ИСТОРИЯ АНТИСЕМИТИЗМА И КАТАСТРОФА

КАТАСТРОФА

Противостояние и Сопротивление

Исследователи Катастрофы видят терминологическую разницу между "противостоянием" и Сопротивлением.

"Противостояние" определяется как совершение неких активных действий с целью самосохранения в отличие от бездеятельности и покорности. "Противостояние" является сопротивлением намерениям властей в самом широком смысле этого слова: оно включает в себя различные аспекты - экономический, религиозный, культурный, организационный и пр.

Термин "Сопротивление" в контексте Катастрофы используется для обозначения вооруженных действий. Сопротивление, таким образом, есть один из возможных путей противостояния.

От обычного, ведущегося по инерции образа жизни, противостояние отличается тем, что в нем имеется элемент сознательного действия. Еврейское противостояние в период Катастрофы понимается как любые действия, призванные нейтрализовать действительные и предполагаемые действия противника, при этом не важно, оказались ли предположения истинными; ошибка в предположениях всего лишь объясняет причины неудачи противостояния.

Различные формы еврейского противостояния

Экономическое противостояние

Мы уже наблюдали на разных примерах тактическую линию юденратов, называвшуюся "спасение через работу". Еврейские лидеры пытались поощрять производственный характер еврейского общества и, таким образом, создать определенную зависимость немцев от еврейского труда, а, может быть, и некоторое уважение с их стороны к своим усилиям. Но кроме официальной экономической деятельности существовала и другая, противозаконная деятельность, в основном, в промышленной сфере и в сфере продовольственной контрабанды. В качестве примера этой неофициальной деятельности приведем ситуацию в гетто Варшавы, которая сравнительно хорошо документирована.

Незаконная промышленность

Много частной инициативы, изобретательности и смекалки было проявлено в деле развития тайного производства в Варшаве. Оно осуществлялось как в жилищах отдельных людей, так и в тайных мастерских, где оставалось оборудование с дооккупационных времен или где имелось оборудование, незаконно ввезенное в гетто. Производство щеток, например, охватывало в сентябре-октябре 1941 г. около 120 мастерских и кормило около 2000 семей.

Подпольное производство было связано обычно с текстилем, щетками, плотницкими работами. Изделия сбывались, как правило, вне стен гетто. Заказы поступали от польских оптовиков, но иногда и от немцев. Офицеры снабжения вермахта убедились, что в гетто можно получать нужную им продукцию быстрее и дешевле, чем от неевреев, однако, связи с производителями и гетто осуществлялись только косвенным путем - через польских или еврейских посредников. Доход от двух ведущих отраслей составлял в июне-ноябре 1941 г. около 7 миллионов злотых по сравнению с 10 миллионами злотых официально произведенной продукции за тот же период. Этот факт доказывает широту и размах подпольной экономики.

Одной из самых сложных проблем подпольного производства была добыча сырья и оборудования. Подавляющая часть сырья доставлялась в гетто контрабандой как из остатков сырья "по ту сторону стены", так и из конфискованных еврейских предприятий и магазинов, управлявшихся доверенными лицами. По объему контрабандных поставок видно, что немцам не удалось полностью отделить гетто от окружающих районов, а иногда, хотя и неофициально, немцы сами поддерживали такие связи. Кроме того, на этих предприятиях использовались хлам, металлолом, тряпье и другие отходы, которые евреям разрешали собирать. В варшавском, как и в других гетто, существовали особые группы людей, искавших подходящее сырье на свалках, помойках и тому подобных местах.

Контрабанда продовольствия

Весь период существования гетто немецкие власти вели кампанию против контрабанды. Но положение с питанием в гетто было настолько тяжелым, что не проходило дня без того, чтобы контрабандой не доставлялось продовольствие, и это помимо той промышленной контрабанды. Председатель юденрата Адам Черняков отметил в дневнике, что около 80% всего продовольствия поступало в гетто контрабандой. В этом процессе участвовали евреи любого возраста, им помогали поляки, а иногда и немцы, подкупленные или заинтересованные в торговле с евреями.

