ИСТОРИЯ АНТИСЕМИТИЗМА И КАТАСТРОФА

НА ПОРОГЕ КАТАСТРОФЫ

О "мироощущении" Второго Рейха

     Выше мы отметили уникальное в своем роде совмещение процессов пробуждения национализма и начала модернизации в Германии. Огромная скорость, с которой совершались эти процессы (менее, чем на протяжении жизни одного поколения), еще более усиливала вызванное им социальное напряжение.

     Вследствие нехватки демократического опыта у населения либерализм и модернизация политических структур воспринимались многими как нарушающие порядок. "Западная цивилизация" воспринималась как материалистическая и анархическая, и для противодействия ей предлагались решения в духе коренных традиций, способных обеспечить, как казалось, некую стабильность. Общественную атмосферу, распространившуюся тогда в "правых" кругах Рейха именовали "культурным пессимизмом".

     Явное воздействие феномена "культурпессимизма" можно найти в сочинениях Фридриха Ницше, протестующего против материализма и вульгарности своей эпохи. Его стремление к духовности и безграничному индивидуализму, воспевание сил и желаний, придающих жизни удовольствие творчества, нашли выражение в книге "Так говорил Заратустра" (1882-85), где Ницше предсказывал появление "сверхчеловека". Хотя философ осуждал грубость немецкого простонародья, включая его расизм и антисемитизм, и презирал прусский стиль правления, многие интеллектуалы-националисты усвоили его пессимистически-критическое восприятие современного мира: они использовали терминологию Ницше, изменив, однако, смысл, вложенный самим автором.

     Ницше считал, что в современном мире "рабы" извратили жизнь, исковеркав здоровое мировоззрение хозяев жизни. Идеи и термины Ницше стали жить самостоятельной жизнью, не зависевшей от намерения их создателя.

     Подобное явление часто наблюдается в жизни интеллектуалов рангом куда ниже Ницше. Историк Фриц Штерн, исследовавший феномен культурного разочарования в процессе развития "немецкой идеологии", помогает понять, что происходило в Германии:

     "Наше исследование посвящено патологии культур-критики. Анализируя особенности влияния трех величайших обличителей современной Германии, мы попробуем... выявить опасность и сомнительность, таящиеся в феномене культурного отчаяния. Лагард, Лангабен и Молер ван ден Брук-Года в своих сочинениях охватывают период от середины прошлого века до возникновения Третьего Рейха. Все трое резко и отчасти справедливо осуждали дух и культуру современной им Германии. Но они были не только критиками культурного кризиса, но и его жертвами. Из-за нежелания перетерпеть социально-духовные заболевания, диагноз которым они поставили, они стремились стать пророками национального возрождения, сочиняя жестокие, идеалистические, националистические и утопические реформы. Прыжок от отчаяния в утопию, игнорирующую реалии настоящего, придавал их работам своеобразный фантастический характер.

     Будучи нравственными авторитетами, ответственными, как им казалось, за сохранение старинных традиций, они отвергали современный прогресс, т.е. рост либерализма и упадок влияния религии. Они перечисляли одно за другим "недомогания" промышленной Германии и предупреждали о потере веры, солидарности и "идеалов".

     Все трое были противниками урбанизации, торговли и сторонниками смелости духа, осуждающими разум и конформизм. Глубоко разочарованные ситуацией в Германии, они предсказывали, что со временем их отчаяние и боль станет участью каждого немца.

     В течение 20- ти лет нападал на либерализм и "мракобесие" культуры эпохи кайзера Вильгельма известный, оригинально мыслящий писатель Молер ван ден Брук, автор "Человека извне": после Первой мировой войны он вдохновлял всю консервативно мыслящую молодежь, и его самое известное сочинение "Третий Рейх" (1922) послужило основой для создания необходимого правым кругам Германии господствующего мифа.

     Эти три литератора, сочинявшие свои опусы в разные эпохи, нападали на одни и те же культурные феномены и пользовались при этом почти одними и теми же методами. Их критика была обращена против того, что им казалось пороками жизненного стиля Германии, и их аргументация выявляет глубокие пласты германской культурной жизни. Отчаяние, испытываемое авторами при виде современной им Германии, отражало отчаяние их соотечественников.

     Более всего эти люди ненавидели либерализм. Лагард и Молер вообще считали его корнем всех зол. Почему они набросились на либерализм, единственную политическую силу Германии, постоянно терпевшую удары от власть предержащих? Поняв это, мы вникнем в самую суть их идеологии.

     Они порочили либерализм как главную опору современного общества. Все, чего они боялись, выросло из либерализма: буржуазия, материализм, политические партии, парламентаризм, отсутствие государственного лидерства. Более того, они ощущали либерализм как источник личных страданий: ненавидя одиночество, эти писатели стремились к новой национальной вере, вокруг которой сплотятся все немцы, к новой религиозной общине, к миру прочных идеалов, не знающих сомнений. Либерализм отрицал эти ценности и потому был ненавистен им как первопричина их отверженности от общества, от его выдуманного ими прошлого и его идеалов. Центральным пунктом их утопий стала надежда на победу над либерализмом.

