Ш. Д. ГОЙТЕН ЕВРЕИ И АРАБЫ - ИХ СВЯЗИ НА ПРОТЯЖЕНИИ ВЕКОВ

ГЛАВА 6.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ И ОБЩИННАЯ РЕОРГАНИЗАЦИЯ ЕВРЕЙСКОГО НАРОДА В ИСЛАМСКИЕ ВРЕМЕНА

В предыдущей главе описывалось положение еврейского народа в структуре арабского мусульманского общества с мусульманской точки зрения - права, гарантируемые евреям исламским законом, и обращение, которому они подвергались со стороны мусульман. В следующих главах будет рассмотрен еще более важный аспект еврейско-арабского симбиоза: как отвечали евреи на вызов новой цивилизации и как они приспосабливались к изменившимся условиям.

Скажу сразу: общая картина, которую рисуют доступные нам источники, представляет собой полное преобразование во всех областях экономики, общинной и духовной жизни. Такая перемена произошла не тотчас после арабского завоевания. Напротив, первые двести пятьдесят лет, последовавшие за этим событием, наиболее темные в еврейской истории.

Только к концу III в. мусульманской эры можно распознать результаты трансформации, которая затронула основную часть еврейского народа, сконцентрированного тогда в арабо-язычных странах. Похожая кривая развития наблюдается в культурной истории персидского народа, который казался парализованным и онемевшим вследствие арабского завоевания, но испытал возрождение в конце III в. (по хиджре, мусульманской эре). Причина временного заката Персии была политической - она перестала быть независимой в результате натиска арабов. Но евреи в ранние дни ислама явно пострадали экономически. В любом случае в начале IV в. хиджры восстановление и персидской, и еврейской культуры шло уже полным ходом.

IV, V и VI вв. хиджры (приблизительно соответствующие христианским X, XI и XII вв.) можно считать апогеем еврейско-арабского симбиоза, а с XIII в. начинается медленный спад, со временем все усиливающийся. Частичное возрождение восточных еврейских общин в XVI-XVII вв., которому способствовали временные изменения внешних факторов и внутренних сил, не входит в сферу данного обсуждения.

Есть три причины того, что мы несравненно больше знаем о жизни евреев в мусульманском мире, чем нам известно о веках, непосредственно предшествовавших исламу:

(1) Исторический склад ума был присущ арабам гораздо более, чем персам, в империи которых проживало большинство евреев до ислама, и арабы оставили намного больше исторических свидетельств. А историки и законоведы Византии, где также концентрировалась значительная часть еврейского народа, записывали практически лишь предания о гонениях и дискриминационные законы.

(2) Введение в VIII в. бумаги в обиход мусульманского мира увеличило производство книг и распространение грамотности до уровня, беспрецедентного в истории стран, населенных евреями.

(3) Фрагменты книг и документов, хранившихся на протяжении средних веков в так называемой Каирской Генизе, были открыты и доставлены в европейские и американские библиотеки в конце XIX в., обеспечив почти неисчерпаемый источник для изучения жизни евреев и их литературы в течение наиболее важных веков еврейско-арабского симбиоза.

Ислам в отличие от христианства не ввел еврейскую Библию в свой канон религиозных писаний, но воспринял вместе с религиозными и этическими идеями Библии ее представление о рамках и ходе мировой истории, которая началась Сотворением мира, продолжалась последовательными откровениями Бога человечеству и завершится в конце концов Судным днем. Этот в высшей степени исторический подход мусульманской религии усугубил природную склонность арабов к фиксированию наиболее драматических событий их племенной жизни. К этим двум элементам - религиозно ориентированной историографии и национальной повествовательной традиции, добавилось невиданное расширение общих и географических горизонтов, произошедшее за сто лет завоевательных войн, и все это, вместе взятое, привело к возникновению в арабских странах колоссальной исторической литературы.

Разумеется, эта литература была сосредоточена на судьбах арабской мусульманской общины. Евреи и еврейская культура упоминались там лишь постольку, поскольку они считались имеющими отношение к исламу. Тем не менее, множество важных деталей еврейской истории известны только по этой литературе: например, как упоминалось в главе 1, вся история североаравийских еврейских общин во времена Мухаммада и его преемников.

Вдобавок арабы очень скоро освоили географическую науку, развитую, с одной стороны, у греков и их наследников, а с другой стороны - у персов и других, а также сравнительное религиоведение, культивируемое сабиями Харрана, языческой сектой, которой удалось выжить в исламские времена. Обе эти науки - география и сравнительное религиоведение - получили значительное развитие в трудах арабских ученых, и обе они внесли большой вклад в наши познания о евреях и иудаизме в исламские времена. Если сравнить описания еврейских сект у хорошо осведомленных мусульманских ученых с нелепыми и совершенно беспочвенными россказнями греческих этнологов и римских историков, будет видно, насколько арабы превосходили древних в изложении верований чужеземных народов.

Арабская историография и наука не смогли бы создать такую гигантскую литературу, если бы ее первые шаги не совпали с введением и массовым производством бумаги. Прежде писали либо на папирусе, производимом из растения, выращиваемого и обрабатываемого в Египте, либо на пергаменте и восковке, которые изготовлялись из кожи животных.

Все эти материалы были дороги. Однако в 751 г. арабы столкнулись в Средней Азии с китайцами. Они захватили китайских пленных, которые были хорошо знакомы с производством бумаги, и немедленно приставили их к работе. И вот еще до конца VIII в. в Багдаде появилась бумажная мельница. Скоро это производство распространилось по всей мусульманской империи, стало необычайно разветвленным, и на рынок поступили самые различные сорта бумаги. Поэтому мы обнаруживаем еврейских купцов, импортирующих бумагу из Сирии в Египет, хотя эта страна и сама была крупным производителем названного товара.

Наличие сравнительно дешевого материала для письма положило начало широкому выпуску и продаже еврейских книг, написанных как на иврите, так и на арабском, но еврейским алфавитом, и многие из них сохранились, хотя бы во фрагментах. Каталоги частных еврейских библиотек в Египте и других арабо-язычных странах, которые дошли до нас дюжинами от XI-XII вв. и в которых иногда содержались сведения о качестве бумаги и переплета, показывают, что даже частное лицо имело возможность собрать большое число книг. Кроме того, во всех слоях населения, в том числе и бедных, распространилась манера писать письма, и от этой переписки многое сохранилось. Таким образом, введение в обиход бумаги в VIII в., возможно, оказало на еврейскую культуру и наши знания о ней даже большее воздействие, чем изобретение книгопечатания в XV в.

Это подводит нас к третьему фактору, который сыграл такую огромную роль в наших познаниях о еврейско-арабском симбиозе в его наиболее продуктивный период: тому обстоятельству, что евреи имели привычку "хоронить" свои древние книги и письма и что самое главное из таких "захоронений" - в Старом Каире - дожило до нашего времени и оказалось доступным для исследования.

Это знаменитая Каирская Гениза, о которой следует сказать несколько слов, так как без ее сокровищ наши представления о жизни евреев в арабских странах были бы несравнимо беднее.

Верование в то, что всякое письмо или документ, где может содержаться имя Бога, не должно быть предано огню или уничтожено каким-нибудь другим способом, присуще не только евреям - христиане и мусульмане также разделяют его. Но кажется, что в этом, как и в других вопросах ритуала, евреи проявляют большее тщание; вот почему в мире благочестивых евреев сохраняли всякую бумагу, содержавшую еврейские буквы. Во многих синагогах была специальная комната, куда складывали такие бумаги, ее называли "бейт гениза" (буквально "дом сокрытия", "хранилище"), сокращенно "гениза", от еврейского "ganaz" - "собирать", "прятать". Такое помещение, притом очень большое, было обнаружено в синагоге Фустата, древней мусульманской столицы Египта, расположенной к югу от Каира.

Эта Гениза использовалась более тысячи лет, и в ней были найдены документы на многих языках, включая латинский, написанные еврейской графикой. Однако наиболее часто (после древнееврейского) использовался арабский: там хранились десятки тысяч страниц, покрытых древнееврейскими буквами, передающими арабские звуки. Таким образом, Гениза, будучи сокровищницей сведений о евреях, стала также одним из самых ценных источников для изучения истории арабского языка.

Большую часть найденного составляли фрагменты книг, многие из которых прежде были известны лишь по названию или цитатам, а то и вовсе не известны. Находки из Генизы произвели полный переворот в наших представлениях о еврейской литературе арабского времени (между 700 и 1100 гг. примерно), и над ними продолжается напряженная работа.

Не думаю, чтобы все ранние арабские мусульманские книги, которые обнаружены в Генизе, записанные еврейской графикой, были найдены еще где-нибудь.

Естественно, что для историка самый большой интерес в Генизе представляют письма и документы. Гениза предоставила нам автографы писем и фрагменты книг, часто весьма значительные по объему, принадлежавших самым знаменитым фигурам в сфере иудео-арабской культуры, таким, как Маймонид, его сын Аврааам, Саадия и многим другим.