Контрабанда осуществлялась двумя путями: стихийно и организованно. Стихийная контрабанда удовлетворяла нужды самого контрабандиста и его семьи, она обычно не велась в товарном масштабе. Некоторые евреи работали вне гетто, на "плацовках", они приносили пищу, возвращаясь с работ. Другие просто ухитрялись потихоньку сбегать из гетто и проносить на себе продукты при возвращении. Этим часто занимались женщины, которым легче было скрывать свое еврейское происхождение, а также дети, которые ловчее могли пробираться через устроенные лазейки или использовать невнимательность охранников гетто. Убегая, они просили милостыню или получали хлеб от постоянных покровителей. Если раньше мы упоминали враждебность нееврейского окружения, то в этом месте особо отметим, что детям на арийской стороне часто давали еду из жалости и сочувствия. Во многих семьях дети становились главными "поставщиками" пропитания.

Наряду со стихийной контрабандой существовала также и организованная контрабанда, профессиональная и крупномасштабная. Как указывает Черняков, она была главным источником продовольствия в гетто. Контрабанда шла разными путями. Распространенный способ - это устройство прохода в стене двух соседних домов, один из которых стоял на польской стороне, а другой в гетто. Еще большее количество груза переправлялось через отверстия в стенах, замаскированных кирпичами; иногда - через подкоп под стеной или наоборот - поверх стены, с помощью лестниц. Контрабандисты использовали даже подводы, предназначенные для вывоза из гетто трупов на кладбище. Обычной была и контрабанда через ворота гетто, в которой участвовали некоторые полицейские - поляки, немцы и евреи, искавшие приработка.

Контрабанда была делом прибыльным, но грозила участникам смертью. Несмотря на жертвы, число контрабандистов не уменьшалось. Многие контрабандисты происходили из простонародья, часть имели уголовное прошлое и привыкли к опасному и полному риска образу жизни. Эта деятельность была скоординированной и организованной и охватывала тысячи людей.

Не следует думать, что контрабанда была следствием какой-то идеологической установки: побуждением большинства контрабандистов была прибыль. Группы контрабандистов нередко враждовали друг с другом, существовали и иные негативные факторы. Тем не менее, контрабанда оказалась действием, явно направленным против официальной политики властей. Еврейское общество в целом поддерживало ее; юденраты, знавшие истинное положение дел, не стремились ее пресекать. Даже самые строгие критики понимали важное значение и полезную роль контрабандистов в жизни гетто. Шимкевич писал в дневнике:

"Даже самые грубые люди заслуживают справедливой оценки: если бы не они, гетто было бы обречено на вымирание".

Цивья Любеткин сказала на процессе Эйхмана:

"Несомненно, что контрабанда продовольствия в гетто была общенародным, наиболее необходимым, гуманным, святым делом".

Взаимопомощь

Нацистский террор и бедственное, все ухудшавшееся положение, могли привести к полному распаду еврейского общества, особенно в замкнутых рамках гетто. Действительно, бывали случаи, когда люди буквально набрасывались друг на друга.. В целом жизнь евреев выглядела обычной: общественные связи сохранились, не распались. Исраэль Гутман подчеркивает, что в варшавском гетто преступность не составляла значительной величины и до начала большой депортации июля 1942 г. внутри его стен не было зафиксировано ни одного убийства. В воспоминаниях о Варшаве Шимкевич пишет:

"К чести евреев следует отметить, что вопреки голоду, холоду, полному беззаконию и анархии, в гетто не было убийств или Других тяжелых преступлений".

