидания, когда, казалось, время остановилось, я увидел одного из наших парней, прокладывающего себе локтями дорогу к моему столику. Часы показывали 23:00. Эйхман прибыл и с ним четверо сопровождающих, в том числе врач. Вслед за ними шла машина, которую вел Габи. Все прошло спокойно, в аэропорт въехали беспрепятственно. Сейчас машины стоят на парковке и ждут указаний. Гора свалилась с моих плеч.

Я вышел из зала и направился к машинам. Эйхман, одетый в форму, вроде бы спал. Однако доктор сказал, что наш «больной» способен передвигаться, если его поведут под руки, но предпринять что-либо самостоятельно или отвечать на вопросы не сможет. Возможно, он слышит и видит, но вряд ли понимает, что происходит с ним и где он, во всяком случае не способен вмешаться. Доктор был уверен, что можно начинать следующий этап операции.


* * *

Итак, три машины тронулись с площади. Первую вeл Дан. Во второй ехали Эйхман и его «свита», в последней — остальные члены экипажа. Машины покинули территорию аэропорта, проехали по шоссе несколько сот метров и свернули вправо — к территории национальной аргентинской авиакомпании.

Когда колонна остановилась у ворот, к ней подошел вахтер. Дан, как обычно в эти дни, окликнул его:

— Эй, Исраэл!

Все вахтеры знали Дана и симпатизировали ему. Исраэл не колеблясь поднял шлагбаум. Да и какие могли быть сомнения, если в машинах ехали члены экипажа в форменной одежде. Некоторые громко разговаривали и смеялись, другие выглядели усталыми, будто не успели как следует отдохнуть. Трое во второй машине спали крепким сном. Автомобили не сразу направились к самолету, а сделали большой круг, чтобы объехать мастерские, где горел яркий свет.

Габи не знал, что совсем незадолго до того к самолету подошли работники аргентинской авиакомпании поглазеть на «Британию». Цви Гутман сердечно принял гостей, отвечая на их вопросы. Но увидев, что к самолету приближается колонна автомашин, Цви поспешил увести гостей на другую сторону. Он видел, как из машин вышла большая группа членов экипажа и среди них кого-то вели под руки.

Гости Гутмана не заметили ничего особенного, он же поспешил распрощаться с ними.

Согласно указаниям, наши устроили у трапа давку, чтобы Эйхман оказался в самой гуще. Его вели под руки Эзра Эшет и Йоэль Горен. Гад Нешри, стоявший возле самолета, увидел троих незнакомцев в форменной одежде и сразу понял, кого ведут. В тот момент, как эти трое стали подниматься по трапу, прожектора залили светом бетонку. Чтобы поскорее закончить посадку, Нешри подтолкнул Эйхмана в спину.

В дверях самолета ждал Фриц Шефер, чтобы помочь товарищам: трап не был рассчитан на «Британию». Он приподнял Эйхмана и внес в самолет. Немца тут же отвели в передний салон и усадили возле окна. Здесь было всего восемь кресел, и предназначались они для членов экипажа. По инструкции им всем полагалось «заснуть», чтобы в случае проверки можно было представить их как подменную команду, которая вступит в обязанности во второй половине полета. Чтобы не мешать «спящим», в салоне не зажигали свет.

Когда Эйхмана усадили, оба пилота вошли в свою кабину и тут же запустили моторы. Самолет развернулся и покатил к главному зданию аэропорта.

Он прибыл туда в 23:15. Все шло четко по плану.


* * *

Значительно позднее я узнал о том, что происходило накануне посадки Эйхмана. Кенет и его напарник прибыли в «Тиру» в 21:00. Дорога была свободной. По пути они не встретили машину Ицхака, никаких следов аварии тоже не заметили. Они думали, что встретят Ицхака на вилле, но и там ничего о нем не знали.

На «Тире» усердно готовились к отправке: Эйхмана мыли, брили, гримировали, затем на него надели форму летчика. Он уже знал, что ему предстоит дорога, и помогал нам в приготовлениях. Увидев врача со шприцем, Эйхман сказал, что в этом нет необходимости — он обещает не сопротивляться. Но поняв, что укол — дело решенное, с готовностью подчинился.

Врач воспользовался иглой, которую можно оставлять в вене, чтобы время от времени добавлять наркотик. Когда Эйхмана выводили из дома, он уже задремывал и пришлось вести его под руки. Однако он все же заметил, что на него не одели форменный пиджак и сказал, что это может вызвать подозрения.