Сохранилось не менее семидесяти писем палестинского гаона (главы академии и духовного лидера) Шломо бен Иехуды, весьма интересной личности (умер в 1051 г.), большинство из них написаны на древнееврейском, но часть - по-арабски. Письма людей более скромного положения также представлены там, они имеют огромную историческую ценность.

Гениза сохранила значительное количество писем почти со всех концов мусульманского еврейского мира, от Испании и Марокко на западе, до Адена и Индии на востоке, писем из Византийской империи и, естественно, много писем из более мелких египетских городов и селений. Особый интерес представляют многочисленные письма из Палестины. Что касается языка писем, отметим, что те из них, которые связаны с общественной жизнью, написаны по-еврейски; а большинство (но отнюдь не все) частных писем написаны по-арабски, поскольку дела обычно велись на арабском языке.

Сохранившиеся документы отражают практически все аспекты общественной и частной жизни. Каждый понедельник и четверг в синагоге Генизы происходили заседания раввинского суда, и многие документы судебного разбирательства дошли до нас.

Как мы узнаем из инструкции для судебного письмоводителя, он должен был записывать устные показания сторон и свидетелей дословно, и поскольку люди говорили по-арабски, то обычной практикой (со второй половины XI в.) стало фиксировать по-арабски главную, неформальную часть процесса. В суде велась книга, в которой регистрировались в хронологическом порядке все поступившие дела.

Многие страницы таких книг от XI-XII вв. дошли до нас, составив живую картину повседневной жизни общины. То же самое можно сказать о многих сохранившихся документах и контрактах. Набор из сотни-другой современных еврейских брачных контрактов был бы скучным чтением, поскольку они содержат почти одни юридические шаблоны. Разумеется, подобные договоры от X, XI и XII вв. тоже следовали определенной форме, но, кроме того, они были настоящими договорами, которые широко варьировали от случая к случаю.

Часто сохранялся список платьев, украшений и убранства, составлявших приданое невесты, что позволяет нам заглянуть в глубь материальной культуры еврейской общины.

В этих списках попадается множество арабских словечек, который не найдешь в словарях, а быть может, и в литературных текстах. В совокупности документы Генизы можно рассматривать как очень важный источник для истории восточной цивилизации в целом.

Основной доступный тогда фонд Генизы - свыше ста тысяч листов - был вывезен в 1897 г. в Университетскую библиотеку Кембриджа (Англия) благодаря энергичным усилиям доктора Соломона Шехтера, позднее ставшего президентом Еврейской теологической семинарии в Нью-Йорке. Но и многие другие библиотеки завладели большими или меньшими коллекциями материалов Генизы, в результате чего первая страница книги или письма может находиться в Кембридже, вторая в Нью-Йорке, а третья - в Ленинграде.

По этой, а также по многим другим причинам, в частности из-за фрагментарного состояния документов, изучение Генизы требует высокого профессионального мастерства. В первой половине этого столетия плеяда выдающихся ученых занималась идентификацией, публикацией и обсуждением сокровищ Генизы.

Среди многих имен следует прежде всего упомянуть Самуэля Познански из Варшавы и Джекоба Манна из Цинциннати, которые работали в основном в области истории, Симху Асафа из Иерусалима (история культуры); самого Соломона Шехтера, Луиса Гинзберга и Израэля Дэвидсона, все из Нью-Йорка (еврейская литература), Пауля Кале, в прошлом из Бонна, который при помощи фрагментов из Генизы так капитально изменил наши представления о библейских текстах, и его бывшего ученика Менахема Зулаи из Исследовательского института Шокена в Иерусалиме, который вернул нам обширную область средневековой еврейской поэзии, ранее утраченную.

Однако есть в Генизе одна часть - именно она наиболее важна для наших целей, - которая пока еще не получила адекватного исследования. Это письма, контракты и документы, написанные по-арабски. За последние двадцать пять лет было немало сделано для их изучения и издания, и в особенности, для публикации их содержания. Учитывая его объем и степень сложности, надо думать, пройдет немалое время, прежде чем окажется возможным напечатать все полностью. По выдержкам, которые будут приведены далее, читатель сможет понять его значение.

Поскольку период полного еврейско-арабского симбиоза сравнительно хорошо известен, тогда как века, предшествующие возникновению ислама и следующие прямо за ним, являются наиболее темными в еврейской истории, очень трудно оценить воздействие, которое оказало на еврейский народ создание арабского государства. О том, что происходило с евреями за первые два с половиной века арабского правления, приходилось судить лишь в общих чертах - на основании информации более поздних поколений. Более того, историков в первую очередь занимали политические и религиозные изменения, тогда как, по моему мнению, далеко идущие экономические и социальные преобразования на Ближнем Востоке в VIII-IX вв. более всего повлияли на "новый облик" евреев X в.

Мы попытаемся показать, как возникновение арабской империи и соответствующие перемены на Ближнем Востоке отразились на судьбах еврейского народа. По мере получения новых материалов на эту тему из самых разнообразных источников, некоторые из намеченных здесь выводов могут быть пересмотрены после дальнейшего изучения.

Еще до столетия арабских завоевательных войн, которые объединили весь регион между Средней Азией и Северной Испанией в единую империю - по крайней мере, на несколько десятилетий, - там протянулась неразрывная цепь еврейских поселений: от северо-востока Персии через Месопотамию (Ирак) до Сирии, Палестины и Египта и по Средиземноморскому побережью, включая Испанию, Францию и Италию.

До ислама большая часть этой территории была поделена между двумя соперничающими империями, Римской или Византийской на западе и Персидской на востоке, которые были заняты постоянными войнами, прерываемыми короткими или длинными перемириями. Однако талмудическая литература показывает, что вплоть до 500 г. имели место перманентное сообщение между Месопотамией, тогда крупным еврейским центром и частью Персидской империи, и Палестиной, которая находилась под властью Византии. О периоде, непосредственно предшествующем исламу (примерно 500-650 гг.), информации очень мало, но именно это отсутствие информации может обозначать, что названный конфликт между двумя империями сделал связь между различными еврейскими центрами ненадежной.

Еврейские историографы единодушно полагают, что объединение региона под арабским правлением привело также к единению разбросанных еврейских общин. Однако источники содержат мало сведений по этому поводу в том, что касается первых двух столетий ислама. Молчание источников согласуется с тем, что известно о характере ранне-мусульманского государства и положении в нем немусульман. От политического единства мало проку населению, у которого нет ни права, ни возможности свободно передвигаться, а при раннем исламе свободы передвижения было немного. Сами арабы обычно рассматривались как солдаты, размещенные в определенном пункте, который они могли покидать только по специальному разрешению. Подвластное население было еще более связано необходимостью платить налоги.

Каждый взрослый немусульманин должен был платить подушную подать, называемую джизъя, размер которой зависел от доходов и составлял один, два или четыре золотых в западных, бывших византийских частях мусульманской империи, или их эквиваленту в серебре в восточных, в прошлом персидских, областях ее.

Единственное исключение составляли женщины, дети, старики и калеки. Часто подчеркивалось, что эта подушная подать больше была средством показать второсортный статус немусульман, чем экономической дискриминацией. Из-за унизительного характера этой подати высокопоставленные немусульмане часто старались освободиться от ее уплаты. Евреи из Хайбара в Северной Аравии предъявляли документ - разумеется, фальшивый - о том, что сам Мухаммад обещал им освобождение от налога.

Наряду с этим еврейские и мусульманские источники постоянно утверждают, что уплата подушной подати была порой выгодной, потому что она обозначала плательщика как "покровительствуемое" лицо, чья жизнь и собственность считалась защищенной.

Приводятся рассказы о халифах, которые хотели избавить своих еврейских друзей от данной повинности, однако те просили их не делать так, поскольку это принесет больше вреда, чем пользы. Каким бы ни было отношение к джизъе, подушному налогу, большая часть населявших страну людей были так бедны, что джизъя представляла для них непереносимое бремя.

Разумеется, они также должны были платить другие налоги с продукции своей земли и своих стад. Конечно, один золотой в год представляется весьма скромной суммой. Но на этот счет есть арабская пословица: "Верблюд за один грош - это прекрасно, да только нет у меня ни гроша". Как нам известно из арабского папируса IX в. (когда деньги ценились меньше, чем при раннем исламе), сельскохозяйственный рабочий получал в год шесть золотых.

По различным документам Генизы мы можем заключить, что этого ему едва хватало, чтобы поддерживать собственное существование, не говоря уж о содержании семьи. При таких обстоятельствах уплата налога в один золотой превращалась в очень тяжелую обязанность. Неудивительно, что в источниках того времени мы находим сведения о том, что для сбора налогов применялись порка, тюремное заключение, выставление под палящие солнечные лучи и т.д. Раз люди владели столь малым, самым обычным способом избежать налогообложения было бегство в другой город или деревню. По этой причине передвижение с места на место не разрешалось. Разрешения давались только в особых случаях (некоторые из этих разрешений сохранились).

По письмам Генизы, поступавшим из сельских районов Египта, можно заключить, что даже в поздние, более либеральные времена никто не мог покинуть свою деревню без расписки об уплате налогов в кармане. В Ираке расписку (печать) вешали на шею немусульманину. Каждый, кого обнаруживали без такой печати, подлежал смертной казни. Подобная процедура была настолько обычной, что в течение некоторого времени ей подвергались даже крестьяне, принявшие ислам.