Обычно для еврейского общества характерна взаимопомощь в различных ее видах. Еврейская традиция благотворительности ("цдака") продолжала существовать во время Катастрофы и даже расширялась. Примером может послужить забота о детях, родители которых скончались или были депортированы. Долли Фридлер так описывает помощь, оказанную сироте в гетто Лодзи:

"После акции наша семья удочерила девочку, осиротевшую в те дни. Среди множества организации, работавших в гетто, имелась одна, в чью функцию входило следить за детьми и подростками. После акции количество сирот увеличилось. Усилия организации были поэтому направлены на подбор для них приемных родителей и на создание центров профессионального обучения подростков, которые еще не были заняты в германской промышленности. Среди жителей гетто возросло желание помогать больше, чем раньше, поскольку усиливалось чувство, что каждый может стать жертвой немцев, не сегодня, так завтра. Мы обсудили эту проблему в семье и решили удочерить девочку-сироту."

Организованное противостояние

Для еврейского общества характерна уходящая на много поколений в прошлое традиция создавать различные организации, учреждения, комиссии и пр. Часто такая национальная традиция шла во вред народу, поскольку создавала в обществе разобщенность и неспособность к единству в критических ситуациях. И в дни Катастрофы подобная разобщенность часто служила помехой. Но "организаторские тенденции" имели и положительную сторону, что выяснилось, прежде всего, в первый период оккупации - до начала депортаций. Возобновление деятельности общественных организаций создавало чувство принадлежности, ставило перед людьми различные цели, что придавало жизни смысл, предотвращая распад еврейского общества.

Организации действовали в разных областях. В странах Европы (в Голландии, Бельгии, Франции) вскоре после начала оккупации стали формироваться координационные комиссии еврейских организаций. Они мобилизовывали средства, действовали в сфере благотворительности, раздавали продовольствие и так далее. Другой сферой, где деятельность таких организаций имела решающее значение, было здравоохранение. Помимо отделов юденратов по охране здоровья существовали общественные организации, ставившие целью решить ту же проблему.

Культурное и духовное противостояние

Культурная деятельность, основанная на личной инициативе, служила способом самореализации и отдушиной в экстремальных условиях, была проявлением духовной и жизненной энергии нации. У многих деятелей еврейского искусства той эпохи заметен переход от прежней - универсальной, общечеловеческой тематики к чисто еврейской.

Примером культурно-духовного противостояния, заслуживающего особого описания является подпольный исторический архив, созданный в Варшаве Имануэлем Рингельблюмом, и ставший исследовательским институтом огромного значения. Вот как отозвался о деятельности и достижениях этого архива Исраэль Гутман:

"Особое значение имело создание уникального подпольного архива в Варшаве под кодовым названием "Онег шабат" ("Радость субботы"). Имануэль Рингельблюм руководствовался чувством, что евреи в период оккупации жили в условиях, не имеющих исторического прецедента, а потому "необходимо, чтобы будущие историки получили в свои руки хорошо документированный материал". Так возникла идея подпольного архива. Однако это дело оказалось гораздо более значимым, чем просто архив, куда складывают готовые документы. Из всего круга занятии, которым в эпоху гетто и подполья посвятил себя Рингельблюм, архив несомненно наиболее соответствовал его личности и духу. Секретарь "Онег шабат" X. Вассер рассказывает: "Каждое сочинение, каждая запись, большая или малая, проходила через руки Рингельблюма. Все свободное от общественных обязанностей время он посвящал "Онег шабат". Недели и месяцы он ночами сидел над рукописями, делал пометки и замечания."

Рингельблюм во время войны вел подробный дневник, точнее, текущую хронику событий - ежедневную или периодическую. Эти записи касаются событий в варшавской общине или в провинциальных местечках: личная жизнь автора почти не отражена в записях. Разумеется, он намеревался подготовить исходный материал, который в будущем помог бы ему дать описание эпохи.

В архиве было собрано большое количество документального материала, обзоры различных тем, частично и монографии, и литературные произведения. На каком-то этапе, когда архив получил поддержку от Джойнта, возникла идея попытаться издать итоговую работу под заглавием "Два с половиной года". Но в период наиболее плодотворной деятельности началась большая депортация из Варшавы, она положила конец организованной работе "Онег шабат", как и вообще всей общественной подпольной деятельности.