     "Мне не нужны абстрактные идеи. Мое стремление - это сплотить и освободить свой народ", - выразился Лагадр, считавший, что только национализм и народность являются единственным путем к спасению.

     Эти авторы полагали, что лишь чужая агентура или заговор могли подорвать единство народа, из чего следовало, что только удаление "сеятелей раздора" плюс внесение корректив в современную жизнь способно восстановить прежнее германское общество. Любопытно, что, вопреки своему индивидуализму и страху перед официальными властями, все они верили в пользу государственного (в том числе культурного) планирования.

     Кроме того, они были литераторами-расистами, а Лагард и Лангабен вдобавок крайними антисемитами, видевшими в "еврейских микробах" источник социального разложения. Отсутствие национального единства немцев, лишь ощущавшееся при Лагарде и ставшее реальностью при Молере, пугало их - все трое требовали "фюрера", уничтожающего разногласия, внедряющего и олицетворяющего единство. Их целью стало придание германскому развитию нового направления: очищенная и дисциплинированная Германия должна была стать величайшей державой мира.

     Таковы вкратце изложенные принципы их культурологии. Они соединились в систему идеологии, которая одновременно выносила приговор действительности, преобразовывала ее и была мистическим пророчеством. Я называю ее "германской идеологией", так как ее главной целью объявлялось возрождение легендарного "германизма" и создание системы государственных учреждений, отражающих и сохраняющих особенности германского характера. Все их сочинения проникнуты смесью культурного разочарования и мистического расизма, отличающегося от спокойного по характеру расизма их современников. Сам ход их мыслей и характер обращения к национальному сообществу вполне вписывается в понятие "идеология", сформулированному в те годы именно в Германии:

     "Государственная идеология пропитана жаром страстей, и в ней отражено чувство эмоциональной принадлежности. Она - двигатель и душевная сила... Настоящая идеология выражает цель жизни человека".

     Термин Альфреда Роя "идея-сила" подходит к ней еще больше, так как эта идеология "содержала фантазию и волю, предвидение будущего и его исполнение".

     Сила воздействия их идей усилилась благодаря особенностям стиля Лагарда, Лангабена и Молера. Все трое писали страстно, взволнованно, вместо объяснений и доказательств занимались обличением или проповедью, каждое их слово свидетельствовало о презрении к интеллекту, пренебрежении к логике доказательств, превозношением интуиции. Их "сумеречная проза", лишенная юмора, подкрашивалась не подлежащей оспариванию мистикой. Десятилетиями поклонники считали их обличителями и пророками Германии.

     ...Эта троица превратилась в больных аналитиков больного общества - и сыграла важнейшую роль в истории Германии... Они творили, опираясь на свою боль, на свои искренние переживания, и потому их личное душевное состояние адекватно отразилось в их произведениях.

     ...Германские обличители, созревшие в атмосфере противоречий между реальной жизнью и идеологическими устремлениями, явились глашатаями всех отчаявшихся людей. Только в 20-х годах люди этого рода нашли себе прибежище - в недрах гитлеровского движения. Возможно, наука права, объясняя взлет гитлеризма многими факторами, начиная с опасного 48-го параграфа Веймарской конституции и кончая ролью экономического кризиса, но она не отнеслась с достаточной серьезностью к тому чувству отчаяния, которое бурлило в Германии в течение стольких лет и к возможности использования его в политических целях.

     Успех нацизма в Германии не должен затмевать тот факт, что национальная реакция, направленная против успеха современной культуры есть явление общезападное, существовавшее как до нацизма, так и после него... Это реакционное движение миновало много стадий. Оно началось с обличения современности в произведениях романтиков. Крайнего накала оно достигло в произведениях Ницше и Достоевского, усиливших атаку на современность, давших совершенно новое описание человека и пришедших к печальным выводам о будущности Запада. Следующей стадией явилось преобразование обличения западной культуры в туманную политическую идеологию правых сил. Правые, соединив обличение культуры с крайним национализмом, заявляли, что характер современного либерального общества противоречит духу и традициям их народа. Подобная идеология, как бы прислушивавшаяся к специфике национального звучания в каждой стране, в общем оказалась схожей во всех странах Европы. Ее философы сами стали жертвами современной культуры, но творили не как ее обличители, а как пророки и борцы.

     Они обращались к малоинтеллектуальной группе населения, которую, по аналогии с разрушителями машин 20-х годов 19 века, я бы назвал "луддитами культуры": из ненависти к современности они пытались разрушить все механизмы культуры. На этой-то стадии консервативная "революция" смогла прорваться на поле политической борьбы. Обычно это происходило, когда какой-то отчаявшейся правой группе удавалось при помощи ее идеологии воспользоваться душевным смятением большинства. В современном обществе жило много разочарованных в нем людей, но в здоровом состоянии оно было способно переварить эту форму недовольства. В периоды же бед и разногласий растет не только озлобление, но и уменьшается способность общества сопротивляться насилию и злобе...