Вторая причина ограничения свободы передвижения естественно вытекала из первой: это был страх, что сельское население покинет страну. Положение крестьян в Халифате конца VIII в., каким его рисует Абу Йусуф, верховный судья знаменитого Харуна ар-Рашида из "1001 ночи", выглядит поистине удручающим. Арабским завоевателям потребовалось некоторое время, чтобы научиться благоразумию. Как гласит арабская пословица, "нельзя одновременно забить корову и доить ее". Нам не известно точно, в каком состоянии арабы нашли Ближний Восток, когда завоевали его. Однако несомненно, что по сравнению с поздне-римскими временами в мусульманский период общее положение сельского населения ухудшилось и что это ухудшение произошло очень рано.

Во всяком случае, в первые века ислама мы видим, что арабские правители прилагают все усилия, чтобы удержать сельскохозяйственное население на земле, и делают это путем ограничения свободного передвижения своих подданных.

Учитывая все это, мы не можем предполагать, что объединение через завоевание областей, принадлежавших ранее Византии и Персидской империи, было тотчас благосклонно воспринято еврейскими общинами, разбросанными там. Наоборот, кажется, что провал в еврейской истории в течение двух первых веков ислама отражает ужасающее положение людей, принадлежавших в основном к наиболее угнетенным низшим классам. Очевидно, именно в это время евреи были выброшены из сельского хозяйства.

Если Талмуд полагает, что еврей даже в Ираке, как правило, владел возделанной землей, то еврейская юридическая литература начиная с III в. хиджры и далее представляет противоположный взгляд на эту проблему. Еврейский закон, который до 500 г. н.э. был по сути своей законом крестьянского населения, пришлось полностью переориентировать. Но юристам это удалось лишь отчасти. Поскольку большинство сделок законно могли быть заключены только "по отношению к земле", они приняли юридическую фикцию, что каждый еврей в идеале владеет частью Святой Земли.

В Генизе были найдены сотни документов, по которым одна сторона предоставляла другой четыре квадратных локтя от своей доли Святой Земли "вместе" с тем или другим правом, которое и составляет истинное содержание договора. В некоторых каталогах материалов Генизы такие документы обозначены как "трансфер на землю", но насколько мне удалось проверить, они содержат лишь юридическую фикцию. Правда, Гениза показывает, что вплоть до XII в. некоторые евреи все еще занимались земледелием, но это были исключения, которые лишь подтверждают правило.

В городах положение евреев также было незавидным. Согласно скудной информации, которой мы располагаем, в ранне-исламские времена евреи не занимали значительного места ни в торговле, ни в ремесленном производстве, хотя нам известно о нескольких крупных еврейских купцах и одном-двух знаменитых врачах. Были ремесла, красильное например, которые, кажется, стали монополией евреев по всему мусульманскому миру и частично в Византии. Предположительно, эта монополия основывалась на утаивании некоторых технологических деталей производства. Однако подобные ремесла, хотя без них и нельзя было обойтись, невысоко стояли в системе социальных ценностей.

Низкое положение еврейского народа в первые века мусульманства отражалось и в духовной сфере. Конечно, некоторые разновидности еврейской литературы в это время процветали: вид религиозной поэзии, известный под названием пиют, который требовал глубоких познаний в древнееврейском языке и еврейской традиции; мидраш, который по форме представляет собой проповедническое толкование Библии, а по содержанию - сокровищницу народной мудрости, верований и остроумия; а также мистические рассуждения и правовые дискуссии. Однако все эти разновидности литературы развились в римское и византийское время (само слово пиют греческого происхождения), и зачастую только какой-нибудь более или менее туманный намек на арабское правление свидетельствует о принадлежности данного произведения к исламскому времени.

Кажется, что вклад евреев в науку проявлялся лишь спорадически. В качестве признака раннего участия евреев в новой мусульманской цивилизации историки часто ссылаются на пример Масарджавайха, еврея из Басры (Южный Ирак), который носил персидское имя и был известен своими сочинениями по медицине и переводами на медицинские темы с сирийского на арабский.

Другой знаменитый пример - Маша'алла (буквально означает "если Господь пожелает"; это выражение употреблялось позднее как защита от дурного глаза), астроном, который писал также на общие темы, трактат которого "О высоких и низких ценах" сохранился до наших дней. Довольно забавно, что его имя стало в мусульманской религиозной литературе образным обозначением науки, противопоставляемой религии. Но насколько мы можем судить теперь, это были особые случаи.

Основная масса еврейского народа в исламские времена довольствовалась общедоступной религией, далеко отстоящей от абстрактного мышления, которого требовали теология, философия или наука. Любопытно, что знаменитый мусульманский ученый аль-Джахиз (умер в 869 г.), который сам был негритянского происхождения, полагал, что евреи физически не способны к абстрактному мышлению из-за постоянных близкородственных браков ("вы никогда не слыхали, чтобы еврей женился на ком-нибудь, кроме еврейки"), тогда как основная масса мусульманского населения представляла собой смесь всех народов мира.

Положение изменилось в результате полного преобразования Ближнего Востока, которое описывается в главе 1 как "буржуазная революция" VIII-IX вв., когда возникло совершенно новое еврейское общество, совсем непохожее на общество средневековой Европы, а напоминающее скорее XIX в., когда отдельные евреи, особенно в Восточной Европе, достигли успехов в области коммерции, банковского дела, производства и свободных профессий, тогда как преобладающей части их приходилось довольствоваться более скромными занятиями.

Поскольку эта "буржуазная революция" VIII-IX вв. имела решающее значение для еврейской истории, но до сих пор нигде не описана, остановимся здесь на ее главных аспектах. Специальное исследование на эту тему готовится автором.

1) В ходе переворота, вызванного арабским завоеванием, во всех странах между Испанией и Индией началось общее "движение капитала". Сокровища, которые так долго хранили цари, и церкви, и аристократия, были захвачены завоевателями и выброшены на рынок. Примером тому является судьба золотых мадонн Сицилии, на которых после мусульманского завоевания заработали деньги, отправив их морем в Индию и продав идолопоклонникам; знаменитого бронзового Колосса острова Родос купил у мусульман еврейский сборщик металлолома, превративший гигантскую статую в девятьсот верблюжьих вьюков бронзы.

Многие побежденные лишались собственности; огромные богатства прибирались к рукам. Разумеется, зачастую эти новоприобретенные богатства контролировались не самими завоевателями, а их "клиентами", так называемыми мавали, представителями завоеванного населения, которые перешли в ислам, приняли арабские имена и превратились в приемышей арабских племен, к которым принадлежали их хозяева.

Похоже также, что капитал часто переходил в руки этих мавали или во владение христиан и евреев, которые следовали за победоносными армиями и помогали им разобраться с добычей. Первым признаком появления нового класса капиталистов было свержение арабской династии Омейядов в 750 г. - событие, в значительной степени спланированное капиталистами-финансистами, которые заправляли антиомейядской пропагандой.

2) Накопление свободного капитала шло параллельно созданию большого резерва дешевой рабочей силы. Этому содействовали многие факторы: обнищание больших групп завоеванного населения; бегство из деревень в города; широкомасштабное использование принудительного труда (corvee - "барщина"), о чем многое известно как по литературным, так и по археологическим источникам.

Если на развалинах одного из омейядских дворцов севернее Иерихона (Палестина) была найдена табличка, на которой каменщик нацарапал еврейские и арабские буквы (очевидно, еврейский мастер, который хотел выучить арабский), мы можем смело предположить, что этого человека привезли туда, как и многих других ремесленников, которых насильно включали в омейядские "трудармии", о чем говорится в арабских исторических сочинениях.

Труд был дешевым, потому что он был бесплатным. Рабы, которых покупали за деньги, обычно использовались для личных нужд, а не в производственных целях. Только в III в. хиджры существовали большие группы негритянских рабов, использовавшихся в качестве рабочей силы -в Южном Ираке, где произошло мощное восстание рабов, не имевшее аналогов в мусульманской истории.

3) Новые арабские города явились очень важным экономическим фактором не только потому, что они вызвали к жизни невиданную строительную деятельность, но и потому, что, в сущности, были большими гарнизонами и роскошными дворами правителей или местных губернаторов. Таким образом, возникло постоянное экономически сильное население, способное к потреблению товаров первой необходимости и предметов роскоши. Известны многие влиятельные евреи, которые сделали себе состояние на поставках либо двору, либо армии.

4) Новые города легко могли принять большое количество людей, так как тяжелые условия жизни на селе сделали сельскохозяйственную продукцию очень дешевой. По свидетельству историков, частые неурожаи местных культур и прочие бедствия приводили к большим колебаниям цен на основные товары. Но это сильно стимулировало торговлю зерном и прочими продуктами.

5) Великие военные походы в дальние страны были сами по себе крупными капиталистическими предприятиями, сопровождавшимися большим экономическим подъемом. Перед началом такого похода каждый командир и каждый солдат получал особую сумму на экипировку и снаряжение для долгого пути и для сражения. Легко представить себе, какой эффект это имело для местного рынка; иногда историки специально описывали подобные обстоятельства.

