КАНТОНИСТЫ - страницы трагедии

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ПРАВОСЛАВИЯ. СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ ЗА ОБРАТНЫЙ ПЕРЕХОД В ИУДЕЙСТВО.

Бывали случаи, когда крещеные кантонисты становились ревностными христианами. Не менее было также случаев, когда насильственно крещеные продолжали оставаться втайне верными религии своих отцов и впоследствии, освободившись от военной службы, при первой возможности переходили обратно в еврейство.

Надо было полагать, что с принятием святого крещения будет стерта грань между новообращенными христианами и русскими мальчиками. Но этого не случилось. Крещеный еврейский мальчик при ссоре с товарищами, рожденными в православии, продолжал выслушивать обычное ругательство - "жид пархатый", к которому иногда прибавлялось и "жид крещеный, что волк кормленый". За это оскорбление дрались и жаловались начальству. Молодые сердца не могли переносить такого оскорбления. Им больно было слышать ругательства от тех, с которыми они вместе ходили в церковь к исповеди, вместе принимали причастие. Оскорбления запечатлелись в молодых чувствительных душах и имели последствия: многие дали себе слово не считаться ни с какими карами и вернуться в еврейство. Это и повлекло за собою в семидесятых и восьмидесятых годах прошлого столетия ряд судебных процессов.

Илью Ицковича ловцы схватили на улице города Полоцка Витебской губернии в 1853 году, когда ему было двенадцать лет, и отправили в кантонистскую школу Архангельска, где его насильно крестили. Когда несколько лет спустя кантонистские заведения были расформированы, его с несколькими товарищами отправили в Москву. Там Ицковича определили в гренадерскую артиллерийскую бригаду и произвели в унтер-офицеры. В 1872 году, по получении бессрочного отпуска, он уехал на родину в город Дисну в поисках своих родителей. В это время Ицкович заявил официально, что не желает числиться православным, так как насильственно был крещен. Начальство переполошилось, ему стали угрожать судом, лишением прав и чуть ли не расстрелом.

Тогда Ицкович подал докладную записку, где подробно описал, как с ним, двенадцатилетним мальчиком, поступили жестоко, а прослужив честно и добросовестно 20 лет, ни в чем предосудительном замечен не был. Далее Ицкович писал, что если начальство могло мучить детей и своей властью при насильственном крещении давать им вымышленные имена, то теперь нельзя воспретить ходатайствовать о возвращении ему насильственно отнятого имени.

Воинский начальник старался усовестить Ицковича, но когда тот категорически заявил, что больше не хочет обманывать Бога и людей и в дальнейшем на исповеди не будет ходить, его докладной записке дали ход.

К этому времени Ицкович переехал в Иркутск, где, как ему стало известно, проживал его отец. Спустя некоторое время получилось предписание командующего войсками Западной Сибири следующего содержания: "Совратившегося из православия унтер-офицера Ицковича отдать на увещание священника и, если он останется нераскаявшимся, то, не преследуя его за вероотступничество, перевести в другую часть войск". Конечно, священник из кожи лез, но сделать ничего не мог.

Как бессрочно отпускной Ицкович должен был прослужить еще некоторое время для получения чистой отставки, что он и сделал. Во время дослужения Ицкович стал ходатайствовать о переходе в еврейство и добился своего.

А вот отчет судебной хроники о деле рядового Якова Терентьева, совращенного в иудейство. Это дело слушалось 21 апреля 1881 года в Петербургском окружном суде, оно было возбуждено духовной Консисторией.

Обвиняемый Я. Терентьев, еврейское имя которого Лейба Оралович Либер, показал, что был крещен в православную веру против своего желания в 1847 году в возрасте 17 лет, когда находился в кантонистской школе города Казани. По требованию начальства, он исполнял обряды православной церкви, но никогда в душе и по совести не был православным. По выходе в отставку, заботясь о спасении своей души, он открыто возвратился к вере своих отцов и более не желает принадлежать к христианской церкви. Свидетель Попер знал обвиняемого как православного, но с 1870 года стал встречать его в еврейской молельне. То же самое подтвердил и другой свидетель - Байдер.

Во время дознания по этому делу Терентьева вызывали в духовную Консисторию и к местному священнику на увещания, но тот остался непреклонным в своем решении. На суде обвиняемый признал себя виновным в отпадении от православия. В Казани, говорил обвиняемый, не было возможности оставаться евреем ни одному кантонисту. Бригадный командир говорил, что пока он будет во главе школы, он никому не позволит оставаться евреем. Для достижения этой цели кантонистов притесняли на разный манер. В течение многих дней посылали на самые изнурительные работы, а по ночам им читали духовные книги и не давали спать, пока те не соглашались принять православие. Став же христианином против своей воли, он, Терентьев, исполнял обряды, боясь преследования начальства. Женился на русской в 1862 году и был венчан в церкви Петербургского училища военного ведомства. При этом обвиняемый заявил, что женился, не желая вести блудную жизнь. Теперь он не знает, где его жена. Расстался с нею давно вследствие ее дурного поведения.

