Г. Мишо

ИСТОРИЯ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

Жду Ваших писем!

= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =

Глава XVII

Последние события крестового похода Ричарда - (1192)

Вскоре после праздника Пасхи прибыли к Ричарду послы из Англии и известили его, что брат его Иоанн поднял смуты в королевстве. Английский король объявил собравшимся вождям, что ему скоро нужно будет возвратиться на Запад, но что, уезжая, он оставит в Палестине 300 человек конницы и 2000 отборного пехотного войска. Вожди сожалели о необходимости его отъезда. Они предложили избрать короля, чтобы поставить его во главе интересов христиан; выбор пал на Конрада, которого хотя и не очень любили в армии, но уважали за его мужество и искусство в делах. Ричард, хотя и удивленный этим выбором, дал, однако, свое согласие. Отправлено было посольство для объявления маркизу Тирскому об избрании его королем Иерусалимским. Конрад не мог скрыть своего удивления и радости перед послами Ричарда при таком известии, но ему не пришлось наслаждаться королевским достоинством. Два молодых исмаелита, рабы Старца Горы, пронзили кинжалами маркиза Тирского в то время, когда народ приветствовал его избрание пиршествами и праздниками.

Иные писатели обвиняют Саладина в том, что он потребовал этого убийства и заплатил за него; другие приписывают убиение Конрада Готфриду Торонскому, который мог мстить ему за похищение своей жены и за потерю своих прав на престол Иерусалимский; но ни то, ни другое предположение не достоверны. Смерть Конрада могла быть особенно желательной для английского короля, и французские крестоносцы обвиняли его в ней. Хотя героическое мужество Ричарда и не допускало мысли о таком позорном мщении, тем не менее, ненависть, возбужденная им к себе, заставила поверить этому обвинению. Узнав о смерти Конрада, Филипп-Август начал опасаться подобной же участи и появлялся в народе не иначе, как окруженный стражей. Генрих граф Шампаньский, приходившийся племянником и английскому и французскому королям, заменил Конрада в управлении Тиром; он избран был также вместо него иерусалимским королем и вступил в супружество со вдовой убитого государя.

Ричард действовал на равнинах Рамлы, заявляя себя ежедневно новыми подвигами против сарацин, когда вдруг до него дошла весть о смерти Конрада и о возвышении Генриха Шампаньского. Он послал за своим племянником и уступил ему христианские города, завоеванные его оружием. Новый король Иерусалимский отправился потом в Птолемаиду, где народ с восторгом приветствовал его; все улицы были украшены шелковыми тканями, на площадях курился фимиам, пели женские и детские хоры; духовенство встретило и проводило в церковь преемника Давида и Готфрида. Следует припомнить, что в силу решения, принятого вождями при осаде Акры, иерусалимская корона должна была достаться Ги Люсиньяну; но теперь никто не вспомнил о сопернике маркиза Тирского; его считали человеком совершенно неискусным, и никто в христианской армии не произнес его имени.

Между тем новые послы, прибывшие с Запада, возбудили беспокойство Ричарда вестями о смутах в королевстве, произведенных принцем Иоанном, и о том, что Филипп-Август угрожает Нормандии. Незадолго перед этим английский монарх овладел замком Дарумским, на юге Палестины; под знаменами своими он видел только покорных воинов и верных союзников; в ту минуту, когда счастье улыбалось ему, мысль об отъезде становилась наперекор его блестящим надеждам. Все вожди собрались и поклялись не оставлять крестового похода, уедет ли Ричард или отложит свой отъезд. Это решение распространило радость в христианском лагере. Но английский король задумывался и уединялся среди танцев, пиров и песен, и, без сомнения, это общее веселье наводило на него тоску. Армия расположилась лагерем поблизости Хеврона, города, где покоятся в каменных гробницах предки Израиля. Мрачное раздумье не покидало Ричарда. Страх, внушаемый его суровым нравом, препятствовал решиться предложить ему какой-нибудь совет или утешение.