В период депортации, с июля 1942 года по апрель 1943 года, о сохранении драгоценного материала заботилась маленькая группа людей, поддерживавших архив. Сам Рингельблюм вместе с несколькими помощниками продолжал описание и документирование событий, укрывшись в тайнике на "арийской стороне" города. Без преувеличения можно сказать, что этот историк оставался верен своему призванию вплоть до своей трагической гибели, когда 7 марта 1944 года немцы обнаружили бункер, где прятался он сам, его жена, сын и группа других евреев. Буквально чудом после войны были обнаружены на территории гетто две части спрятанного архива "Онег шабат", третья часть, заключавшая в себе важный материал об организации борющегося подполья, как видно, утеряна навеки. Но те разделы архива, которые попали в наши руки, являются важнейшим источником для понимания внутренней еврейской жизни периода оккупации, расцвета политического подполья гетто и вооруженной борьбы евреев Варшавы.

В своем сочинении об "Онег шабат" Рингельблюм отмечает, что многие занимались в период оккупации составлением дневников: излияния на бумаге придавали евреям ощущение свободы. Рингельблюм обратился к авторам с просьбой передавать архиву свои записи. Далеко не все авторы были согласны расстаться с интимными записями; все же некоторые важные дневники и литературные произведения, написанные в период оккупации, попали в архив Рингельблюма. Главное значение личных архивов, в том числе и архива "Онег шабат", состояло в том, что они стимулировали рождение идеи, побуждали к творчеству.

Религиозное противостояние

В религиозном обществе и религиозной жизни также можно обнаружить феномен противостояния. Несмотря на то, что имелись случаи вероотступничества, насчитывается немало случаев сближения с религией и даже прохождения гиюра, а главное, тщательного исполнения еврейских традиций и заповедей вопреки всем трудностям. Акива-Эрнст Симон отмечает, например, возобновление в синагогах Германии проповедей как средства немалой моральной поддержки. Хаим Каплан в своем дневнике говорит о массах людей, посещавших в Варшаве синагоги;

"сотни тайных миньянов по всей Варшаве проводят богослужения и не пропускают даже самые трудные из молитв. Хватает и проповедников - все как повелось в Израиле издревле".

Другие источники свидетельствуют о готовности евреев, несмотря на связанный с этим риск, протрубить в шофар в Освенциме, зажечь свечи в Берген-Бельзене...

Эти действия совершались не в силу инерции поведения религиозного человека, а из уверенности евреев, что именно так следует продолжать жить, не поддаваясь гнету немцев. Те, кто остался верным религии и выражал это в своем поведении, находили в вере невероятный источник силы. Об этом, в частности, рассказывает психоаналитик Виктор Франкль в книге "Человек ищет смысл", принесшей ему мировую известность.

Укрывание и побеги

Укрывание и побеги, спасение по личной инициативе, принято включать в те же структуры сознательного противостояния намерениям нацистов, помимо того, что они являются и частью обширной сферы "акций по спасению". Укрывание одиночек или малых групп в конечном итоге явилось действием, принесшим наибольшие плоды. У нас нет данных о масштабах этого явления и числа спасенных, но таким способом удалось спасти больше людей, чем в результате любых мероприятий, проведенных различными организациями, которые находились вне территории, контролировавшейся нацистами. До конца 1987 года Отдел праведников народов мира в Институте Яд ва-шем присудил звание праведника 7.500 человек. Оно дается неевреям за спасение жизни евреев - главным образом, за предоставление укрытия. По подсчетам сотрудников Яд ва-шема, около 6000 праведников мира, получивших это звание к началу 80-х годов, принимали участие в 3500 случаях спасения, причем часто более, чем одного человека;

- в Голландии скрывались более 25.000 евреев, и только около 8.000 из них были обнаружены и схвачены нацистами;

- в Бельгии были спасены в укрытиях 25.000 детей;

- в Германии прятались около 10.000 евреев, среди них около 5.000 в Берлине. Около 30% прятавшихся спаслись.