Увещания священника Исаакиевского собора ни к чему не привели.

Свидетель защиты Сендаков показал, что также находился в казанском батальоне, где было очень много евреев. Их пригоняли туда тысячами и принуждали креститься разными манерами. Доходило до того, что они били друг друга, принуждая креститься упорствующих, и поступали они так для успокоения своей совести. "Если бы кто-нибудь покинул батальон некрещеным, - продолжал свидетель, - эго действовало бы удручающе на принявших православие. Все били друг друга говоря: ты должен поступить так же, как и я". На вопрос председателя суда свидетель признался, что и он бил других, чтобы те не остались в иудействе.

Суд по выслушании заключения прокурора и защиты постановил считать Терентьева по суду оправданным.

В 1869 году в Московском окружном суде рассматривалось дело отставного рядового Ивана Кацмана, обвиненного в отпадении от православия.

О Кацмане полиция сообщила духовной Консистории, а та передала дело прокурору. На поставленные судом вопросы Кацман сообщил следующее. "Мне 28 лет. В православную веру меня совратили насильно, против моего желания. Мне было тогда 11 лет. Церковь с тех пор я не посещал и обрядов не выполнял, оставаясь в душе евреем. В кантонистской школе, хотя я и был крещен, держался ближе к еврейским мальчикам. После четырех лет пребывания в школе, меня перевели в Москву, в мастерскую команду. Теперь живу в Зарядьи и работаю цирюльником".

Прокурор Рынкевич, указав на обстоятельства дела и сообщения подсудимого, объяснил, что Кацман был окрещен, когда ему было 11 лет, то есть в таком возрасте, когда он еще не мог знать различия и оказать предпочтение одной религии перед другой. Но коль скоро уже он был окрещен, то, как кантонист, должен был посещать церковь и, конечно же, посещал ее. И затем, спустя много времени, он совратился из православия и совратился добровольно, а потому подсудимый должен быть осужден по суду, его имущество надо взять под опеку, самого же Кацмана препроводить к духовному начальству для увещания и исправления. Суд, однако, нашел Кацмана невиновным.

Из всех процессов об отпадении от православия и обратного перехода в иудейство, особенно громкий отклик получило дело Айзенберга. На нем раскрылись во всех подробностях условия, в которые были поставлены еврейские мальчики, попавшие на военную службу. Об этом процессе писали все газеты в России, на него обратила внимание печать зарубежных государств.

Дело Айзенберга возникло в связи с подделкой билета на жительство, но обстоятельства и мотивы, вызвавшие его, имели глубокое значение. На суде рассказ подсудимого о подделке вида на жительство неожиданно раскрыл общественному мнению всю правду о страданиях и кровавых истязаниях в кантонистских школах.

Обстоятельства этого процесса следующие.

2 июля 1879 года полиция задержала в Петербурге отставного рядового Мовшу Айзенберга, ввиду возникшего сомнения в подлинности свидетельства о его отставке. Свидетельство обвиняемый получил будто бы от петербургского воинского начальника, по которому и проживал в городе. На следствии Айзенберг показал, что он бывший кантонист-еврей. В возрасте 11-ти лет его принудили перейти в православие, и при крещении был он назван Алексеем Антоновым. Под этим именем он числился на военной службе и на это же имя в 1874 году получил от петербургского воинского начальника приказ об отставке. Но Айзенберг не желал исповедовать православную веру и, вдобавок, имел намерение жениться на еврейке, что христианину было запрещено. Поэтому он, взамен подлинного приказа об отставке, приобрел дубликат, в котором уже значился евреем и назван своим прежним еврейским именем. Дубликат, как и оттиск печати на нем, подделал какой-то писарь. По наведенным справкам выяснилось, что, действительно, в 1874 году петербургским воинским начальником была выдана справка об отставке рядового Архангельского губернского батальона, но не на имя Мовши Шлемовича Айзенберга, иудейского вероисповедания, а на имя Алексея Антонова. Факт подделки был установлен. Айзенберг признался в подлоге, но заявил также, что сам хотел судиться, потому что не по своему желанию был окрещен и назван Алексеем Антоновым. "Я, - говорил обвиняемый, - родился евреем, всегда был им в своем сердце и хочу остаться таковым до гроба. Когда я вышел в отставку, то хотел уехать в свою сторону, но меня не отпустили и я остался здесь. Мой знакомый сказал, что можно жить и по подлогу, и я согласился"...

Продолжая в своих показаниях рассказывать о своей прошлой жизни, Айзенберг продолжал: "Нас пригнали из Кронштадта целую партию и, не перекликая по имени и званию, загнали в тесную комнату, начали бить без всякой милости, потом на другой и на третий день повторяли то же самое. Не было сил выдержать. Потом нас загоняли в жарко натопленную баню, поддавали пару и с розгами стояли над нами, принуждая креститься, так что после этого мы невольно должны были сдаться".