Однажды, когда король Английский одиноко сидел в своей палатке, склонив голову как бы под влиянием особенно тяжкого раздумья, перед ним явился один пилигрим - священник по имени Вильгельм. Лицо его выражало печаль и сострадание; остановясь на пороге палатки, священник, казалось, ожидал знака, чтобы приблизиться к королю; он смотрел на короля, и по лицу его струились слезы. Ричард пригласил его войти, спросил его, почему он плачет и не он ли причинил ему скорбь? Получив от короля обещание выслушать его без гнева, священник сказал королю, что решение его покинуть Палестину возбуждает сожаление всей армии, и в особенности тех, кто принимает близко к сердцу ее славу, и что его ожидают упреки потомства в том случае, если он покинет дело христиан. Он напомнил королю Английскому многочисленные его подвиги, сказал ему, что пилигримы смотрят на него как на опору и на своего отца и что отъезд его повергнет всех в отчаяние. Ричард выслушал священника; он ничего не отвечал ему, но выражение лица его сделалось еще пасмурнее. На другой день английский король объявил графу Генриху и герцогу Бургундскому, что он не поедет в Европу до праздника Пасхи следующего года; герольд, провозгласив это решение, объявил вместе с тем, что христианская армия скоро выступит к священному городу. Эта весть подняла дух армии; все бедствия были забыты; повсюду раздавались восхваления Ричарду, и такое доброе настроение предвещало победу. Но все эти благородные стремления, неустрашимое рвение должны были остаться бесплодными вследствие возникших вслед за тем роковых несогласий.

Крестоносцы расположились лагерем в Вифинополе, нынешней Бэйтнубе, в семи милях к востоку от Иерусалима. Ричард остановился тут на несколько недель, потому ли, что его устрашило приготовление сарацин, или потому что он снова был под влиянием своего непостоянного характера. Герцог Бургундский и многие другие вожди, завидуя славе Ричарда, неохотно содействовали его предприятию. После целого месяца напрасного ожидания в Вифинополе христиане с горестью восклицали: "Верно, мы не пойдем в Иерусалим!" Ричард делал вид, что не слышит ропота пилигримов, но он разделял их горе и негодовал на свою собственную судьбу. Однажды, увлеченный в погоне за неприятелем до возвышенности Модинской, откуда виднеется Иерусалим, Ричард заплакал при виде священного города, который он еще не освободил. Вынужденный принять какое-нибудь решение, он созвал совет из пяти рыцарейиоаннитов, пяти французских баронов и пяти баронов или владетелей палестинских. Этот совет обсуждал дело в продолжение нескольких дней. Те, кто стояли за начатие осады Иерусалима, говорили о восстании в Месопотамии против власти Саладина и об угрозах султану со стороны халифа Багдадского; они прибавляли, что мамелюки отказываются запереться в Иерусалиме, если Саладин не придет туда, чтобы разделить с ними все опасности, и что, следовательно, время для осады теперь самое благоприятное. Другие, державшиеся противоположного мнения, видели во всех этих известиях только ловушку со стороны Саладина; они выставляли на вид недостаток воды в летнюю пору в бесплодных окрестностях Иерусалима, длинные, узкие проходы по этой гористой местности, где несколько мусульманских солдат могли легко уничтожить целые фаланги христиан; и притом, в случае неудачи под стенами священного города, каким образом обеспечить отступление христианской армии, окруженной со всех сторон войсками Саладина?

Такова была сущность прений на этом совете, как нам сообщает история; но причины, которые представлялись в защиту необходимости удалиться от Иерусалима, не имели ничего нового или непредвиденного; те же препятствия существовали для армии Готфрида, но не остановили ее движения вперед. Следовательно, в основании этого вопроса были какие-нибудь другие мотивы, кроме тех, которые передают современные известия. Эта часть нашего рассказа остается неясной. История может наблюдать за человеческими страстями, когда они разыгрываются, так сказать, при солнечном свете, но она бессильна описать их с полной достоверностью, когда они сосредотачиваются в совете князей и когда к ним примешивается множество неизвестных побуждений.