Надежность укрытия зависела в значительной мере от тех, кто укрывал евреев или помогал им прятаться. Прятать евреев в период нацистской оккупации было смертельно опасным делом. Хотя в некоторых странах официально не было объявлено, какое наказание ждет укрывателей евреев, всем было ясно, что оно будет очень суровым. И действительно, в Польше люди расплачивались за это жизнью, в Голландии - тюрьмой или концлагерем.

Кем были эти люди? Меир Дворжецкий, изучавший этот вопрос на примере виленского гетто, писал:

"Среди них было несколько членов коммунистических кружков или бывшей социалистической партии. В основном, это были одиночки, не обязательно связанные с партией, а действовавшие по велению совести. Это были и горожане, и крестьяне, прятали они евреев из идеологических соображений, безвозмездно... В Вильнюсе действовала маленькая группа польско-литовской интеллигенции, которая оказывала гетто символическую помощь деньгами".

Исраэль Гутман в своей книге о Варшаве пишет:

"Во время большой депортации на арийскую сторону перебежали тысячи евреев. По приблизительной оценке в то время в городе пряталось от 15 до 20 тысяч евреев. Пусть это составляло всего лишь 5 процентов от общего числа варшавских евреев, нельзя, однако, забывать, что речь идет о значительном абсолютном числе.

В это же время на улицах польских городов появились люди, помогавшие вылавливать евреев; банды поляков-вымогателей стали кошмаром для всех скрывавшихся. Большое количество скрывшихся говорят и о большом количестве поляков, активно помогавших беглецам. Помощь оказывалась в самых разных формах. Важную роль сыграла деятельность кружка интеллигентов, в который входили сторонники различных убеждений, включая верующих католиков, которые последовательно и самоотверженно занимались спасением евреев. На первом этапе люди пытались помогать своим знакомым, в основном - ассимилированным евреям, но с течением времени их целью стало спасение евреев независимо от религиозных убеждений. Эти кружки стали основой союза активистов-неевреев "Жегота", и этот союз помог многим. В деле спасения принимали участие и простые люди, действовавшие обычно из религиозных, идеологических или гуманных побуждений. Эти люди, часто жители деревень и поселков, отдавали делу спасения евреев всю свою душу.

Многие спасенные, вероятно, большинство, платили полякам, скрывавшим их. Одни вели себя порядочно, т.е., получая плату, старались охранять евреев, другие же старались как можно быстрее вытянуть у евреев все, что у них было, а после этого не стеснялись выкидывать их из убежища или даже выдавать немцам.

Священники и религиозные учреждения также принимали участие в спасении евреев, особенно детей, но их деятельность не имела большого размаха и не была свободна от миссионерских побуждений. Луи де Юнг, исследовавший это явление в Голландии, подчеркивал роль следующих групп: протестанты-реформисты составляли всего 8% населения, но укрывали четверть скрывавшихся евреев, а также выделены католики, коммунисты, социалисты, пацифисты и студенты, В последнюю группу, конечно, входили члены вышеупомянутых идеологических групп. В Бельгии заметна роль католических священников и ряда подпольных групп: коммунистов и социалистов.

Важно подчеркнуть, что действия "укрывателей" в Польше заслуживают двойного уважения, поскольку общественный фон для подобного поведения был самый неблагоприятный. Антисемитская традиция в Польше стала фактором, сильно мешавшим спасению евреев. Даже польское подполье было заражено острой формой антисемитизма и не стало защитой для тех, кто прятал евреев. Немало спасителей евреев заплатило жизнями за свой подвиг. До начала 80-х годов, когда начались определенные изменения в общественной атмосфере Польши, многие из "укрывателей" не смели объявить о своем поступке во всеуслышание. По словам исследователя Нехамы Тек большинство проверенных ею случаев (63 из 65) показывает, что прятавшие относились к маргинальным слоям общества, т.е. эти люди отличались от своего окружения и вели себя не так, как это было принято. Иногда речь идет о незамужней женщине в деревне, в другой раз - о женщине из высшего общества, чей отец был немец, а мать - полька и они развелись, а ее прабабка была еврейкой, и она во время войны находилась как бы между двумя воюющими народами. Общее у всех этих людей то, что они обладали большой внутренней независимостью в своих решениях. Во всех случаях люди, укрывавшие евреев, обладали развитым нравственным чувством и потому решали помочь в меру своих возможностей именно евреям, как самой гонимой группе людей.