6) Огромное смешение, перетряска населения, непомерное обогащение некоторых групп его породили множество новых привычек в еде, одежде и устройстве дома. Эти моды и привычки, должно быть, представлялись людям необычайно важными, поскольку в литературных источниках о них упоминается очень часто. Естественно, они послужили сильным толчком для международной торговли. Я пишу эти строки, глядя на лежащее передо мной письмо еврейского купца из Адена (Южная Аравия), посланное в Каир примерно 850 лет назад. Он просит своего делового партнера в Каире закупить всевозможные товары для своего дома и хозяйства. В списке из сорока с лишним предметов значатся товары, произведенные в Горгане, на самом севере Персии, в Амиде (Курдистан), в Багдаде, Бейруте, в самом Каире и многих других местах Египта, а также в Испании.

Кажется, что чем более издалека был привезен товар, тем более модным он считался.

7) Много других, более второстепенных причин обусловили расширение торговли и подъем капитализма в период, последовавший за героической эпохой ислама: прокладка и ремонт дорог, изначально предпринятые в военных и административных целях, создание точных путевых описаний (путеводителей), изначально предназначенных для имперских нужд; усовершенствование средств передвижения, особенно по морю; наконец, подъем покупательной способности христианского Запада, о котором еще много будет говориться в связи с еврейской торговлей, и т.д.

8) Вдобавок к экономическим и производственным причинам, конечно, весьма важно было и то, что верхушку арабского государства составляла торговая аристократия. Происходя из мест, где родился исламский Пророк, они, разумеется, были более восприимчивы к различным потребностям бизнеса, чем рыцари и родовитые господа Персидской империи, которые полагали, что аристократу надлежит проводить половину жизни в боях, а другую половину - в пирах. Вообще кажется, что, несмотря на свои ограничения, арабо-мусульманское правление, во всяком случае вначале, было более эффективным и более справедливым, чем предшествующие режимы. Кроме того, мусульманский закон в значительной степени основывался на арабской традиции, которая, как уже отмечалось, была гибкой и хорошо приспособленной к потребностям нации торговцев.

9) Другим весьма важным социальным фактором подъема ближневосточного капитализма было уничтожение арабскими завоевателями прежних господствующих или привилегированных классов, которых вытеснила новая аристократия денег. В сущности, произошло вот что: деньги стали тем путем, по которому способные или удачливые взбирались по социальной лестнице.

10) В добавление к экономическим, производственным и социальным изменениям, приведшим к созданию ближневосточного капитализма, его подъему содействовал очень сильный религиозный элемент.

Идеалом жизненного пути в I в. мусульманской эры был святой воитель, борец за веру. Естественно, что этот идеал отчасти оставался в силе и в последующие века, так что драчливые праведники всегда могли обрести самовыражение в непрерывных пограничных столкновениях с неверными. Однако к концу II в. хиджры к военной профессии стали привлекать в основном неарабов, и скоро она стала исключительной сферой деятельности рабов-варваров, почти утратив свою былую славу.

Другое широкое поле государственной службы, чиновничья администрация, привлекла к себе немало сильных умов, опять-таки неарабов, и эта бюрократия, "люди пера", как их называли, была в значительной степени ответственна за развитие характерных черт синкретической арабской литературы III-IV вв. хиджры.

Но религиозные люди избегали государственной службы и вообще считали правительство настоящим олицетворением сил, которые противостоят власти Господа на земле. Благочестивый человек не должен был принимать приглашение на ужин от государственного чиновника. Еда, которую там подавали, не признавалась "халал" (разрешенной религией), поскольку считалось, что большая часть государственных доходов получена от вымогательства, нарушения законов и угнетения слабых.

Но религиозный подход к торговым делам был совершенно иным. Прибыль от честной торговли рассматривалась в мусульманской религиозной литературе как типичный пример халал, дохода, не вызывающего никаких возражений. Вдобавок купец был особо приспособлен к исполнению религиозного долга, предписанного мусульманину: он мог ежедневно совершать пятикратную молитву, так как согласно медленному темпу восточной торговой сделки такой перерыв способствовал благоприятному завершению дела. Купец также мог найти время для чтения религиозных книг. В настоящем арабском мусульманском городе, таком, как Сана, столица Йемена, увидеть купца, читающего, сидя в своей лавке, рукопись по религиозному праву, - обычное дело.

В торговых путешествиях купцу легче было исполнить свой долг паломничества в Мекку; он мог посетить знаменитых богословов или святых. Он был в состоянии выполнить заповедь о милостыне. Считалось, что ему легче соблюдать посты, чем его единоверцам с низким доходом, которые занимались физическим трудом. И наконец, разве сам Пророк и большинство его выдающихся сподвижников не занимались этим делом?

Короче говоря, как зарождение современного капитализма в Европе сопровождалось новым религиозным подходом к зарабатыванию денег, так и "буржуазная революция" в мусульманской империи VIII-IX вв. имела солидное религиозное обоснование. Это обстоятельство, бесспорно, ускорило процесс превращения евреев из народа, занятого главным образом ручным трудом, в народ, основным занятием которого стала оптовая торговля.

Такая трансформация, конечно же, вызвала немалое сопротивление. Один ранний еврейский автор, принадлежавший к секте караимов (подробнее о ней будет сказано далее), поносил склонность к коммерческой деятельности как "нееврейскую" и как подражание язычникам (подразумевая под ними то ли арабов, то ли мусульман вообще). Его тирады показывают, что, хотя коммерческая деятельность стала для евреев совсем обычной, она все еще рассматривалась как нечто новое.

Евреи, в сущности земледельческий народ, трижды на протяжении своей древней и средневековой истории обращались к коммерции как к средству выжить. После разрушения Первого Храма (587 г. до н.э.) и депортации в Вавилон (современный Ирак) они научились торговать у вавилонян, древней торговой нации. Во время эллинистического периода наставниками им служили греки. В мусульманские времена они опять обнаружили, что им противостоит крайне меркантильная цивилизация, но ответили на вызов так энергично, что сами превратились в нацию коммерсантов.

Разумеется, в исламские времена евреи были не такими уж новичками в коммерции и торговле. Тот еврей, что превратил Колосса Родосского в металлолом в эпоху первых мусульманских завоеваний, взялся за эту задачу, потому что он и раньше был связан с продажей и обработкой металла (позднее этим делом занимались многие евреи, как свидетельствуют документы Генизы) и потому что он располагал капиталом, чтобы финансировать эту сделку.

Я хотел бы привести другие примеры торговой деятельности евреев в мусульманские времена: один хорошо известный, а другой не опубликованный ранее, - которые покажут, что известная экономическая деятельность евреев начиная с этого периода, очевидно, была продолжением той, которой они занимались и до ислама.

Первым примером, конечно, служит знаменитая история о раданитах, которым доктор Л. Рабинович, главный раввин Объединенной еврейской конгрегации Йоханнесбурга (Южная Африка) посвятил целую книгу под названием "Еврейские купцы-предприниматели" (London, 1948). Их история приводится в одном из мусульманских путеводителей. Этот путеводитель, который содержит подробности о раданитах, был составлен около 870 г. н.э. Ибн Хордадбехом, высокопоставленным чиновником имперской почтовой службы. Его рассказ о еврейских купцах, чье название пока не поддается истолкованию, действительно весьма примечателен.

"Эти купцы говорят по-арабски, по-персидски, по-румийски (то есть по-гречески, как говорили в Восточной Римской империи), на языке франков (жителей нынешней Франции), андалузцев (христианского населения Испании) и славян. Они путешествуют с запада на восток и с востока на запад, частично по суше, частично по морю. Они садятся на корабль в землях франков на Западном море и следуют до Фарамы (древний порт в Египте, располагавшийся поблизости от северного конца нынешнего Суэцкого канала).

Там они перегружают свои товары на верблюдов и отправляются сушей до Кулзума (порт на южном конце Суэцкого канала).

Затем они плывут по Восточному морю к Индии и Китаю. На обратном пути они везут... товары восточных стран до Кулзума, переправляют их в Фараму, где опять выходят в Западное море. Некоторые заходят в Константинополь, чтобы продать товар византийцам, другие отправляются ко двору короля франков, чтобы предложить там свой товар".

Далее автор описывает три других пути, использовавшихся раданитами:

первый - морем из Франции в Сирию, а оттуда через Ирак и Персидский залив в Индию и Китай;

второй - сушей через Испанию, затем через Гибралтарский пролив вдоль побережья Северной Африки до Египта, через Палестину, Сирию и Ирак в Персию и Индию;

третий - через центр Европы к землям хазар, тюрко-язычного народа, обитавшего по берегам Каспийского моря, чей высший класс исповедовал тогда иудейскую веру; через Хазарское царство раданиты перебирались в Азию и, наконец, прибывали в Китай.