Впрочем, колебания эти и споры не препятствовали Ричарду производить постоянные нападения на сарацин. Несколько сирийцев явились предупредить его, что из Египта в Иерусалим идет богатый караван. Ричард немедленно собирает лучших воинов, к которым присоединяются и французы. Вечером отряд этот выступает из лагеря, идет всю ночь при лунном свете и на заре подходит к местечку Хари, в Хевронской области; тут стоял караван с конвоем, состоявшим из 2000 сарацин. Ричард устремился на мусульман, которые не выдержали даже первого натиска и разбежались, повествует летопись, "как зайцы, которых преследуют собаки". Караван был забран, Ричард со своими спутниками возвратился в лагерь, ведя за собой 4700 верблюдов, множество лошадей, ослов и мулов, навьюченных самыми ценными азиатскими товарами. Добыча эта была разделена поровну между теми, кто сопровождал английского короля, и теми, кто оставался в лагере. Взятие этого каравана произвело смятение в священном городе; в мусульманской армии поднялся ропот против Саладина.

Однако же христиане не воспользовались смятением сарацин и беспорядками, возникшими в войсках Саладина. На совете рыцарей и баронов было решено удаление армии от гор Иудейских и возвращение ее к морскому берегу. Это повергло пилигримов в великое отчаяние. Вражда между французами и англичанами усилилась. Герцог Бургундский и Ричард язвили друг друга сатирическими песнями. Надежды на этот крестовый поход исчезали вследствие распадения христианской армии. Во время колебаний Ричарда армия Саладина, подкрепленная эмирами Алеппским, Месопотамским и Египетским, напала на Яффу и после нескольких приступов овладела городом. Цитадель, куда укрылся гарнизон, готова была тайно капитулировать, как вдруг Ричард прибыл из Птолемаиды с несколькими кораблями, на которые были посажены войска. В гавани Яффы было множество сарацин; английский король, сопровождаемый храбрейшими из своих воинов, бросился в воду по пояс, достиг берега, разогнал всех перед собой, выгнал из города только что одержавших победу мусульман и, преследуя их по равнине, раскинул свой лагерь на том самом месте, где за несколько часов перед тем стояли палатки Саладина.

Но Ричард еще не восторжествовал над всеми опасностями. Присоединив к своему отряду гарнизон цитадели, он насчитывал у себя не более 2000 солдат. Через три дня по освобождении Яффы один генуэзец, выйдя рано утром из города, увидел в поле мусульманские батальоны и возвратился в город с криком: "К оружию, к оружию!" Ричард вскочил со сна и едва успел надеть кирасу, как нахлынули толпы сарацин; король и большинство его приближенных бросились в битву с босыми ногами, иные в одной рубашке; в отряде христиан оказалось не более десяти лошадей. Одну из них подали Ричарду. Мусульмане принуждены были отступить; английский король спешил воспользоваться этой первой удачей, чтобы поставить своих воинов в боевой порядок на равнине и воодушевить к новым битвам. Вскоре 7000 сарацин, возвратясь назад, снова устремляются на христиан; христиане выдерживают яростный натиск неприятеля; удивление и ужас распространяются в рядах мусульман; Ричард бросается вперед и нападает со своими воинами на сарацин. В это время ему объявляют, что неприятель вступил в Яффу и избивает христиан, оставшихся для защиты ворот города; король спешит к ним на помощь в сопровождении только двух всадников и нескольких метальщиков; при виде его мамелюки разбегаются; он убивает всех, кто оказывает сопротивление. Выгнав неприятеля из города, он возвращается на равнину, где идет схватка его воинов с мусульманской конницей. Ричард, расточая чудеса храбрости, приводит в смятение толпу сарацин. Наконец он так порывисто устремляется в ряды неприятелей, что никто не поспевает следовать за ним и он исчезает из вида своих воинов. Когда он возвратился к крестоносцам, которые считали его уже погибшим, лошадь его была вся в крови и в пыли, а сам он, по наивному выражению очевидца-свидетеля, "весь пронизанный стрелами, был похож на подушечку, со всех сторон унизанную иголками". Эту необычайную победу, одержанную доблестью одного только человека, можно считать самым чудесным событием в летописях человеческого героизма.