Проблемы, связанные с уходом в подполье

Решение перейти в укрытие психологически было очень тяжелым: человек выходил за рамки легального мира, с официальной точки зрения он как бы переставал существовать. Такое решение имело очень серьезные последствия: человек должен был организовать потайное место, источник доставки пищи, поскольку по карточкам он не мог ее больше получать. Он отрывался от семьи, от близких, от большинства источников текущей информации. Отрыв от общества и особенно от семьи был очень тяжелым, многих пугал и отталкивал из-за чувства ответственности за семью, из-за неспособности жить в отрыве от близких людей.

Мы не встречаемся с этим явлением в первые годы оккупации, исключая те случаи, когда было известно, что немцы или их пособники искали определенных людей. Но чем туже затягивалась петля, чем чаще проходили мобилизации на особо тяжелые работы и депортации, тем больше людей решалось на такой шаг. В принятии решения большую роль играли слухи о грозящей депортации.

Следует отметить очень важное обстоятельство: люди надеялись, что война быстро окончится поражением нацистской Германии. Большинство начало прятаться только в период "окончательного решения", т.е. в конце 1941 г., в 1942 г. и до конца 1943 года. Тогда Германия находилась еще в расцвете своего могущества, совсем не было ясно, что война окончится поражением немцев. Поэтому надежды скрывающихся были устремлены в неопределенное будущее, которого нужно было дожидаться неопределенно долгое время. И период ожидания действительно оказался очень длительным - в большинстве случаев он затянулся на годы!

Поиск убежища

Наличие подходящего убежища являлось, естественно, первым условием возможности скрыться. Некоторые люди заранее выбирали себе подходящее место и даже планировали и строили его для себя. Бывали случаи, когда такие места находили случайно. Наиболее распространенным был поиск убежища в домах у неевреев, частных лиц, или в каких-нибудь учреждениях. Одного убежища на все время укрывания часто могло не хватить. По разным причинам, например, из-за доноса, требовалось найти новое убежище. Известны случаи, когда люди меняли свои убежища по нескольку раз.

Наличие надежного места у нееврейских семей давало возможность более или менее упорядочить доставку пищи, стирку, сохранить какой-то контакт с внешним миром, в отличие от одиночества в собственном укрытии. Надежными адресами для спасения в тайнике считались, разумеется, квартиры знакомых и друзей с доокупационных времен. Большинство евреев жило в городах, и их друзья-неевреи были тоже горожанами. Но именно город был более насыщен немецкими войсками, чем сельская местность, и опасность провала была наибольшей. Поэтому евреи старались добраться до деревень и хуторов. Отсутствие там близких или знакомых требовало надежных посредников в лице городских знакомых или членов подпольного организованного движения.

Условия жизни в укрытиях

Ясно, что тайники не похожи один на другой, и потому трудно представить какую-то общую модель, подходящую ко всем случаям. Следует разделять физические и общественные условия. Под последними понимаются отношения между самими прятавшимися, когда их было больше, чем один человек, и отношения между скрывающимися и прячущими их. В описаниях же спасшихся евреев эти категории обычно смешаны. Среди общих проблем отмечают такие: теснота, общественный прессинг со стороны прятавших: личный, религиозный и даже сексуальный, нехватка еды и вечный страх перед выдачей властям.