     Хотя консервативная реакция была общеевропейским явлением, только в Германии она сумела обрести настоящую интеллектуальную и политическую силу. Я думаю, что корни этого явления глубоко скрыты в уме и общественных инстинктах немцев: это антигосударственное, странное индивидуалистическое отчаяние служило главной связующей нитью между прекрасными и почитаемым прошлым нации и победой в ней национал- социализма.

     Причины огромного влияния сочинений Лагарда, Лагобена и Молера на политику Германии заключаются в следующем:

     1. самый стиль и цель их работ продолжали важнейшие культурные традиции этой страны;

     2. их обличение касалось подлинных "ахиллесовых пят" германской культуры и потому выглядело верным;

     3. политическая жизнь Германии с 1870 по 1933 годы шла под знаком разложения, описанного этими авторами, и это облегчало распространение и торжество их идей. Правые в Германии, и эта троица в частности, в большей мере касались подлинных проблем своей страны, чем аналогичные философы в других регионах Европы.

     Существует еще одна причина успеха консервативного переворота в Германии. Либеральное капиталистическое общество основано, по крайней мере, в Европе на принципах французской революции. Немецкие враги подобного общества с легкостью играли на струнах немецкого национализма: еще поколение Арндта и Фихте осуждало либеральные идеи и учреждения как чужие, ненемецкие, "Западные". Немецкие обличители легко выдавали идеи 1789 года за "ложь"... Кроме того, либерализм и парламентаризм не был укоренен в Германии так глубоко, как в других странах Западной Европы - потому их было здесь легче выдернуть из почвы: они изображались сначала презренными, потом отвратительными".

     Анализ Фрица Штерна подводит нас к следующей важной составляющей немецкой национальной идеологии. Ее обычно обозначают словом "фольк" (volk) - "народ", но буквальный перевод отнюдь не исчерпывает подлинное значение этого понятия.

     Вследствие национального разочарования германского общества понятие "фольк" оказалось пропитано так называемой "фольклорной идеологией", сентиментальной и романтической. В ней, например, постоянно использовался метафизический образ "дерева", символизирующий крестьянскую мощь, с его корнями в прошлом и ветвями, стремящимися ввысь, в космос духа. Крестьянин таким образом становился "фаустовской" личностью, постоянно ищущей смысл жизни. Образ идеального крестьянина, примитивная мощь - все это входило в общественный идеал. Отсюда выросла модель фольклорного героя - который один мог сотрясти основы разлагающегося общества. Соответственно отвергались все "чужие", "отщепенцы" - извне и изнутри.

     Важным центром тогдашней немецкой культуры стал круг (и творчество) Рихарда Вагнера.

     В начале своего политического пути он был радикалом, участником революции 1848 года, но потом перешел в лагерь правых романтиков. Он обличал современное мещанство и прославлял миф, страсти, величие, возвращение к "основам". В своей музыке он стремился возвысить старину, мифологических персонажей германского эпоса ("Зигфрид", "Тристан и Изольда", "Гибель богов" и проч.). Ежегодные фестивали и "вагнеровские кружки" в Германии и за ее пределами пропагандировали все те же идеи расистского и пангерманского национализма. Среди их участников было много учителей (в 1906 году 36% председателей филиалов "движения" были учителями). Это давало идеальные возможности для внедрения расизма и пангерманизма в систему образования и вообще в среду молодежи.

     Молодежное движение вообще играло особую роль в рядах немецких националистов. Мифология, распространенная в ее среде, была построена на "слиянии с природой", от которой якобы можно получить силу. Отсюда культ походов в дремучие леса, костров, факелов, скалолазания. Молодежи нравился протест против буржуазного порядка в обществе, зато жизнь в атмосфере маршей, укрепляющих дисциплину, выглядела романтической, - преданной, иерархичной, укорененной в народных идеалах. Все это сопровождалось пением народных песен, исполнением народных сказаний и т.п.

     Германское юношеское движение имело своеобразный, революционно-фольклорный характер. Национальные союзы студентов отличались большим интеллектуализмом и большей консервативностью, они были близки по духу консервативной университетской профессуре и с начала 19-го века служили становым хребтом националистических движений.

     Параллельно с ними существовала еще одна разновидность молодежного движения - спортивные союзы. В них занимались обычно по системе "германского отца физкультуры" Фридриха Яна, проповедовавшего еще в первой половине 19-го века формирование "сильного и естественного немца" с помощью средств физкультуры.

     Общество и культура Германии были тревожными, пессимистическими, "больными", по выражению Фрица Штерна. Его скрытые "злые духи" должны были выйти на поверхность в минуту наступившего кризиса. Это и произошло после Первой мировой войны.

     -Перечислите основные проблемы, с которыми столкнулось германское общество в эпоху индустриализации.

     -Какие противоречия были свойственны только Германии, а с какими сталкивалось большинство европейских государств?

     -Почему критика существующего положения в Германии связана в первую очередь с критикой либерализма?

     -Какие последствия это могло иметь для нации?

     -Перечислите мировоззренческие особенности рядового жителя Германии.

по материалам курса Открытого Университета Израиля