Успехи, достигнутые этим торговым сообществом, были беспримерны, им нет аналогов в истории раннесредневековой торговли. Мы можем в полной мере оценить достижения раданитов, сопоставив их с последующим развитием. В Каирской Генизе было найдено много документов, касающихся еврейской торговли с Индией в XI-XII вв., но ни в одном из них не упоминается Китай или другая страна восточнее Индии и Цейлона. Эти поздние торговцы с Индией, вернувшись, регулярно посещали Испанию, в то время мусульманскую, и Северную Африку, но не имели дела с христианской Западной Европой.

Итак, я хотел бы сказать в заключение, что широкая международная торговля, связанная с историей раданитов, не имеет никакого отношения к социально-экономической трансформации еврейского народа в исламские времена. Скорее это было продолжение до-исламской еврейской торговли, которая приобрела беспрецедентную важность, когда пришествие ислама воздвигло временный барьер между Востоком и Западом. Евреи, которые сочетали политический нейтралитет с давними международными связями, в первые века ислама пересекали границы легче, чем христиане или мусульмане.

Штаб-квартира раданитов, очевидно, размещалась в Западной Европе, хотя, как показывает многоязыкий характер их деятельности, у них были партнеры по всему мусульманскому миру, еврейский, возможно, служил у них общим языком. Однако, как представляется, деятельность раданитов подошла к концу в X в. Становление торговых республик Италии буквально сокрушило еврейскую торговлю. Одновременно с этим в мусульманском мире трансформация еврейского населения в торговый по преимуществу класс была близка к завершению.

Сходное явление можно наблюдать в другой сфере деятельности евреев. Из документов Генизы нам известно, что евреи владели судами и путешествовали или посылали грузы на принадлежавших им кораблях по арабским и индийским морям. Но мне никогда не встречались упоминания о еврейских моряках в этой части света.

Что касается Средиземноморья, то в Генизе попадаются случайные ссылки на моряков-евреев (навати, производное от греческого слова, встречающееся в иврите и в арабском, отзвуком которого является английское navy).

Это различие несомненно возвращает нас к тому факту, что спорадические упоминания о еврейском мореплавании в Средиземноморье в позднеисламские времена обозначают лишь слабеющие следы еврейской активности, которая, как мы знаем из христианских источников, была гораздо большей в предшествующий период.

Тут я хочу предложить один пример, который интересен и сам по себе, но к тому же еврей и араб в нем действуют за две сотни лет до Мухаммада. Я имею в виду совершенно очаровательный рассказ Синезиуса, греческого ученого, о своем путешествии в 404 г. из Александрии в маленький порт на побережье Северной Африки.

Корабль, на котором ему случилось плыть, принадлежал еврейскому шкиперу, команда тоже была преимущественно еврейская. Автор с юмором объясняет, что довольно эксцентричный кормчий при помощи ширмы отделил пассажирок, которые по большей части были молоды и красивы, от мужчин.

Разразился ужасный шторм, но шкипер вдруг оставил руль, все бросил и начал громко читать что-то по свитку. Самые красноречивые увещевания пассажиров на него не действовали, так как был вечер пятницы, который, как объясняет Синезиус, принадлежит уже к следующему дню, к субботе, во время которой евреям не полагается работать.

Однако на борту было много арабов, служивших в римской коннице. Один из них выхватил меч, угрожая обезглавить шкипера, если тот немедленно не возвратится на свое место у руля. Но еврей упорствовал. Только в полночь, когда положение выглядело совсем скверным, он вернулся к исполнению своего долга, заявив следующее:

"Теперь нам действительно угрожает смерть, и в таких случаях разрешается работать в Субботу".

Естественно, это утешительное сообщение вызвало большой шум, но корабль благополучно пристал к берегу, хотя и не в порту назначения. (Эту историю можно прочесть полностью в очень полезной книге: Jacob R. Macus. The Jew in the Medievel World. Cincinnati, 1938.)

Хотя Гениза сохранила сотни документов, относящихся к средиземноморской торговле в позднеисламские времена, там не найдешь ничего такого о жизни еврейских моряков, что можно было бы сравнить с повествованием Синезиуса. Складывается впечатление, что к XII в. евреи были полностью вытеснены из этой профессии.

Итак, путь для сбалансированной оценки великой социо-экономической трансформации еврейского народа во II-III вв. хиджры открыт. Наши источники не дают возможности описать сам этот процесс, но они содержат достаточно информации, чтобы ясно показать его результаты.

Во-первых, мы находим, что к началу X в. евреи распространились по всему арабо-мусульманскому региону, за исключением лишь небольшой части Северной Аравии, откуда их изгнали в первые дни ислама. У нас нет статистических данных, которые подтвердили бы возрастание их численности по мере распространения ислама, но общее впечатление таково, что процветающие еврейские общины встречались повсюду, даже в таких местах, как Йемен и Северная Африка, откуда исчезло христианское население, занимавшее в прошлом важное место.

Из мусульманских источников явствует, что при раннем исламе происходили лишь спорадические обращения евреев в мусульманство, тогда как в Египте, например, один из христианских писателей заявляет, что во время мусульманского завоевания евреи в отличие от многих христиан не поддавались давлению победившей религии.

Все это показывает, что

(а) в ранний, истинно арабский период не было никаких насильственных обращений в ислам;

(б) экономические и социальные преимущества, получаемые в обмен на принятие господствующей веры, были не настолько сильны, чтобы соблазнить евреев на вероотступничество.

Очевидно, сам факт явной близости иудаизма и ислама мешал возникновению внутренних побуждений, которые могли бы привести еврея к принятию ислама. Кажется, только в позднем средневековье экстатический мистицизм ислама представлял определенную привлекательность для оскудевшего восточного еврейства, и то лишь пока колоссальный подъем еврейского мистицизма в XVI в. не вызвал временного возрождения этих общин.

Вторым выдающимся обстоятельством, которое производит впечатление на всех изучающих источники, дошедшие до нас от X в., является необычайная подвижность еврейских общин в мусульманском мире и вместе с тем - их живая и тесная связь между собой. Это был действительно период энергичного внутреннего миграционного движения.

Как мы видели, подобное положение вещей создало отнюдь не только временное политическое объединение Ближнего Востока под властью арабов. В течение темного I в. ислама мы все время слышим о насильственном переселении той или иной части еврейского населения, например, из Палестины на средиземноморское побережье Северной Сирии, которое было открыто для атак византийцев с моря.

Халифы пытались заменить живших здесь христиан евреями, на которых они могли больше полагаться. Другой пример миграции дает основание Кайрувана, столицы страны, ныне известной как Тунис. Халиф приказал губернатору Египта послать туда тысячу "еврейских или коптских" (копты - египетские христиане) семей, что показывает, кстати, что немусульмане были необходимы для администрации. Поскольку вскоре Кайруван стал знаменитым центром еврейской учености, вполне возможно, что евреи жили там с самого начала. Новое заселение евреями Иерусалима после завоевания его арабами также приходится на первое столетие ислама. Рассказ о том, что христиане перед сдачей Иерусалима поставили условием, чтобы там не разрешалось жить евреям, и что арабы приняли это условие, полностью лжив, как я уже указывал в специальном исследовании.

Сведения документов Генизы о том, что семьдесят семей из Табарийи (Тивериады) - главного еврейского центра в Палестине - перебрались в Иерусалим вскоре после его падения, правдоподобны по многим причинам; вероятно также, что йеменские евреи поселились там вместе с йеменскими арабами, которые, как известно, образовали первый мусульманский гарнизон в Святом Городе.

Разумеется, все это лишь отрывочные данные. Еврейские источники почти ничего не сообщают о передвижениях еврейского населения в течение первых двух веков ислама. III в. дает чуть больше информации. Но в IV в. хиджры (X в. н.э.), когда империя мусульман уже совсем распалась на изначальные географические единицы, отношения между различными еврейскими центрами и передвижение между ними достигли своего пика. Следует сразу подчеркнуть, что в этом положение еврейской общины лишь отражало обстановку мусульманского мира в целом. Именно в этот момент, когда внутри ислама выросло столько политических границ, мусульманские писатели заговорили о "мамлакат алъ-ислам" - "царстве ислама" как об объединяющем начале. Подлинные носители мусульманской цивилизации, мусульманские купцы, оказались сильнее всех политических границ, они непрестанно передвигались по всему пространству между Испанией и Марокко на западе и Средней Азией и Индией на востоке.

В этой области с мусульманами соперничали, а возможно, и превосходили их евреи. Документы Генизы, которые часто дают возможность проследить за перемещениями и связями одного человека на протяжении ряда лет, показывают, насколько поразительную подвижность обрели евреи.

В один год мы видим некое лицо в Индии, на следующий год его же - в Адене (Йемен) и Египте, откуда он совершает две успешные поездки в Испанию и Марокко; в промежутке он приносит извинения деловому знакомцу из Адена, так как по особым обстоятельствам никак не сможет "в этом году" опять отправиться в Йемен и Индию.

По-видимому, для человека того времени было вполне обычным не один раз в жизни совершать длинные путешествия из Марокко или из Испании в Индию. Не следует думать, что до становления исламской коммерческой цивилизации у евреев не было собственных навыков в крупной торговле. Ранее уже приводилась пространная ссылка на раданитов, далее мы рассмотрим также до-исламскую деятельность персидских евреев. Однако не вызывает сомнений, что никогда прежде в истории евреев к коммерции и международным торговым перевозкам не привлекалась столь значительная часть еврейского населения, как это было в X в. и особенно начиная с XI в. и далее.