Рассказывая о годах, проведенных в кантонистской школе, Айзенберг в подробностях нарисовал картину беспрерывной пытки, нечеловеческих страданий еврейских мальчиков.

Прокурор окружного суда Матусевич, поддерживал обвинение, указывая, что подобные Айзенберги переменой религии преследуют свои личные и служебные выгоды, а когда это становится ненужным, то готовы отказаться от своих убеждений.

Защитник Розинг после подробного исторического обзора борьбы еврейства за сохранение своей веры от христианских исповеданий, остановился на "выгодах", какие мог преследовать подсудимый, стремясь выйти из положения полноправного гражданина-православного на положение еврея, ограниченного во многих отношениях. Такие "выгоды" могли представиться лишь в виде ограничений в правах службы, стеснения свободы передвижения, свободы избрания места постоянного жительства и прочее.

Присяжные заседатели на предложенный им вопрос о виновности Айзенберга в преступлении, на него возведенном, дали отрицательный ответ. Суд объявил подсудимого оправданным.

Многочисленная публика, присутствовавшая на суде, встретила вердикт аплодисментами.

Об этом процессе писали все газеты того времени.

Газета "Голос", излагая его, в частности писала: "Дело это принадлежит к числу таких, которым суждено разоблачать старые грехи, как бы в назидание молодому поколению".

Газета "Молва" в своем еженедельном обозрении писала по этому поводу следующее:

"В то время, когда в столичных театрах привлекает общее внимание драма "Уриель Акоста", героем которой является жертва религиозной нетерпимости, на скамье подсудимых петербургского суда появляется неожиданно современный тип Акосты. Конечно, он микроскопичнее своего предшественника во всех отношениях, но ведь и не в средние же века мы живем. Айзенберг, будучи еще кантонистом, 11-ти лет от роду был окрещен военными ревнителями православия. 27 лет его заставляли поклоняться, молиться тому, что он ненавидел всеми фибрами своей души, ненавидел именно потому, что оно было ему насильно навязано. Он отслужил свою службу в войсках с 1851 по 1874 год. По объяснению подсудимого его тревожило неотвязчивое весьма понятное желание умереть в той вере, в которой он родился. Насильственное крещение играли, вероятно, немаловажную роль, к этому присоединилась еще любовь. Он захотел жениться на еврейке, что недозволено православному. Недозволено не только рожденному в православии, но и "обращенному". Выход из положения Айзенберг нашел в подделке вида на жительство. За это-то преступление он и предан был суду. Хорошо еще, что не за "совращение в иудейство".

Что же сказало по этому делу "Новое время", столь чуткое ко всему "жидовскому"? Оно не нашлось сказать ничего своего по этому поводу и ограничилось лишь воспроизведением следующей заметки из официозных "Санкт-Петербургских Ведомостей".

"На суде, в присутствии массы свидетелей подсудимый уверял, что его окрестили насильственно, что перед этим его истязали и пытали, заставляя принять православие, и делали это не только с ним, но и со всеми молодыми евреями, бывшими его сотоварищами. Ни судья, ни прокурор не остановили этой лжи и этого лжесвидетельства, хотя они не имели никакого отношения к фальшивому паспорту, который подделал Айзенберг.

Во имя чести русского государства нельзя оставить этого показания без расследования. Оно облетит Европу, и нарекание на русское имя в нетерпимости к свободе совести будет столько же сильно, сколько несправедливо. Судя по тому, что подсудимый получил полную отставку в 1874 году, он был в батальоне военных кантонистов около 1850 года. Теперь живы еще почти все начальствовавшие тогда в учебных заведениях, и их дело оправдать себя, если они правы. Во всяком случае, оставить это дело без горячего расследования, значило бы оставить на русском имени пятно нетерпимости, с которым не может жить европейское государство".

Неужели для "патриотов" из антисемитских газет все это было так ново и они это услышали в первый раз? Они нашли возможным накинуться на суд за то, что он позволил подсудимому рассказать немногое из того, что он и десятки тысяч других еврейских мальчиков пережили. Да стоило им только расспросить любого отставного солдата из евреев и не евреев, начавших свою службу в 50-х годах! Подсудимый не догадался сослаться на них потому, конечно, что ему и в голову не приходило, чтобы кто-нибудь усомнился в его рассказе...

Оправдательный вердикт присяжных в таком преступлении, как подлог и подделка билета на жительство, немыслим с точки зрения строгих юристов. Тем не менее этот оправдательный вердикт доказал, что суд присяжных - суд народной совести. Оправдав Айзенберга, он осудил нечеловеческую систему кантонистских заведений, рассадников насильственных крещений.