Столько подвигов и славы должны были остаться бесплодными для крестового похода. Герцог Бургундский, удалившийся в Тир, отказывался принимать какое-либо участие в войне. Германцы, под предводительством герцога Австрийского, покинули Палестину. Ричард, захворав, пожелал отправиться в Птолемаиду, а несправедливость его воинов упрекала его в желании покинуть их. Вынужденный доверять одному только своему мечу, он думал теперь лишь о том, как бы возобновить переговоры с Саладином. И христиане, и сарацины, казалось, были одинаково утомлены войной; Саладин, покинутый многими своими союзниками, опасался смут и восстания в своем государстве. Для султана, как и для английского короля, мир был желателен, и потому заключено было между ними перемирие на три года и восемь месяцев. Доступ в Иерусалим был открыт для христианских паломников, и, сверх того, христианам предоставлено было владение морским берегом, от Яффы до Тира. Крепость Аскалон, на которую заявляли свои притязания и крестоносцы, и мусульмане, решено было разрушить. О древе Честного Креста, для востребования которого Ричард прежде отправлял к Саладину многих послов, теперь не упоминалось. Главные вожди обеих армий поклялись, одни Кораном, другие Евангелием, соблюдать условия договора. Султан и король Английский ограничились взаимным честным словом и пожатием руки посланников. Имени Ги Люсиньяна не было упомянуто в трактате; лишенный своего королевства, он получил королевство Кипрское, обладание которым представляло более существенное значение, но за него следовало еще уплатить храмовникам, которым Ричард продал его или заложил. Палестина была уступлена Генриху графу Шампаньскому. Прежде чем возвратиться в Европу, крестоносцы, разделившись на несколько караванов, отправились поклониться Гробу Иисуса Христа. Французы, оставшиеся в Тире, не захотели воспользоваться доступом в Иерусалим, который был открыт для них Ричардом: предубеждения и зависть оказались сильнее, чем усердие к Святым местам. Герцог Бургундский умер в то самое время, когда уже готовился к отъезду ва Запад.

Когда английский король сел на корабль в Птолемаиде, христиане Святой земли не могли удержать слез: они сознавали, что лишаются в нем единственной своей опоры против сарацин. Ричард сам плакал, выезжая из гавани акрской. Он устремил своей взор к берегам и воскликнул: "О Святая земля! Поручаю народ твой Господу Богу и молю Бога да снабдить меня опять посетить тебя и помочь тебе!"

Таков был этот третий крестовый поход, в котором германцы потеряли одного из величайших своих императоров и лучшую из своих армий, а Франция и Англия лишились множества людей, составлявших цвет их воинственного дворянства. Весь вооружившийся Запад не мог достигнуть большего успеха, как только взятия Птолемаиды и разрушения Аскалона. Но несмотря на несчастный исход этого крестового похода, он не возбудил в Европе такого ропота, как поход св. Бернара, так как воспоминание о нем было соединено с воспоминаниями о подвигах, прославивших крестоносцев. На Востоке узнали тогда двух великих монархов, которые могли вести войну между собой, не переставая уважать друг друга; казалось, что оба народа отрешились отчасти от своего варварства. Эмиры сарацинские бывали приглашаемы иногда к столу Ричарда, а крестоносцы обедали за столом Саладина; сообщаясь между собой, христиане и мусульмане могли позаимствовать друг у друга некоторые хорошие обычаи, познания и даже добродетели. Страсть к славе была для спутников Ричарда таким же могущественным двигателем, как и религиозный энтузиазм.