В последние часы пребывания на «Тире» он особенно старался помочь нам, даже давал советы, как лучше законспирироваться, и беспокоился, удастся ли нам операция. Было ли это отражением его душевного склада? Или он просто боялся, что мы прикончим его, и старался спасти свою жизнь? У нас не хватало времени разбираться в тонкостях его психологии.

Усаженный в машину, Эйхман попросил Кенета принести очки, так как они понадобятся ему в Тель-Авиве.

Врач сел рядом с ним, чтобы в случае необходимости добавлять наркотик. Поэтому пленнику и не надели пиджак.


* * *

Убедившись, что машины проехали шлагбаум, я вернулся в столовую. Меня уже ждал Ашер Кедем. Пока мы гадали, как там дела у самолета, за окном послышался гул моторов «Британии» — пора было перебираться в другое помещение, и я перекочевал в зал для пассажиров, ожидающих посадки, сел в тихом углу, чтобы наблюдать за событиями.

В этом полупустом зале я не хотел открыто встречаться с Кедемом и попросил его узнать у Лазара и Авнера, как дела, и подать мне условный сигнал. Вскоре он вернулся и показал знаками, что все в порядке.

Издали я увидел Дана Авнера и тех членов экипажа, которые поднялись с Эйхманом на борт самолета: они сошли на бетонку, чтобы пройти установленный для летчиков контроль. Оперативников, сопровождавших Эйхмана, среди них не было.

Я понял, что их решили оставить в самолете. Значит все шло по плану, и можно было надеяться, что все формальности пройдут за них их товарищи.

Я вышел из зала и направился к Габи и Эуду. Мы вместе решили, кого из оперативников включить в состав экипажа самолета. Все наши люди имели при себе нужные документы и свои вещи. Я сказал Габи, чтобы те, кто полетят, ждали моего сигнала, а оставшиеся отправятся на поиски Ицхака. Если же найти его не удастся, то пусть кто-нибудь один остается в городе, чтобы продолжить розыски и на другой день, а остальные обязаны немедленно покинуть Аргентину.

Как только взлетит самолет с Эйхманом, Менаше должен сообщить Рафаэлю, что его задача выполнена и он свободен.

Я никому не говорил, что буду делать сам. Вещи и бумаги были при мне, и я мог принять любое решение в последнюю минуту.


* * *

Я вернулся в зал ожидания. Там ничего не изменилось. Члены экипажа еще толпились у стола таможенников. Знаками я подозвал Кедема и попросил его ускорить процедуру, чтобы самолет взлетел как можно раньше. Кедем ответил, что повлиять на таможенников невозможно: они еще вообще не появились, так что проверка и не начиналась.

Часы показывали 23:40. Я попросил Лазара разыскать таможенников. Через пять минут он привел их. Они извинились за опоздание и проверили всех наших быстро и корректно. Носильщики отнесли багаж к самолету.

Настал черед тех, кто ждал на улице. По моему сигналу они подошли к столу таможенников, еще не совсем понимая, зачем. Я сказал им, что они летят этим самолетом.

И тут появился Ицхак, мокрый от пота, усталый и взволнованный. Я тут же подошел к нему и приказал подняться в самолет.

В последний момент в самолет вошел и я. Двери захлопнулись, моторы взревели — большой полет начался.


* * *

Теперь можно было вздохнуть свободно и признать, что счастье улыбалось нам до последней минуты. Хотя именно последние минуты заставили меня сильно поволноваться. В то время, когда наши проходили таможенную проверку, в зале появился некто в штатском, в котором легко угадывался свой для здешних мест человек, причем человек с высоким положением. Он быстрыми шагами прошел мимо чиновников, и не подумавших остановить его, и почти уже бегом направился на площадку, где стоял наш самолет. Вслед за этим штатским спешил другой. Тут меня покинуло спокойствие. Оба они стояли на поле, пока самолет катил к концу дорожки и разворачивался. Моторы увеличили обороты. «Взлетай же!» — молился я мысленно. Но самолет, конечно, не слушался, потому что ему положено перед взлетом выждать сигнал с контрольной башни.

Минуты тянулись бесконечно долго. Неужели нам изменило счастье? Но в пять минут первого самолет взревел еще раз и покатил по взлетной полосе. Это было уже 21 мая 1960 года.


= Главная = Изранет = ШОА = История = Новости = Традиции = Антисемитизм = Оглавление =

Hosted by uCoz