При изучении документов Генизы, касающихся еврейской торговли между Средиземноморьем и Индией, наибольшее впечатление производит то обстоятельство, что в ней было занято так много мелких предпринимателей. Очевидно, что к XII в. международная торговля отражалась на жизни всей общины.

Участие рядовых членов общины в международном бизнесе было возможно потому, что он проводился, как правило, на основе партнерских отношений. Во времена, когда путешествие было таким опасным, люди предпочитали разделять риск и капитал между несколькими предприятиями, а не вкладывать все, что имели, в одно дело. Купец, живущий в другой стране, обычно путешествовал вместе с товарищем; он пускался в коммерцию не в одиночку, напротив, всегда набирал большое число заказов, часто мелких.

Таким образом, люди с ограниченными ресурсами получали возможность принять участие в торговле, например, между Египтом и Индией или между Египтом и Испанией. Партнерство, товарищество между капиталистами и купцами или между странствующими купцами различных, порой отдаленных, стран было действительно вполне обычным явлением. В одном письме, найденном в Генизе, еврейский купец из Туниса пишет своему сотоварищу в Египте: он-де надеется, что их сыновья будут поддерживать близкие отношения, которые на протяжении поколений поддерживались двумя семьями.

Деловые взаимосвязи вообще в те дни рассматривались как основа для личной дружбы. Возможно, иначе и быть не могло. Вопрос доверия был наиболее важным при этих больших расстояниях и всеобщей ненадежности. Большинство деловых писем имеют приятный личный оттенок и часто заканчиваются списком подарков, посылаемых автором письма в знак дружбы. Кстати, такие списки дают нам отличное представление о повседневной жизни адресатов, например аравийских евреев, живших в Индии. Предмет, который часто упоминается в письмах в Индию, это сыр халал, то есть кошерный (разрешенный религией) сыр, совершавший долгий путь из Египта, куда его в свою очередь привозили из Сицилии.

Деловые связи очень часто способствовали также возникновению семейных отношений. Здесь опять Гениза дает нам множество подробностей. Было вполне обычным для мужчины из Северной Африки жениться на женщине из Адена или испанскому еврею привезти домой из путешествий на Восток жену из Каира. Как мы узнаем из одного литературного и одного юридического документа, привлекательность йеменских молодых женщин придавала особую соблазнительность рискованным путешествиям на Восток (кстати, это обстоятельство подтверждают и аналогичные заявления в мусульманской литературе). Раньше уже упоминалась возможность неблагоприятных последствий эндогамии среди евреев в ранне-исламские времена. Быть может, добавка "свежей крови", которая совпала с оживлением торговли, и могла привести к благотворному эффекту с точки зрения евгеники!

В добавление к коммерции, на объединение еврейского народа внутри ислама очень сильное влияние оказала миграция.

С III по V в. хиджры движение шло с востока на запад, из Персии и Ирака в Палестину, Египет, Северную Африку и Испанию. На этом пространстве перемещение евреев также соответствовало (и, возможно, предшествовало) мусульманскому. Африка и Испания были колониальными областями для более развитых и более предприимчивых мусульман Азии, арабов и персов. Палестина, конечно, представляла собой особый случай. Большая часть христианского населения, особенно из греческих городов, после мусульманского завоевания эмигрировала в Византию.

Вследствие привлекательности святых мест брешь, оставленная христианами, вскоре была заполнена мусульманами и евреями. Египет, возможно, более других стран демонстрирует огромные перемены, принесенные миграционным движением. Во времена раннего ислама это была сельскохозяйственная провинция, используемая, главным образом, для того, чтобы снабжать продуктами мусульманскую армию, которая была расквартирована в Сирии (чтобы сражаться с византийцами) или где-нибудь еще.

К концу X в. он превратился в торговый центр мусульманского мира, не превзойденный никем, даже Ираком с его столицей Багдадом. Существовали две главных причины таких изменений: негативная, то есть ухудшение политической ситуации в Ираке и Персии, и позитивная, то есть колоссальное развитие колониальных областей Африки и Испании в предшествующие столетия. У нас есть определенные данные арабских источников об эмиграции целых групп мусульманских купцов из Ирака в Египет и обильные свидетельства подобного же перемещения среди еврейских купцов.

Две главных синагоги Старого Каира называли "синагога иракцев" и "синагога палестинцев", показывая иноземное происхождение большей части еврейского населения. В различных городах Палестины были "иракские" синагоги. Действительно, иракский элемент в Палестине был столь многочислен, что давние обитатели страны восприняли некоторые из иракских религиозных ритуалов.

Если большую часть мусульманского населения Иерусалима в X в. составляли персы, то немусульманская состояла в основном из евреев. Таким образом, персидский язык, в добавление к арабскому и древнееврейскому, постоянно слышался, когда евреи собирались на молитву поблизости от древнего Храма. В то время персидское влияние в Иерусалиме было таким сильным, что великий еврейский лексикограф Давид бен Аврааам аль-Фаси, который жил там, изъяснялся по-персидски, хотя, как показывает его имя, был родом из Феса в Марокко.

Эти факты о грандиозной еврейской миграции из Ирака и Персии в Палестину, страны Африки и Испанию были давно известны, хотя, возможно, еще не рассматривались в их подлинном историческом контексте. Однако когда документация арабской Генизы будет полностью опубликована, станет возможным воссоздать гораздо более точную и детальную картину этой миграции.

Одни лишь имена лиц, упомянутых в документах, уже говорят о многом. Многие евреи в Африке носят имена по названиям азиатских городов, таких, как Самарканд (Средняя Азия) и Нишапур (Северо-Восточная Персия), Хамадан и Тустар (Западная Персия), Багдад и Басра (Ирак), Алеппо, Хама и Дамаск (Сирия), Иерусалим, Акра, Ашкелон и Рамла (Палестина), и даже по названиям стран Аравийского полуострова, таких, как Хиджаз и Йемен. Вдобавок Гениза содержит подлинные даты миграции из Азии в Африку.

В начале XII в. ситуация изменилась и началось движение в обратном направлении - с мусульманского Запада (Испания, Северная Африка, Западный Египет) на восток, который включал в себя и Египет, и Азию.

Самый знаменитый пример миграционного движения в еврейской истории это Моше Маймонид, который родился в 1138 г. в Кордове (Испания), жил некоторое время в Марокко и в тридцать лет эмигрировал через Палестину в Египет, где и умер в 1204 г. За ним последовал его ученик, Иосеф ибн Акнин, а многие предшествовали им.

Непосредственной причиной эмиграции Маймонида были гонения альмохадов, о которых упоминалось в предыдущей главе. Однако они шли уже проторенной тропой. Ведь мусульманский Запад, хоть он и был первоначально колониальной территорией, собрал за столетия, минувшие после его колонизации, достаточно средств, чтобы самому стремиться к экспансии.

Отчасти это было верно и для того еврейского населения, которое в основном происходило от купцов, прибывших с Востока, и в дальнейшем больше занималось торговлей, чем старожилы еврейских общин Египта и Азии. В документах Генизы имеются обильные свидетельства того, что большинство еврейских купцов, занятых торговлей с Дальним Востоком, пришли с мусульманского Запада.

Многие из них временно или постоянно поселились в Египте, Йемене или в самой Индии. (Один документ сообщает о двух североафриканских евреях, мастерах по обработке серебра, которые в 1140 г. эмигрировали на Цейлон.) Некоторые наиболее известные еврейские торговцы в Адене первой половины XX в. были родом с мусульманского Запада, тогда как евреи Испании и Северной Африки по религиозным причинам (которые иногда сочетались с коммерческими соображениями) еще раньше избрали своим домом Палестину. В общем, мы видим, что великое еврейское переселение в исламские времена было в основном связано с массовым вступлением еврейского населения в коммерцию.

Было бы интересно выяснить, насколько еврейская миграция и коммерция распространились за границы арабо-мусульманского мира во время наивысшего подъема еврейско-арабского симбиоза. Как показывают биографии многих еврейских знаменитостей, на рубежах ислама и Западной Европы, то есть в Испании, на юге Франции и в Сицилии, движение туда-сюда было постоянным. Подведем итоги сложной ситуации в центре мусульманского мира, особенно в Египте, о которой известно немало.

Еврейские купцы из Византии, Италии и Франции проезжали через Египет, направляясь в Святую Землю, или прибывали туда как эмигранты, или даже приезжали на учебу. Попадая в беду, оказавшись в плену у пиратов или подвергнувшись притеснениям алчных чиновников, они могли опереться на помощь египетских евреев, точно так же, как их единоверцы из любой восточной страны.

Однако, насколько можно судить по тысячам документов, сохранившихся в Генизе, деловые связи евреев Египта с евреями, живущими за пределами исламского ареала, были ограниченными. Имена, указывающие на европейское происхождение, почти отсутствуют в Генизе; даже имя Руми (идущее от Рума, то есть Византии, Константинополя и его округи) встречается нечасто.