Две славы затмевают все остальное в истории этого крестового похода: Ричард и Саладин, различные между собой по гению и по характеру, являются оба героями великой эпопеи, которая сосредотачивала на себе внимание Востока и Запада в последние годы XII века. Первый был смелее и мужественнее, второй отличался благоразумием, степенностью и умением вести дела. У Ричарда было больше воображения, у Саладина больше рассудительности; увлекаемый непостоянством своего характера, необузданно предаваясь разгулу страстей, английский король никогда не понимал, что значит воздерживать себя; он не был бы способен к управлению людьми, потому что он не умел управлять самим собой; знакомясь с его жизнью и судьбой, испытываешь больше удивления, чем восхищения. Из всех героев новейших времен Ричард представляет наибольшее сходство с героями Гомера; в нем снова встречается то мужество, которое не останавливается ни перед чем, та самонадеянность, которая никогда не сомневается в победе, то стремление возвести до небес славу своего оружия и также та слабость душевная, та чувствительность, которые заставляют Ахилла плакать, как женщина. Саладин, ставший во главе государства, доставшегося ему не по праву рождения, но которое, можно сказать, было вручено ему случайностями войны, загладил преступление узурпации своим искусством в войне, своими высокими добродетелями и постоянной любовью к добру. "Среди своей походной жизни он осенял народы крылами своего правосудия, - говорится в одной восточной летописи, - и, подобно облакам, низводил свои щедроты на города, ему подвластные". Христиане прославляли благородное великодушие Саладина, неверные восхваляли непобедимое мужество короля франков; имя английского короля в продолжение целого века наводило ужас на жителей Востока; если на дороге лошадь мусульманина пугалась внезапно тени, кустов или дерева, то всадник спрашивал у своего коня: "Уж не привиделась ли тебе тень Ричарда?.."

Одним из самых важных последствий третьего крестового похода было то, о котором христиане и не помышляли, а именно основание Кипрского королевства. На острове Кипр, самом значительном из островов Средиземного моря, были цветущие города, плодоносные равнины, и он славился своим вином; гавани его давали убежище судам, идущим с Запада в Азию и возвращавшимся из Сирии в Европу. Королевство, завоеванное Ричардом, было полезным соседом для христианских колоний. Когда мусульмане разрушили латинские владения, то на острове Кипре сосредоточились остатки их. Из латинских государей одни только никозийские сохранили ассизы королевства Иерусалимского, учрежденные Готфридом и его преемниками.

Крестовый поход разорил Англию. Филиппу-Августу он доставил средства ослабить знатнейших вассалов и присоединить к короне Нормандию. Пользуясь бедствием своих соседей, Франция усилилась увеличением территории и утверждением королевской власти.

Героя же этого крестового похода ожидала в Европе томительная неволя. Возвращаясь в Европу, Ричард потерпел кораблекрушение близ берегов Италии и, не желая проезжать через Францию, отправился через Германию, скрываясь под одеждой простого пилигрима. Но его щедрость выдала в нем короля; враги у него были повсюду, и солдаты герцога Австрийского задержали его: Леопольд не забыл оскорблений, нанесенных ему при осаде Птолемаиды. Ричард был заключен в темницу, а Европа ничего не знала о постигшей его участи; Англию же известил о ней один преданный королю дворянин. Трубадур Блондель, отыскивая следы своего государя, пробирался по Германии в одежде и с лирой менестреля. Однажды подошел он к башне, где томился в заключении, как ходили слухи, какой-то знаменитый пленник. Вдруг он услышал пение первого куплета той песни, которую он сочинил когда-то вместе с Ричардом; менестрель пропел второй куплет песни, устремив глаза к верху той башни, откуда послышались ему знакомые звуки; пленник узнал Блонделя. Герцог Австрийский, узнав, что местопребывание его пленника было открыто, поспешил выдать его императору Германскому, который также имел причины мстить Ричарду. Генрих VI недостойным образом заключил его в тяжелые оковы. Пленный король принужден был явиться на германский сейм в Вормсе; здесь, в присутствии епископов и знатнейших владетелей, он был обвинен во всевозможных преступлениях, которые только могли измыслить зависть и злоба; но когда царственный узник произнес речь в свое оправдание, то все собрание залилось слезами; те, которые явились в Вормс, чтобы осудить Ричарда, должны были отступить перед его славой. Тем не менее, император Генрих, не обращая внимания на проклятия святого престола, продолжал держать Ричарда в заточении еще более года и возвратил ему свободу не прежде, как получив за него от Англии выкуп, который окончательно разорил эту страну.

Между тем как герой, слава которого наполняла весь мир, томился в тесной германской темнице, Саладин лежал больной в Дамаске и предавался печальным предчувствиям своей близкой кончины. Латинские летописи, описывая его смерть, повествуют, что султан, умирая, приказал одному из своих эмиров носить по всем улицам Дамаска его саван и повторять во всеуслышание: "Вот что Саладин, победитель Востока, уносит с собой из всех своих завоеваний".


= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =

Hosted by uCoz