Спасение детей

Особенно трудно было прятаться детям. Взрослые могли объяснить самим себе причины происходившего и восстановить свое душевное равновесие. Дети же в малом возрасте это сделать не в состоянии. Неудивительно, что в их сердцах время укрывания оставило наиболее глубокие шрамы. Об одном ребенке, который прятался в тайнике, был пойман и этапирован в концлагерь, рассказывал И.Малкман (Голландия) на процессе Эйхмана:

"Я помню один случай, связанный с мальчиком по фамилии Ван-Дам, а имени его я не помню. Ему было 10 лет. Целый год он был заперт в тесной комнатке, ему не разрешалось говорить обычным голосом (а тем более - громко), нельзя было ходить так, как ходят дети, чтобы не услышали соседи. Когда он прибыл в Вестерброк, в детский дом - он тоже говорил шепотом. Мы сказали ему, что это больше не нужно, и он понял, что можно все и начал бегать вокруг детской площадки, не мог остановиться, и громко кричал, потому что весь год ему нельзя было ходить и говорить."

Кроме особого эмоционального состояния, у спрятанных детей была в их положении еще одна особенность: обычно не сами дети принимали решение прятаться, а их родители. Решение родителей спрятать ребенка, т.е. передать его в нееврейскую семью и оборвать с ним всякую связь надолго, ранило детскую душу до самой глубины. И все же тысячи еврейских семей в Европе решили спасти своих детей, передав их другим людям, не представляя их дальнейшей судьбы. Несомненно, что подобное решение знаменовало намерение противопоставить свою волю в сложившейся ситуации намерениям нацистов, и являлось полной противоположностью фатализму и пассивности.

Прятавшие обычно с большей готовностью соглашались укрывать детей, а не взрослых из-за естественной симпатии к ребенку, из-за большей легкости в приучении его к новому образу жизни, из-за большей легкости в объяснении того, почему вдруг появился ребенок; из семьи родственников или друзей, чья семья могла погибнуть во время войны и прочее.

Маскировка

Особым видом укрытия являлась маскировка под нееврея или даже арийца. Женщинам было легче это осуществить, мужчинам труднее - из-за обрезания. Опасность разоблачения, разумеется, существовала все время, поскольку замаскированный евреи постоянно находился в контакте со своим окружением, и каждый неосторожный шаг мог раскрыть его врагу.

Побег с территорий, контролируемых нацистскими властями

Еще одним способом сопротивления был побег из областей, находившихся под контролем нацистов. Такой способ спасения также таил в себе многочисленные трудности. Требовалось преодолеть огромные расстояния, иногда пол-Европы, чтобы добраться до какой-то нейтральной страны. Передвижение по дорогам было особенно опасно в дни всеобщего контроля над движением - на поездах, в автобусах, на контрольных пунктах на шоссе, при обязательном и повсеместном требовании паспортов и пр. Беженцы должны были пересекать границы, которые, как правило, по-прежнему охранялись, говорить на чужих языках и наречиях, чтобы не выдать себя. Требовалось подкупать тех, кто переводил беглецов через границы, или же чиновников, добывать пищу и устраивать ночлеги. В конце маршрута предполагалось, что беглецы выйдут за границы власти Рейха, но далеко не все свободные страны охотно открывали свои двери перед беженцами. Особенно сопротивлялась въезду беженцев на свою территорию Швейцария.

Главными пунктами назначения считались Швейцария, вишистская Франция, Испания, СССР, Швеция и Румыния. Со временем возникли особые "маршруты бегства". Они состояли из целых цепочек "станций" и "безопасных адресов", куда можно было с уверенностью прийти во время побега - хозяевами их были неевреи, которые по тем или иным причинам помогали евреям.

Десятки тысяч евреев бежали в одиночку. Их действия диктовались инстинктом, решения принимались независимо. Однако происходили и организованные побеги. Примером организации как самого побега, так и маршрута бегства может служить деятельность халуцианского (халуц - на иврите, пионер заселения Палестины) подполья в Голландии. Группа из нескольких сотен членов различных сионистских организаций, изучавших сельскохозяйственные работы у фермеров Голландии, возглавлявшаяся Иоахимом ("Шушу") Симоном, сумела с помощью "праведника мира" Иоппа Вестервиля в период 1942 года и первых месяцев 1943 года переправить множество своих членов из Голландии через Бельгию и северную Францию до Виши, а оттуда в Испанию.

по материалам курса Открытого Университета Израиля