Печально известным примером ученого французского еврея, который достиг высокого положения на арабском Востоке, был Анатоли, главный судья еврейской общины в Александрии во времена Маймонида. Однажды какой-то важный еврейский сановник его оскорбил, попрекнув низким, европейским происхождением. Но в целом он пользовался высоким уважением; в окружении Маймонида были и другие ученые из христианских стран.

Еще более значительным вопросом является роль евреев в развитии средневекового капитализма и их относительная важность в экономической жизни мусульманского мира. Современное состояние исследований, как мусульманских, так и еврейских, пока не может предложить определенный ответ на этот вопрос. Разумеется, правильно говорить, что вклад евреев был значительным, но насколько именно, пока решить невозможно.

Что касается банковского дела, то список еврейских банкиров X-XI вв., способных предоставить правительству значительные ссуды, производит сильное впечатление, как это подчеркивает Уолтер Дж. Фишель в своей книге "Евреи в экономической и политической жизни при средневековом исламе" (London, 1937).

Доктор Фишель совершенно прав, когда указывает, что халиф X в. мог по пятнадцать раз менять своих первых министров, но за своего еврейского придворного банкира он держался практически с начала собственного правления до самого конца. (Это напоминает о том, как в начале двадцатых годов нашего века Хезкиель Сассун, министр финансов современного Ирака, удерживал за собой этот пост в разных сменявших друг друга кабинетах.)

Один мусульманский географ второй половины X в. утверждает, что большинство банкиров и менял Сирии и Ирака были евреями. Но мне представляется, что христианские банкиры упоминались в мусульманских источниках чаще и гораздо раньше, чем еврейские; совершенно точно, что еврей не выступает в мусульманской классической литературе в качестве типичного банкира и ростовщика, каким его изображают средневековые христианские писатели.

Богатый материал относительно еврейской торговли в арабских странах, сохранившийся в Генизе, дает нам возможность, определить, в каких именно отраслях коммерции были заняты евреи, однако мы не можем оценить их относительную значимость, поскольку соответствующие мусульманские источники пока недоступны. Евреи были известны участием в широкой индийской торговле пряностями, благовониями, красителями и лечебными травами; в торговле тканями и платьем; в торговле металлами - как в торговле необработанным металлом и составляющими металлообработки, так и готовыми металлическими изделиями всех видов.

Они экспортировали железо и сталь из Индии и везли туда медь и свинец; кроме того, похоже, что евреи работали не только в качестве золотых и серебряных дел мастеров (то есть ювелиров), какими они были во всех мусульманских странах с до-исламских времен и до наших дней, но и как изготовители бронзовых, а возможно, также серебряных и золотых сосудов. (Еще в 1924 г. я обнаружил в Дамаске евреев, специализировавшихся на металлических сосудах; христиане, трудившиеся на том же предприятии, работали по перламутру, а армяне занимались деревянными изделиями.)

Жемчуга, привезенные с Востока, кораллы, найденные в Средиземном море и отправленные морем в Индию, химикалии, лекарства и бумага были другими предметами, торговлей которыми заправляли евреи.

О еврейской торговле сельскохозяйственной продукцией я не нашел много данных - большинство деталей о пересылке морем продуктов почти исключительно касается подарков друзьям по бизнесу, а не товаров для продажи, мне не попалось также ни одного упоминания о евреях, торговавших лесом, хотя импорт этих товаров имел огромное значение для арабо-мусульманских стран, а в XIX в. этот самый бизнес становится типичным занятием евреев в Восточной Европе.

В будущем любая оценка вклада евреев в великую торговую цивилизацию средневекового Ближнего Востока должна учитывать тот факт, что наш главный источник знаний о еврейской экономической деятельности - тысячи документов Генизы - является односторонним: он сосредоточен на Египте и на XI-XII вв.

Мы знаем, что Египет изначально был колониальным регионом, который привлек еврейских купцов из Персии и Ирака, и что процесс коммерциализации Ближнего Востока был в основном завершен к X в.

Старинная еврейская торговая компания раданитов, как мы видели, миновала Египет, используя для транзита только перешеек, который теперь рассечен Суэцким каналом. В их время Египет был настолько незначительным с коммерческой точки зрения, что если мы сравним суммы, которыми оперировали евреи в Персии и Ираке (они зафиксированы мусульманскими историками), с теми, которые упоминаются в документах Генизы, то придем к заключению, что по-настоящему крупные капиталы евреев находились в странах вокруг Персидского залива. Источник этих богатств не является тайной.

Один христианский автор отмечает, что уже в до-исламские времена персидские евреи накопили много денег своей морской торговлей с Индией; Саадия Гаон, духовный лидер вавилонского еврейства во второй четверти X в., упоминает тот же источник.

Но в тучной и часто подвергавшейся наводнениям земле Ирака и Южной Персии бумажные документы не могли сохраниться так, как в сухой почве Египта. Поэтому мы не можем ожидать, что более древняя и, возможно, более значительная коммерческая деятельность вавилонских евреев оставила по себе такое же богатство информации, каким мы располагаем о евреях, которые в позднем средневековье жили на великом пути между Испанией, Египтом и Индией.

Тем не менее, пересмотр компетентным ученым существующих литературных источников (как еврейских, так и мусульманских) может дать нам новую картину жизни вавилонского еврейства в исламские времена и тем самым предложить объективную оценку роли евреев в мусульманской цивилизации в целом.

Очевидно, что самой насущной причиной самодеятельной организации еврейских купцов была необходимость в защите их интересов и даже самой жизни. На длинном пути из Испании и Северной Африки в Индию им встречалось немало мелких царьков, порой неотличимых от пиратских или разбойничьих атаманов. Даже в добропорядочных государствах почти невозможно было получить доступ к местному правителю в том случае, если купец был ограблен, обманут или подвергся другой напасти.

Вдобавок во многих странах существовал обычай законной конфискации собственности иноземного купца, умершего в дороге. Чтобы защитить себя от этих бед, еврейские купцы в каждом значительном торговом городе имели "представителя", который обращался по их делам к правителю страны, заключал специальные соглашения "со всеми хозяевами морей и пустынь" в интересах своих клиентов и заботился об их имуществе в случае кораблекрушения или смерти при других обстоятельствах.

Кроме "дипломатических отношений" купеческий представитель (на иврите "пакид ха-сохарим", по-арабски "вакилъ") исполнял много других функций, напрямую связанных с коммерцией. На склад к нему иностранные купцы присылали или привозили свои товары. Там устанавливались цены, и часто представителю поручали распределить прибыль между разными партнерами или самому распродать товар. Он также служил банкиром. Ему отдавали деньги на сохранение, через него осуществлялись платежи. Он действовал и как почтовая контора: письма поступали к нему, а он передавал их иностранным купцам, когда те прибывали.

Можно не сомневаться, что подобные представители были и у других религиозных общин, и весьма вероятно, что консулам итальянских купцов на Ближнем Востоке, которые были предшественниками современных консульств и представительств иностранных государств, послужили моделью старинные институты пакид ха-сохарим или вакилей.

Насколько известно, формальных выборов на должность (или пост) представителя не проводили. Удачливый и уважаемый коммерсант со временем занимал это место и передавал его сыну, если тот имел соответствующие способности и склонности.

Так, в Каире конца XI в. мы находим представителя по имени Йекутиель, сына врача, который передал свои функции сыну, но внук Йекутиеля вернулся к профессии своего прадеда и стал лекарем. Напротив, Йосеф бен Иехуда Кохен, чьи предки на протяжении почти двух столетий занимали высокое положение в религиозных кругах Вавилонии, а затем Палестины и Египта, согласился стать представителем купцов. Пробиться к нему, очевидно, было нелегко. Мы видим группу купцов, ограбленных византийцами у берегов Сицилии, которые просят компаньона сообщить об их деле Йосефу, поскольку сами они недостаточно красноречивы для этого.

Мы особенно хорошо информированы о семье купеческих представителей в Адене, судьбу которой можно проследить на протяжении трех столетий. Такая же служба существовала в Рамле, главном городе Палестины, в Тире, который был тогда главным портом на ливанском побережье, и даже в небольшом городке Нижнего Египта. Кажется, в Ираке подобные функции частично выполнял придворный банкир.

Мы так подробно остановились на службе купеческих представителей, потому что она была самым новым явлением в еврейской общинной организации в исламские времена, о котором нам известно. Все прочие еврейские общинные институты, хотя и получили значительное развитие в период арабского правления, существовали уже в до-исламские времена.

Сюда следует отнести даже самый главный еврейский институт, пост рейш галута, главы еврейской общины в изгнании, экзиларха, как называли его историки. Его резиденция была в Ираке, и он считался потомком царского рода Давида, да, вероятно, и был им. В до-исламские времена он, как и правители провинций в Персидской империи, носил титул "царь". (Официальным титулом персидского императора был "царь царей".)

В то время, когда на значительной части земель еще жили еврейские крестьяне, рейш галута входил в администрацию империи и занимался сбором налогов, надзором за рынками и даже разбирательством уголовных дел. Он был одним из высших государственных чиновников.

Об одном из этих еврейских "царей" известно, что он выдал свою дочь Шушандухт за персидского царя Йездигерда I (399-420). Именно она основала еврейские колонии в Исфахане и Хамадане, которые были такими известными в исламские времена.

Положение рейш галута при исламе значительно изменилось. Арабские войска взяли Ирак силой, таким образом, вся земля считалась мусульманской собственностью. Евреи, может быть, еще в большей степени, чем другое сельское население, отказались от земледелия и сконцентрировались в городах, чтобы сохранить свою религию.

К тому же мусульманское государство было более строго организовано, чем слабо связанная Персидская империя. Все это способствовало тому, что в исламские времена рейш галута занимал весьма почетное положение как генеральный представитель еврейской общины. Согласно христианским источникам, его положение при дворе халифа было выше, чем у христианских сановников, но, как правило, никакими административными функциями он наделен не был.

Мусульмане обращались к нему "господин наш, сын Давидов", а поскольку Давид описывается в Коране как один из величайших пророков, естественно, что его пост был окружен ореолом святости. Он возводился на этот пост халифом (такой документ о назначении сохранился у одного из мусульманских писателей), и знамением времени было, когда в 918 г. один из двух экзилархов-соперников удостоился назначения, прочитав в присутствии халифа подходящий к случаю отрывок из арабской поэзии.

В свою очередь, экзиларх утверждал назначения еврейских религиозных сановников в тех странах, которые прежде входили в Персидскую империю, даже в Йемене, хотя эта страна с X в. составляла часть Фатимидского халифата, постоянного противника правителей Ирака.

На испанско-еврейского путешественника Вениамина Тудельского, посетившего Багдад около 1168 г., произвела большое впечатление пышность двора экзиларха, он также подробно описал свое недельное пребывание у халифа.

Но пышность двора экзиларха не умаляла того обстоятельства, что он обладал очень малой исполнительной властью. Его юрисдикция не распространялась на уголовные дела, а доход ограничивался поступлениями с его собственных земель и более или менее добровольными пожертвованиями. Весьма показательно замечание аль-Бируни, великого мусульманского ученого, который жил в 973-1048 гг., когда халиф стал лишь номинальным главой мусульманского мира: он объяснял, что в его время халиф занимает положение, похожее на положение еврейского рейш галута.

Для евреев в исламских странах гораздо большее значение, чем рейш галута, имел другой "вселенский" сановник, гаон, который и в самом деле был так известен среди евреев в течение первых пяти веков ислама, что этот период был назван "период гаонов". Гаон был титулом, который носили главы двух великих еврейских академий Вавилонии/Ирака (первоначально лишь одной из двух), евреи всего мира признавали наивысшими авторитетами во всех религиозных делах (в то время туда, разумеется, включали и гражданское право).

Так называемые респонсы гаонов, то есть их письменные ответы по правовым и ритуальным вопросам, тысячи из которых сохранились, действительно представляют собой наиболее характерную литературную продукцию иудаизма того времени. "Респонсы" иногда вырастали в целые трактаты и объединялись в сборники под разными заглавиями. Так, еврейские ученые Сиджильмасы, города в далеком Марокко, собрали и опубликовали все респонсы, полученные ими из академий Ирака, - процедура, которая находит параллели в мусульманской религиозной литературе. В добавление к этому гаон мог посылать своих ближайших сторонников (называемых пекидим - "уполномоченные"), чтобы решать дела на месте, разрешать споры и собирать средства.

Такие авторитеты, как покойный профессор Луис Гинзберг из Еврейской теологической семинарии Нью-Йорка, утверждали, что гаонат развился под влиянием исламского владычества. Это утверждение, однако, нуждается в уточнении. Институт еврейских академий, включая должности их глав, проповедников, а также литературный жанр "респонса" являются, конечно, очень древними: они восходят к дохристианским временам.

Сам титул гаон появился за полвека до арабского завоевания Ирака. Кроме того, мусульманская религиозная ученость была организована иначе, чем в еврейских академиях, у нее была очень расплывчатая структура. Еврейские религиозные авторитеты занимали промежуточную позицию между мусульманской неоформленностью и строгой иерархией христианской церкви, поскольку отделения академий состояли из ученых разных рангов, которые повышались согласно довольно четким правилам, тогда как ученых, не принадлежавших к академиям, и даже простых людей, "неспециалистов", приглашали на собрания академий дважды в год, за месяц до весенних и осенних праздников, так что собрания эти приходились соответственно на сезонную паузу в сельскохозяйственных работах. Никаких подобных мероприятий не известно в исламе того времени; следовательно, нельзя предполагать исламское влияние, которое определило бы образ действия древних еврейских академий Ирака.

Однако косвенным образом арабская цивилизация во многом повлияла на гаонат. Без миграций и торговых странствий по всему мусульманскому миру институт респонсов никогда не смог бы обрести то значение, которое он имел в IX, X и XI вв.

Путешествия, предпринятые для посещения знаменитых ученых и школ, были давним обычаем евреев, наиболее отмечаемым в талмудической литературе, и эта традиция получила новый импульс при арабском правлении, когда путешествие ради приобретения знаний стало характерной чертой мусульманской цивилизации. Даже в византийские времена евреи обычно посещали развалины Иерусалима для совершения молитвенных и траурных обрядов, но вполне понятно, что при исламе этот обычай получил новый толчок, так как в мусульманстве паломничество к святым местам является одной из главных религиозных обязанностей верующего.

Таким же образом еврейским ученым из Испании и Северной Африки надлежало стремиться посетить Иерусалим или, как сказано в поговорке, "созерцать Иерусалим" хотя бы раз в жизни, а на мусульманском Востоке - вероятно, посещать оплоты еврейской учености, в особенности Ирак. Множество писем от руководителей еврейских академий в Египет или в страны мусульманского Запада показывают, что адресаты были им лично известны.

С конца IX в. и далее политическая и экономическая жизнь в Ираке постоянно ухудшалась. Как мы видели, еврейское население страдало от этого упадка. Конечно, академии и экзиларх, также не составляли исключения, хотя последний сохранял свой былой блеск еще несколько столетий.

Когда же мусульманский мир стал свидетелем политического распада, еврейские общины в различных государствах начали обзаводиться своими собственными руководителями - нагидами ("князьями"). Такие нагиды были известны в Испании, Северной Африке, Египте, Палестине и даже в Йемене, где они были идентичны купеческим представителям, упоминавшимся ранее. Наиболее примечательным примером таких нагидов были потомки Моше Маймонида, которые занимали в Египте этот пост в течение двух столетий.

Как и рейш галута, эти нагиды назначались или утверждались правящими властями соответствующих стран, как и их экуменический прототип, они почти не обладали исполнительной властью.

Самым действенным объединением евреев в мусульманских странах были местные общины. Хотя в их терминологии арабские названия обычно соперничают с еврейскими (например, глава общины называется по-арабски "мукаддам", а сама община - "джамаа"), документы Генизы, равно как и респонсы гаонов, показывают, что их внутренняя структура не обнаруживает никакого арабского влияния. Причиной этого является простой факт: у мусульман не было ничего соответствующего местной еврейской организации, которая выполняла религиозные, социальные и до некоторой степени даже политические функции. Как показывает анализ современной общины йеменских евреев, еврейские общины в странах ислама сохранили некоторые из характерных особенностей, которые отличали их в поздне-римские времена.

Местные нужды удовлетворялись в первую очередь - согласно талмудическому принципу, что "бедные вашего города пользуются преимуществом перед другими бедняками". Но даже самая маленькая община выделяла пожертвования на общееврейские и региональные нужды. Иерусалим и Палестина в целом с их центрами образования, учеными и подвижниками занимали первое место, но также оказывалась поддержка академиям Ирака и, конечно, академиям в столицах разных стран.

Выкуп за византийских евреев, привезенных в Египет арабскими пиратами, собирали в крошечных общинах египетской глубинки и подобным же образом заботились о беженцах из Палестины и Сирии во времена крестовых походов, что похоже на методы такой современной организации, как "Объединенный еврейский призыв". Еврейским купцам в Индии надлежало присылать пожертвования одновременно и на главную синагогу Старого Каира, и на еврейские святые места в Ираке и Египте, и на нуждающихся в других общинах. Мусульманская благотворительность имела точно такой же межтерриториальный характер. К каждому из приведенных примеров можно подыскать параллель в арабских источниках.

Наш обзор экономического положения и социальных институтов евреев на протяжении пяти первых веков становления ислама показал, что существовало много факторов, работавших на возрождение и постепенное объединение еврейского народа в рамках мусульманского мира: экономический подъем и вступление евреев в разряд людей бизнеса и торговли; коммерческие и семейные отношения, связывавшие евреев из многих мусульманских стран; новый институт "купеческих представителей"; преданность общепризнанным и региональным главным авторитетам; путешествия "в поисках мудрости" и паломничество к святым местам; применение одного и того же закона ко всем евреям, где бы они ни жили; и, наконец, еврейская благотворительность, которая, как и ее мусульманский двойник, не лимитировалась политическими границами. Новые экономические и социальные условия не могли не оказать также заметного влияния на культурную жизнь евреев в исламский период.